Dina Rubina

Личная жизнь не удалась – подумаешь! – говорит она. – Те, у кого она удалась, ходят в стоптанных туфлях и с высунутыми языками.

Детство не подлежит уценке. Ребёнку должно быть интересно. А мы всегда – дети, мы по-прежнему дети, и сердца наши – как поёт второстепенная героиня в повести о молодом художнике, которую вы сейчас откроете, перелистнув страницу, – «наши сердца не имеют морщин».

– Ну и молодец, – отозвалась невозмутимая Барышня на горестные Стешины рыдания. – Победить этот мир можно только неслыханной наглостью.

Мысль написать такую вот светлую и тёплую книгу о трогательном, хотя и нелепом в чём-то человеке пришла мне в начале тягостных месяцев проклятой пандемии. Я вдруг поняла, что читателю и так тяжко дышать, и так тесно жить; что его и так сейчас сопровождают болезни, горести и потери; читатель инстинктивно ищет в мире книг такое пространство и такую «температуру эмоций», где он мог бы не то что спрятаться, но войти и побыть там, легко дыша, пусть и грустя, но и улыбаясь. Я поняла, что не хочу навешивать на своего читателя вериги тяжеловесных трагедий, и – главное – не хочу убивать своего героя. Нет, пусть, сопереживая ему, читатель вздыхает, смеётся и хохочет – так же, как мы сопереживаем, читая прозу О’Генри, Гашека или Джерома, – хотя, знаем, что жизнь человеческая полна разного рода невзгод и даже смертей. Я намеренно создавала образ человека любящего, трогательного, порядочного, а на каких-то поворотах судьбы отчаянно смелого и даже странного, отчего он не раз заслуживает от окружающих прозвище: «маньяк». Дина Рубина

чугунную заслонку, похожую на черный

Некий очередной террорист-самоубийца неудачно подорвал себя, не до конца. В бессознательном состоянии его привезли

в Иерусалимскую клинику «Адасса». Неотлучно при нем находился офицер израильских сил безопасности, врачи боролись за

его жизнь, так как очень важно было выудить из него сведения о тех, кто засылает таких вот ребят, мечтающих о семидесяти

гуриях в бесплатном раю... Словом, когда этот парень наконец открыл глаза, в мутной пелене вокруг себя он увидел все

белое - стены, бесплотные силуэты в белом. Над ним склонилось лицо с внимательным тяжелым взглядом.

- Я... в раю?.. - простонал террорист.

- А ты как думаешь, - участливо спросил в ответ обладатель пронзительного взгляда, - в раю бывают евреи?

- Конечно, нет, - ответил террорист-неудачник.

- Ну, значит, ты не в раю, - заключил полковник сил безопасности и велел везти бедолагу на допрос...

Женщина становится женщиной не тогда, когда физиология взмахнёт своей дирижёрской палочкой, а тогда, когда почувствует сокрушительную власть над мужчиной.