Buch lesen: «Тень, дракон и щепотка черной магии», Seite 15

Его дракошество Пафнутий

XIV

Зигфрид сразу понял, что с Точилкою каши не сваришь. Что-то в его физиономии, в его поведении – да в каждом его движении как будто умоляло оставить его в покое и не нарушать его размеренное существование даже намеками на всякие необычности и неприятности. Рассказывать ему правдивую историю было бы бесполезно – он мог и вовсе выставить дракончика за дверь и вместо аудиенции у короля назначить ему срок в подземных темницах.

Но теперь… Теперь все пропало! Три недели – это целая вечность. Что за это время произойдет со всем драконьим миром? Что будет с Плаксингтоном?

Зигфрид был предоставлен самому себе. Стражник, проводивший его до канцелярии, испарился по своим обязанностям, а каждый встречный смотрел на него в лучшем случае с прохладцей. Да и не было у дракончика настроения с кем-либо общаться. Нужно было что-то срочно придумать, но что тут поделаешь, когда вся королевская канцелярия стояла у тебя на пути. Время стремительно убегало – еще чуть-чуть, и все. Сколько он просидел у Точилки – час, а то и более? Так и день пройдет, а что потом? Кончится срок, отведенный ему Тибо. Он мог переехать в другую гостиницу, но вдруг ужасный серый дракончик все равно его отыщет? И потом, на что-то нужно было жить, где-то нужно было раздобыть деньги! Найти работу? Дожидаться назначенного часа, озабоченно поглядывая на небо, с каждой минутой тускнеющее все больше и больше, ожидая. что на пороге в любую минут мелькнет зловещее пенсне и фиолетовый шарф в клеточку?

Размышляя таким неутешительным образом, наш герой забрел до самого склона горы, прошел сквозь давно манивший его проем и оказался на крепостной стене. В любой другой день солнечные лучи замерцали бы на снежных пиках, а лес внизу показался бы пестрой, волнующейся массой с яркими осенними вкраплениями. Однако нынче все было неправильно и бесцветно, в каждом листике и камушке жила беспричинная, возмутительная серость. Близился вечер. Зигфрид смотрел на запад и по привычке щурился, ожидая, что закатное солнце защекочет глаза, а горизонт окрасится в сочную красную дымку. Но глазам оставались безразличны к молодому закату, а горизонт едва поманил розовым огоньком и потух, не успев воспламениться. А ведь еще так рано. Даже осенью не должно так рано темнеть!

Зигфрид вздохнул.

– Милорд! – раздалось за его спиной. – Господин Зигфрид!

Дракончик удивленно обернулся. Перед ним предстал лакей, облаченный в лазурную с черным ливрею королевского двора, церемонно откланявшийся и протянувший ему конверт с печатью королевской канцелярии.

Зигфрид неуверенно распечатал конверт и вытащил на свет небольшую бумажку – такую маленькую, что ее даже не пришлось складывать. Лакей, смиренно склонив голову, подождал, пока Зигфрид ознакомится с содержанием записки, а затем обратил на него вопросительный взгляд, услужливо вздернув свой тонкий изящный хвост. Зигфрид, даже не попытавшись скрыть своего изумления, перечитал бумажку еще три раза и вопросительно посмотрел на лакея.

– Как же так? – пробормотал он, – Мне же отказали! Сэр Точилка назначил мою аудиенцию на третье число следующего месяца! Ничего не понимаю…

– Осмелюсь вам сообщить, господин Зигфрид, что, в этом замке есть силы, могущественнее канцелярии.

– Но… – начал возражать Зигфрид.

– Но для того, чтобы поставить печать, можно обойтись и без сэра Точилки! – прервал его лакей и хитро подмигнул. – А теперь – в тронный зал! За мной! Совет скоро начнется!

И, лихо развернувшись, он бросился бежать прочь, вглубь горного замка.

«Ничего не понимаю!» подумал Зигфрид и засеменил следом, сжимая в лапах драгоценный конверт с именным приглашением на вечернее заседание королевского совета.

***

Зигфрид бежал вслед за лакеем. Они спустились в главную залу и бросились наперерез потоку вечно снующих дракончиков. Зигфрид немного задержался, стараясь попасть в ритм, продумывая каждый шаг. Когда он добрался до середины залы, уворачиваясь от придворных и служащих с кипами бумаг и папок, он уже потерял лакея из виду. Зигфрид настороженно осмотрелся – лакей махал ему лапой от противоположной стены, стоя на первых ступеньках одной из лестниц. Зигфрид принялся сосредоточенно работать хвостом и локтями и вскоре они снова были рядом, бежали все время наверх, и снова наверх, игнорируя все новые и новые ответвления. Они очутились в зале поскромнее на одном из самых верхних этажей; кругом висели гобелены, а между гобеленами красовались резные колонны и двери, несчетные двери с таинственными вывесками. Дракончики пробежали залу, не останавливаясь, нырнули в новый коридор, выскочили в еще одной зале, обежали чудесный фонтан, пронеслись сквозь оранжерею и поднялись по богатой парадной лестнице, предъявляя при этом каждому встречному стражнику королевскую грамоту. Зигфрид удивленно смотрел по сторонам, стараясь запомнить хоть что-нибудь, но рой тревожных мыслей не пускал в голову никакие впечатления. Во что бы то ни стало надобно было успеть, нужно было попасть к монарху!

По парадной лестнице они взлетели к не менее впечатляющей двери – арка из вьющихся лоз, изразцовые стены цвета белейшего снега, две массивные створки, украшенные позолоченными фресками славных событий из истории Королевства.

Лакей остановился у одной из створок и поманил Зигфрида за собой, второй лапой толкая дверь внутрь. У Зигфрида душа в пятки ушла. Дверь скользнула дальше.

Его взгляду открылся тронный зал – четыре ряда колонн из черного мрамора поддерживали могучие своды, вырубленные в самом сердце горы. Десятки свисавших канделябров ослепляли своим сиянием. «Кто зажигает их, они же так высоко!» подумалось Зигфриду. И ни одного окна на бесконечной и гладкой поверхности каменных стен. Весь свет создавался канделябрами. «Как жаль, что король не привык видеть солнце!» внезапно решил Зигфрид.

Повсюду были дракончики – между колоннами у стены, и вдоль богатого ковра, обозначавшего прямой путь от дверей до трона. Кто-то, кто поважнее, сидел на кресле, кто-то скромно стоял поодаль. И все как один слушали министра, стоявшего перед возвышением, на коем был установлен трон, и что-то докладывавшего ровным и уставшим голосом.

– Стой здесь, – прошептал лакей, подводя его к самому хвосту очереди из вельмож и чиновников, – тебя скоро позовут. Кстати, меня зовут Густаво.

Зигфрида как будто окатили ведром холодной воды.

– Я же должен был сначала спуститься в кухни! – прошептал он. – Как хорошо, что вы меня нашли! Но погодите минуточку, вы же не повар! И как вы опзнали меня без посоха

– Я могу быть кем захочу, а опознать тебя несложно! – рассмеялся в ответ лакей.

Он подмигнул и скрылся за парадной дверью.

Министр закончил доклад. Все присутствующие принялись переговариваться, но их беседы оборвал пронзительный голос:

– Тишина, тишина на королевском совете!

Дракончики послушно замолкли.

Зигфрид увидел, что голос принадлежал худощавому и невысокому дракончику, облаченному в сочно-зеленую ливрею до самого пола и бархатную лазурную шапочку с золотым пером. Рядом с ним на троне сидел король и имел бесконечно утомленный вид. Взгляд монарха блуждал от потолка к гобеленам, а когти задумчиво поглаживали нос или плясали по подлокотникам. Зигфриду отчего-то стало не по себе. Он уже и не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя комфортно.

– Мы прослушали доклад министра финансов, сэра Мифльтити! – верещал тем временем дракончик в шапочке, разворачивая пергамент. – Его дракошество выслушал и готов задать свои вопросы!

Он ловко сканкул на несколько ступенек вверх наклонился к королю. Король вздрогнул, как будто бы пробудившись от дремоты, несколько раз рассеянно кивнул в ответ на обращенные к нему реплики, что-то сказал и вернулся к созерцанию стен. Дракончик с пергаментом кивнул в ответ, прыгнул обратно к подножию возвышения и провозгласил:

– Его дракошество Пафнутий четырнадцатый выслушал доклад сэа Мифльтити, министра финансов, и просит предоставить полный текст выступления для своего повторного ознакомления и последующего вердикта. На сих порах его дракошество предпочитает воздержаться от комментариев, но благодарит министра за интересный рассказ.

Министр поклонился и побрел вдоль залы. Немного не доходя до середины ковра, он повернул и, пробившись сквозь толпу, примкнул к остальным министрам, расположившимся на широких креслах у стены в сени колоннады. Зигфриду показалось, что, усаживаясь, он немного покачал головой.

– Далее! – прокричал дракончик с пергаментом. – Правом, данным мне королевской печатью, я, верховный советник Вергилий, кавалер сизой ленточки и заслуженный придворный, вызываю следующего докладчика! Для доклада о пропавших ценностях я вызываю верховного сыщика! Прошу вас, герцог Хныкингем!

«Не меня! не меня вызвали!» подумал Зигфрид. «Как же они узнают, что я здесь? Может быть, лакей все организовал!» Оставалось только ждать и надеяться.

Вперед шагнул дракончик, одетый в щегольскую шляпу, изумрудно-золотой камзол и золотой пояс. Он обернулся, чтобы вежливо поклониться залу и Зигфрид заприметил, что герцог носил усики – скорее всего накладные, но тонкие и изящные.

– Ваше дракошество, – Хныкингем поклонился королю, – советник Вергилий, уважаемые коллеги! Я с прискорбием вынужден сообщить, что драгоценности до сих пор не найдены!

По толпе пронесся разочарованный вздох. Герцог подождал, пока все успокоятся.

– Однако, – продолжил он спокойным и поставленным голосом, когда в зале вновь воцарилась благоговейная тишина, – у меня есть для вас новости.

– Новости, новости! Вести! – зашептались дракончики.

Даже король, заметил Зигфрид, немного оживился и внимательно слушал, не сводя глаз с докладчика.

– Я хочу сообщить вам следующее, – сказал герцог, когда толпа снова затихла. – Нынче утром мне поступили вести из темницы. Верховный инквизитор, барон Шлепс, доложил, что злоумышленник путешествует не один, а с сообщником!

Снова возбужденный шепот.

– Сообщник, – герцог повысил голос, заглушая залу, – был недавно схвачен…

Дракончик схватились за головы.

– … и теперь находится в темнице, в распоряжении самых компетентных и безжалостных сотрудников.

– Имя, имя! – взбудоражились дракончики.

– Имя его держится в строжайшем секрете, – отвечал герцог, – и многие будут удивлены. Я запросил эту информацию у инквизиции, но пока не получил ответ, господа. Однако я смею ожидать, что к утру многое прояснится, и на самые таинственные хитросплетения этой истории будет наконец пролит свет.

– А сам вор? – спросил кто-то, – он не пойман?

– Увы, – отвечал герцог, – вор хитроумно скрылся, оставив своего компаньона на милость правосудия. Рундук, который первоначально ввел в заблуждение сотрудников инквизиции, оказался пустым.

Вновь раздался разочарованный гул.

– Но мы уверены, – повысил голос Хныкингем, – что показания второго преступника помогут нам распутать и эту загадку. Никогда еще в этом деле мы не были так близки к успеху.

– Он продал их, а денежки в банк положил! – воскликнул кто-то еще. – Как зовут хоть его, напомните! Мы тоже будем искать, вдруг попадется!

– Его зовут Альберто. Альберто Тортимельо де ля Фрески, если точнее. Он сотрудник табличного департамента нашего замка. Бывший сотрудник, – поправился герцог.

Зигфрид, который к этой минуте уже все понял, все равно чуть было не рухнул в обморок. Земля ушла из-под ног, и только сверхъестественное напряжение воли помогло ему удержаться и не упасть. Во что его впутал этот Альберто?

Разговор продолжился, но Зифгриду сложно было сосредоточиться на его сути. Он понял только, что Хныкингем несколько раз повторил свои заверения в скорейшем и благоприятнейшем разрешении дела, а затем раскланялся и пообещал лично побеседовать со всеми заинтересованными лицами. Заседание продолжилось.

Зигфрида не на шутку обеспокоил верховный королевский советник, Вергилий – тот держался чрезвычайно нагло и смотрел на прочих дракончиков свысока, однако с королем он был обходителен и мил.

Скользкий тип, подумал Зигфрид, и тут же устыдился лексики своего внутреннего голоса, прикрыв пасть ладошкой. И откуда он знает такие выраженьица?

– Для доклада вызывается, – начал Вергилий, который тоже заметно устал и пару раз даже зевнул украдкой. Внезапно он оборвался на полуслове, еще раз внимательно посмотрел пергамент, растерянно огляделся, как будто этот пергамент был ненастоящим, и где-то мог быть припрятан еще один, извлек из кармана ливреи очки, нацепил их на нос и еще раз перечитал пергамент от первой до последней строчки. Король вопросительно посмотрел на своего советника. Вергилий пожал плечами, виновато улыбнулся и огласил:

– Для доклада приглашается представитель города, хм, Плаксингтона! Некто Зигфрид. Хм!

Зигфрид разом позабыл про Альберто и на все на свете. Он даже чуть было не запамятовал, зачем пришел во дворец. Еле шаркая, он отделился от конца очереди и, под аккомпанемент изумленных взглядов, преодолел мучительное расстояние, отделявшее его от короля.

– Как он сюда затесался, – бормотал тем временем Вергилий. – Я его не заносил! Хм! Откуда здесь это имя?

Увидев Зигфрида, он гаркнул:

– Приступайте!

Зигфрид молчал.

На нем остановились тысячи глаз, миллионы, весь мир смотрел на него. Он никогда не видел столько дракончиков в одном месте. Нельзя ли как-то подождать, пока они все разойдутся? Может быть, пропустить перед собой всю очередь, а потом поговорит с королем наедине? Зигфрид сделал шаг, чтобы тихо попросить короля о такой милости. Вернее, ему показалось, что он шагнул – на самом деле он только дернулся и застыл на месте; там, где стоял. Он как будто разом позабыл все слова. Открыть рот, произнести звук – все это было так сложно. Проще просто стоять здесь, молча, ни о чем не думать. Может быть, они забудут про него, может быть это на самом деле не его позвали, и сейчас из толпы выйдет прдеставительный умный дракончик, и он тихонь извинится и уползет куда-нибудь, чтобы потом больше никогда не вспоминать об этом позоре.

– Говорите! – рявкнул Вергилий, – солнце уже низко, мы не будем ждать вас до ночи!

А про себя пробурчал:

– Самозванец!

Солнце? Разве уже закат?

– Солнца больше нет, – вырвались слова. Они как будто сказали сами себя, как будто кто-то произнес их за Зигфрида. Они прозвучали немного тихо, но король услышал его и немного наклонился вперед на своем троне. Не нужно ни о чем думать, нужно продолжать. Перед его мысленным взором пронесся весь его путь, каждый шаг, который вел его к этой цели. Он спасался от странных латников, терялся в лесу, ночевал в старинном замке и убегал из темницы не для того, чтобы сейчас молчаливо опозориться. Будь что будет, но сейчас перед ним стояла самая легкая из задач – просто рассказать, что же приключилось на самом деле. И он рассказал.

– Солнца больше нет, – сказал он еще раз, погромче, и по толпе прокатился удивленный рокот. Кто-то забормотал: «Глупости, несусветица!»

Но Зигфрид был готов к этому – визит к градоначальнику не прошел даром. Он продолжил, обращаясь к одному лишь королю, ища сочувствие в его уставших зеленых глазах. Я смогу до него достучаться, решил дракончик. Он мудр, он поймет меня.

– Недавно наше солнце похитили и заменили его фальшивой звездой. Это сделала Тень.

Слова давались все проще. Он начал с самого начала и дошел до самого конца. Он поведал о визите таинственной незнакомки, о ее обещании, о трагической встрече на площади и о своем бегстве. Он не продумывал речь заранее – он решил говорить правду и ничего, кроме правды.

***

Во время своей речи Зигфрид не отрывал взгляд от короля. Когда последнее слово было произнесено, он радостно вздохнул и почувствовал, что сделал что-то значимое и прекрасное. Путешествие было окончено. Все.

– Я окончил, – сказал Зигфрид, вторя своим мыслям.

К его удивлению, случились странные вещи.

Вергилий, весь рассказ пребывавший в состоянии глубочайшей озабоченности, тут же принялся шептать что-то монарху на ушко. Король несколько раз согласно кивнул.

– Хм! – молвил король, подумав. – Я выслушал тебя, дракон…

– Зигфрид, – подсказал Зигрфид.

– Неважно!.. – отмахнулся король, и Зигфрид насторожился. – Мы тебя выслушали, и поняли. Твое обращение будет рассмотрено немедля. Советники!

Тотчас же девять пухлых дракончиков в торжественных сюртуках вскочили на ноги со стульев, выставленных вдоль стены тронного зала, и вытянули хвосты в порыве внимания.

– Советники! – еще раз воскликнул король, и дракончики засеменили к трону, – Я призываю вас на внеплановое заседание! Вергилий!

– Кхм! – отозвался Вергилий, – Его дракошество Пафнутий четырнадцатый немедленно созывает экстренное заседание своего королевского совета, дабы судить о речах дерзкого юноши Зигфрида, произнесенных им в присутствии монарха и придворных в сей неподобающий для таких речей час! Явка строго обязательна, а посему – поспешите, о советники! спешите!

Зигфрид чуть не подпрыгнул от обиды, а советники уже завершили свой марш-бросок и выстроились в ряд, к трону спиной, мордами к залу, и были готовы приступить к экстренному совещанию, но… вновь случилось непредвиденное.

– Хм! – неожиданно воскликнул Вергилий, – позвольте, сир, обронить ремарку!

Все замерли.

– Кхе! – удивленно ответил король, – разрешаю!

Ко всеобщему разочарованию, Вергилий вновь коршуном склонился над монаршим ухом и что-то возбужденно прошептал. Правая бровь Пафнутия четырнадцатого стремительно поползла вверх.

– Чепуха! – прогрохотал король.

– Помилуйте, сир! – во всеуслышание просвистел Вергилий, не выдержав напряжения, – но сходство поразительное!

Пафнутий нахмурился и гневно повелел верховному советнику замолчать, а сам при этом невольно бросил на Зигфрида мимолетный взгляд. Их глаза встретились, и дракончик к своему удивлению почувствовал, что душу короля гложет любопытство, а еще, где-то на самом дне, – страх. Показалось, подумал Зигфрид, но чем больше он наблюдал за королем, тем более загадочным казалось ему поведение монарха.

Пафнутий знаком подозвал к себе всех советников и принялся шушукаться с ними, однако взгляд его, словно намагниченный, то и дело стрелял в направлении Зигфрида и задерживался где-то в пустоте. Словно приходя в себя после минутного забытья, Пафнутий с видимым усилием возвращался к бурлящему вокруг совету и неспешно с умным видом кивал в такт шепоту советников, однако мысли его были далеко.

Наконец, когда ожидание стало казаться невыносимым, советники вдруг расступились, король с загадочным видом уставился в сторону, а Вергилий, сделав шаг вперед, эффектным жестом раскрыв пустой пергамент (что было данью традиции, ибо решения совета в особо важных случаях было принято документировать) и, уставившись в потолок для пущей слышимости, проверещал следующее:

– Совет постановил: рассмотреть сие дерзкое обращение по истечении четырех лун, когда более важные государственные дела…

– Но Ваше дракошество, дело решительно не терпит отлагательств! – воскликнул Зигфрид, сжимая лапы в кулачки.

– Молчите! – вскричал Вергилий, – на королевском совете вы не имеете права говорить без приглашения!

К глазам подступили слезы. Зигфрид раздраженно смахнул первые капельки, но за каждой поверженной капелькой шли все новые, целые батальоны слез. Зигфрид приказал им ждать внутри. Потом. Все это будет потом.

Вергилий вновь склонился над королем, который в этот раз кивал с удвоенным усердием.

Через некоторое время Вергилий снова сделал шаг вперед и, водрузив себя на нижнюю ступеньку возвышения, провозгласил следующее:

– Совет постановил: дерзкое обращение юного дракона Зигфрида более не рассматривать, а самого просителя с позором выставить за пределы тронного зала, в спину ему посылая гневные взгляды силами всех присутствующих.

Зигфрид схватился за сердце.

– Ваше дракошество, я сказал правду! Я очень прошу вас рассмотреть это дело лично, я…

Его речь оборвали две грубые лапы, подхватившие его под мышки. Зигфрида поволокли прочь из тронного зала. Он даже не пытался обернуться, его хвост безвольно скользил по богатому ковру. Все было кончено.

***

В королевских покоях царила ночь.

– Не надо, Вергилий, я сам отойду ко сну, – его дракошество Пафнутий четырнадцатый усталым жестом дал советнику понять, что тот свободен. Вергилий молча склонил голову и удалился, напоследок бросив в сторону монарха неодобрительный взгляд – такой взгляд, на который отважится только самый верный слуга (где это видано, чтобы король сам снимал на ночь свою корону – неслыханно!).

Эта дерзость ускользнула от Пафнутия, который был поглощен созерцанием пустого места на стене. Просидев в глубокой задумчивости десять долгих минут, Пафнутий тихо вздохнул, снял корону и аккуратно, как будто вымеряя каждый дюйм, водрузил ее на алую бархатную подушку – ту, что лежала на тумбочке у изголовья королевской кровати.

Неспешно шагая, все еще думая о чем-то, Пафнутий подошел к зеркалу и посмотрел на свое отражение – из-за богатой позолоченной рамки на него смотрел усталый дракончик, немного осунувшийся, грустный, с гладкою и блестящей макушкой, а перед ним стояла одинокая свечка. Даже две свечки: одна была в отражении, а другая – на столике перед зеркальцем, но обе почему-то казались очень одинокими.

Не хватает короны. И мантии. – устало подумал Пафнутий. Однако ему отчаянно не хотелось надевать корону, да и в мантии не было ровным счетом никакой нужды, ведь в королевской опочивальне всегда очень тепло. Поэтому Пафнутий никуда не пошел, а продолжил смотреть на свое грустное отражение, пока ему снова не захотелось вздохнуть. Пора спать.

Он задул свечку и, шелестя тапочками по ковру, побрел к постели.

Какой странный парень сегодня выступал на совете… Вергилий тут же напридумывал про него всякого –теории, догадки. Не мог ли он быть прав? А впрочем, какая разница. Уже так поздно…

Пафнутий не спеша улегся, натянул одеяло до самого подбородка и закрыл глаза. На столике рядом с короной мерно догорала последняя свеча. Ее пламя то и дело вздрагивало, и тогда тень от короны подпрыгивала, как кузнечик, и можно было решить, что это ветер волнует королевский штандарт на высокой башне. Пусть догорает, решил король, не открывая глаз.

Ему было очень тепло и блаженно, и он хотел, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась, потому что на утро предстоял новый день, полный забот и прений. Когда-то давно, когда король был принцем и все звали его Пафнутик, он страшно не любил суету, но с годами он привык и смирился, и теперь каждый его день был полон споров, волнений и прочих взрослых занятий.

Пафнутий подумал о своих родителях: о матери, которая так и не смогла привыкнуть и смириться, и об отце, который любил прения и заботы, но еще больше любил Пафнутика и свою жену.

Сквозь пелену надвигающейся дремы Пафнутик почувствовал, как что-то щекотное и теплое покалывает глаза. По щеке медленно скатилась соленая капелька и бесшумно приземлилась на подушку. Это от жары, решил Пафнутик, и погрузился в глубокий сон без сновидений.

А на столе догорала свеча.