Buch lesen: «Легенды Соединённого Королевства. Величие Света», Seite 59

– Легия отдал Захвашу какой–то из Элизий? – не удержалась магистр Ордена Милосердия.

Салидас Аторэ грустно посмотрел на Лютерию Айс.

– Вы должны понимать, что Зеленое Королевство очень любило своего короля и поддержало Легию в его решении. Мой отец счел возможным ослабить Тумиль’Инламэ – вынуть из Пандуса Лилии Элизий для укрепления своего тела. Он собирался вставить его обратно в лунку после разгрома Захваша и уже с королем Пиримиэлем попытаться восстановить нарушенную связь города–дерева с благодатью Ураха. Мой отец сознавал, что преподнеси он Захвашу хоть что угодно, тот не уйдет ни на какие «сто лет» и не отпустит Пиримиэля, но такой шанс – сразить Бога–Идола упускать было нельзя. Легия уверовал в успех предприятия еще и потому, что с ним были Сирвилла – Мать Матерей наших и Джаддед Хар – радетель Света.

– Джед Хартблад и Сия Лаверлорд – святые Ураха! – воскликнул я.

– Это так, – кинул Салидас. – Всеотец не оставил Зеленое Королевство и прислал ему на выручку тех, кто был способен потягаться с Захвашем. У Вильева Моста Легия с Элизием, Джаддед Харом и Сирвиллой встретились с Богом–Идолом, приволокшим истерзанного короля Пиримиэля. Тогда Легия, предполагая, что охраняется Элизием, напал на Захваша, и Джаддед Хар и Сирвилла поддержали его. Но не знал Легия, что магия Элизия не предназначена для оберега одного, но преподнесена Урахом для многих и созидает Его Волю исключительно в Тумиль’Инламэ. Захваш, естественно, обманул Легию и привел с собой легион живорезов, среди коих имелись и кхатры – громадные псы с алыми языками и огненным дыханием из Саашуу, великаны с Рдяных Гор и избранные ядовитогубые причмокиватели. Долго шла та сеча – трех героев Ураха и Бога–Идола с его рабами. Захваш одолел Легию. Он поразил Сирвиллу, и Джаддед Хар в последний миг, исчез вместе с ней, спасая обоих от смерти. Захваш, заполучив Элизий, преодолел им Защитный Барьер Ураха и выломал ворота Тумиль’Инламэ. Бог–Идол зашел вовнутрь и, в усмешку над Сирвиллой и Всеотцом, Чернокнижием Хрипохора обратил весь мой народ в исковерканные деревянные статуи…

На этом моменте Салидас Аторэ задохнулся от горя, но справившись с собой продолжил:

Но Захвашу этого показалось мало. Он желал извратить Тумиль’Инламэ и надругаться над пугающем его Урахом. Бог–Идол спустился в Чертоги Клятвы и кинул к Пандусу Лилии изломанных, но живых Пиримиэля и Легию. Захваш, Червь Пространства, Фантаст и Алчущий Мозгов увидел, что в Пандусе Лилии остался всего один Элизий из трех – Пиримиса. Литиривиса была при Боге–Идоле, но Хиловиса – у меня. Перед моим отъездом из Тумиль’Инламэ, дед отдал мне ее на хранение (Чтобы прикрыть свое изумление, я кашлянул в кулак). Захваш, мечтавший выкорчевать Тумиль’Инламэ сию секунду, осознал, что для этого двух извращенных Элизий будет мало. Необходимы были все три. В ярости он схватил Пиримиэля и Легию. Прижав спины принца и короля друг к другу, он Запретным Колдовством содеял из них единое существо – безумного мутанта, люто возненавидевшего всех и вся. Затем Захваш вырвал из Пандуса Лилии Пиримису. Заклятьем страшным и чужеродным, Бог–Идол, опорочив Пиримису и Литиривису, сунул их обратно под корни, желая по максимуму навредить Тумиль’Инламэ. У него это получилось, только сам он результата уже не узрел. Урах покарал Захваша за истребление Его малого Дерева Жизни. Когда Пиримиса и Литиривиса заняли свое прежнее положение в Пандусе Лилии, Свет, что вытесняла из них Тьма, импульсом перешел в Захваша. Бог–Идол тотчас сгорел. Я говорю, что так было, потому что этому стал свидетелем альв, который потом пришел ко мне. Он струсил и убежал из Тумиль’Инламэ, но кто бы поступил иначе?

– Почему же он не обратился в статую, как все эльфы Тумиль’Инламэ? Или волшебство Захваша распространилось не всех, кто тогда был в городе– дереве? – спросила Настурция.

– Ему повезло. Тот альв на протяжении длительного времени был послом Зеленого Королевства у цирвадов Шазбармаха. Цирвады сами по себе дикие, но нам приходились союзниками. Их Боги – Неба–Аракса и Медный Бог по рождению – Темные Стихии, не знающиеся со своими родственниками Богами– Идолами. Альв– посол – присутствовал на многих церемониалах Шазбармаха, зачинаемых подле Шибунуса – капли крови Медного Бога, и непроизвольно впитал в себя черные магические экстракты. Когда Захваш сотворил над Тумиль’Инламэ свое Зло, альва прикрыл Щит Темных Стихий – Неба–Араксы и Медного Бога. Однако этот альв потом все равно не избежал Смерти…

– А что было дальше? Это же не конец твоего рассказа? – осведомился я.

– Альв поведал мне, что Тумиль’Инламэ, подвергнувшись жуткому ритуалу Захваша, омертвел и высох. И не стало на нем ни одного листочка, и ни одного живого цветочка. Он превратился в истукана, громадного и пустого. С известием о том, что дед и отец… погибли, те тридцать альвов, что ушли вместе со мной в убежище, провозгласили меня своим королем. (Салидас отвернулся. Я услышал, как он плачет) Я как король сказал им: «У меня есть Хиловиса, и ею мы обязаны воскресить Тумиль’Инламэ». Я повел остатки своего народа обратно к городу– дереву. Мы не ждали сечи с живорезами, ибо все твари после физической смерти Владыки Хрипохора, будто бы разбежались. Я говорю «будто бы», потому что это было не совсем так. Некоторые из них затаились. Когда мы подошли к Тумиль’Инламэ, я понял, что хотя Пиримиса и Литиривиса были поруганы Тьмой и трансформированы в угоду Хрипохору, Любовь Ураха все равно всего сильнее – Защитный Барьер Всеотца продолжал функционировать. Да, он работал, но теперь не совсем, как раньше – мы, альвы, тоже не могли пересечь его. Всеотец навсегда оградил остов Своего Творения от всех и вся.

– Но у тебя был с собою Элизий! Ты мог пройти через Заслон! – недоумевающе воскликнула Настурция.

– Я не успел попробовать сделать это, потому что на нас напали живорезы. – вздохнул Салидас Аторэ. – Соотношение одни к двадцати и… Мы стали отступать. В какой–то момент меня ранили, и я потерял сознание. Когда я пришел в себя, то увидел, что на мне лежит исколотый пиками альв, а вокруг нас десятки убитых живорезов. Он сказал мне… Я никогда не забуду этого: «Король Салидас Аторэ, мы выполнили свой долг и уберегли тебя, но потеряли Элизий. Это – оморы. Они тянули к тебе, оглушенному, свои когтистые лапы, а я, единственный выживший твой слуга, обрубал их. Я сумел обратить оморов в бегство, но один из них стянул с тебя футляр с Хиловисой. Прости меня, король Салидас. Я позволил уйти твоей надежде на Будущее Тумиль’Инламэ».

– Вот как, – промолвила Лютерия Айс.

– Я был слишком плох, чтобы отправляться в погоню за оморам, и Хиловиса пропала… Я похоронил своих братьев и сестер, и остался в полном одиночестве. Я принес себе Зарок – вечно блюсти покой Тумиль’Инламэ – мертвого Дерева Жизни попранного Зеленого Королевства. Тысячи лет я уничтожаю живорезов на земле моих предков, на том клочке подсолнечного леса, что некогда принадлежал моим прадедам Лузановиэлю и Кириану Летящей Стреле, деду Пиримиэлю и отцу Легии, сердцам и душам родных мне альвов.

– Ныне, возможно, настал черед обновления, – медленно промолвил я.

– О чем ты молвишь, человек? – хмуро глядя на меня, спросил Салидас.

Я раскрыл сумку и достал из нее Хиловису – кусочек дерева в полфута длиной, теплый и по– весеннему живой. С почтительным поклоном я протянул Элизий Салидасу Аторэ, и тот ошарашенно принял его.

– Неужели… это возможно! – не веря в то, что он видит, хрипло задал вопрос эльф. – – Откуда она у тебя?!

– Я случайно купил Хиловису на Беломраморном Форуме Ильварета у одного отставного капитана. Я думал, что это – волшебная палочка, а оказалось… Хотя… Тут вообще у меня сразу два недопонимания. Если первое – почему Элизий путешествовал по Великому Лесу так долго и угодил в руки именно мне, можно объяснить происками Вселенского Замысла, то второе – здесь у меня есть длинная повесть о моем посещении «Мазни– Возни», Изобразительной Академии Осприса – ее я опущу, но вынесу главное. В «Мазне–Возне» я попал в квази– карман параллельной реальности, где вот точно такой же, как Элизий… такая же… Ожа–Зожа – колдовской прутик, подтвердила мне свое родство с Хиловисой. Она назвала ее «сестрой». Что это значит?

– То, что вы зовете «волшебными палочками» – это лимилиты – выделки альвов, – ответил эльф, не сводя глаз с Хиловисы. – Раньше бывало, что корневища Тумиль’Инламэ, оплетающие Элизии в Чертогах Клятвы, вылезали из общего «узла» и начинали расти в сторону. Потом они засыхали и отваливались как лишние, как рудименты. Из них жрецы Зеленого Королевства изготавливали лимилиты, зачарованные на разные заклинания. Описанная тобою Ожа–Зожа – произошла от Элизий Тумиль’Инламэ, и она не солгала тебе, сказав, что Хиловиса ее сестра. Только она забыла добавить – старшая сестра. Лимилиты – это не бездумные предметы мощи. Они обладают собственными характерами и нравами. Некоторые из них умеют мыслить наподобие нас.

– Очень познавательно и… – начал я, потом осекся, и с улыбкой сказал, то, что Салидас уже не чаял никогда услышать:

– Пора возродить Тумиль’Инламэ!

– Твое Зеленое Королевство, – добавила Настурция Грэкхольм.

– Дерево Жизни Ураха, – скрепила Лютерия.

Салидас Аторэ медленно встал на ноги. Его глаза были полны света – того, что с неугасимыми звездами блистал в мифические дни юности Мира. Только сейчас до меня дошло: я разговариваю не просто с эльфом, рожденным неисчислимые годы назад, но с королем, сыном Легии и наследником Зеленого Королевства. Он был смертным, но великим, не таким, как Эмириус Клайн, Укулукулун или Цхева, но куда выше меня, Бертрана, Настурции или Альфонсо, упокой его дух Вселенная. Он из тех, «первых», таких, как Харальд Темный или Серфилин, что могли и не боялись вершить Судьбы всей Мира. Он – король без короны, но воин и герой. Он – сила и власть былых, эпических времен.

– Вы хотите пойти со мной, чтобы получить Филириниль?

– Да, да, сто раз – да! – отозвался я.

– Сему быть. Филириниль будет вам наградой за то, что вы отдали мне Хиловису, – скрепил эльф. – Но предупреждаю вас! Впереди, быть может, нас ожидает тяжелый поединок с моим дедом Пиримиэлем и Легией. Как они… «оно» не допустит меня к Пандусу Лилии, так и не сдаст вам по собственной воле Филириниль.

– У нас общая цель – борьба со Злом в любом его обличии, – сказала Лютерия Айс.

– Тогда в путь!

Салидас Аторэ махнул нам рукой, и мы последовали за ним.

Эльф ступал бесшумно, не сминая траву, не оставляя позади себя следов. Миновав крутой подъем, наша компания вышла на пригорок, с которого стал виден Тумиль’Инламэ. Сюда мы – я, Дурнбад, Альфонсо, Настурция и Лютерия шли многие недели кряду. Ради этого момента, мои друзья и я терпели невзгоды, проливали свою кровь и гибли… Только бы Хиловиса не подвела!

Спускаясь следом за Салидасом, я рассматривал город– дерево. Сравнивать его мне не с чем. В какой–то степени Тумиль’Инламэ выглядел как дуб, выросший до размеров цитадели. Его растрескавшийся ствол испещряли сотни оконцев. Ветки– гиганты, тесно переплетавшиеся друг с другом, словно бы «улицы», являлись переходами между ярусами. Ранее цветущий, а ныне посеревший и изломанный, Тумиль’Инламэ был похож на скелет какого– то невообразимого существа, которое было ни сдвинуть, ни убрать. Поникший памятник – достояние прежнего величия Зеленого Королевства внушал мне трепет и шептал: «Ах, каким я был в рассвете своего могущества». Тумиль’Инламэ как будто бы воздвигал себя из глубокой ямы. Раньше в ней плескалась вода, которая питала город– дерево, – догадался я. Всюду защищенный пропастью, Тумиль’Инламэ имел единственный мост, Вильев мост, который вел от развалин ворот через пропасть к расплавленному огнем плато.

– От одного края до другого здесь все было покрыто трупами живорезов и телами витязей альвов, – негромко промолвил Салидас. – Дни и ночи, месяц за месяцем я очищал это место. Тот курган, – эльф указал на поросший дерном холм, – в нем похоронено воинство Зеленого Королевства, а там, – Салидас ткнул пальцем на угольно– черный, плешивый участок земли, – я сжег всех тварей Хрипохора.

У Вильева Моста мы остановились. Что– то мигнуло, раз, еще и еще – то ли искорки, то ли песчинки–зарницы. Они летали перед входом на мост и постоянно щелкали. Заслон Ураха – ступи за сияющую черту и умрешь. Лапа Дроторогора в сумке Лютерии Айс аж вся извелась. Неистово скребясь изнутри, она, чувствуя близость своего главного противника, Легию, рвалась выбраться из «кожаного плена». Магистр Ордена Милосердия нахмурилась и закрыла глаза, видимо, вознося молитву. Затем ее кольцо – Лики Всеотца тепло засветилось. Это придало Лютерии сил. Она распрямилась и твердо стиснула сумку ладонями. Это не уняло культю Дроторогора насовсем, но она изрядно поутихла.

Салидас извлек из– за пазухи Хиловису и дрожащей ладонью поднял ее вверх.

– Я, Салидас Аторэ, последний король Зеленого Королевства, взываю к тебе, Урах! Со мной Твой Пресветлый Элизий, Всеотец! Открой им мне и этим людям проход к Тумиль’Инламэ! Я иду, чтобы пробудить Твое Дерево Жизни от Сна Смерти!

И Салидас был услышан. Урахом, Вселенной или Сирвиллой, не возьмусь сказать, но факт есть факт. По Вильеву Мосту прокатилось лавина яркого пожара. Она дохнула на нас пламенем и растворилась в опускающихся сумерках.

– За мной, – вне себя от волнения, позвал Салидас.

Мы прошли по узорчатому мосту, пересекли разрушенные, но все равно прекрасные ворота, и вступили в сени Тумиль’Инламэ. Темнота, давящая со всех сторон, улетучилась, как только Салидас вновь воздел Хиловису над своей головой. Потухшие в стародавнюю пору светильники вспыхнули зелеными, фиолетовыми, оранжевыми и другими цветными огоньками. Сказать, что город–дерево, пусть даже мертвый, был просто красив – равносильно преступлению. Тумиль’Инламэ, ныне пыльный и безмолвный, по–прежнему бережно хранил в себе дивные произведения эльфов. Изумительные фрески, фантастические колоннады и коридоры, которые не прорезали эльфы – город–дерево уже рос таким, с местом внутри себя, где альвы могли бы жить (в полголоса объяснил нам Салидас), скульптуры, пересохшие фонтаны и своды – все это приводило нас в восторг. Я сказал себе: здесь все идеально, чтобы отвлечься от вездесущей скорби, безраздельно царящей в Тумиль’Инламэ. Ведь в каждом проеме, в закутке и зале, всюду мы встречали тех, кого Захваш «осенил» кощунственной магией Хрипохора. Эльфы города–дерева превратились в деревянные скульптуры. Сотни, а то и более, они занимали собою все свободное пространство. Мы петляли через их «молчаливо кричащие» ряды, чувствуя каждым дюймом кожи, сколько боли «испило» Зеленое Королевство от клинка Хрипохора. Масштаб трагедии – геноцид целой расы… Разве может быть что– то хуже этого?

– Бедные, мои, бедные… О, Урах, как же страшно им было… – шептала Лютерия, нежно прикасаясь к застывшим эльфам…

Салидас Аторэ вывел нас к центру Тумиль’Инламэ. Внизу под нами брала начало циклопическая лестница, уводящая к корневищам города–дерева. Но не она привлекла наше внимание… Трон, богаче любого, что можно только вообразить (у Рифф в Анкарахаде примерно такой), стоял на амвоне, а перед ним, поддерживаемое подпорками–жилами, висело огромное почерневшее сердце, в которое был воткнут гнусный, исклеванный иероглифами топор Захваша. У нас аж прихватило дыхание, таким омерзительным и скверным показался нам этот поступок Бога– Идола.

– Это Ураграмма – «сердце» Бога Света и Дерева Жизни – главное сокровище Зеленого Королевства. Пока Оно билось – Тумиль’Инламэ жил. Когда наше Дерево Жизни дало свои первые всходы на Элизиях, явился Урах. Ознаменовывая свое вечное расположение к альвам, Всеотец вспорол себе грудь, вынул из нее Ураграмму и вложил в город– дерево. Это Его дар для альвов…, – сказал Салидас, хватаясь за рукоять топорища. Он потянул его на себя, но, как ни старался, вырвать не смог. Отерев рукой пот с висков, эльф, скрипнув зубами, повел нас к лестнице.

– Еще не время, не время… – процедил он сам себе.

Мы спускались все ниже и ниже. В этом сходе, овеянном загадкой и седокудрой тайной, усеянном паучьими сетями и смоляными канавками, я, запаливший Лик Эбенового Ужаса, проникался неповторимостью мига. Первым шел Салидас с луком наизготовку, за ним я с посохом и мечом, за мной Настурция с полупрозрачной Клюквой, а за нами – Лютерия Айс. У нее оружия уже давным–давно не было. То ли мы специально где– то оставили ее шестопер, чтобы он не мешал ослабевшему магистру, то ли она сама его потеряла… Не помню уже…

Когда мы переступили, наверное, трехтысячную ступеньку, то оказались в каверне, люминесцирующей мириадами грибов и порхающих над ними мотыльков, каждый из которых не только сам лучился светом, но и держал в лапках малюсенькую лампадку. Мотыльки не обращали на нас никакого внимания. Когда мы подходили к ним слишком близко, они переставали сиять и теряли свою вещественность. Дух захватывает! Никогда и нигде такого не видел!

Дорожка под ногами – малахитовая брусчатка с серебряным вставками. Кое– где она обуглилась и деформировалась – здесь прошел Захваш.

Чем дальше мы заходили, тем отчетливее впереди маячило что– то громоздкое. Наконец я смог рассмотреть, что это такое. Из земляного бассейна, отороченного изумрудным бортиком, тянулись к потолку, и заходили в него, упругие, крепко перекрученные в канат и почти единые, отростки. Да, они покрылись шанкром, язвами и белесой плесенью, но не сгнили и не погибли, как Ураграмма. А могли бы, потому что основанием этих корней–отростков, их зачином служили две неимоверно тлетворные на вид палочки – Пиримиса и Литиривиса. Элизии, попранные Богом– Идолом, звенели и чадили красноватым туманом. Слева и справа от Пандуса Лилии, в стенах стояли нетленные короли – Лузановиэль с Рассекающим и Кириан с Альтнадиром. Запечатанные в прозрачный янтарь, правители Зеленого Королевства будто бы не умерли, но спали. А что же до… Они, оно тоже было здесь. Я сражался с Укулукулуном, противостоял Таурусу и боролся еще невесть с кем, однако… жалости к своим противникам никогда не испытывал, а тут…

Пиримиэль и Легия, оба, по пояс голые, спаянные затылками и спинами – так пластилин прилипает к пальцам – неотрывно бдели, сторожа Пандус Лилии и подход к нему. Их лица – почти божественно красивые и правильные, ежесекундно бередила судорога умопомешательства. Завидев нас, существо, ранее бывший королем и принцем, демонически возопило:

– Салидас! Сын! Внук! Уходи! Умоляю! Уходи!

– Нет, – останавливаясь и натягивая тетиву, сказал Салидас Аторэ.

Я примостился за правым плечом эльфа, Настурция за левым, Лютерия – позади нас. Мы встали таким образом не осознанно, а инстинктивно – бессознательно руководствуясь опытом пережитых сражений. У нас в Грозной Четверке подобная боевая расстановка использовалась постоянно и называлась «орешком». Альфонсо – рубака в непробиваемой броне всегда в первых, я и Эмилия чуть поодаль от него, а Бертран на прикрытии. Так Грозная Четверка могла маневрировать и принять в центр того из нас, кто подвергался вражескому давлению больше прочих.

Сейчас Лик Эбенового Ужаса и Клюква рдели импульсами заряженных заклинаний, а ладони Лютерии сияли Светом.

– Уходи! Прошу! Я убью тебя! Я не могу сопротивляться наваждению Захваша! Прошу! Пожалуйста! Я… Убью! Убью! Убью! – заголосило бедное создание, извлекая из ножен индигово– бирюзовую катану. – Честь Зеленого Королевства и меч… – Филириниль – тонкий, с витиеватым оливковым лезвием, как лоза, и с ручкой в виде головы ястреба.

– Я пришел, чтобы освободить вас, отец и дед, – прицеливаясь, ответил Салидас. – И вернуть Тумиль’Инламэ Его жизнь!

Стрела полетела в существо и… Честь Зеленого Королевства перерубил ее у самого носа Пиримиэля.

– Мальчик, мой мальчик, сын! Я не хочу твой смерти! – рыдая, закричал Легия, на четырех ногах быстро приближаясь к Салидасу Аторэ. Я выпустил из посоха шар Огня. Из Клюквы в существо полетело нечто шипяще– лакричное. Моментально прогнувшись, упав на две вытянутые незанятые руки, принц–король, увернулся от магических зарядов, и, как краб, ринулся на Салидаса. Бац! Бац! Бац! Это два меча и катана запели оду Смерти. Существо вновь выпрямилось и принялось вращаться по оси, веером лезвий блокируя любые выверты наших мечей и посохов. Принц– король так мастерски владел ратным искусством, что я сразу понял – даже четверо мы вряд ли одолеем его. Отбив Альдбриг, существо двинуло мне кулаком в скулу, локтем той же руки заехало в висок Настурции, катаной «цапнуло» по мечу Салидаса, потом сделало ему ногой подсечку и пустило вниз Филириниль (эльф откатился в сторону), затем второй рукой схватил Лютерию и двумя коленями пнул ей под ребра. И это все за две–три секунды поединка!

– Сын! Внук! Пожалуйста! Пожалуйста! Отступи! Отступи! – в два голоса продолжало умолять существо Салидаса, полностью переключая свою агрессию на Настурцию. – Я дам тебе время – их жизни! Беги! Беги!

– Нет! – прогремел Салидас, выпуская очередную стрелу (и мимо).

Честь Зеленого Королевства проехался по бедру колдуньи, а Филириниль высек искры об Клюкву и, резко подавшись назад, ударил Настурцию рукояткой в челюсть. Существо подпрыгнуло, и две его ноги стукнули по мне и Салидасу. Мы с эльфом упали, а принц– король направил на Настурцию сверху Филириниль, а снизу – Честь Зеленого Королевства, намереваясь так ее разрубить напополам. На защиту колдуньи встала Лютерия Айс. Без всякого оружия, как есть, она закрыла собою Настурцию. Меч и катана врезались в лучащиеся светом ладони магистра … Взрыв… Лютерия осталась стоять, прикрывая пораненную Настурцию, а существо отлетело к стене.

– Как Урах Один сильнее Всех Царей Хрипохора, так и Его Свет неизменно повергает Огонь Их, – промолвила Лютерия Айс.

– Я люблю и ненавижу Всеотца! – поднимаясь, заплакало существо.

Принц– Король перебил Филиринилем две стрелы Салидаса, парировал Альдбриг, с прямого «ботиночного» тычка хрустнул мою коленную чашечку и, отпихнув Лютерию, пригвоздил Настурцию Честью Зеленого Королевства к полу… Кровь… много крови и хрипа умирающей… Ярость, всколыхнувшаяся во мне, устремилась в Бездну Назбраэля, где нашла пагубный комок скверны. Не сосредотачиваясь, я запустил в короля–принца едкой, марево– магматической глобулой. Она бабахнула по торсу существа и тот истошно взвыл. Моя волшба проела дыру в его теле, но не убила его.

– Еще не поздно, сын мой! Поверни обратно! Ради меня! Ты – самое дорогое, что у меня было и есть! – закричал Пиримиэль– Легия.

– Вы не должен жить! Ни ты, ни дед! – в ответ заорал Салидас, прыгая на существо с вытянутым вперед клинком. Две руки короля–принца поймали занесенный меч и, крутанув, отшвырнули его обладателя, словно мешок, на Пандус Лилии.

– Тогда, молю, убей меня, мой мальчик!

Затем, скрестив Честь Зеленого Королевства и Филириниль, существо, как ножницами, вспороло живот Лютерии. Свет Ураха не уберег магистра Ордена Милосердия – она упала и больше не шевелилась. Нас осталось трое – я, Салидас и Пиримиэль– Легия. Сколько не противилось существо тому, что надо будет сойтись в битве с внуком– сыном, но выбирать ему уже не приходилось. Я и Салидас… Существо всеми фибрами души тянулось зарезать меня, но эльф был ближе. С воем отчаяния Пиримиэль– Легия обрушил на Салидаса катану и меч. Филириниль эльф поймал гардой клинка, а вот Честь Зеленого Королевства вскрыла ему доспех – из глубокой раны хлынула кровь.

– Не–е–е–ет! Это ты, человек, привел его сюда! Ты! Я чувствую это! Я насажу твою голову на свой меч! – иступлено закричал принц–король, и, как бык, понесся на меня…

Тот (те), кто противостоял мне – знал все военные хитрости и уловки, имел уникальную дуэльную сноровку и участвовал в таких масштабных баталиях, что мне даже и не снилось, но… Что– то надо было делать! Я не супер–ловкий парень, с Грешемом и рядом не стою, и тут, считаю, мне подсобила Вселенная. В последний момент я, присев на корточки и кувыркнувшись вперед, благополучно вывернулся из– под укола Чести Зеленого Королевства, «ног», «рук» и Филириниля и оказался подле тяжело дышащего Салидаса… Бам! Бам! Это катана и меч существа нанесли по Альдбригу два новых удара. Я был зажат и готовился «присоединиться к столу» Дурнбада и Альфонсо, но… Всегда есть это «но», правда? Иногда Зло, которое изнемогает от желания всю дорогу тебя уничтожить, по Воле Вселенной, по Ее Доброте и Милосердию, вопреки своей мерзкой сути, оборачивается причиной твоего спасения.

Лапа Дроторогора, что вела нас к Легии и его Филиринилю, наконец смогла вырваться из сумки Лютерии. Она накинулась на лицо принца и проткнула ему глаза своими жуткими пальцами. Ухватившись за десницу Бога–Идола незанятыми руками, существо, размахивая Филиринилем и Честью Зеленого Королевства, попытался ее с себя сбросить. Эта заминка Пиримиэля– Легиидала мне возможность еще раз снискать Расположение Мира Тьмы и заиметь в ладони заклинание Потустороннего Террора. Переместив его на Лик Эбенового Ужаса, я, удесятерив мощность своих чар, тут же выстрелил им. Напалм горючего пламени объял гомункула и лапу Дроторогора. Живой факел… Это – король–принц в Чертогах Клятвы… Предчувствуя скорую смерть, существо в роковой миг смогло победить Колдовство Захваша и совладать с наваждением Хрипохора, пытавшим его бессчётные тысячелетия. Умирая, они вновь стали сами собой – королем Пиримиэлем и принцем Легией. Король и принц альвов, несчастные, ослепленные, горемычные, уселись на колени, кое– как отодрали от себя клешню Дроторогора и пригвоздили ее Филиринилем. И тут из клинка Сирвиллы полился Свет. Тот могучий, всесжигащий Свет Добра и Небесного Трона Ураха, что способен выкорчевать и исторгнуть с Земли любую Тьму. Свет Филириниля буквально варил лапу Дроторогора в собственном соку…

– Я – король Зеленого Королевства! – властно сказал пожираемый пламенем Пиримиэль.

– Я – принц Его! – вторил ему Легия.

– Ты, Дроторогор – демон и наш Худший Враг! Ты, отойдешь за Грань вместе с нами!

Лапа Бога–Идола билась в конвульсиях и металась, но Филириниль крепко держал ее, и ничто не заставило бы короля и принца ослабить их хватки. Так король–принц, окутанные пламенем Потустороннего Террора и сникли… А вместе с ними перестала существовать и культя Дроторогора. Она вспучилась отвратительными пузырями и под воздействием Филириниля, Его Света, обратилась в красный пепел и без остатка исчезла с лица земли… Так ей и пришел конец.

За всем за этим я не заметил, как Филиринилем досталось и мне. Боль, откуда ни возьмись, пронзила мне спину чуть повыше крестца. Смертельная ли рана? Думаю, да… Лужа крови – тому доказательство. Получается, мы все погибнем? Я, Настурция, Лютерия и Салидас? Филириниль… Распластавшись на полу, я смотрел как он сияет в почерневших руках Легии.

– Ну, вот и все, – промолвил мне в ухо Салидас. Его губы, красные и разбитые, дрожали.

– Я был так близко к…

Эльф натужно закашлялся и смолк.

Я прикрыл глаза…

… И если сломлен ты – не значит побежден

Любовь – Отца дыханье

Святой! Твой путь еще неполностью пройден

Отвадит Он твои страданья…

Кто это говорит? Я разлепил веки… Лютерия Айс – чрезвычайно бледная, но решительная, вся перепачканная кровью, с искрящимся кольцом Лики Всеотца, опиралась на Филириниль.

– Урах, Отец Небесный, Царь Царей и мой Господин! Я – магистр Ордена Милосердия, Лютерия Айс – всегда была Твоей! Сейчас я умоляю Тебя: дай мне выкупить своей жизнью жизни своих друзей… помоги исполнить Волю Твою – изгнать Дроторогора… Прими меня, но не забирай их!

Свет из Ликов Всеотца потек по Лютерии. Он стал заливаться ей в рану на животе и в сапоги. Он поднялся ей до горла и полился за шиворот. Магистр Ордена Милосердия превратилась в сияющий столп света. Лучи Лютерии – теплые, согревающие, мягкие, снизошли на меня и окутали одеялом Добра, заботы и исцеления. Я возрождался, моя пропоротая кожа стягивалась, ссадины и синяки рассасывались…

В какой– то момент свечение Лютерии поглотило весь Чертог Клятвы. Когда свет потух, я смог подняться… Я был невредим… Настурция и Салидас так же, как и я, недоумевающе себя ощупывали, а Лютерия… Магистр Ордена Милосердия, более не была человеком. Она, как и в Тлеющей Чаще, превратилась в алебастровую статую. Я было облегченно вздохнул – чары рассеются, и Лютерия вновь станет самой собой, но… По каменному стану магистра прошла трещина… Через секунду Лютерия Айс осыпалась белым крошевом. Лицо–маска взирала на меня с пола белыми бельмами каменных глаз…

Нет! Нет! Нет! Я бухнулся на карачки и уткнулся носом в алебастровые осколки.

Лютерия Айс – самая преданная из преданных последователей Всеотца, обменяла себя на нас. Магистр – полная альтруизма, деликатности, радушия, нежности и несгибаемой веры девушка, вскинувшая за всех нас жуткую ношу – тащить лапу Дроторогора, умерла. Ее самопожертвование –величайший пример сострадания к ближнему и безоговорочного заступничества Света перед Тьмой. У Лютерии получилось лучше и объемнее, чем у Серэнити, выхолить во мне такие «цветы», как жалость и всепрощение. Она взлелеяла во мне не просто уважение к Ураху как к Богу Света. Магистр смогла поставить для меня Всеотца на одну планку с Вселенной. Принять, что Урах и есть Вселенная. Что Он неотделим от Нее и тождествен Ей. Без лишнего пафоса я заявляю: Лютерия Айс, ты – мой друг. Я не могу не оправдать твою надежду на победу Добра над Злом. Обещаю тебе, что, когда настанет День, Филириниль в моей руке не дрогнет! Я выйду с ним против Дроторогора и Флейта! За тебя, за Альфонсо, за Дурнбада и за все Соединённое Королевство! Я подниму его с Урахом на устах! Во Имя тебя, Его и во славу Победы!

Лютерия, я буду безумно скучать по тебе… Люблю тебя, прощай…

Я встал и встретился глазами с Салидасом Аторэ.

– Для моих отца и деда – все кончено. Держи, он теперь твой, – промолвил эльф, протягивая мне Филириниль. – Пускай его лезвие, как и в былые эры, сеет панику и ужас среди врагов Зеленого и Соединенного Королевств.

– Спасибо, – только и смог выдавить из себя я.

Ко мне подошла Настурция, и я прижал ее к себе.

– Что сейчас будет? – спросила колдунья.

– Если Урах и Сирвилла, Мать Матерей наших, еще желают того, чтобы Тумиль’Инламэ родился заново, то я постараюсь сделать Это.

Салидас Аторэ приблизился к Пандусу Лилии и вложил в его почву Хиловису. Поначалу ничего не произошло, но потом… От Хиловисы к Пиримисе и Литиривисе, по иссохшей земляной корке, поползли серебрящиеся ниточки. Они расширялись и уже ленточками оплетали оскверненные Захвашем Элизии. Боясь пошевелиться, я наблюдал за тем, как под влиянием Хиловисы с Литиривисы и Пиримисы спадает красный туман, как они перестают звенеть и словно бы обновляются. Медленно– медленно, с Элизий Захваша сошла корка гниения, и … о, Чудо! Все три Элизии расцвели и зарделись, как маленькие солнышки! От них к стволу Тумиль’Инламэ побежала энергия… Когда это случилось, все мотыльки с лампадками кинулись в корни, скрученные в канат. Облепленные эфемерными насекомыми, корни дернулись и принялись пульсировать!