Скорость в тоннеле – 40 миль. Ехали мы по нему минут 10 и выехали почти в районе Новой Голландии, месте первичной застройки острова Манхэттен, купленного у индейцев за 24 доллара. Почти сразу нырнули в пробку в районе китайского квартала.
Первое впечатление от города неприятное. Страшный и грязный: закопченные дома, крупный мусор и раздолбанный асфальт. Везде – измайловский рынок: сплошные вывешенные на тротуаре китайские тряпки. Ювелирные магазины с облупившимися вывесками.
– Тут на 5 баксов можно купить фунт золота. Оно будет с пробой, конечно, но я бы на вашем месте подумал – продолжал рассказ Александр. – Видите магазин электроники? Туда нельзя даже входить! Обязательно обдурят и обманут!
Проехав китайцев, вывернули к Бруклинскому мосту. Ещё немного…
– Наш отель… – начал Александр. Около пятиэтажного здания красного кирпича – нашего отеля – стояли с десяток полицейских машин и мигали. Рядом стояли вооружённые полицейские. Остановиться запретили, велели отъехать. Но едва мы тронулись, как они сами снялись и за несколько секунд все уехали. Мы приехали. Мухаммед почти сразу поехал обратно в Вашингтон.
Отель в самой деловой части города, в двухстах метрах от Уолл стрит и в пятистах от бывших башен -близнецов, у самого Бруклинского моста, считался очень престижным местом. Содержала его, как я понял, индийская семья. Раздолбанная мостовая на площади перед входом престижности не уменьшала. Наоборот: малоэтажное маленькое старое здание среди небоскрёбов, с незастроенной площадью большая редкость. И дома вокруг этой площади были очень дорогой недвижимостью.
Устроились в номерах. Первое неприятие города исчезало. Была только некоторая усталость. Зато в моём номере открывалось окно. По-американски вверх. Это было здорово. В 100 метрах от настоящего океана воздух был довольно свежим, поэтому я открыл окно. Вечерело и холодало. Поэтому почти сразу закрыл. Вывалил из рюкзака на кровать с полсотни батареек, поставил на зарядку аккумуляторы для фотоаппарата. На батарейки в Америке за всё путешествие я потратил денег больше, чем на еду. Отсняв в общей сложности почти пять тысяч фотографий и видеороликов, я потратил с сотню батареек. Потому что моя камера за сутки расходовала 3-4 комплекта батареек, и купленные ещё в Вологде аккумуляторы не спасали. Они садились так же быстро, за час-полтора съёмки… Подсчёты я производил гораздо позже, а сейчас настроил кондиционер на тепло и спустился в холл: мы собирались идти смотреть город.
Собравшись вместе, метров через 100 мы как-то рассеялись и потерялись. Оставшись вчетвером – Людмила, Елена, Андрей и я, стали думать, куда бы двинуть. Сначала надо было поесть. Лена настояла пойти к китайцам, поскольку у них точно хорошая и вкусная еда. Через несколько кварталов начался район ресторанчиков. Заглядывая в один за другим и доверяя интуиции, мы, наконец, выбрали один. Он был довольно большим, столов на 30, и совершенно пустым.
Туристы всего мира в Америке и Европе чаще всего выбирают именно китайскую кухню. Потому что ошибиться в выборе еды невозможно. Всё будет однозначно вкусным. Из неожиданностей может быть только количество перца в тарелке. Официанты спрашивают, как перчить. Если сказать, что вообще, абсолютно, ни крошки, без перца – то блюдо будет просто сильно острым по российским меркам. Если же ошибиться, и согласиться на блюдо со специями, то вкус будет варьироваться от огненного до термоядерного. И будет, в общем, уже всё равно, что это за блюдо, поскольку главным будет перец. Об этом нам поведала опытная Елена, которая испытала это на себе в Европе, где бывает часто. Помня её урок, мы все дружно отказались от перца. К любому блюду китайцы дают в центр стола большую миску варёного риса. Так что можно заказать какую-нибудь мелочь и наесться варёным рисом.
Мои креветки были восхитительными. Огромные и сочные. С грибами, фасолью и горохом. Их было много. Последние куски я доедал уже через силу. Гора риса посреди стола была съедена едва на треть. Запивали мы всё это вкусным светлым пивом.
Выпивка в Америке весьма специфическая. Странно, но в такой стране найти приличное пиво или крепкий алкоголь довольно трудно. Пиво в массе своей слабо-кислое, часто с мыльным привкусом, и почти без пузырьков. Почти весь крепкий алкоголь имел настолько отвратный резкий запах и вкус, что даже нюхать не хотелось, а взяв в рот требовалось усилие, чтобы проглотить. Вторую порцию пить уже не хотелось. Может быть именно поэтому в Америке уровень алкоголизма ниже, чем в других странах мира… И, как ни странно, приличный вкус и запах имел только дешёвый ром, продающийся в пластиковых полуторалитровых бутылках. Поэтому приличное китайское пиво в бутылках пришлось нам очень по вкусу.
После ужина мы ещё немного прогулялись. Большинство зданий китайского города, из которого мы гуляли к отелю, был весь в строительных лесах. Н.Й. постоянно ремонтируется. Воздух был не по -вечернему тёплым и влажным и сильно пах пережженным маслом. Так как это было 1 мая, и на улицах, видимо, проходили какие-то мероприятиях, мы видели довольно много конных полицейских.
Характерной приметой Нью Йорка является большое количество крупного мусора днём, ввиду невозможности своевременно убирать его из-за узких улиц. И вечером вдоль улиц навалены кучи мешков с мусором из ресторанов и офисов. Утром город сияет чистотой несколько часов, поскольку за ночь его вылизывают десятки конкурирующих мусороперерабатывающих организаций.
Мусор в Америке – это отдельная песня: за право вывозить мусор из города коммерческие компании платят большие деньги. Потому что переработанный мусор становится сырьём и стоит очень дорого. По этой причине в других городах за мусором гоняются круглосуточно. И города сияют чистотой и порядком.
Вернулись в отель около десяти вечера. Других наших попутчиков ещё не было.
Завтрак в этом отеле был весьма условным: круглая пресная булочка, которую надо было разрезать, подсушить в тостере и этим удовлетвориться. А кофе из машины был ещё более жидким, чем в Вашингтоне. Можно было ещё залить мюсли молоком, но их сладость была явно не для утра. Зато здесь давали арахисовое масло, о котором раньше я очень много слышал, как об одном из пищевых символов, вроде кленового сиропа к оладьям. Тоже приторно-сладкое, с отдалённым ореховым привкусом.
Пятница. День, когда все дела стремятся закончить пораньше. И поэтому первая встреча была довольно ранней, в 8.30. И не было временной возможности куда-то выйти на завтрак. Позже мы с Евгением и Андреем решили эту проблему простой покупкой пиццы и разогреванием её в микроволновке отеля в «столовом зале», как мы для себя называли небольшое помещение для приёма пищи.
Для передвижению по городу нам выделили почти такой же, как в Вашингтоне, автобус с водителем-ньюйоркцем. Дорога на встречу шла мимо так называемых «социальных домов». Это целые кварталы высотных многоквартирных домов, сильно похожие на советские, причём не лучшие дома где-нибудь в спальных районах больших городов, и где аренда однокомнатной небольшой квартирки стоит «всего 1000 – 1400 долларов в месяц». «Для Нью Йорка это совсем, совсем недорого» – говорили по дороге нам переводчики. «Арендовать хорошую квартиру на Манхэттене можно за 5-6 тысяч долларов. Поэтому попасть в эти дома считается большой удачей».
Мимо здания ООН, о котором наш громкоголосый итальянский водитель Майкл высказался неуважительно, в том смысле, что портит вид города и плодит бюрократов.
Мимо двух– и трёхэтажных домиков с цветами у крылечек. Эти домики были здесь совершенно неожиданными. Прямо как с картинки. «Это домики очень богатых людей или старинных фамилий, которые жили здесь ещё до превращения города в мировую столицу небоскрёбов» – подробно отвечали на наши вопросы переводчики.
Огромные высоченные здания, известные по картинкам и фильмам, были рядом: круглое строение «губной помады»; «Тиффани»; «Ролекс». И улицы, улицы, улицы… Перекрёстки, перекрёстки… Короткие кварталы упорядоченной застройки, начиная с первой улицы, вынуждали ехать с достоинством и скоростью асфальтового катка. Потоки машин во всех направлениях дружно стояли в чуть двигавшейся пробке. Поэтому когда мы прибыли на встречу за 10 минут до нужного времени к зданию с номером 666 по Пятой авеню, все были заметно удивлены. Внутри здания был красивый искусственный водопад, но фотографировать его запретили сурового вида охранники.
Сначала нас приветствовал Нью Йоркский представитель Госдепа, организовывавший наши встречи и проживание в городе. Представителем Госдепа в Н.Й. оказался советский эмигрант с прекрасным русским языком. С «нашим» Александром они оказались старыми друзьями и сразу условились о встрече на вечер.
Потом его сменили две девушки из организации «Хорошая работа в Нью Йорке». Это организация, которая помогает крупным корпорациям увеличивать штат и принимать больше людей. Одна из странностей Америки: общественники убеждают крупный бизнес работать с меньшими прибылями, чтобы больше людей могли получать зарплату, и бизнес на это соглашается…
В городе достаточно невысокий уровень безработицы – около 4%. Но хорошую работу имеют в основном белые жители города. Даже среди топ -менеджеров крупных компаний у цветных зарплаты меньше, чем у белых. Это что-то вроде традиции, потому что объяснить иначе причины такого положения вещей нам не смогли. И именно цветные жители города составляют основную часть тех самых 4% безработных.
Следующим пунктом программы нам организовали встречу с удивительным человеком: Алеком Бруком-Красным, говоря по-русски ,«депутатом Нью Йоркского горсовета». На эту встречу мы поехали в Бруклин. Громкоголосый Майкл для нашего удовольствия поехал менее удобным, но более красивым путём через Бруклинский мост.
– Население Большого Нью Йорка составляет больше 16 миллионов человек. Это со всеми районами и городами-спутниками: Бруклин, Нью Джерси… Но 16 миллионов – это официальная цифра. Наверное, с учётом огромной массы нелегальных жителей нужно говорить уже о 20-ти миллионах – продолжали наше просвещение переводчики.
Офис депутата находился совсем рядом со знаменитым Брайтон Бич. Русские надписи на магазинах приятно было читать. Тут же были надписи иероглифами, но они не воспринимались как неамериканские. А русские буквы были чем-то родным.
На доме, где находился офис-приёмная депутата, висела старая ржавая табличка со знаком «радиация». То есть это дом, в подвале которого располагалось укреплённое бомбоубежище на случай начала атомной войны. В аристократично-провинциальном Вашингтоне такого мы не встречали. Позже этот пережиток холодной войны ещё много раз попадался нам на глаза в самом Нью Йорке и других городах, где мы были.
Алек Брук-Красный человек удивительный. Самое удивительное, что это его настоящие имя и фамилии, полученные им ещё в СССР, откуда он уехал в 1989 году. Первый эмигрант из Союза, избранный на какой-то пост. И не где-то, а в огромнейшем и богатейшем Нью Йорке, где во власть пускают не только за деньги, но и за заслуги. Скромный человек тихим голосом полтора часа говорил о работе в Америке. Самым забавным и для него, и для нас стало то, что его основные избиратели – 200 тысяч человек – не выходцы из СССР, что было бы логично для представителя Брайтона, а итальянцы и афроамериканцы. Русскоязычные избиратели составляют не более 10%.
Вообще наши бывшие соотечественники в отличии от всех остальных этнических групп в Америке не стараются объединяться, а стремительно ассимилируются. Они не формируют национальных групп влияния, а живут сами по себе, органично вписываясь в американскую систему. Поэтому Алек назвал себя всё-таки не представителем русской общины, которой в Америке нет в таком организованном виде, как итальянской, а представителем от района Нью Йорка. Представителем двухсот тысяч избирателей.
Русских и русскоговорящих выходцев из бывшего СССР и современной России в Нью Йорке, сообщил нам Алек, официально около семисот тысяч. Это даже больше чем итальянцев, традиционно селившихся именно в Нью Йорке.
Скоро выборы. Но у Алека нет конкурентов. Все избиратели довольны работой депутата как своего представителя. И если не будет конкурентов – то срок полномочий будет автоматически продлён. «А неизбежные обязательные формальности в виде опускания бюллетеней?» – удивились мы. Зачем? – не понял консулмен. Если меня не отзывают, если не выставляются против меня, то нет смысла тратить деньги на кампанию и выборы. Мы это просто конспектировали, чтобы понять потом…
Было интересно разговаривать с советским когда-то человеком, который создал большой бизнес и разбогател, но теперь пошёл во власть, и сообщает, что использовать властное положение для улучшения дел в бизнесе в Америке большой позор. Что врать – это большой позор и причина отставки. Что политикой можно заниматься только с чистыми помыслами и во благо людей, но никак не иначе. Вроде бы и на одном языке говорили, без перевода, а не понимал он наши вопросы:
– Ваша кампания стоила не менее 100 тысяч долларов. Избравшись, Вы сумели хоть частично окупить затраты, и за какой срок? – спрашивали мы безо всякой задней мысли. Потому что в России нормально «отбить» за первый год-два после избрания вложенные средства.
– Если бы я не знал, что вы приехали издалека, я бы посчитал что это какая-то плохо продуманная провокация. Ни один американец о таком не спросит… Нет, я не возвращаю вложенные в кампанию средства. Они уходят безвозвратно. Поэтому я трачу не только свои средства, но и формирую фонды. Те, кто готовы меня поддержать, вносят безвозвратно свои деньги. Кто 10 долларов, кто 10 000. Но обязательства у меня только перед избирателями.
Полтора часа разговора с консулмэном были, наверное, самыми полезными часами за всю поездку. Столько узнать о внутреннем устройстве американской власти больше нельзя было нигде. Особенно интересным было в его рассказе то, что к нему за консультациями по международным вопросам вообще, и по отношениям с Америкой в частности, обращался министр иностранных дел России Лавров, с которым они знакомы ещё с тех пор, когда Лавров был представителем России в ООН.
Долго и много фотографировались. Во время фотографирования помощницы с грустными глазами порывались с нами попрощаться, потому что у них в руках были бумаги с очень срочными делами…
Обедать было решено на пляже, где располагались известные по кино рестораны. Но перед обедом – океан. Настоящий огромный холодный океан. Песок берега перемешан с осколками ракушек всех форм и размеров. Мы с Андреем символично вошли босыми ногами в воду по колено. Холодно, но грандиозно. Настоящий океан под окнами города!
На знаменитом деревянном настиле пляжа на достаточно удобных скамейках со спинками умиротворённо сидели и смотрели на океан десятки стариков.
Обед в ресторане готовили русскоговорящие кавказцы. Порции были американские. То есть огромные. За 22 доллара я получил большую порцию солянки с мясом, люля-кебаб граммов на 400, салат из зелени, что-то ещё, и запивал всё минеральной водой, которая в Америке почему -то дороже сока. Из-за стола встал со второй попытки от сытости. В Вологде порция шашлыка сомнительного происхождения, стоя, на улице стоит примерно 7 долларов за 100 грамм…
Следующим и последним официальным мероприятием в Нью Йорке была встреча с организацией «Семена яблока». Общественная организация, изучающая историю города и создающая сайты районов города. В Н.Й. 59 микрорайонов, и городская застройка не всегда была упорядоченной. Поэтому изучать город и развивать сайты можно бесконечно долго.
Тема встречи была очень специфической, и назвать её захватывающей было трудно. Поэтому, когда нам начали на экране ноутбука показывать сайт и для удобства рассмотрения пустили компьютер «в массы», некоторые наши товарищи с самым серьёзным видом, вроде разглядывая картинки, проверили свою электронную почту. Хулиганство, конечно, но такой факт был. Завершили встречу раньше срока.
Часть делегатов остались после этого в центре, а часть поехала в отель. Начиналось свободное время в Столице Мира, как ничтоже сумняшеся называют свой город Нью Йоркцы.
До заката этого пасмурного дня я, Андрей, Евгений и Олег решили посмотреть Статую Свободы.
Название Статуи Свободы может звучать в переводе с английского на богатый русский довольно двояко. Американцы для определения понятия «свобода» используют два слова: «либерти» и «фридом». Оттенков свободы много, поэтому и производных американизмов много. Но эти два слова являются основными для обозначения понятия. Сами американцы, из понимающих язык чуть больше окружающих, переводят «либерти» как «свободную свободу», «независимость» в лучшем смысле этого слова. А «фридом» чаще всего понимается как «беспредел». Поэтому американцы очень чутко и трепетно относятся к названию Статуи Свободы как «Стэйт оф Либерти», и обижаются на иностранцев, разыскивающих «Стэйт оф Фридом». Ученики вологодского инъяза об этом разделении понятий узнали с некоторым удивлением, поскольку «блатной слэнг им не преподают». А эту подробность нам объяснил у пирса уличный торговец южной внешности, когда мы спрашивали, как нам удобнее увидеть этот символ города и страны.
На Статую можно посмотреть с расстояния в 20 метров, неудобно задирая голову. Но для этого нужно выстоять долгую очередь за билетом на кораблик. Приплыть на остров и вместе с толпой туристов искать удобное место для съёмки. Стоит вся эта радость долларов 50-60, и занимает часа 4.
А можно увидеть Свободу с расстояния километра в полтора, и совершенно бесплатно. От южной оконечности Манхэттена круглосуточно ходит бесплатный паром в Джерси. Бесплатно для пассажиров, за счёт города. Огромный паром 25 минут плывёт в Джерси мимо Свободы, стоит там 10 минут, и плывёт обратно. То есть статую можно видеть дважды. И плавать, плавать… Паромы отходят каждые 15 минут.
Тот огромный паром, на котором мы плыли по океану мимо статуи, назывался «John F. Kennedy». Ну, вот как тут не начать верить в символизм?..
Погода была очень мокрая и холодная. В океане дул тугой холодный ветер. Все люди дружно заняли закрытые тёплые палубы. И только десяток туристов со всего мира дружно мёрзли на верхней, открытой палубе. Статуя надвигалась постепенно. С моря её охранял большой полицейский катер на якоре. Минут на 5-6 101 метр её роста казался очень большим. Постепенно, с приближением Джерси, статуя стала совсем маленькой. А мимо медленно-медленно двигались настолько огромные корабли, что наш стометровый паром смотрелся рядом с ними как новорожденный ребёнок рядом со взрослыми. Я даже предположить не мог, что бывают столь громадные сооружения.
Приплыли в Джерси. Охрана попросила нас сойти. Но мы сейчас обратно плывём, пояснили мы своё присутствие. Не вопрос. Плавайте сколько в вас влезет, но сейчас вы должны сойти и взойти на борт заново, потому что мы должны проверить, не осталось ли чего на борту. Только когда последний человек сошёл, и проверили все палубы, открыли дверь, и люди стали заполнять паром. Мы тоже вышли в здание порта, не выходя на улицу, перешли на посадку, и снова устроились на открытой палубе. Рядом с нами устроился мужик, который всю дорогу играл на какой-то длинной дудке визгливую мелодию на трёх нотах. Ощущения были самые сюрреалистичные: сырой туман, ветер громко, ритмично и сильно бьёт металлические тросы о стойки палубы, Статуя Свободы, и совершенно дикий музыкальный аккомпанемент. Мужика фотографировали все, кто был на палубе. А он от этого только громче выводил импровизации. Замолчал он только после причаливания на Манхэттене.
Серые сумерки, но ещё не поздно. На метро, и в центр, на Эмпайр Стэйт Билдинг.
Как я уже писал раньше, американское метро – это отдельная песня. Нью Йоркское даже здесь выделяется. Самый демонический город американского кино имеет самое сложное метро. Во-первых, нужно чётко садиться на ветку нужного цвета. Потому что Нью Йоркские ветки почти нигде не пересекаются. Манхэттен – остров длинный, но не широкий. В ширину его можно не торопясь пройти за час в самом широком месте. Поэтому дойти до ветки нужного цвета не так сложно. Сложнее найти вход на нужный перрон. Потому что по одной ветке идут поезда с разными буквами и цифрами, и сесть на поезда с этими обозначениями можно только на нужном перроне. Поэтому поиск нужного входа на не очень подробной карте занял у нас минут 10. Ещё минут 25-30 мы шли к этому входу. Мимо начала Бродвея, через Уолл стрит, мимо Сити-холла, мы шли на поезд с литерой L №6, идущий по зелёной ветке до нужной нам остановки «33 улица». Но сначала мы прямо в здании порта с некоторым трудом купили билеты, по 2 доллара, намереваясь прямо из порта, где был вход в метро ехать в центр. И только потом поняли, что отсюда мы никак не попадём в центр. В Джерси и Бруклин под океаном можем. А в центр никак.
Входы в Н.Й. метро расположены прямо под домами. Лестница в подвал прямо на тротуаре. А сам тоннель – строго под доргой. Войдя внутрь, мы начали разбираться, в какую сторону нам теперь ехать. Указатели маршрутов есть, а направления не указаны. Начали спрашивать у тех, кто был рядом. Рядом оказались два шведских туриста… Коллективным разумом, входя и в сомнении выходя из вагона долго стоящего поезда, мы всё таки поняли, куда он должен идти, и остались в вагоне.
Едет поезд довольно медленно, зато без пробок. И за 15 минут, проехав 50 кварталов, мы вышли недалеко от знаменитого Дома-Корабля. Или «Утюга». Кому как больше нравится. Треугольник смотрелся довольно непривычно.
Перед Эмпайром никого не было. Перед входом служащий не рекомендует идти: ничего не видно. Андрей сомневается и дальше с нами не идёт. «Тут подожду. Если плохо видно – быстро вернётесь». Мы втроём идём дальше. Без очереди прошли в кассу. 20 долларов, но погода и видимость очень плохая, предупреждает кассир. Ничего, мы идём.
– Чего прицепились? Как это «ничего не видно»? Странные они тут… – переговаривались мы потихоньку.
Перед входом – личный досмотр: вещи и сумки в корзину, можно не разуваться, пройдите в рамку. Видимость – никакая предупреждает секьюрити. Мы знаем. После рамки нас сопровождает девушка, указывая на матовое стекло окна: видимость вот такая. Девушка оказалась русской. С Урала. Екатерина. Некоторое время поболтали с ней. Телефонами меняться не стали, потому что она всё больше на Брайтоне бывает, а это очень далеко от нашего отеля.
Первый лифт до 80-го этажа. Скорость понятна по заложенным ушам и лёгкому потемнению в глазах. За минуту, примерно, приехали. Переход на другой лифт. Большое некрасивое бетонное помещение с коммуникациями под потолком. Очень красивая южноамериканская девушка сообщает, что видимости никакой, предлагает купить сувениры, и взять на экскурсию автоинформатор, говорящий на всех языках. На русском не говорит. Не берём. Проходим мимо фотографов. За 30 долларов сделают отличный снимок! Ну, давай сделаем. Забрать можно на обратном пути. Турникет перед лифтом. Человек, проверяющий билеты, лениво сообщает, что погода плохая, и ставит на билеты штамп с грустной рожицей. Насколько плохая? – уточняет Евгений. Мужик шлёпает десяток грустных рожиц на его билет – вот какая плохая! Входим в следующий лифт. Ещё 7 этажей. Выходим на площадку… Рассмотреть сквозь стакан молока дно кружки было бы проще. Где-то внизу слышны сирены и гудки машин. А вокруг нас плотнейшее облако. Внизу в свете фонарей подсветки видны завихрения облаков вокруг здания. Видимость – метра три. Не дальше. Кроме нас ещё только трое или четверо отчаянных.
– Они что, просто не могли закрыть осмотр? – удивляемся мы друг другу. Но и весело стало. Не в каждой паровой турецкой бане такой туман бывает. Полчаса точно мы там пробыли. Мобильные почему то на Эмпайре не работают. Поэтому зазвать Андрея разделить нашу радость мы не смогли.
Возвращались мы вниз, к удивлению работников, жутко довольные. Андрей нас не дождался и ушёл самостоятельно осматривать ночной город. А мы пошли поужинать. Тут же нашли приличный спортивный бар, в котором за 15-17 долларов, с пивом, поужинали приличным мясом. Пройдя два десятка улиц, в отель решили ехать на метро. В автомате по продаже билетов на станции оказалось русское меню, и в этот раз билеты мы покупали без труда. Потом я видел автоматы с испанским и итальянским меню, и с иероглифами. Город, говорящий на ста тридцати языках, заботился о своих гражданах.
Поезд мы ждали почти час. По рельсам бегали здоровые крысы. Они, похоже, делили территорию, потому что очень уж активно скакали туда-сюда как раз перед нами.
Этот город мне всё больше нравился. Не знаю в чём дело. Но стали какими-то понятными и близкими его узкие улицы, короткие кварталы, огромные здания, к подножью которых никогда не пробивается солнце. Манера езды ньюйоркских водителей напоминает российскую, и это тоже как-то роднит. Уже не кажутся странными и непонятными запутанные правила метро, а раздавленный асфальт и крупный мусор на нём, разрисованные граффити стены и мусорные баки кажутся естественным выражением того бешеного нрава, который проявляет этот город. Я начинал этот город любить. Я его уже почти понял. Он стал доступным, и был готов принять любого. В этом настроении мы шли от метро к отелю. Через площадь от нашего отеля вовсю кипела ночная жизнь: десяток кафе, ресторанчиков, клубов – всё манило и звало. Но этот день начался рано, и нам очень хотелось спать.
Андрей уже был в отеле. Сидел за компьютером, смотрел в Интернете почту. Здесь же был Александр. Мы выпили по чашке чаю. Рассказали со смехом об опыте покорения Эмпайра. Посмеялись все. Наверное, порадовались за нас.
На следующее утро, в субботу, в 10 часов, для нас была организована экскурсия по городу. Вёл её очень эрудированный, интеллигентный, с ленинградским выговором пожилой эмигрант.
Начали объезд города с «граунд зиро» – места разрушения башен-близнецов. Глубокий котлован. 7 гектаров. То место, где некогда стояли самые высокие строения города. Профиль города – это сплошные высокие дома. Близнецы были ровно вдвое выше самого высокого здания. После обрушения близнецов от полученных повреждений были полностью разрушены ещё несколько высоких зданий рядом, а с десяток строений до сих пор восстанавливаются.
Экскурсовод рассказывал нам много всего интересного о Нью Йорке, и симпатия к этому городу у меня росла с каждым часом. В числе прочего было рассказано, что мэр города Нью Йорка получает символическую зарплату 1 доллар в год, ездит на работу в метро, поскольку по пробкам Манхэттена иначе вовремя на работу он не успевает. Представить российского градоначальника в метро, хоть и с двумя охранниками, мы не смогли.
От восточной оконечности Манхэттена, где очередная белка за кусок яблока позволила нам устроить фотосессию, мы двинулись на Уолл Стрит. Коротенькая узенькая улочка с самыми высокими домами с раздолбанным ньюйоркским асфальтом начиналась у Ист Ривер и не производила должного впечатления. Было даже странно, что именно здесь иногда решаются судьбы мира и обращаются самые большие в мире деньги…