Buch lesen: «Заговор жрецов», Seite 5
2
На Цзинь-Чжоускую позицию генерал Кондратенко прибыл во второй половине дня. Его сопровождали инженеры-фортификаторы полковник Третьяков и капитан фон Шварц.
Позиция занимала самый узкий перешеек Квантунского полуострова длиной в четыре версты и оборонялась подразделениями пятого Восточносибирского полка.
Полгода тому назад по настоянию Кондратенко позиция была усилена десятью батареями, одним редутом и четырьмя ракетными батареями с шестнадцатью пусковыми установками. И все же, по мнению Кондратенко, этого было недостаточно для надежного отражения атаки противника. Поэтому 24 января он представил в Совет Квантунской области доклад и проект по укреплению Цзинь-Чжоуской позиции, как одной из важнейших в системе обороны Порт-Артура.
Проект был подготовлен полковником Третьяковым и капитаном фон Шварцем.
В проекте предусматривалось строительство у полотна железной дороги сомкнутого укрепления и ряда траншей, чтобы не допустить прорыва противника по перешейку между оборонительной позицией и заливом Хунуэза и усилить южный фланг позиции между Цзинь-Чжоу и Артуром за счет расположения здесь опорного пункта с тремя батареями орудий полевого типа.
Кондратенко внес и свое предложение по обеспечению устойчивой связью позиции с ближайшими бухтами.
Областной Совет отклонил проект как дорогостоящий. Однако уже 27 января генерал Базилевский приказал Кондратенко срочно приступить к работам по укреплению Цзинь-Чжоуской позиции, не ограничивая себя в средствах.
В Цзинь-Джоу, типичном китайском городке с узкими и грязными улицами, где находился штаб части, Кондратенко и сопровождающих его офицеров встретил командир полка полковник Духовницкий, доложил обстановку и сразу посетовал на то, что в городе появилось в последнее время много китайцев, которых никто не знает.
– Шпионы что ли? – усмехнулся Кондратенко.
– А кто их знает, – ответил командир полка. – На лбу у них не написано.
– Как население отнеслось к нападению японцев на порт-артурскую эскадру? – поинтересовался Кондратенко.
Командир полка пожал плечами.
– Китайцев не поймешь. Японцев они боятся. Нас не любят… Куда прикажете ехать?
– Сначала к железной дороге, – предложил Кондратенко. – Посмотрим, как там идут работы.
Когда они прибыли на место, первое что бросилось в глаза – это пушки на деревянных основаниях вместо бетонных и отсутствие укрытий для артиллеристов и погребов для снарядов.
Кондратенко почувствовал, как гневная волна подкатила к горлу, однако, взяв себя в руки, спросил.
– Сколько времени вам потребуется, чтобы сделать все как положено?
– Дня три, – ответил командир полка.
– Сутки! – жестко сказал Кондратенко. – Сутки и ни часа больше!
На позиции батареи, которая стояла у залива, Кондратенко подошел к солдатам инженерной роты. Те обивали доской стены капонира для орудия.
– Здравствуйте, братцы, – поприветствовал их Кондратенко. – Как живется?
– Как у бога за пазухой, ваше высокоблагородие, – ответил за всех здоровенный солдат и тут же, спохватившись, поспешил представиться. – Рядовой Иванов!
Кондратенко усмехнулся и подумал: «Не из робкого десятка солдат…»
Из опыта он знал – такие и в бою не сдрейфят.
– А как зовут? – поинтересовался Кондратенко, с любопытством разглядывая солдата. Он чем-то напоминал борца, облаченного в шинель, которая стесняла не только его тело, но и душу.
– Иваном, ваше высокоблагородие.
– А по-батюшки?
– Федоровичем…
– Родом откуда, Иван Федорович?
– Алтайские мы, ваше высокоблагородие.
– Если воевать с японцами придется, не сдрейфите?
– Мы-то не сдрейфим. Мы народ простой. Скажут умереть – умрем, а басурман не пропустим.
– Спасибо, – поблагодарил Кондратенко, и тут же поймал себя на мысли, что солдат не договорил главного: они-то не сдрейфят… Лишь бы начальство не сдрейфило…
По дороге к южному опорному пункту Кондратенко вдруг остановил лошадь и, повернувшись к полковнику Третьякову, спросил:
– Помните летом прошлого года мы с вами сопровождали сюда военного министра генерал-адъютанта Куропаткина Алексея Николаевича, когда он приезжал в Порт-Артур с инспекцией? Так вот, по возвращении в Петербург военный министр доложил его величеству императору Николаю, что все укрепления Порт-Артура готовы выдержать осаду любого по численности противника. Я, полагаю, наш военный министр или сам многое здесь не увидел, или не захотел гневить его величество. А напомнил я вам, господа офицеры, об этом потому, что ныне генерал-адъютант Куропаткин назначен Главнокомандующим Маньчжурской армией. С чем вас и поздравляю, – усмехнувшись, добавил Кондратенко.
– Бог даст, может, скоро и увидимся, – в тон ему ответил полковник Третьяков.
Полковник Духовницкий посчитал необходимым промолчать. Зато капитан фон Шварц не сдержался от язвительно замечания.
– Прекрасно! Значит теперь будем бить любого по численности противника… – И обратился к генералу Кондратенко: – Роман Исидорович, в крепости говорили, что во время встречи военного министра с командующим эскадрой вице-адмиралом Старком генерал-адъютант Куропаткин якобы заявил, что войны с Японией не будет, а если хотите с ней воевать, воюйте, однако первый выстрел должны сделать японцы. Это верно или нет?
– Я на этой встрече не был, – уклонился от ответа Кондратенко, не желая говорить на эту тему при полковнике Духовницком, которого он практически не знал.
От Стесселя Кондратенко знал, что Куропаткин действительно так заявил, сославшись на точно такое же мнение императора Николая II.
На южном опорном пункте, куда они скоро приехали, работы велись активнее. Здесь вместе со взводом приданной инженерной роты брустверы вокруг батареи возводили не менее сотни солдат полка.
Кондратенко остался доволен.
– Я, конечно, не министр Куропаткин, однако скажу: Молодцы! Тут японцам, если они полезут, будет туго. – И, обращаясь к капитану фон Шварцу, продолжил: – Я попрошу вас взять на контроль организацию телефонной связи позиции с крепостью… – Кондратенко хотел еще что-то сказать, но в это время из-за мыса, прикрывающего бухту со стороны моря, примерно в миле от берега показались черные шлейфы дыма.
Прошло еще некоторое время, и все увидели, как несколько японских миноносцев преследуют легкий крейсер, уходящий в сторону Порт-Артура.
Кондратенко попросил бинокль. Поднес к глазам.
– Господи! Неужто не уйдет? – выдохнул он.
Солдаты, побросав работу, тоже с напряжением вглядывались в море.
– Навряд ли уйдет, – отозвался полковник Третьяков. – У него скорость меньше…
У Кондратенко неприятно заныло в груди. Он невольно снова вспомнил прошлогодний приезд Куропаткина. Прощаясь, военный министр мельком взглянул на бухту, сказал Стесселю в присутствии офицеров: «Два года назад, даже год тому назад мы могли тревожиться оторванностью Порт-Артура от России и Приамурья. Теперь можно не тревожиться…»
Все это выглядело странным. Кондратенко знал, что накануне командующий эскадрой Старк доложил Куропаткину о том, что бухта не оборудована как база флота. Внутренняя гавань для стоянки кораблей тесна и имеет только один выход в море – мелкий и узкий. Крупные корабли могли выходить в море только во время прилива и при помощи буксиров.
Тем временем расстояние между японскими миноносцами и легким крейсером сократилось уже настолько, что японцы в любую минуту могли открыть по крейсеру огонь, если, конечно, не задумали захватить его или расстрелять наверняка с близкого расстояния.
И вдруг по всей позиции грянуло «Ура!». Кондратенко не сразу понял, что произошло. Он внимательно наблюдал в бинокль за японскими миноносцами и увидел, что практически наперерез японским кораблям стремительно шел большой бронированный крейсер с андреевским флагом на мачте.
Кондратенко направил бинокль в сторону большого крейсера и по его очертаниям узнал «Новик», самый быстроходный корабль на флоте.
Японцы тут же открыли по нему огонь. Через минуту и с «Новика» в ответ ударили носовые орудия. Затем крейсер, не снижая скорости, стал разворачиваться, и громыхнули его тяжелые бортовые пушки.
На какое-то мгновение «Новик» оказался среди сплошных разрывов японских снарядов. Они рвались слева и справа от него, поднимая огромные султаны воды.
«Новик» сделал еще один маневр, чтобы выйти из-под прицельного огня японских орудий.
Канонада росла с каждой минутой.
Солдаты на позиции, наблюдающие за боем в море, то замирали, когда японские снаряды ложились прямо у борта «Новика», то взрывались криками «Ура!», когда крейсер уходил из-под огня.
Кондратенко и сам закричал «Ура!.. Молодцы, ребята!», увидев, как на флагманском японском миноносце рванулся к небу огромный столб огня. Не прошло и минуты, как густо задымил еще один миноносец. Японские корабли тут же прекратили огонь, затем стали разворачиваться и уходить в море.
3
…Уже стемнело, когда на перекрестке двух дорог, под самым городом, Кондратенко и едущих с ним офицеров остановил казачий разъезд.
Есаул, старший разъезда, предупредил:
– Ваше высокоблагородие, будьте осторожны. Недалеко от города появилась китайская банда. Может, вас сопроводить?
– Спасибо. Нет необходимости, – ответил Кондратенко. – До города осталось совсем ничего.
Появление китайских банд в окрестностях Порт-Артура было обычным явлением. От нескольких человек до нескольких десятков банды постоянно действовали на дорогах. Однако на военных не нападали, и поэтому командование крепости не очень волновало их появление.
Когда отъехали от казачьего разъезда на сотню шагов, капитан фон Шварц спросил:
– А может, это японцы?
– Навряд ли, – ответил полковник Третьяков. – Японцы – шпионят, а эти грабят на дорогах…
Третьяков не успел договорить. Из-за валунов справа от дороги хлестко ударил выстрел. За ним второй, третий… Капитан фон Шварц охнул, схватился за плечо и стал сползать с коня.
Одна из пуль пролетела над самой головой Кондратенко, зацепив папаху. И Кондратенко, и Третьяков спрыгнули с коней на дорогу и залегли. Капитан фон Шварц сидел на земле и держался за плечо.
– Ложитесь, капитан! – приказал Кондратенко. – Умирать не было приказа!
В это время со стороны перекрестка послышалось гиканье, свист и конный топот. Это казачий разъезд, заслышав перестрелку, поспешил на помощь.
Несколько казаков отделились от разъезда и поскакали в обход валунов.
Через несколько минут подъехали остальные. Есаул спрыгнул с коня и подбежал к Кондратенко.
– Целы, ваше высокоблагородие?
– Капитан ранен, – ответил Кондратенко. – Помогите ему…
– Это мы мигом. Расторгуев! – крикнул есаул. – Давай сюда со своей аптекой!
Пока капитана фон Шварца перевязывали, есаул в сердцах, забыв о том, что перед ним генерал, выговаривал:
– Я же вам сказал. Так можно и жизни лишиться не за понюх табака!..
– Бывает и на старуху проруха, – усмехнулся Кондратенко. – А вот за помощь спасибо.
Вскоре вернулись казаки, которые поскакали в обход валунов.
– Пусто, – доложили они. – За валунами низина. По ней, видать, и ушли.
…С генералом Стесселем Кондратенко встретился на следующий день в штабе крепости. Здесь уже шло жаркое обсуждение вчерашнего боя крейсера «Новик» с японскими миноносцами.
Оказывается «Новик» получил приказ выйти вслед за легким крейсером «Боярином» на разведку. Исполнив приказ, и в полной уверенности, что неприятеля поблизости нет, «Новик» стал возвращаться в Порт-Артур, и вдруг наблюдатели увидели «Боярина», который держал сигнал о приближении японских кораблей.
Капитан «Новика», не раздумывая, принял решение атаковать японские миноносцы, пользуясь своим превосходством в скорости – 24,5 узла, и дать «Боярину» уйти к Порт-Артуру.
Потеряв два миноносца, японцы прекратили бой.
Однако и «Новик» вернулся в Порт-Артур с пробоиной в кормовой части.
Расспросив генерала Кондратенко о его поездке на позицию, Стессель, вдруг помрачнев, сказал:
– …Еще совсем недавно Российской империи принадлежало все Тихоокеанское побережье, омываемое Баренцевым, Охотским и Японским морями, Аляска, Алеутские и Курильские острова. И никому там, – Стессель указательным пальцем показал вверх, – и в голову не приходило, что все это необходимо беречь. И вот результат… Приамурье – ушло к Китаю, Курилы – отдали японцам, Аляску и Алеутские острова вместе с русскими поселенцами продали американцам. Теперь на очереди Маньчжурия… Разве не было ясно, что после подписания в 1895 году Симосекского договора, по которому японцы заполучили от Китая Формозу, Пескадорские острова и Ляодунский полуостров, они не остановятся. А их союз с Англией о создании соединенных морских сил? А закон о всеобщей воинской повинности? А открытие сотен военных школ с привлечением в них для преподавания военного дела немецких и английских инструкторов? Неужели все это не беспокоило тех, кому его величество император Николай доверил повелевать, а значит нести и ответственность?..
Кондратенко внимательно слушал длинный монолог Стесселя и старался понять, кого он винит? Государевы земли продали не генералы. Задача генералов завоевывать и отстаивать. Большего им не дозволено. А вот насчет Японии Стессель прав. На японцев из Петербурга смотрели свысока, как порой взрослые смотрят на бойких детишек, не задумываясь над тем, что из бойких детишек вырастают бойкие взрослые…
– …У нас здесь был неплохой союзник – Китай. И тот мы умудрились потерять в 1897 году, когда китайское правительство обратилось к нам за помощью по поводу захвата немцами порта Циндао, – продолжал говорить Стессель. – Что мы им ответили? В декабре того же года наши корабли вошли на рейды Порт-Артура и Талиенваня без согласия Китая и остались там зимовать…
– Милостивый сударь, Анатолий Михайлович, – мягко прервал Стесселя Кондратенко. – Китай сам и добровольно подписал с нами конвенцию о передачи в аренду на 25 лет Порт-Артура…
– Конечно, конечно! И Квантунский полуостров, и острова Элиот, Бланд, Санташантао, Роунд, Мурчисан и другие. Это китайцы назвали все Квантунской областью и включили ее в состав Российской империи! – с нескрываемой иронией ответил Стессель на возражение генерала Кондратенко. – Дело в другом, – продолжил он. – Россия все больше и больше становится бельмом в глазу мирового сообщества. А что мы предпринимали в ответ? Ровным счетом ничего!..
Откровенность, с которой говорил Стессель, была не свойственна его натуре, и потому Кондратенко терялся в догадках: что заставляет идти его на такой разговор.
Скорее всего, это был нервный срыв человека, теряющего под собой привычную опору, решил, наконец, он.
Стессель, по мнению Кондратенко, был чем-то похож на Куропаткина. В сердцах Кондратенко называл их «свадебными генералами», внешне преданными его императорскому величеству, но в душе им было наплевать на все, что не касалось их лично.
– Меня очень беспокоит одно обстоятельство, Роман Исидорович, – продолжил говорить Стессель, ободренный тем, что Кондратенко внимательно его слушал. – Выдержим ли мы, если случится, как вы сказали, штурм крепости?.. – И перехватив на себе слегка удивленный взгляд Кондратенко, спешно добавил: – Казематированных помещений в крепости нет! Нет даже круговой дороги для скорого маневра внутри крепости!.. Нет проводного сообщения между позициями и фортами!.. Сколько я об этом ни говорил, ни писал генералу Алексееву – все впустую.
Стессель умолк и с тяжелым вздохом, в котором послышалось отчаяние, отошел к окну.
Кондратенко на какое-то мгновенье даже стало жалко Стесселя.
«В конце концов, – подумал он, – Стессель не хуже и не лучше многих других». А вслух произнес:
– Ну что ж, Анатолий Михайлович, если дойдет дело до штурма, будем защищаться тем, что есть. На то воля божья…
– Если бы только божья, – не оборачиваясь к Кондратенко, возразил Стессель.
4
В госпиталь, проведать капитана фон Шварца, Кондратенко заехал в конце дня и застал в палате доктора, с которым капитан фон Шварц спорил, не сдерживая гнева.
– Что случилось? – поинтересовался Кондратенко, догадавшись по обрывкам услышанных фраз, о чем идет спор.
– Ваше высокоблагородие… Роман Исидорович! – взмолился доктор. – Раненый не хочет лежать в госпитале. Грозится самовольно уйти. Я буду вынужден написать об этом рапорт!..
Кондратенко успокоил доктора, затем обратился к капитану фон Шварцу.
– Вы почему не хотите лечиться? – с напускной строгостью спросил он. – Почему доктор должен за вас беспокоиться?
– Ваше высокоблагородие, – капитан умоляюще скрестил на груди руки. – Я уже здоров. Вы же сами дали мне поручение… Руки, ноги – все целое!..
Кондратенко не выдержал, улыбнулся.
– Николай Петрович, успокойтесь. Поручение уже выполняется. А вот доктор прав. – И, обернувшись к доктору, спросил: – Что у него?
– Пуля прошла навылет, кость не повреждена, но лежать ему надо не меньше недели…
– Не могу я лежать, доктор! Не могу! Роман Исидорович, скажите ему!
Кондратенко развел руками, призывая эти жестом к миру обе стороны.
– Вы оба правы, – сказал он. – Однако, Николай Петрович, на войне нужны здоровые люди. Придется вам, батенька мой, подчиниться доктору.
Уже на выходе из госпиталя, прощаясь с доктором, поинтересовался у него, сколько раненых в госпитале.
– С пулевыми ранениями один ваш капитан. Двенадцать получили увечья и ранения по неосторожности во время проведения различных работ, – ответил тот и добавил: – А вот в морском много…
– Это я знаю…
– Роман Исидорович, – доктор как-то пристально посмотрел на Кондратенко. – А нельзя было избежать всего этого?
Кондратенко слегка пожал плечами.
– Войны начинают не генералы, а политики. Это у них надо спросить.
Доктор привычным движением поправил пенсне.
– Я не разбираюсь в делах политиков. Я просто вижу, что происходит, и знаю, чем это закончится…
– Чем? – не удержался от вопроса Кондратенко.
– Бедой…
– Мой дорогой доктор, – грустно усмехнулся Кондратенко, – любая война – малая или большая – это беда. И так было испокон веков. Прощайте, доктор. А капитана фон Шварца постарайтесь подлечить побыстрее. Он мне очень нужен.
В штабе Кондратенко уже дожидался вестовой от командира крепости генерала Стесселя.
– Ваше высокоблагородие, – обратился вестовой к Кондратенко, – вас срочно просят прибыть к коменданту крепости.
Отпустив вестового, Кондратенко поинтересовался у поручика Гриневича исполняющего должность начальника штаба сухопутной обороны крепости:
– Не знаете, что у них там случилось?
– Вестовой не сказал, Роман Исидорович…
– Придется ехать, – с явной неохотой произнес Кондратенко.
…В кабинете Стесселя Кондратенко застал начальника штаба крепости полковника Хвостова, а спустя минуту вошли командиры пяти участков Приморского и Сухопутного фронтов.
– Господа, – начал Стессель. – Я только что получил телеграмму от наместника генерала Алексеева. Он сообщает, что японцы начали сосредотачивать крупные сухопутные силы в Корее на рубеже реки Ялу с целью вторжения на территорию Южной Маньчжурии.
Одновременно наместник доводит до нашего сведения, что в районе Ляолян-Хайчен начато формирование нашего отряда войск в составе пехотной и казачьей бригад, артдивизиона и саперной роты для выдвижения войск на реку Ялу. И получено, наконец, разрешение из Петербурга на выход нашего флота в море для противодействия высадке японцев в Чемульпо.
Стессель умолк и выжидающе посмотрел на собравшихся командиров.
– Час от часу не легче, – отозвался Кондратенко в наступившей тишине.
Стессель слегка кивнул головой.
– Теперь, господа, – продолжил он, – все будет зависеть от того перейдут японцы разделительную линию к северу от тридцать восьмой параллели или нет… Если перейдут, надо готовиться к осаде с суши. Роман Исидорович, – обратился Стессель к Кондратенко, – на вас теперь ляжет вся полнота ответственности за готовность сухопутной обороны…
Пока он говорил, в памяти Кондратенко невольно всплывали события последнего времени.
…В начале января наместник генерал Алексеев, по настоянию Совета Квантунской области, обратился к Николаю II с просьбой разрешить мобилизацию войск на Дальнем Востоке. Через две недели пришло разрешение на объявление военного положения только в крепостях Порт-Артур и Владивосток.
15 января Алексеев вновь обратился в Петербург и повторно потребовал разрешить провести мобилизацию и переброску войск в районы плановых сосредоточений. Ответ так и не пришел…
Завербованные китайские лазутчики тем временем доносили, что японцы перебрасывают воинские части на Цусиму и в крепость Хакодате, а в районе порта Сасебо сосредотачивают морские транспорты.
«Интересно, зачем он сказал о полноте ответственности за сухопутную оборону? – машинально подумал Кондратенко. – Я и так отвечаю за нее по долгу службы, и никто более… Неужели струсил, милостивый сударь?..»
Он поднял голову и внимательно посмотрел на Стесселя, надеясь увидеть на его лице следы испуга или растерянности. Однако Стессель был спокоен и держался ровно.
«Значит, я или ошибся, – снова подумал Кондратенко, – или Стессель решил подстраховаться…»
– Как у нас обстоят дела на Приморском фронте? – обратился тем временем Стессель к полковнику Хвостову.
– Все по плану, Анатолий Михайлович, – ответил тот. – Выделенные подразделения заняли свои рубежи. На Тигровом полуострове практически все готово. На Крестовые батареи заканчивают завозить снаряды, но их недостаточно. Вот если бы флот помог…
И полковник Хвостов посмотрел на генерала Кондратенко.
Стессель усмехнулся.
– Роман Исидорович, только у вас с морским штабом прекрасные отношения. Я, полагаю, полковник Хвостов на это нам намекает.
– Хорошо, Анатолий Михайлович, я поговорю с контр-адмиралом Витгефтом, – ответил Кондратенко. – Только я ничего не обещаю…
В эту минуту со стороны гавани прогремел взрыв такой силы, что задребезжали стекла в окнах. Стессель побледнел и попросил всех сидеть на местах. Полковнику Хвостову приказал:
– Узнайте, что там произошло.
Хвостов вышел, и в кабинете сразу наступила напряженная тишина. Было даже слышно, как за окнами кто-то пробежал. Потом в гавани завыла сирена.
Вернулся полковник Хвостов скоро.
– На входе в гавань подорвался на японской мине наш легкий крейсер, – доложил он. – Идут спасательные работы…
– Вот беда-то какая! – произнес Стессель и перекрестился. – Господа, все свободны.
…Из своего штаба по телефонной линии Кондратенко связался с контр-адмиралом Витгефтом и расспросил о случившемся. Со слов Витгефта понял: крейсер подорвался на мине, возвращаясь из разведки. Витгефт также сообщил, что получены сведения о выходе в море японского объединенного флота под командованием адмирала Того. Один отряд из 10 кораблей взял курс на Порт-Артур, другой – из 6 кораблей двигается в направлении Тялиенвана. И третий – из 2 крейсеров и 4 миноносцев направляется к островам Элиот.
Выслушав Витгефта, Кондратенко решил отложить разговор о помощи снарядами до лучшего случая.
На памяти еще была нелепая трагедия, разыгравшаяся на рейде в ночь с 26 на 27 января.
Кондратенко был уверен – этого бы не случилось, если бы командование флотом не было так благодушно.
Буквально за несколько часов до нападения японских миноносцев на эскадру на флагманском броненосце «Петропавловск» командующий эскадрой вице-адмирал Старк на совещании командиров заверил всех, что войны не будет.
Вся эскадра в эту ночь стояла тесно на внешнем рейде, освещенная корабельными прожекторами.
Дежурные крейсеры «Аскольд» и «Диана» вместо того, чтобы быть в море, тоже стояли на рейде…
За одни сутки флот потерял два броненосца, крейсеры «Полтава», «Варяг» и канонерку «Кореец».
Среди офицеров крепости сразу пошли разговоры, что надеяться на порт-артурскую эскадру нельзя до тех пор, пока командовать ею будет вице-адмирал Старк.
Кондратенко вдруг вспомнил, что на днях Стессель говорил о якобы уже имеющимся решении императора Николая II назначить командующим Тихоокеанским флотом адмирала Макарова с местом пребывания в Порт-Артуре. Однако насколько это было верным, никто не знал.
Сообщение Витгефта о выходе в море японского объединенного флота, как ни странно, успокаивающе подействовало на Кондратенко. Все становилось на свои места. Хотя в глубине души он не мог до сих пор примириться с мыслью, что это уже война, хотя и не объявленная.
Передав тут же Стесселю сообщение Витгефта о выходе в море большого японского флота, Кондратенко выехал на третий участок обороны к полковнику Селлинену. Этот участок представлял собой целый ряд укреплений и опорных пунктов с двумя батареями морских орудий.
Осмотрев участок обороны, Кондратенко посоветовал полковнику Селлинену:
– Блиндажи у вас полевого типа. От тяжелых снарядов не защита. Бревна накатывайте сверху не менее чем в три ряда.
Возле одного из блиндажей поинтересовался у солдат саперной роты:
– Ну что, братцы, не мерзнете?
– Не мерзнем, ваше высокоблагородие, – ответили ему.
– Видать, скоро совсем жарко будет…
По словам и по тону как они были сказаны Кондратенко понял – растерянности и уныния нет.
«Вот и слава богу, – подумал он. – Солдат не должен бояться. Иначе он умрет до смерти…»
