На заседание палат может придти абсолютно любой человек. Этим обстоятельством воспользовались несколько наших коллег, которые превозмогая усталость остались на холме, и к семи вечера устроились на гостевых трибунах. Началось обсуждение. В зале никого… Вопрос ставится на голосование… И тут из всех дверей («как тараканы!») за считанные минуты зал заполняют сенаторы и конгрессмены. Голосуют, и стоят, ждут итогов голосования. В тот вечер ни один из проектов не был принят.
Постепенно нас переставали удивлять ничем не обоснованные выходки вежливости коренного населения. Сначала повальное дружелюбие удивляло, но к вечеру третьего дня начала вырабатываться привычка, что тебе улыбаются просто так, потому что ты случайно встретился на улице взглядом со случайным прохожим. А ещё приятнее – с симпатичной девушкой. Но эти же улыбки симпатичных девушек сначала нас вводили в заблуждение: если девушка улыбается, значит с ней можно уже и поговорить, а там уж как пойдёт… Но, как правило, все эти девушки спешили, и улыбались просто по привычке. Такие вот странности.
В отель мы успели – приехали почти к самому окончанию «весёлого часа»: бесплатной выпивки. Многие дорогие американские отели по будням бесплатно поят своих посетителей спиртным. В нашем отеле было пиво нескольких сортов и три вида вина. Объём выпивки ограничен только временем. Так как мы почти опоздали, то, чтобы не торопиться, сделали очевидное для нас и дикое для персонала отеля, который даже не знал, что спросить: мы сразу взяли по 3-4 порции всего, что ещё было. К выпивке шёл плотный бесплатный ужин.
На следующее утро первым пунктом программы был Ньюзеум – музей новостей. Информационная политика США потрясла и удивила нас всех. В США нет законов, регулирующих работу СМИ. Нет норм и правил, по которым СМИ создаются. Есть только правда. То есть любой человек может купить компьютер, принтер, видеокамеру, радиопередатчик – и начать делать свою газету и телевидение. Если он делает это хорошо, то в его СМИ появляются рекламодатели, которые никак не могут влиять на содержание СМИ. Делать «джинсу» у них считается большим позором…
Почти полчаса мы пытались понять друг друга: СМИ должен кто-то контролировать. В России есть такой передовой орган исполнительной власти. И не один. Какой орган контролирует СМИ в США? Только люди. В смысле? В прямом: читатели и зрители контролируют СМИ. Если СМИ врёт – подаётся иск в суд. Иначе никак. А государство что, стоит в сторонке и смотрит, как его критикуют? Конечно! Если государство только вмешается – президент сразу слетит. Первая поправка Конституции – свобода слова – это святое. Если она не будет работать – вступит в силу вторая поправка – право ношения оружия… Дикость какая, дружно решили мы. Ну где это видано, чтобы в демократической стране власть не контролировала СМИ. Эдак же они кого попало поддержать могут! А ежели он против президента что скажет, да на всю страну? Что тогда? А как же порядок и успокоенное гражданское общество? Ведь оно заволноваться может.
В общем, так и не поняли мы тогда до конца друг друга. Потому что был это всего четвёртый день в этой стране, и мы не ко всему ещё привыкли…
В целом Ньюзеум с его экспонатами производил сильное впечатление: настоящий репортёрский вертолёт под высоченным потолком; кусок берлинской стены с граффити; тут же настоящая бетонная вышка с германо-германской границы.
По окончании аудиенции нас быстренько вывели на улицу. Теперь осмотреть экспонаты мы могли только как физлица за 20 долларов.
В Госархиве США нам показали оригинал Конституции. В огромном тёмном каменном зале толпилось не менее полутысячи школьников из младших классов, жадно рассматривавших пожелтевшие листы.
После встречи в Архиве сопровождавший нас сотрудник вышел проводить нас аж на улицу, и всё причитал нашим переводчикам, что давно не встречал таких красивых женщин, как в нашей группе.
Перед посещением центрального здания Госдепа мы зашли пообедать. Кафе во дворике второстепенного здания Госдепа в двухстах метрах от основного, и в этом кафе обедали многие-многие важные чиновники этого самого Госдепа. А насколько важные, уточнил я у Александра? Очень важные, вплоть до заместителей Кондолизы Райс. И без охраны? Вот так запросто? Любой с улицы может сюда зайти? Да. Скоро это вас перестанет удивлять.
«ФШ» в главном здании Госдепа был нетороплив и дотошен. Проверка документов пристальная. Причём проверяли все документы, какие были с собой: паспорт заграничный и общегражданский, карточку страхования, визитки, водительские удостоверения, в общем, всё, что было с собой. После этого выдали пропуск на длинной цепочке, чтобы повесить на шею.
Нас встречала совсем молодая девушка, которая чувствовала себя как-то неуютно. Почему – неизвестно, но до самого конца она так и не раскрепостилась. Это нетипично. Обычно официальные люди в США в своих зданиях чувствуют себя вполне уверенно, а ей это в час нашего пребывания не удалось.
Основное здание госдепа достаточно странное: с низкими потолками, дверями без табличек, бесконечными коридорами, сложными переходами и абсолютно безликими комнатами. Просто офис, в котором можно встретить людей из телевизора. Заблудиться в нём проще, чем в Останкинском телецентре.
В комнате без окон с несколькими телекамерами и экранами, на которых мы тут же отображались, мы несколько минут подождали. Пришли немолодые приветливые люди, плохо говорящие, но хорошо понимающие по-русски. Экраны телевизоров, в которые мы поправляли причёски, погасли…
Говорили на самые разные темы международной политики, американской внутренней политики накануне выборов президента, о прошедших в России выборах президента. К российским выборам у американского Госдепа отношение самое скептическое. В нескольких фразах было однозначно доказано, что выборы не были ни свободными, ни честными, не соответствовали международным нормам. Возразить приведённым аргументам не смогли даже члены партии «Единая Россия» бывшие в нашей группе, люди образованные и очень неглупые, подкованные, к тому же, в пропаганде. Но возразить было нечего.
Заговорили про Грузию. Абхазию. Абхазия больно кольнула работников госдепа. «Это большая провокация России, которая рано или поздно приведёт к естественной аннексии территории». И это их очень беспокоит. Вооружённые силы России на границе с Абхазией Госдеп со скрипом зубовным признаёт относительно правомерным, поскольку в Абхазии много российских граждан, «но им там ничто не угрожает».
Заговорили про Ирак. Иран. Косово. По всем этим больным точкам планеты наши собеседники-чиновники, соглашаясь с недостатками и ошибками, настаивали на своей правоте и обязанности США быть мировым полицейским.
– Хорошо, но почему вы не можете всё делать по-тихому?.. Вы что же, не знакомы с Византийской политической традицией «Не навреди своему будущему»? Зачем вам вся эта признанная ответственность и нелюбовь всего мира? Ведь есть же более дешёвые дипломатические способы? В любой стране есть своя «пятая колонна», как в той же Украине или Грузии, которая готова отстаивать интересы США на своей территории. Зачем вам всё это?
–…Потому что мы считаем важным честно говорить о своей политике… Да и дешевле выходит держать войска за океаном… – случайно вырвалось признание. Но развить эту тему не удалось, поскольку опять вернулись к теме внутренней политики России. И здесь американцы из первых рук узнали «то, что, в общем, и так им было известно, но подробности интересные»: о преследовании оппозиции, о разгоне «Маршей несогласных», об арестах и избиениях милицией лидеров оппозиции, о цензуре, о нелепых судебных делах. Поскольку в нашей делегации кроме представителей власти были и оппозиционеры, на себе испытавшие пресс верховной власти, разговор был построен на фактах. Позже внутри делегации было достигнуто соглашение не так подробно говорить о проблемах гражданского общества России.
Вообще разговор в этой комнате без окон с тихо жужжащими при наезде объективами камер был на удивление честным. Возможно, не очень-то и откровенным, всего никто не скажет, но честным. После общей фотографии мы сказали об этом собеседникам.
– Вы были гораздо более откровенными, чем вчерашние сотрудники Капитолия – сказал я по-русски одному из наших собеседников.
– Надеюсь, это не оттолкнёт вас от страны… Властители меняются, политическая конъюнктура переменчива. Но мы обязаны делать всё, что -бы американцы жили хорошо… – так же по-русски правильно ответил мне собеседник.
Такая откровенность после разговоров об Ираке и Косово вызывала уважение. Эти люди не скрывают, что готовы абсолютно на всё ради своих соотечественников. Для этого они и пришли на службу. На службу не государству, не конкретным властителям, а своему народу. Они готовы сломать экономику всего остального мира ради блага своей страны, и готовы делать это открыто, говоря: «Это сделали МЫ для своей страны».
Выход с этажа располагался в другом месте. Коридор, по которому мы двигались, упирался в огромную фотографию Собора Василия Блаженного с частью Красной площади, всё говорило нам о том, что мы находимся в «российском отделе» Госдепа.
После Госдепа группа разделилась. Роман, Николай и я пешком пошли на Арлингтонское кладбище, которое по странной американской географии находилось в пределах города, но уже в соседнем штате. Мимо Мемориала Джефферсона, по мосту через реку Потомак с каменными резными скамейками мы быстрым шагом прошли несколько миль. Мимо ехали чистые машины с ярко-чёрными, чистыми колёсами. Над нами каждые 50-60 секунд взлетали самолёты из аэропорта имени Далласа, и сразу после взлёта входили в такие крутые повороты, что лучше на них было не смотреть, потому что даже на земле дух захватывало. Наверное, эти резкие повороты вполне вписывается в правила полётов, но в России я много раз слышал, что все манёвры совершаются только после набора высоты и скорости, а никак не в первые три секунды полёта. В музее авиации и астронавтики мне запомнилась одна надпись, гласящая, что одновременно над территорией США находится от 6 до 8 тысяч самолётов и не менее 3 тысяч вертолётов. А американские пилоты становятся командирами лайнеров после минимального налёта в 2000 часов, из которых не менее 400 часов налётано именно на том типе самолёта, которым предстоит командовать. Поэтому, я думаю, американские пилоты знают, что делают, когда, едва оторвавшись от полосы и ещё не убрав шасси, выполняют разворот, но взгляд на это снизу пугает.
Вокруг по -прежнему бегало очень много людей самого разного возраста.
Арлингтонское кладбище огромно. И очень красивое. Памятники и мемориалы выполнены лаконично и достойно. В живой ограде, отделанный чёрным полированным камнем, вписываясь в общий ландшафт– вход-лифт в метро для инвалидов-колясочников.
Пользуясь картой, мы поднялись на холм к известным могилам: Дж.Ф. Кеннеди и Жаклин Кеннеди. Чуть в стороне скромная табличка с именем Роберта Кеннеди. С холма от могил Кеннеди весь Вашингтон был как на ладони. Город маленький, компактный, весь из американских символов: Стела Вашингтона, Капитолий, Белый Дом, Храм Демократии. С другой стороны холма мы рассмотрели Пентагон.
Всё кладбище – десятки гектаров – сотни тысяч белых столбиков на ярко-зелёной ухоженной траве. По дорожкам ходили тысячи человек. Очень много школьников.
После Мемориала Кеннеди мы поднялись на самую высокую точку Вашингтона – «Дача генерала Ли». Дом, в котором жил герой гражданской войны… На флагштоке навечно приспущенный флаг.
Дополняли облик дома женщины в одежде 19-го века. Они сидели на крылечке и внутри, позволяя себя фотографировать.
У мемориала погибшим в войнах мы наблюдали церемонию смены караула и возложения венков. Венки возлагают дети. Школьники со всей страны приезжают в Вашингтон. Нарядно одетые, приходят на Арлингтонское кладбище и в торжественной обстановке возлагают венок.
…От приземистого обелиска по ступенькам мемориала торжественно идёт солдат в парадной форме. На верхних ступеньках его уже ждут четверо: два мальчика и две девочки, стоящие парами друг за другом. Солдат подходит и громко спрашивает у них, любят ли они Америку? Помнят ли они героев? Ведут ли они себя достойно Америки? Получив утвердительные ответы, начинает объяснять правила: мы спустимся к обелиску и остановимся за шаг до него. Первым двоим дадут венок. Держать венок гербом к небу. Один шаг к обелиску по сигналу. Задние двое стоят. И держат правую руку на сердце. Возложение. Шаг обратно. Все держат правую руку на сердце. Трубач в тишине играет торжественную и печальную мелодию. Разворачиваемся. Поднимаемся по ступенькам обратно. Готовы?..
Становится слева от четвёрки. Тишина звенит сотнями затворов камер. Вспышками люди здесь из уважения не пользуются. Начинается спуск. У родителей детей намокают глаза… Короткие громкие команды. Труба. Возврат. Солдат спускается к обелиску. Смена караула. В это время на верхней ступеньке стоят следующие четверо детей… И так весь год, каждый день, по многу часов.
Потом был осмотр обелисков погибших астронавтов с «Челленджера» и «Колумбии».
Обратно ехали на метро. Вашингтонское метро значительно отличается от привычного российского. В Америке вообще в каждом городе свои правила в метро. Причём настолько разные, что даже поезда разные.
Вашингтонское метро характерно тем, что отличается по цветам поездов. То есть стоишь на перроне и ждёшь свой поезд. Потому что поезд другого цветового обозначения перед следующей остановкой может свернуть в другую сторону. И стоимость билета варьируется от длительности поездки. Как на входе, так и на выходе картонную карточку билета нужно вставить в турникет. Если проехал больше – то нужно доплатить. Если не доехал, то сдачу можно получить, только написав в компанию. И может быть, через месяц-два вам пришлют переплаченные 60-70 центов.
Выйдя за пару остановок до нужной станции, я шёл по уже совершенно знакомому городу. Роман и Николай поехали дальше. Даже странно: 4 дня всего, и город перестал быть просто сплетением одинаковых улиц и нагромождением домов. Всё вокруг уже было знакомо и привычно: и названия улиц, и здания, и музеи, и ресторанчики, про которые уже можно было сказать что-то определённое, и магазины. И бегающие люди. Язык перестал быть неясным шумом. Все произнесённые вокруг слова несли конкретную смысловую нагрузку. Говорить всё ещё было трудно, но понять сказанное было легко. Нормы и правила уже не казались нелепыми. Огромные «Хаммеры» выглядели не такими уж большими на фоне широких дорог и ещё больших «Доджей». Езда строго по правилам и пропускание пешеходов на любой части дороги уже не вызывала сомнений, как вначале.
Чувствуя себя уже опытным, я со знанием темы зашёл перекусить в ресторанчик на первом этаже огромного здания недалеко от Белого Дома, в 11-ти улицах от отеля. В Америке есть несколько типов мест питания, которые нужно строго различать. Есть кафе, где к кофе подадут только выпечку; есть рестораны, где можно поесть приличную пищу; есть кафе-рестораны самообслуживания, где еду продают на вес. То есть это «шведский стол», где всё идёт по одной цене – и клубника и свинина. Есть дайнеры, от английского «диннер» – обед. Дайнер – это самая большая удача для того, кто любит есть хорошо. Дайнеры распространены в основном маленьких городах, где люди более обстоятельны. А кафе – в больших, где всё на бегу. Поэтому, если нет дайнера, то лучше зайти в ресторан. Цена на еду во всех местах примерно одинаковая. Разница в антураже. Ресторан в Америке – это место, куда просто заходят поесть. Средняя стоимость среднего приёма пищи – от 12-ти до 20-ти долларов. Можно и дешевле, всухомятку. Например, замороженный сандвич или гамбургер граммов на триста, который бесплатно разогреют в микроволновке почти в любом месте его продажи, стоит всего 4 доллара. А сытости от него хватит часов на 5. Или мини-пицца (самый небольшой размер – 10 дюймов, 25 см) с сыром и колбасой стоит 8 баксов, а есть её можно целый день. Но лучше зайти в ресторан и поесть со вкусом. Так же естественной американской традицией являются чаевые. Неписанные правила требуют, чтобы сумма чаевых была не меньше 10% от стоимости заказа (со всеми налогами). Если заказ был большим, долларов на 30, и больше, то традиция требует оставлять не меньше 20% стоимости заказа на чай. Если обслуживание понравилось – то сумма может быть и больше. Если чаевые не оставлять – не накажут. Но не поймут. Может быть, даже обидятся.
Порции в американских ресторанах огромные. Мне было достаточно сытного завтрака в отеле и позднего обеда, чтобы круглые сутки быть сытым. Но это в том случае, если угадаешь с заказом, о чём расскажу позже.
Здесь же, в холле здания, напротив ресторана шла распродажа мобильных телефонов. «Телефон по цене обеда» – гласила табличка. В цену телефона входила и бесплатная сим-карта на 20 единиц. Много это или мало, тогда было неясно. Но за следующие 16 дней я выговорил только 19,87 единиц. А в разговорах по стране и в роуминге я себя не ограничивал. Сам телефон стоил 40 долларов (с налогом). Плотный мясной обед перед этим стоил 17 (с чаевыми). Звонок из таксофона стоит $1,25 за соединение по городу, и за межгород каждые 30 секунд нужно добрасывать ещё четвертак. Так что выгода была очевидной.
Вообще в Америке очень много дешёвой электроники. На 100% собранная в Азии, она вдвое и втрое дешевле, чем в России. Но вероятность поломки та же самая. А разбираться с продавцами из-за океана мне показалось сложным. Поэтому я не покупал другой электроники. Мои попутчики оказались более отчаянными, и массово покупали новейшие дорогие телефоны, ноутбуки, фотокамеры и многое другое.
Выходя из здания с покупкой, я оглянулся на Белый Дом и уже хотел идти в отель, но услышал шум вертолёта. Быстро-быстро пошёл к Белому Дому и успел увидеть, как садился вертолёт, часто виденный в новостях. Сел он далеко, но был виден. Из него вышли четверо мужчин. Один, как мне показалось, имел характерные для Дж.Буша ноги колесом. Было далеко, поэтому наверняка сказать не могу, но вертолёт с лужайки никуда не улетал. А наоборот, выключил двигатель. Видел я их всего несколько секунд, но ничего невероятного в том, чтобы увидеть в Вашингтоне Дж.Буша, как мне потом сказали, нет. Поэтому я мог смело тихонько радоваться этой удаче.
Во всех американских отелях установлены стиральные машины. Их использование стоит 1 доллар, но четырьмя четвертаками. Вторые 4 монеты – сушилка, после которой даже рубашки можно не гладить. Но вот со стиральными порошками проблема. Те, что продаются в отеле по одному доллару за 130-тиграммовую порцию, не отстирывают даже след от апельсинового сока. Потому что нужно минимум три таких порции. А хорошие, привычные порошки вроде «Тайда» или «Ариеля» продаются большими пакетами по 50 долларов за трёхфунтовый (1 кг, 395 грамм) пакет в аптеках. Всё это я постигал в последний вечер в Вашингтоне, трижды закладывая и недовольно извлекая свои рубашки. В нашем отеле жила и украинская делегация нефтегазодобытчиков. С одним из украинских делегатов, Алексеем, мы и разбирались в этом вопросе. В итоге первая стирка нескольких футболок и рубашек стоила мне 37 долларов. Могло быть и дороже, но порошок, который весь ушёл за один раз по неопытности, мы покупали вскладчину с Алексеем. Зато последующие постирушки, в других отелях, обходились в положенные 5: доллар – стирка, доллар – сушка, и три доллара – порошок.
Последнюю встречу на следующее утро в Вашингтоне нам устроили в «Лиге американских городов». Очень полезная была встреча. На ней выяснилось, что и в Америке существует российская проблема: федеральные законы требуют от штатов бесплатно обучать за государственный счёт школьников, содержать бесплатные больницы, преступников в тюрьмах, а денег на это в законах не предусмотрено. И члены «Лиги» являются профессиональными лоббистами, постоянно «работая на холме» (то есть, присутствуя в Капитолии и доставая конгрессменов и сенаторов), чтобы про деньги на исполнение не забывали. Кроме того, «Лига» официально формирует денежные фонды, которые в зависимости от итогов сотрудничества с «обитателями Холма» расходуются на поддержку конкретных законодателей, или наоборот – на кампанию против него… В «Лигу» входят 19 061 город США. Но только 1 904 из них платят именно городские взносы в фонды «Лиги». Так же «Лига» руководит «Конференцией мэров городов США». Таким образом, в простом неправительственном офисе молодые тихие люди из простой общественной организации, сидевшие перед нами, были во многом более влиятельными фигурами, чем даже Президент страны. Поскольку в их силах было очень многое. Например, пересмотр Конституции. По американским процедурам в течение 7-ми лет предложенную поправку должны поддержать не менее двух третей штатов, и тогда она получает ход в Конгрессе. В силах «Лиги» инициировать любую поправку и за год собрать нужную поддержку…
– А войну в Ираке вы можете остановить?..
– При наших усилиях уменьшается финансирование на эту войну…
Выезд из отеля в Нью Йорк был назначен на 11.45. За отель мы заплатили по 1004 доллара… «Хилтон», всё-таки. Ощущение, что выданные нам 4,5 тысячи баксов – это большие деньги, начало таять.
Опять шёл дождь. Дождь в Вашингтоне вообще шёл часто. Выезжать в дождь мы дружно посчитали хорошей приметой. Ехали мы на автобусе с нашим водителем Мухаммедом. Мухаммед – немолодой египтянин, похожий на Ясира Арафата, в молодости был водителем танка Т-72. Во время войны 1967 года между Египтом и Израилем его танк был подбит. С 90-х годов вместе с семьёй Мухаммед живёт в США и последние 7 лет работает водителем. Привычка к танку у Мухаммеда сохранилась до сих пор. Проявлялось это в некотором пренебрежении к правилам дорожного движения. Аккуратные американские водители иногда не по одной миле едут даже вдоль одинарной жёлтой или белой сплошной линии, ища разрыв, что бы повернуть или развернуться. Мухаммед позволял себе разворачиваться в центре Вашингтона даже через две двойных сплошных линии. Есть такие участки дороги в городе, где на 30-тиметровой ширины дороге внутренняя часть ограничена двойной сплошной жёлтой, что даже важнее белой. С метр пространства. И ещё одна двойная жёлтая сплошная. Так вот наш Мухаммед, оглянувшись, «Полицейский не видел – нарушения нет», проезжает через линии. Ну, и по мелочам по стилю вождения он больше похож на российского водителя из самых вежливых, что на фоне американских выглядит жутким хамством.
250 миль (около 400 км) до Нью Йорка мы начали в ресторане-кафе, где всё продаётся на вес. Час на еду, и в путь!
Трасса завораживала. Ровная и гладкая. Хоть бы где тряхнуло! Потом я узнал, что средняя глубина дорожного покрытия колеблется от 70-ти до 200 см., и строится в виде сходящегося к верхушке конуса. Представить врытый в землю двухметровый конус бетона и асфальта я не могу до сих пор. Везде стояли знаки с ограничением скорости от 25-ти до 70-ти миль. Но плотный поток машин почти на всём протяжении дружно двигался на средней скорости 80-100 миль. При этом наш автобус даже не напрягался, и ехал на скорости 140 км/ч без нагрузки и шума двигателя.
Несколько раз мы проезжали пункты оплаты, на которых Мухаммед отдавал от 8 до 20 долларов, получая взамен полуметровой длины широкие чеки. Грандиозные мосты через заливы и реки были естественно вписаны в пейзаж, и понимание их огромности наступало только в момент проезда по этим мостам, когда на огромной скорости мы всё ехали и ехали между фермами, а мост всё не заканчивался и не заканчивался.
Километрах в 100 от Вашингтона на дорогах стало много грузовиков, ярких, блестящих, красивых, очень больших, они, как и мы, легко и негромко неслись на огромной скорости.
Где-то через 2 часа пути мы остановились в первом попавшемся придорожном заведении. На умывальнике туалета стояли букеты цветов. Это всё ещё было странно. Вообще американские туалеты – тема отдельная. В одной из старых книг я прочёл, что уровень демократии в стране можно оценить по общественным туалетам. Странная аксиома, но правдивая. С некоторым ужасом вспоминаю старые советские общественные туалеты. Здесь же даже прикасаться ни к чему не нужно: везде стоят фотоэлементы. Отошёл от санузла – автоматически пошла вода. Поднёс руки под кран – вода потекла. Убрал – прекратилась. Сунул руки под сушилку – пошёл горячий воздух. Убрал – прекратился. И всё вокруг белое, чистое, светлое. Но букеты цветов всех нас ошарашили.
Мы уже привыкли к ничем не обоснованным выходкам американской вежливости и доброжелательности, но самое интересное было ещё впереди…
Когда ещё через пару часов остановились, уже перед самым Нью Йорком в придорожном кафе на заправке, я впервые попробовал настоящий американский гамбургер. Вместе с гамбургером возник вопрос, ответ на который нашёлся только за два дня до отъезда домой в Новом Орлеане. Я купил кофе двойной крепкий (дабл стронг) и гамбургер. Выдали мне кофе (сахар, молоко, сливки бесплатно в стороне), гамбургер, и картофель фри (горка соусов, мёда, и всего прочего так же в сторонке бесплатно). Я вроде бы не заказывал картошку, но, может быть, так расценили мой доллар чаевых? Как хотите, больше не дам. Гамбургер был другого вкуса, чем в России, картошка привычной, кофе более-менее. Когда потом я ещё раз 8-10 покупал гамбургеры, всегда давали и картошку. И только под конец поездки, уже в Новом Орлеане, где в словах глотают согласные и бесконечно долго тянут гласные, из обычной речи официанта стало понятно: картофель фри – от английского «фрии» – свободный, бесплатный. То есть как сахар к кофе бесплатный, так и картошка к гамбургеру идёт бесплатно. В России картошку фри, несмотря на название, как и сахар к кофе, всё ещё нужно покупать отдельно, и название фри всё ещё означает рецепт приготовления…
Нью Йорк начинался уплотнением потока машин. Километров за 30-40, далеко-далеко, в каком-то неестественном свете и плотной дымке стали появляться, как картонные, ма-а-аленькие небоскрёбы. Несколько парков такси по обеим сторонам дороги. Гектары, заставленные жёлтыми машинами. Дышать становилось тяжелее. После чистого Вашингтона и дороги между густыми лесами смог воспринимался тяжело.
Нью Йорк был единственным городом с грязным воздухом. Во всех остальных городах дышалось невероятно легко и пахло цветами. Нью Йорк пах смогом и пережженным маслом.
– Обратите внимание: в Нью Йорке можно ездить только на жёлтых такси! В любых других машинах обязательно окажутся маньяки! – информировал нас наш ангел-хранитель Александр. – Только жёлтые такси!
Справа, неожиданно чёткая, появилась Статуя Свободы. Город в глазах рос стремительно. Заправки «ЛукОйл» на въезде в город. Неожиданно, но приятно. Пробка перед Голландским тоннелем.
– Голландский тоннель расположен на несколько десятков метров под водой.
Въезд – 8 долларов. Мухаммед хмыкнул, прикинув выручку: на его чеке стоял номер, из которого выходило, что он уже почти двухсоттысячный водитель, который сегодня платит в эту кассу свои 8 баксов. Всего на входе в тоннель было 8 касс, и один путь для тех, у кого «проездной». Несложные вычисления и умножения давали большие цифры…