Buch lesen: «Воронцов. Книга I», Seite 5

Н. М. Каменский. Художник Иван Григорьев.

Многим солдатам выдавались серебряные медали. Командир Михаил Семёнович Воронцов представил к награде своих подчинённых офицеров Нарвского полка: майоров Николай Семёнович Кузикова и Петра Семёновича Плеханова они получили ордена «Св. Владимира» 4 степени. Так же были награждены капитаны: Плеханов, Корф, Аксёнов, Глушков, Соболевский, Кузьминский, Тулубьев и другие. Знаки отличия военного ордена получили: фельдфебель Андрей Ивановский, унтер-офицер Петр Ужбей. Среди рядовых Воронцов особо выделил: Никиту Шпияна, Осипа Карпова, Ермолая Тихонова, Марка Савченко «за особый пример храбрости и послушания и взятие неприятельского знамени».

В приказе военного министра было сказано, что полку возвращают знамёна «…полки Нарвской, Днепровской и Новгородской достойно изгладили своё унижение; они среди ужасов смерти и кровопролитнаго боя возвратили доверие к своему мужеству, и через победу над врагами получают священныя знамёна и почести»³⁶.

Получив сведения об удачном штурме, командующий армией Николай Каменский приступил к осаде Силистрии, которая вскоре сдалась. Генерал-лейтенант Сергей Каменский после победы выслал вперёд к Шумле (ныне Шумен) и Чёрному морю для разведки конные отряды. Туда же где была главная квартира турецких войск численностью 60000 человек (которые из-за неуплаты жалованья начали разбегаться) выдвинулся и командующий Николай Каменский-второй. Упорные бои продолжались два дня и наши вынуждены были отступить. Турки потеряли более 2000 ранеными и убитыми, наши потери составили 740 человек. В том бою погиб генерал-майор Эмануил Григорьевич Папандопуло.

На правом фланге армии корпус генерал-лейтенанта Андрея Павловича Засса начал блокировать крепость Рущук (Русе на Дунае) и стоял на дороге ведущей из Туртукая. В крепости находилось свыше 18000 турецких войск. Он блокировал эту крепость. 14 июня Дунайская флотилия подошла по реке на пушечный выстрел к реке Янтре, где уже стояли турецкие корабли.

Генерал-лейтенант Сергей Каменский решил снять блокаду Варны и отправил свои батальоны на помощь генералу Зассу под Рущук. Один из батальонов Нарвского полка генерал-майора Михаила Воронцова под командованием майора Петра Плеханова был откомандирован в корпус генерал-лейтенанта Евгения Маркова и отличился при сражении под Шумлой. Этот батальон «отразил все попытки турок захватить занимаемый им лесок. Вместе с ним отличились штабс-капитан Аксёнов и поручик Девальмонт». За этот бой майор Плеханов был награждён орденом «Св. Анны» 2 степени.

Главнокомандующий Николай Каменский после не удачного штурма Рущука приказал своему брату отойти к деревушке Афлотару, занять Троянов вал и разрушить укрепления Мачина, Тульчи, Исакчи и Базарджика и забрать охранявшие войска. В середине августа западнее Рущука у села Батина в устье реки Янтры «собралось и укрепилось до 45000 турецко-албанских войск под командованием Гушанцли Али-паши». Каменский второй с отрядом Фёдора Уварова, в который входил Нарвский пехотный полк под командой генерал-майора Воронцова, 4 казачьих полков и 25 эскадронов подошли к селу. 16 августа ночью генерал Иловайский второй с донским казаками перешёл овраг и занял высоту на плане, обозначенную литерой W. Турки пытались выбить наших казаков, но отступили. Рано утром следующего дня они, собрав отряд в 2000 человек вдоль берега Дуная стали обходить эти высоты. Туда был направлен Нарвский полк, и сотня казаков «Воронцов опрокинул турецкую пехоту и отбросил её к лодкам, на которых она и спаслась от преследования». Левая колонна генерал-майора Уварова, так же подступила к высотам и два раза была атакована конницей. Они выставили артиллерию и открыли огонь по укреплениям. Турки стояли на краю обрывистых высот в пяти укреплённых лагерях (на плане №№1—5). В этот день противник потерял до 1000 человек убитыми и 2 знамени захватили гусары Белорусского полка. 25 августа прибыли отряды Якова Кульнева, Ивана Сабанеева и Эммануила Сент-При. Дунайская флотилия поднялась по Дунаю и расположилась около левого берега (F). Сергей Каменский приказал морякам открыть огонь по турецким лодкам и выдвинул на берег артиллерию (е). Турецкая флотилия отступила вверх по реке к укреплению №5. Утром следующего дня наши отряды пройдя вперёд больше версты перестроились в четыре «каре». Они продвинулись до пушечного выстрела с укрепления №1 до линии (F-F).

План взятия Батина.

Кульневу было приказано обходить слева, а другие отряды выставив пушки на линии (i-i) начали пушечную стрельбу. Справа Каменский первый выслал по дороге вперёд казаков генерал-майора Павла Дмитриевича Иловайского (А) и 8 батальонов пехоты Тамбовского, Днепровского и Витебского полков для удара по укреплению №3. Затем его поддержал отряд генерал-майора Ермолая Ермолаевича Гампера с 4 батальонами Смоленского, Фанагорийского и Новгородского мушкетёрских полков. Около самого Дуная выдвинулся кавалерийский отряд генерал-майора Ивана Мантейфеля. Батальоны и казаки Иловайского через небольшое ущелье вышли к высотке, где было укрепление №3 и встали на позицию (N), разместив орудия ближе к реке (K-L) «единственно кому повиновались охотно войска-так это Иловайскому… он обладал красивой наружностью и благородной осанкой, сидя на великолепном белом коне». Артиллеристы сразу же открыли огонь по третьему укреплению. Турки понесли потери и после нашей штыковой атаки отступили в укрепление №2 побросав пушки. Кавалерия Мантейфеля и пехота батальонов генерал-майора Михаила Воронцова продвигаясь вдоль берега Дуная овладела укреплениями №4 и №5. С реки по пятому редуту так же вели огонь наши моряки. Русские захватили здесь 49 знамён, много пушек и 200 человек пленных. Много противников было уничтожено. Остальные албанцы и турки отступили в укрепления №2. Левый край противника почти весь был разбит. Правый более укреплённый ожесточённо сопротивлялся. Конный отряд генерал-майора Якова Петровича Кульнева перейдя речку Янтры переместился в тыл укрепления №1. Тут на него пошла в атаку конница противника (на плане N-N). Наши гусары развернулись в так называемую «хоругвь», это три шеренги конного строя. Сначала они шли шагом, потом «рысью», затем «галопом», а потом вообще в «карьер». Турецкая конница не выдержала натиска, была разбита, а оставшиеся в живых ускакали в разных направлениях. Гусары заняли позицию (k) и выслали вперёд Егерский и Малороссийские полки под командою графа Карла Антоновича де Бальмена (T). Была выставлена артиллерия донских казаков (М) против редута с 6 пушками (N). Наши после занятия этого укрепления двинулись в тыл укрепления №2. Генерал-майор Бальмен с Егерским полком выбил неприятеля с деревни Батин и пытался наступать на бастион №2, но был отброшен. Главнокомандующий генерал Николай Каменский выехал к Кульневу и приказал наступать в тыл укрепления №1. Туда же в обход он направил генерал-майора Ивана Сабанеева с Брянским и Козловским мушкетёрскими полками (Ф). Одновременно он приказал своему брату Сергею Каменскому вторично начать наступление на укрепление №2. Нарвский пехотный полк генерала Михаила Воронцова выдвинулся от Дуная и начал наступление пройдя по балке от речки Янтры «засевшие в этих ретраншементах турки поражали нас сильным огнём, так что у стен образовалась вторая стена из трупов убитых людей, лошадей и верблюдов». Неприятельская конница бросилась убегать в поле между позициями генерала Сент При и корпусом Каменского старшего. Драгуны полковника Рыкова и полки донских казаков начали их преследование, продолжавшееся более 15 вёрст. Основные силы ближе к полудню всё же заняли укрепление №1 тем самым переломив ход сражения. Далее генерал-майор Иван Васильевич Сабанеев отправил своих егерей полковника Ефима Лаптева на помощь нашим войскам к укреплению №2. Затем уже и все остальные гренадёрские полки двинулись в том же направлении. Вот как вспоминал граф Ланжерон о том дне: «…несчастные турки, запертые во втором укреплении, очутились тогда уже без всякой надежды избежать смерти или получить спасение. Все их начальники или погибли или бежали, оставив защитников на их судьбу. Турок было до 5.000 человек, окруженных со всех сторон двадцатью тысячами штыков. К тому же стояла ужасная жара, и они невыносимо страдали от жажды». День подходил к концу и началось смеркаться. Командующий приказал прекратить стрельбу и дал войскам передышку. Турецкий Ахмет-паша с оставшимися 500 солдатами ночью прислал парламентёров с просьбой выпустить их без боя из укрепления «…перед глазами у них находились трупы убитых товарищей, а также раненые и больные, которым они не могли подать никакой помощи, и они решились сдаться». К туркам был отправлен статский советник Константин Константинович Родофиникин, который хорошо знал турецкий язык и до этого был в Константинополе. Он в доходчивой форме объяснил туркам что их ждёт если они не сдадутся. К утру 27 августа турки сложили оружие «первое что попросили пленники при сдаче – это воды; они с жадностью набросились на неё говоря, что многие раненый умерли от жажды». В итоге все 5 турецких укреплений были захвачены. Они потеряли более 15000 убитыми и ранеными. Было захвачено 14 орудий и 178 знамён. Наши потери оказались в десять раз меньше, но было убито 4 генерала и 78 офицеров. Эта победа способствовала дальнейшему успеху наших войск при взятии крепости Журжи. Наши при численном превосходстве противника одержали уверенную победу. Многие генералы и солдаты были награждены медалями и орденами. Командующий Николай Каменский получил орден «Св. Андрея Первозванного». В Нарвском полку награждены были штабс-капитан Громкау и подпоручик Орликовский орденами «Св. Владимира» 4 степени «с мужеством и неустрашимостью бросились со стрелками на турецкую кавалерию, причиняя ей большой вред и потом сражались с последним редутом, покамест велено было отойти, потому что неприятель сдался». Ещё отличились: прапорщик Соколовский и подпрапорщики Моисеенко, Понаморёв, Бертинский, которые получили следующие звания. Командир генерал-майор Воронцов получил от самого Императора рескрипт «личное письмо, в котором тот выражал благодарность».

Главнокомандующий генерал Николай Каменский 28 августа отправляет войска под управлением генерала-майора Гийома-Емануэля Сент При (de Saint-Priest) вверх по Дунаю к следующей османской крепости Систово (ныне Свищов), туда же он отправляет и корабли Днепровской флотилии полковника Берлица. Туда направились Козловский, Нарвский пехотные полки, Малороссийский гренадёрский,6 -Егерский, Стародубовский и Лифляндские драгунские полки и рота конной артиллерии. Этот город был из самых богатых, красиво построенный который раскинулся на высоком берегу Дуная и весь покрытый виноградниками и садами. Граф Сент-При, подойдя к этому пункту занял прилегающие высоты, расставил артиллерию и начал обстреливать город. Выбив из виноградников турецкую пехоту и конницу, он послал против неприятеля донских казаков полковника Василия Сысоева и драгунский отряд. Наши послали к Селим -паше требование сдать крепость, но тот отказался. Тогда русские артиллеристы ещё добавили 8 орудий и два дня обстреливали крепость, кроме того, подтянулись суда флотилии и то же начали пальбу. Турки попросили примирения, но Сысоев им ответил, что возьмёт крепость штурмом, через 2 часа и никому не даст пощады. Турки прислали парламентёров Али и Челеби-эфенди с которыми подписал сдачу крепости генерал-майор Михаил Воронцов «сто человек русского войска занимают ворота и принимают всё казённое оружие; пушки, знамёна, порох, все снаряды и вооружённые лодки, должны быть сданы; все магометане выходят со всею собственностью; у ворот назначается рынок, для продажи разных их вещей; лодки принадлежащие купцам могут идти в Никополь; во все расчёты между купечеством и жителями Россияне касаться не должны». Наши войска, войдя в Систов «нашли там много разных запасов, а также захватили 6 знамён,50 орудий и много барок и лодок». Генерал-майор Михаил Воронцов со своим полком был радушно встречен болгарскими жителями, которые кормили и поили наших солдат. Они так же выдали турецких жителей, которые хотели взорвать склады с порохом. Главнокомандующий торопил генерала Сент-При и приказал двигаться к Никополю, разрушив этот болгарский город. Воронцов предупредил болгар, которые начали спасать своё имущество переправляя его через реку в Зимницу. Генерал-майор Михаил Семёнович Воронцов в сентябре был награждён своим четвёртым орденом «Св. Владимира» 3 степени, первый такой орден он получил 6 лет назад на Кавказе.

В конце месяца командующий приказал специальному отряду войск, в который входил Нарвский пехотный полк выступить к городу Плевны и Ловчи, отдаляясь в глубь Болгарии в направлении к горам. Наступила осень и начались дожди. Воронцов старался выполнить приказ и форсированным маршем 16 октября прибыл к Плевне. Турецкий начальник Аян Селиман выставил перед городом часть войска, сам же стал отступать. Вот как писал про эти события историк Семён Иванович Ушаков в начале 19 века: «Граф Воронцов приказывает двум козачьим полкам объехать город как можно скорее, переправиться в брод чрез речку Вардар и ударить на неприятеля, что было исполнено с желаемым успехом. Козаки неслись в галоп более 400 верст, и несмотря на сильный ружейный огонь, производимый засевшими в кустарниках Турками, ударили на них в дротики, многих положили на месте и забрали пленных. Бим-Паша Сульчи был убит; самого же Аяна Селимана, ускакавшего прежде, нельзя было догнать: между тем было настигнуто более 300 повозок с турецкими семействами, которые и обращены назад. Жители Плевны, видя таковое поражение своих войск, вышли толпою просить о капитуляции; но Граф Воронцов, не принимая никаких условий, приказал отворишь немедленно ворота, и тотчас занял город, где найдено до 4000 вооруженных жителей и в средине укрепленная цитадель, с весьма глубоким рвом, в которой неприятель мог бы упорствовать долгое время, Оставя здесь батальон гренадер и часть конницы, Граф Воронцов приказал жителей обезоружить, ретраншамент и цитадель разорить до основания, и собрав контрибуцию хлеба, вина и ячменя, отправился к городу Ловче (Ловеч), где был встречен старшинами жителей, испрашивающими пощады. По сему самому город сей, который несравненно обширнее и богаче Плевны, был занят немедленно, предоставив Русским 4 пушки и довольное количество снарядов. Здесь было получено известие, что Аян Селиман, соединясь с шедшими от Визиря в Виддин войсками, при коих были и пушки, ушел в укрепление Сельву. Обстоятельство сие решает храброго Российскаго Генерала идти далее. Сделав нужные распоряжения, приказав жителям срывать каменную стену, которою весь город был окружен, и дав войскам два часа отдыха, отправился он со всем отрядом к Сельве, по двум весьма худым и гористым дорогам, отнял на сем пути у неприятеля одну пушку, заставил Аяна Селимана бежать в горы, преследовал его на дальнее расстояние, и подступил к городу. Жители поднесли ему ключи от цитадели, вновь выстроенной в средине города и весьма крепко расположенной, где было найдено еще 4 пушки, 80 бочонков пороху, 40 ящиков с патронами и более 2000 четвертей муки. Таким образом Граф Воронцов в течение 6 дней, на расстоянии 120 верст, занял у неприятеля три укрепленных города, из коих последний находился у подошвы больших Балканов, отнял 9 пушек, взял довольное число пленных и в полной мере оправдал начальственное ожидание»³⁷.

М. С. Воронцов1811год. Художник А. Молинари.

По итогам этого похода, в котором русские войска под командованием 28-летнего генерала Михаила Воронцова заняли сразу 3 города. Император наградил его очередным орденом «Св. Анны» 1 степени. В ноябре пришёл приказ возвращаться на зимовку к Силистрии. Нарвский пехотный полк был переправлен через Дунайское русло и ушёл в Фокшаны (Румынию).

Наступил очередной 1811 год, в котором Российская Империя продолжает вести боевые действия против Османской Империи. Генерал-майор Воронцов находился со своим полком на зимних квартирах в Фокшанах. Именно там Михаил Семёнович получил письмо от своего друга Сергея Марина из Петербурга, в котором он, в частности, писал: «…ты был за Дунаем. Поздравляю тебя, друг мой. Ходи за Дунай, только не сшали и не дай удовольствия Туркам отвести твою Костуйскую рожу в Стамбул и воткнуть её на воротах сераля. Ты будешь играть жалкую фигуру, когда султанши придут забавляться тобою и давать по носу щелчки»³⁸. В эти зимние дни Воронцов подхватил лихорадочное заболевание, которое во всю бушевало в Молдавии и Румынии. Туда же солдаты после контактов с турками принесли «моровую язву», от которой умирало много народа. Михаил Семёнович написал рапорт Главнокомандующему на «двухмесячный отпуск после болезни» и отправился в Санкт-Петербург. Там он был принят при дворе Александром I и вдовствующей императрицей Марией Фёдоровной. В столице он посетил своего старшего двоюродного брата Александра Полянского сына двоюродной тётки графини Елизаветы Романовной Воронцовой, у которого родился сын Михаил. Восприемниками были записаны в церковной книге Императрица Елизавета Алексеевна и Михаил Семёнович. Камергер двора Полянский жила на Английской набережной и помогал ремонтировать дом Воронцова пока тот был на войне. По предложению генерала Воронцова ему в Нарвский полк был переведён из 12 -егерского полка храбрый и мужественный полковник Андрей Васильевич Богдановский, который вместе с ним воевал за деревню Батин. Воронцов так же к себе забрал адъютантом гвардии поручика Николая Арсеньева брата убитого на дуэли своего друга.

Пока Михаил Семёнович лечился в столице, в Фокшанах вновь вспыхнула эпидемия чумы. Везде в селениях выставляли военные кордоны и дома окружали глубоким рвом. Больных солдат забирали в лазарет, который тоже был окружен рвом и караулом. Постели и платье больных позже сжигали, дома окуривали хлором, домашних животных убивали. Из лазарета выздоровевших после обмывания разведенной серной кислотой переводили в карантинный дом, где держали до 40 дней, затем подвергали вторичному «очищению» и только тогда отпускали как «неопасных». Умерших хоронили далеко в поле, густо засыпая негашеной известью. Карантин накладывали на всё селение и выезд был разрешен только по специальным пропускам после 16-дневного заключения. Города разделяли на участки, в каждом из которых был смотритель и врач, ежедневно обходившие заражённые дома. Строения окуривали «перекисленной соляной кислотой», которую мешали с поваренной солью и другими связующими элементами. Врачам нашей армии были разосланы «Практические замечания о чуме, о болезнях жаркому климату свойственных и перемежающих лихорадках», составленные главным врачом Императора Яковом Виллие. Многие лечились молдавским народным средством, в состав которого входило: красное вино, икра рыб, лук и чеснок.

Граф Михаил Семёнович Воронцов из Петербурга прибыл в Бухарест, где встретился с уже больным главнокомандующим Николаем Михайловичем Каменским. Он так же заболел этой молдавской лихорадкой и его организм никак не принимал хинные порошки. Воронцов срочно отправил курьера в свой полк за качественным хересом, из которого делали лекарство. Он рассказал каким образом сам поборол эту болезнь. Здоровье 34-летнего Каменского ухудшалось, и он передал командование генералу Александру Ланжерону и больным отбыл в Одессу. Уже по пути Николай Михайлович лишился слуха, сильно кашлял с кровью и стал понемногу «сходить с ума». Прибыв в город, был доставлен в госпиталь и его продолжили лечить, но всё оказалось напрасно. Генерал Каменский умер в Одессе в начале мая. Русский писатель и филолог Николай Иванович Греч так писал про его смерть: «…кончина молодого блистательного полководца опечалила всю Россию, но нельзя не видеть в этом грустном обстоятельстве милосердия Божия. Если бы Каменский кончил удачно кампанию с турками, он непременно был бы назначен главнокомандующим армией против французов, никак не согласился бы на выжидательные и отступательные действия, пошёл бы прямо на Наполеона, был бы разбит непременно, и вся новая история России и Европы приняла бы иной вид». Далее в апреле на эту должность был назначен Виленский военный-губернатор генерал Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов. Прибыв в Молдавию, он нашёл всего 30 000 армию полностью в разбитом состоянии. Таким количеством солдат было невозможно победить турок, требовалось пополнить армию новобранцами и обучить их. С начала года в армию прибыло 26000 рекрутов из всех провинций страны. Император Александр был уже согласен на мир с турками «не нахожу, ни нужды, ни приличия довольствоваться иною границею нежели Дунай».

В тот год 12 пехотная дивизия состояла из 3 бригад. В первой как раз и находился Нарвский пехотный полк вместе с Смоленским полком; вторая состояла из Алексопольского и Новоингерманладского полков; в третью входили Орловский егерский полк, и различные гренадёрские батальоны. Генерал-майор Михаил Воронцов был назначен командиром 3 бригады 12 пехотной дивизии, но оставался шефом Нарвского полка. Он написал своим подчинённым «Наставление господам офицерам Нарвского пехотного полка в день сражения». Приведу этот текст с небольшими исключениями: «Ежели полку или батальону будет приказано стоять на месте фронтом под неприятельскими ядрами, то начальник роты обязан быть впереди своей роты, замечать и запрещать строго, чтобы люди от ядер не нагибались; солдата, коего нельзя уговорить от сего стыдом, можно пристращать наказанием, ибо ничего нет стыднее, как когда команда или полк кланяется всякому и мимо летящему ядру. Сам неприятель сие примечает и тем ободряется. Ежели начальник видит, что движением несколько шагов вперёд он команду свою выведет с места, куда больше падают ядра, то сие, ежели не в линии с другими полками, можно сделать, но без всякой торопливости. Назад же ни под каким видом ни шага для того не делать Старший офицер должен быть сзади роты, смотреть, чтоб раненых, которые не могут сами идти, отводили наряженные на то люди и чтоб здоровые отнюдь не выходили; убылые места 1 и 2 шеренги тотчас пополнялись из третьей. При движении фронтом вперёд, ротный командир должен идти впереди роты до начатия стрельбы. В колоннах же всегда быть в назначенном месте, как в учениях предписано… как скоро будут готовиться к делу, то вновь тщательно осмотреть все ружья, приказать ввернуть новые кремни, укрепив их как можно лучше, требовать, чтоб у солдат было по крайней мере ещё 2 кремня в запас, чтоб положенные 60 патронов были налицо и в исправности и так уложены, чтоб солдат, вынимая из сумы, в деле не терял оные, как то часто случается. Когда есть у людей новозаведённая картечь, то картечные патроны иметь особо от обыкновенных с пулями, буде есть карманы, то в оных или за пазухой, или в особом нарочно приготовленном мешечке. Картечь сия предпочтительно употребляется должна в разсыпном фрунте, в лесу, в деревнях, против кавалерии и особенно против неприятельских стрелков… Когда фронтом идут на штыки, то ротным командирам должно также идти впереди своей роты с ружьем или саблею в руке и быть в полной надежде, что подчиненные, одушевленные таким примером, никогда не допустят одному ему ворваться во фронт неприятельский… Когда неприятельский фронт сбит нашими штыками, тогда более всего нужно заняться офицерам в приведении тотчас фронта в порядок, и никак не позволять гоняться за убежавшей малой частью неприятеля из под штыков… Офицеру, командующему высланными перед фронтом стрелками, отнюдь без позволения полкового или батальонного начальника не двигать вперёд свои цепи; он обязан, ежели возможно по местоположению, скрывать своих стрелков, но самому быть в непрестанном движении по своей цепи, как для надзора за своими стрелками, так и за движениями неприятельскими. Против скачущей на него рассыпной кавалерии офицер, допустив её на 50 шагов расстояния, стреляет картечью, и видя, что сим не остановил стремление неприятеля, сбирается по знаку в кучи, как в полку учились. В сем положении стрелять ещё и приближающихся всадников колоть штыками… Полковой командир, подпустя кавалерию на 150 шагов, велит стрелять ружейною картечью. Ежели в это время полк был в колонне в атаке, то остановившись по единственной команде „строй каре“, выстроить оной, как в Борохове в последний раз показано было. В таком случае артиллерия остаётся вне каре в интервалах. Когда полку назначено будет защищаться в деревне или в неровном местоположении… скрывшись всегда лучше подпустить неприятеля ближе, чтобы у него первым выстрелом убить более людей, чем его всегда смешаем; офицерам не довольствоваться одною перестрелкою, но высматривать удобнаго случая, чтоб ударить в штыки с криком „ура“. Наш полк всегда славился отличными и храбрыми офицерами; не говоря про прежние ещё войны, в последней Турецкой во все время под Измаилом, потом под Базарджиком 16 и 26 числа, словом везде, где полк ни видал неприятеля, офицеры всегда вели нижних чинов по пути славы. Теперь больше нежели когда-нибудь нужно, чтобы они доказали, сколь репутация их справедлива и что ежели дух храбрости есть отличительный знак всего русскаго народа, то в дворянстве оной соединён с святейшим долгом показать прочим всегда первый пример, как неустрашимости, так и терпения в трудах и повиновения начальству… Надобно стараться видеть неприятеля как он есть, хотя он и силён, хотя он был и проворен и смел, но русские всегда были и будут гораздо храбрее, новозаведённая наша картечь в близкой дистанции тысячу раз лучше его пуль; про штыки же и не говорю, никто ещё никогда против русских штыков не удержался, надобно только дружно идти и пробивши неприятеля, не всем гнаться, а только некоторым, как то выше сего сказано… Господам офицерам в сраженьи крепко и прилежно замечать, кто из нижних чинов больше отличается храбростью, духом твердости и порядка, таковых долг есть вышняго начальства скорее производить в чины… офицер должен чувствовать в полной мере важность звания своего и что от него зависят поступки и поведение его подчинённых во время сражения. Когда он умел приобресть доверенность своих солдат, то в деле каждое слово его будет свято исполнено, и от него никогда люди не отстанут»³⁹. Это «Наставление» столь замечательно по своему духу, что даже в нынешние времена оно в чём-то актуально. Воронцов продолжил традицию наших великих героев полководцев Суворова, Кутузова, Багратиона и других. Последний, немного переделав его разослал по войскам перед смоленским сражением в 1812 году. Нарвский пехотный полк перешёл в руки полковника Андрея Васильевича Богдановского.

Новый командующий генерал от инфантерии Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов решил разделить всю армию на 3 отдельных корпуса, которые должны были действовать самостоятельно. Турецкий Султан, получив сведения из французского посольства в Константинополе о скором начале войны французов против русских решил нанести нашим войскам поражение. Он назначил нового командующего своей 60 000 армии бывшего браиловского пашу Ахмет-бея. Они подошли к Кадыкою, в 14 верстах от крепости Рущук и там окопались, расставив 78 орудий. Кутузов 19 июня со своими основными полками перешёл через мост за крепость Рущук. На другой день рано утром, когда стоял туман турецкая конница напала на наши передовые дозорные эскадроны кавалерии. Командиром 12 дивизии был генерал-лейтенант Александр Львович Воинов, именно у него в подчинении командиром 1 корпуса был генерал-майор Воронцов. Командующий подкрепил эту дивизию ещё 4 батальонами и артиллеристами. Наши войска выстроились в три линии. В первой находилось 5 «каре», во второй 4 «каре», а конные эскадроны в третьей. Всего нашего войска было около 18000 человек при 114 орудиях. Правый фланг наших войск защищали полки генерала Эссена, левый Ланжерона в центре стоял корпус Воинова. Турки Ахмет-паши сначала перешли в конную атаку на правый фланг, где их остановили наши егеря. На помощь пехоте были высланы 10 эскадронов уланов чугуевского полка, 5 эскадронов ольвиопольских гусар и две сотни донских казаков. После ожесточённых схваток турки отступили. Далее немного передохнув 22 июня турки начали обстреливать наши полки из пушек. Вслед пошла конница тремя колоннами по 10000 всадников. Только слаженными действиями русской пехоты и артиллерии их остановили. Затем началась конная атака под командой Велли-паши на левый наш фланг. Они прорвали батальоны генерала Ланжерона и конников Кинбурнских драгунов. Генерал-майор Михаил Воронцов повернул своё первым стоящее «каре» Старооскольского полка (полковника Шкальского) и начал теснить турецких конников. Турки успели напасть на артиллеристов полковника Кривцова, пять пушек наши отбили, а одну с двумя зарядными ящиками противник захватил «все лошади, солдаты и офицеры этой батареи были изрублены». Вот как писал граф Александр Фёдорович Ланжерон: «…я никогда не был свидетелем такого чуднаго зрелища. Среди великолепной турецкой конницы развевались от 200 до 300 знамён различных ярких цветов, в руках офицеров в богатых одеждах, сидевших на богато убранных чудных конях; золото, серебро и драгоценные камни, украшающие сбрую лошадей, ярко блестели на солнце и, среди этой толпы врагов, виднелись наши непоколебимые каре, открывшия со всех сторон сильнейший огонь, хотя и наносивший потери туркам, но не остановивший ни скорости, ни стремительности неприятеля»⁴⁰. Большая часть противника проскочила эту линию и тут их атаковали белорусские гусары и донские казаки. Этот смелый наскок противника был частично остановлен. В то же время с этим отвлекающим прорывом, опять же по левому флангу обходя наши войска двинулся ещё один многочисленный отряд анатолийской конницы прямо на саму крепость Рущук. Находившиеся в крепости русские войска, выйдя через ворота заняв подготовленные позиции и стреляя из пушек остановили этот набег. Затем Бенкендорф заставил гусар, чугуевских улан и 5 сотен донских казаков Грекова, Луковкина и Астахова зайти туркам с тыла, и они завязали упорную кавалерийскую сечу. Лошади противника после длительной быстрой скачки устали и турки отступили на близлежащий холм. Кутузов приказал 7 Егерскому полку (генерала Гартинга) построив «каре» идти на штурм этой возвышенности. Наши конники наступали по флангам, охраняя пехоту и после 4 атаки сбили противника. Турки побежали, их преследовала пехота, а затем Кинбурнский драгунский полк (полковник Андрей Уманец). В итоге русские захватили 13 знамён и около 2000 турецких солдат были убиты. Наши потери были на порядок меньше. Пехота и артиллерия выиграли это сражение. После сражения Кутузов от жары лежал на земле и тяжело дышал, ему сделали небольшую палатку из турецких флагов, где он «искренно и трогательных выражениях поблагодарил пехотных генералов». Молодого генерала Михаила Воронцова он погладил по голове и обещал представить к награде за то, что его «каре» отбило 4 атаки противника. Позже ему пришла из столицы Золотая шпага с надписью «За храбрость», украшенная алмазами. В рескрипте Государя было сказано « В воздание мужества и храбрости, явленных вами в сражении против турецких войск в 22 день июня сего года, под Рущуком, где вы командовали двумя кареями с особенным искусством, и чрез благоразумныя распоряжения свои принудили неприятеля ретироваться с потерею, жалую вам шпагу, уверен будучи, что вы, приняв сие, потщитесь продолжением усердной службы вашей, более соделаться достойным Монаршаго благоволения Моего к вам. Пребываю к вам благосклонный Александр».