Buch lesen: «Я буду надеяться на чудо», Seite 2
– Катя?
– Да, Катя. Красивая девочка. Группа подонков забила ее. С тех пор думаю: а тому ли я детей своих учила? Сумеют ли они противостоять гнусному миру? Но, с другой стороны, если дитя твое эти мерзости творит, тогда и жить не стоит…
– Бабушка, не волнуйся! Бабушка, посиди.
– Ладно, Валька, не такая уж я больная. Сейчас посидим и полезем вверх, к улице.
По настоянию бабушки Аня осталась у них обедать. Бабушка даже позвонила Аниной маме и попросила ее разрешения задержаться дочери у них до вечера.
За обедом Аня сказала:
– А здорово ты отбрил эту Лёльку насчет законного супруга и юного друга полиции!
– Это не мои слова…
И Валька рассказал, как они с Толиком как маленькие тренировались в меткости на подвальных окнах, а потом прятались от гнева своих мам, о том, что тетка Наташка пыталась их общую вину свалить на него одного, а мама сказала ей про юного друга полиции.
– Ну, Ленка! – покачала головой бабушка.
Аня сказала:
– А ты молодец. Любой другой мальчишка изображал бы, что это он такой остроумный.
Валька засмущался, и, чтобы скрыть смущение, стал рассказывать о том, как сказал вслух то, что подумал.
– Надо контролировать себя, дружок, – сказала бабушка. – Так, поели, какие планы?
– Я бы еще порыбачил, только без твоего сопровождения, сказал Валька. – Ань, ты как?
– У меня удочки нет.
– Да не вопрос! Удилище сейчас или у дяди Гены, или у Василия Тихоновича возьму, а прочего добра у меня с избытком.
Он вышел во двор и крикнул:
– Дядя Гена!
Над забором возникла голова соседа. Узнав, что ребятам надо, сказал:
– Да забирай на все лето! Когда мне рыбачить, кормящему отцу!
Спустя пару минут в соседнем дворе раздался детский плач.
– Чую, Ритуська до удочки дорвалась, – сказала бабушка. – Аня, с полуторагодовалой девочкой договоришься?
– На пирожок поменяемся!
Аня завернула пирожок в салфетку, сунула в карман шорт и полезла через забор.
Валька вспрыгнул на чурбачок, облокотился на забор из бетонных плит, разделяющий соседские дворы, и засмеялся.
– Что там? – спросила бабушка.
– Танцуют!
Снова появилась над забором голова соседа. Он кивнул бабушке и перебросил удочку через забор:
– Находчивая у тебя подруга, Валька!
Выйдя за ворота, ребята остановились в раздумье: то ли идти берегом по задам Хамских выселок, то ли по улице дойти до проулка, который выводит к воде неподалеку от ивы, на которой так неудачно застрял утром Валька. Решили, что берегом все же лучше. Но, спустившись к воде, увидели, что Василий Тихонович заводит мотор на своей лодке и попросили подвезти их до ивы.
– Давайте я вас лучше на мысу за богадельней сброшу, – предложил дед. – Там клев лучше. А назад потом мимо кладбища к мосту выйдете.
Рыбалка удалась. Они натаскали десятка полтора карасиков, правда, таких мелких, что придется отдать их коту, но все-таки! Когда вышли к кладбищенской ограде, Аня поежилась:
– Нехорошее место.
– Обычное. Просто люди смерти боятся.
– Тут демон обитает.
– И ты веришь в эти сказки?
– Нет, конечно. Но все равно как-то не по себе.
Валька знал утятинскую легенду о том, что на кладбище живет демон, которого можно вызвать, разувшись и пройдясь босиком по кладбищенской земле. Якобы демон является не всем, а лишь отчаявшимся. Приходит он под личиной человека знакомого, но не самого близкого, и предлагает выполнить желание в обмен на душу. И находились простаки и двести лет назад, и сейчас, которые пытались демона вызвать. Когда несколько лет назад жёлтая пресса эту легенду обнародовала, такие простаки стали приезжать из других мест. Позапрошлым летом они с Денисом бегали на кладбище и наблюдали, как подъезжали эти простаки целыми автобусами, выворачивали свои карманы, освобождая их от денег, разувались и ходили по вершине кладбищенского холма. Насчёт денег – это ноу-хау нескольких жителей слободы Кладбищенские Кузнецы, которые подкинули эту придумку журналистам, и теперь имели свой маленький, но стабильный доход, подбирая мелочь с земли.
Перейдя по мосту через протоку, Аня с Валькой решили еще немного пройти берегом. С городской стороны берег озера был крутым. Над ними высилось бетонное здание гостиницы «Озерной». Пересекли пляж гостиницы и оказались на диком берегу, затененном ивами и заросшем камышом.
– Зря мы здесь пошли, – вздохнул Валька. – Это надо идти по воде, пока камыши не кончатся. А там уже по грудь, долго с удочкой не простоишь.
– Ладно, сейчас до Банной дойдем – и по ней к площади. Вон, уже баня видна.
Здание бывшей городской бани стояло почти на берегу. Теперь здесь была лодочная станция, а за ней – городской пляж. В это время улица была почти пустынна. Говорить было лень, шли молча. Вдруг из-за забора послышалось жалобное «Вайка!». Вцепившись в калитку, во дворе стоял Никитка.
– Это дяди Юры дом, – пояснил Валька. – А это мой двоюродный брат Никита. Как твоя фамилия? Пищалкин?
– Не Пищайкин, Петёв!
– А если Петров, то чего пищишь? Здрасьте, тетя Марина!
– Извел меня, ничего делать не дает! Гулять и гулять! – пожаловалась она. – Валь, а ты домой сейчас? Прихвати Никиту к бабушке. Скажи, я завтра с утра его заберу.
Она сбегала домой и надела на Никиту футболку.
– Лицо ему оботрите, – мрачно сказал Валька.
– Ой, господи, какой ты замурзанный! – воскликнула она и унесла сына в дом.
Выставив Никиту за калитку, она махнула рукой и вернулась в дом.
– Дай ипку! – потребовал он.
– Нельзя рыбку, – сказал Валька. – Вот, держись за ведро.
Аня взяла малыша за руку, другой он ухватился за ведро в руке брата, и она пошли вверх по улице. Но далеко не ушли. Через некоторое время Никита потребовал: «Пить!» – и потянулся к ведру.
– Нельзя, Никита, вода озерная, – сказал Валька. – Придется возвращаться.
– Заходите к нам попить, – раздался голос над ними.
Из-за забора выглядывала девочка, стоя на нижнем брусе и облокотившись на верхний брус калитки.
– Спасибо, не откажемся, – сказал Валька и первым зашел в чужой двор.
Так они познакомились с Анечкой Боевой, приехавшей в гости к прабабушке и бабушке и скучающей из-за того, что здесь не с кем играть.
– Это правда, на всю Банную один Сережка Кузнецов, и тот хулиган, – сказала Аня.
– Я уже с ним подралась, – показала царапину на предплечье девочка. И рассказала, что раньше она была здесь, но тогда была совсем маленькой («И всего-то два года назад», – фыркнула прабабушка). Что в прошлом году ездила в Англию, и там тоже было скучно, потому что языка не знала.
Попив, Никита сказал: «Спасибо» и взял Аню Боеву за руку: «Пойдем!» Все засмеялись.
– А правда, пойдем с нами, – предложила ей Аня Шеметова. – Валька тоже вчера приехал. И у них на Чирка тоже ребят нет. Вы не бойтесь, – это бабушкам. – Мы сейчас зайдем ко мне домой, кота рыбой покормим. А потом к Валькиной бабушке. А потом мы вместе до площади дойдем, и она к вам вернется.
– Шляпку надень, – сказала прабабушка.
– Ну, прабабушка!
– Сяпку! – сказал Никитка, и развернул свою кепку козырьком набок.
– Вот, Никита понимает, что без шапки головку напечет, – вынося из дома шляпку такой же нежной радужной расцветки, как и платье, сказала бабушка и одела ее внучке на голову.
– О-о! – воскликнул Никита и всплеснул руками.
– Никита понимает толк в женской красоте, – засмеялась Аня. – Но как же Вальке с Никитой нас различать, я ведь тоже Аня?
– Аня Боева в Англии была, будем звать ее по-английски Энн, – сказал Валька.
По дороге Аня вспомнила об утреннем происшествии и спросила:
– Валь, а почему эта тетка тебя барсуком назвала?
– Не барсук, а байстрюк, – засмеялся Валька. – Так называют тех, у кого отца нет.
– У меня отец из семьи ушел. Я тоже байстрюк?
– Нет, только те, у кого родители не поженились.
– Тогда я тоже байстрюк, – сказала Энн. – Мой папа погиб, когда меня еще на свете не было. И не был женат на моей маме.
– Ты это слово не повторяй, оно нехорошее, – сказал Валька.
– Нормальное слово. Чего ж тут обидного?
– Оно для мамы обидное. Ну, обзовут кого-нибудь, например, сукин сын. Ему-то плевать. Но они же говорят, что его мама – самка пса!
Встретились они и с хулиганом Сережкой. В проулке по дороге к Аниному дому он вертелся у машины, которую чинили мужики, и выдал дежурную дразнилку «тили-тили-тесто». Валька с Аней переглянулись и засмеялись.
– Энн, это тот Сережка, с которым ты подралась? – спросил Валька. – Ну, ясно. Скажу я тебе, брат Сережка, жениться нам с тобой рановато. Но лет через десять-двадцать вдруг соберемся. У меня много знакомых хороших девочек, есть из кого выбирать. А ты всех своих знакомых к тому времени переколотишь. Кто же за тебя пойдет?
– Придется выбирать из тех, кто похуже, – подхватила Аня. – Что-то типа вашей соседки тети Лёли.
– Без зубов, пьяная и матом ругается, – сказала Энн.
– Зато драться любит! – закончил Валька.
Мужики заржали. Выглянул из-под машины отец Сережки:
– Да, сынок, плохо мне на старости лет с такой невесткой придется. Ты уж, пожалуйста, хоть одну хорошую девочку непобитой оставь.
Когда они отошли от машины на почтительное расстояние, Валька сказал:
– Не так уж виноват этот Сережка. Папаша его гад. Вместо того, чтобы окоротить сына, ржет.
– Конечно, гад. Тетя Вера, Сережкина мать, от него ушла, потому что он ее ударил.
Вечером Валька записывал в дневник: «Аня очень умная. Конечно, она же старше! И находчивая, но немного грустная и не всегда добрая. Мне было стыдно неловко, когда она матери грубила. Наверное, из-за отца. Даже удивительно, что она захотела дружить с Энн. Энн еще маленькая, глупая простодушная, но добрая. Она Анину маму по руке погладила. Хорошо, когда есть друзья!»
На душе тяжело
Вечером договорились назавтра пройти по берегу озера от городского пляжа и дальше, пока не надоест. Встретиться решили на Банной. Валька сказал: «Все равно мне Никитку домой отводить». Аня возразила: «Но ведь тетя твоя обещала за ним зайти», на что у Вальки вырвалось: «Да фиг там!»
Утром пораньше выйти не удалось. Никитка долго сидел над кашей, размазывая ее по тарелке и что-то бормоча.
– Ты с кем разговариваешь? С кашей?
– Не мучайся, Валёк, иди на свою рыбалку. Марина его заберет.
– Ну да, заберет она. Я его сам отведу. А ты сегодня отдыхай. Ночью-то не спала.
– Спала я.
– А то я не видел. Этот спиногрыз три раза просыпался. Еще спасибо, я догадался его с собой положить, а то меня из пушки не разбудишь.
– Кто звонил тебе? Девочки?
– Нет, мама. Вставила мне фитиля.
– За что?
– За то, что я Никитку на ночь забрал.
– А ты зачем рассказывал?
– А что мне, обманывать? Она велела сказать тете Марине, чтобы на ночь забирала сына домой. Хватит того, что ты днем пупочишь его пятнадцать килограмм.
– Ладно, не ругайся.
Бабушка даже не особенно ему возражала, так ей было плохо. Валька засомневался, стоит ли ему уходить надолго. Но она сказала, что часов после одиннадцати приляжет, и внуки наконец-то выкатились за калитку.
Возле калитки Боевых хитрый Никитка остановился:
– А пить? Эня!
– Перебьешься, дом рядом.
Валька поставил удочку за забор, взял брата под мышку, и понес к дому.
Тетя Марина удивилась их приходу:
– Я же сказала, что зайду за ним!
– Бабушка плохо себя чувствует. Ей надо отдохнуть.
– А… что с ней?
– Сердце у нее больное! Спать ей надо ночью! А Никитка, вы же знаете, часто просыпается. Пусть дома ночует!
– Вайка, моя масына!
– Играй, играй!
Валька погладил брата по голове и выбежал на улицу.
Они шли берегом, иногда останавливаясь и забрасывая удочки. Энн от рыбалки сразу отказалась: «Не люблю я!» Когда Валька с Аней рыбачили, она усаживалась на песок и копалась в нем. При этом она что-то тихо бормотала. Валька посмеялся:
– Ты как Никитка. Он сегодня с утра с кашей разговаривал, как ты с песком.
Энн ответила без обиды:
– Это я о дедушке думаю. Я запоминаю, что ему рассказывать об Утятине.
Когда сели перекусить тем, что взяли в дорогу, Аня спросила:
– А правда, что у вас в семье хранится Кольцо Всевластия?
– «Хоббит» – это сказка. Я книжку не читала, а кино смотрела. Про кольцо, наверное, Сережка тебе сказал? Он и меня спрашивал.
– Так это правда?
– Нет, конечно! Кольцо есть, старинное, дорогое, но не волшебное.
– А может, ты просто не знаешь?
– Как же не знать, если проверила. Я, когда маленькая была, тоже думала, что оно волшебное, а мама говорила «Глупости!» и мне кольцо не давала. Когда бабушка Люба заболела, я сильно плакала. И тогда мама мне дала колечко поносить, чтобы я не плакала. Я убежала к дедушке и просила колечко, чтобы бабушка не болела. Но она все равно умерла.
– Может быть, ты просто не умеешь им пользоваться?
– А мама? Если бы оно помогало, она бы его попросила.
Аня заметно скисла. А у Вальки окончательно испортилось настроение. Он все удивлялся, почему Аня приняла маленькую Энн в свою компанию, и решил, что Энн ей понравилась, как и ему. А Аня просто хотела о каком-то кольце узнать.
– Если бы такое кольцо существовало, на нем бы защита стояла, – сказал он девочкам. – Сами подумайте, попади Кольцо Всевластия в руки дураку или злодею, что бы они натворили?
– А может, оно умное и различает, кому помогать, а кого послать, – сказала Аня. – Кто его кроме мамы и тебя в руках держал?
– Один раз дедушка Ефрем его у мамы купил, но потом вернул, – стала вспоминать Энн. – Нет, до него еще несколько раз воры похищали. Но потом его полиция маме возвращала. Еще здесь в Утятине сын тети Лёли его у Сашеньки отобрал. Это сестра моя двоюродная. Еще Ирочка с ним играла в Петербурге. Это тоже сестра, только очень дальняя.
– Сергей тети Лелин тоже в руках держал?
– Нет, брат его, который умер. А Сергей тогда маленьким был, он Сашеньку из дома с кольцом выманил.
– Нет, это кольцо не всевластья, а несчастья, – засмеялся Валька. – Один умер, другой в тюрьму попал. Ты, Энн, лучше его не трогай.
– Есть такая легенда, что кольцо должно быть в семье. А если оно к чужому попадает, то он умирает.
– То есть если я его в руки возьму, то помру? – уточнила Аня.
– Нет, конечно. Когда моя мама приедет, мы ее попросим, и она даст тебе его поносить. Если у тебя нет злого умысла, зачем ему тебя убивать?
– Значит, кольцо все-таки волшебное?
– Мама сказала, оно такое, каким мы его хотим видеть. Ты сам совершаешь чудеса, с кольцом или без кольца. Хочешь зла другим – сам его получишь. Хочешь кому-то помочь – оно тебе поможет.
– А что ж оно тебе не помогло с твоей бабушкой?
– Значит, оно не всесильное.
– Аня, а если бы у тебя было волшебное кольцо, что бы ты пожелала? – спросил Валька.
Аня только хмыкнула.
– А ты? – спросила Вальку Энн.
– Больше всего на свете я хочу, чтобы бабушка выздоровела.
Аня опять хмыкнула. Валька обозлился:
– Видно, у тебя большая скамейка запасных!
– Что?
Валька сдержался и промолчал. Энн погладила его по руке и спросила:
– Она сильно болеет? Я вижу, ты сегодня расстроенный. Зачем тогда с нами пошел? И ни разу не позвонил…
– Она сказала, что поспит. И я Катю попросил к ней заглядывать. А после обеда мы с дядей Геной будем забор демонтировать.
– Валь, а что ты про скамейку сказал?
– Был один случай. Когда у бабушки инфаркт случился, мама поехала за ней ухаживать. А я у Люсипы жил, это мамина подруга. Она хорошая, но я все равно по маме скучал. Когда она вернулась, мы всё разговаривали, разговаривали. А потом пришли Люсипа и Люсява… это еще одна подруга. Говорят, мы будем чай пить, а ты, Валька, спать ложись. Мне не хотелось, но что делать…ушел в комнату. Они на кухне разговаривали, а я не спал. И рассказала Люсява, как ездила она к отцу…
Валька вздохнул. Разве поймут девчонки?
– Договаривай, раз начал, – сказала Аня.
Валька еще раз вздохнул. Люсява посуше Люсипы будет. А тут она заплакала, когда стала рассказывать, как пришли сыновья брата к деду с ночевкой, она уложила их на диван, а сама легла на пол. А старший, Володька, ей говорит: «Ты, тетя Люся, так не лежи, ты мне так приснилась. Мне приснилось, что вы все умерли: дедушка, мама, ты и тетя Галя. И лежите здесь у дедушки в доме. Я испугался и пошел с Сашкой домой. А там из окна мама машет рукой. Я Сашке говорю, что это не она, а он вырвался и к ней убежал. Я испугался и проснулся. Гляжу, мама лежит на диване. Я ее стал трясти: мама, ты живая? А она как стала на меня ругаться! А я как обрадовался!». Люсипа спрашивает «И что?» А Люсява отвечает: вот и мои братец с женой то же самое спросили, когда я на них набросилась. Фрейда читайте, сухари! Ребенок себя в угол загоняет. Он боится, что с мамой что-нибудь случится, и размышляет, кому он будет нужен, если без матери останется. Их он с матерью во сне и умертвил: дед и тетки родные. Заметьте, там нет отца-пьяницы и дядек, неплохих, но в своих семьях не главных. А мама в окне, которая не мама, это любимая фраза моего братца: «Что я, бабу себе не найду?» Сашка маленький, он эту бабу станет мамой звать, а Володьке куда?
Подруги, обдумывая сказанное, пригорюнились. А потом мама сказала: «Люсь, у твоего племянника неплохая скамейка запасных: дед, две тетки. А если что-нибудь со мной случится, никому кроме мамы Лены мой Валька не нужен».
– То есть тебе не бабушку, а себя жалко? – ехидно спросила Аня.
– Мне всех жалко. Бабушку я очень люблю. Маму, между прочим, тоже. У нее поддержка – одна бабушка и больше никто. Я-то еще несовершеннолетний.
– У тебя же еще одна бабушка есть в Москве.
– Мне кажется, не очень она нас любит, – осторожно выразился Валька. – То есть она по-своему любит… но не очень сильно.
– Но если с мамой твоей что-нибудь случится, она ведь тебя заберет?
Валька подумал немножко и уверенно сказал:
– Нет. Устроит в престижный детский дом и будет говорить: я даю тебе элитное образование!
Энн опять что-то забормотала с закрытыми глазами.
– Энн, ты что?
– Я молюсь за свою скамейку запасных. И за твою тоже.
Больше они не разговаривали. Быстро пошли назад, уже не останавливаясь, чтобы забросить удочку. Когда вышли на пляж, Аня прервала молчание:
– Валь, а если тебя твой отец отыщет, ты его простишь?
– Не за что мне его прощать. Мама сказала, мое рождение он не планировал.
Аня вспылила:
– Ну почему, почему? Он, значит, тебе ничего не должен?
– Конечно.
– Мой планировал, однако бросил меня. Какая разница?
– Разница огромная. Он тебя любит. Скажешь, нет?
– Но он меня бросил!
– Неправда. Он ушел от твоей мамы, но продолжает вас любить. Он дает деньги, интересуется, как вы живете. Я вас не видел вместе, но ты наверняка ему грубишь. Разве нет?
– Естественно!
– Это неестественно, но обычно. Вот представь, через несколько лет вы выйдете с сестрой замуж.
– Я не выйду замуж!
– Выйдешь, все выходят. И мама ваша останется одна. Ты зайдешь к ней узнать, как она живет, а она тебе скажет: чего приперлась, ты меня бросила!
– Мама так не скажет.
– Правильно, не скажет. Потому что любит тебя.
– Да что ты понимаешь!
– Может, и не понимаю. Но верю умным людям: любить – значит прощать.
– Он сейчас любит новую жену и новую дочь.
– Он разрывается между вами. Я представляю, если бы мама с бабушкой стали меня дергать: бабушка что ей тяжело одной жить, и чтобы я в Утятине остался, а мама что пора в Москву ехать, и она без меня тоже не может. Но они не будут мне нервы мотать, они обе меня любят.
Аня топнула босой ногой и побежала вперед. Энн дернулась за ней: «Аня!», а Валька придержал ее за руку и сказал:
– Не надо. Пусть она подумает.
– О чем?
– О папе с мамой.
Открывая свою калитку, Энн спросила:
– Валь, а можно я приду к вам помогать забор ломать?
– Это мужская работа.
– Но доски я же могу таскать…
– Ладно, приходи.
Аня и Энн пришли вместе. Валька только вздохнул: эта малявка наверняка еще и уговаривала Аню прийти сюда. Дядя Гена с сомнением поглядел на помощниц и предложил:
– Девчонки, может, вы мою жену смените и с Ритуськой в няньках посидите?
– А фигушки! – орудуя гвоздодером, пропыхтела Аня.
– А ты?
– Ну, если надо, – вздохнула Энн. – Куда идти?
Через пять минут появилась Катя в рабочей одежде:
– Валька, какие подруги у тебя! Я думала, таких в Утятине нет!
– Каких таких?
– Добрых, дружок. Все подростки психованные и эгоистичные от избытка гормонов, а твои девочки с малышами имеют терпение обращаться. Ген, сейчас еще Лидочка придет.
– Ну, конец работе! Вместо дела хи-хи и ха-ха.
Пришла подруга Кати Лидочка, действительно, очень легкомысленная особа. Зато привела с собой двух парней, Ромку и Женьку, которые играючи сняли ворота с петель. Привез железные ворота и секции для огораживания палисадника Ромкин отец дядя Валера и тоже включился в работу. Проезжал мимо отец Ани Иван Иванович, поставил машину к дому дяди Гены и стал копать канаву под фундамент ограды. Вышел из дома сильно пьяный Василий Тихонович, за ним шла, причитая, его жена тетя Люда. Василию Тихоновичу вручили лопату и поставили копать канаву навстречу Ивану Ивановичу, тетя Люда стала таскать доски в сарай. В общем, было очень весело. Когда бабушка проснулась и вышла из дома, новые ворота уже стояли, а мужики заканчивали опалубку под фундамент ограды. Только тут дядя Гена спохватился:
– Как там нянька наша? Мы тут развлекаемся, а она с этой хулиганкой столько времени.
– Ой, и моя Танюшка тоже голоса не подает, – воскликнула Лидочка.
– Бабы, вы что, ей двух девчонок навязали? – дядя Гена в сердцах бросил лопату и пошел к дому.
Катя с Лидой переглянулись и двинулись за ним. Все вернулись очень нескоро.
– Что там? – спросила Елена Карловна.
– Очень много я теперь о своих жизненных ошибках узнал, – преувеличенно серьезно сказал дядя Гена. – Мне нужен другой психотип жены.
– Повтори, Геночка, не поняла.
Дядя Гена достал из кармана листок, развернул его и сказал:
– Вот, записал. Я, Елена Карловна, женился на сенсорно-логическом экстраверте. И дочь у меня такая же. А надо было мне искать сенсорно-логического интроверта.
– Теперь то же самое, но по-русски, – засмеялась бабушка.
– Наша ученая няня Анечка использует в работе знание психотипов. Девчонки последние сорок минут сидят на песке и занимаются самым обычным для них делом: Танечка строит замок из песка, а Риточка его разрушает. Анечка говорит, что первой сдастся все-таки Рита, потому что созидание осмыслено, а разрушение бесплодно. Я бы тоже на дочь не поставил, у нее уже нижняя губа обвисает.
– Нет, ты мне насчет типов скажи.
– Сейчас скажу, я долго заучивал. Сенсорно-логический экстраверт – это типа военачальник: победа любой ценой, не выносит подчинения. Чем не Катя? А сенсорно-логический интроверт – это типа мастер. Надо будет Никитке подсказать, чтобы не повторял моих ошибок. Пусть женится на Танюшке.
– Ох, Геночка, – засмеялась Елена Карловна. – Когда будешь учить моего младшего внука, как жену выбирать, не забудь его предупредить, что этот военный психотип сам решает, за кого замуж выходить. И мнение жениха никакого значения не имеет.
– Йес! – захохотала Катя.
– И это все тебе Анечка рассказала? Ничего себе! – сказал Иван Иванович.
– У нее мама психолог, – пояснила уязвленная Аня.
– Ну, у Вальки вон мама переводчик. А спроси у него, как по-английски чего сказать, так он не лучше меня справится, не в обиду ему будь сказано, – откликнулся дядя Гена.
– Это точно! – засмеялся абсолютно не обидевшийся Валька. – Но важнее этой психологической мути, что наша Энн людей любит и жалеет. А потому понимает.
– А ты, Валька, у нас тоже не дурак, – потрепал его по голове дядя Гена. – Айда все к мосткам, обмоемся.
Валька на речке не задержался. Просто окунулся, смыл с себя пыль. Может, Энн хочет искупаться? Неудобно перед ней, они все вместе, а она одна детей караулит. Выбравшись на тротуар, он увидел знакомую фигуру. Высокая сутулая женщина катила коляску в сторону Хамских выселок.
– Елена Игнатьевна!
Она не обернулась. Валька кинулся за ней следом. Когда он догнал ее, она нехотя остановилась:
– Здравствуй, Валентин. Давно гостишь? Ты извини, я домой спешу, пора внука укладывать.
Валька растерялся. Как же так, почему она у них ни разу не была, он же несколько дней гостит. Она лучшая подруга бабушки! Они друг друга «одногоршочными» называют, еще с детского сада дружат. Валька машинально глянул в сторону дома и увидел, как вышла из новых ворот бабушка, увидела его с Еленой Игнатьевной и сразу скрылась.
– Как же так, да что же это… – растерянно пробормотал он.
– Валь, – положила ему руку на плечо Елена Игнатьевна. – Не бери в голову. Проводи меня немножко. Я тебя два года не видела, ты совсем большой стал. А похож ты… нет, не в Шпильманов!
– А я в кого, в биологического отца? – с вызовом спросил Валька.
– Скорее, в деда. На Юрку Петрова ты похож, каким я его по школе помню.
– А на кого же тогда мама похожа? Она ни на бабушек, ни на меня не похожа.
– Лена на своего деда, на Карла Ивановича похожа. Не фыркай, ты его только по портрету знаешь, который с него уже в старости Алексюта писал. А ты зайди в музей и посмотри ранние работы Алексюты. Там есть картина «Комсомольское собрание». Он на ней крайний справа, перьевой ручкой пишет. Да, еще есть этюд «Туман на озере». Дореволюционная работа. Там родители Карла Ивановича, Иван Карлович и Пелагея Кузьминична.
– Ничего себе, немецкие имена!
– Иван Карлович по родителям с обеих сторон немец, но женат был на русской, Лыкова она была в девичестве.
– Как это вы всех знаете?
– Я все-таки в музее работала.
– Какой бойкий мальчик, – обратил внимание на внука Елены Игнатьевны Валька. – Это Зоин?
– Да, – тон ее опять стал холодным.
– Совсем не похож. Она такая красивая… была. Нет, вы не подумайте, он симпатичный, но совсем другой…
– Я ничего такого не подумала. Ты извини, нам действительно пора. Но ты заходи ко мне, я рада буду.
– До свидания, – сказал он ей вслед.
Валька так задумался, что чуть не прошел мимо дома Васильевых. И прошел бы, но его окликнул Иван Иванович, стоящий на противоположном тротуаре в том месте, где начиналась тропинка к реке.
– Валентин, – сказал он, ероша свои мокрые после купанья волосы. – Ты, я вижу, неглупый малый. Поэтому я тебя попрошу: не задавай вопросов. Бабушка твоя – очень хороший человек. Но она пережила тяжелый удар. Знать тебе подробности ни к чему. Тем более, окружающим. Не буди лихо, пока тихо! И всё. Ты куда сейчас?
– Энн надо сменить.
– Вон Таисия Андреевна, Лидочкина бабушка. Попросим ее.
– Рита спит крепко, – успокоила она Ивана Ивановича. – Вот, креслом загородим, чтобы не упала, и всё.
Взяла правнучку на руки и понесла домой.
После ужина Иван Иванович сказал:
– Я девочек по домам развезу.
– Я пешком прогуляюсь, – дернула плечом Аня.
– Как хочешь. Анечка, поехали?
Энн растерялась. Она переводила взгляд с Ани на Вальку, потом на Ивана Ивановича и не могла решить, как ей быть.
– Энн, поезжай, бабушки тебя заждались. А я Аню провожу, – сказал Валька.
– Я прекрасно дойду одна.
– Конечно, дойдешь. Но правила приличия требуют, чтобы джентльмен проводил даму.
Аня сверкнула на него глазами и полезла в машину. Иван Иванович подсадил Энн, подмигнул Вальке и уехал.
«Все так помогали бабушке, так хорошо относятся. Но на душе тяжело. У бабушки спрашивать нельзя, Иван Иванович сказал. Кажется, мои расспросы неумные. Поговорю с дядей Юрой».
