Buch lesen: «Воронцов. Книга I», Seite 3

Продолжились переговоры с Мамед-ханом о сдаче крепости, тот всё медлил. 5 июля был сделан мост через речку с егерями и начался обстрел стен. Спустя несколько дней мушкетёрами был заложен «редант» земляное укрепление. К нашим прибыл Джафар-Кулихан хойский с отрядом конницы. 15 июля тёмной ночью Баба-хан (40000 человек) атаковал наши войска с юга и севера, но после десятичасового «жаркого боя, неприятель был отражён, разбит на-голову, взяты 2 знамени и 2 пушки». Остались лежать на поле боя более 1000 персов, в том числе 3 хана и 250 командиров. Ещё 500 человек полегло после вылазки около стен крепости. Персы отступили на юг за 23 версты к притоку реки Аракс под названием Гарничай. Более подробно об этом длительном сражения можно почитать у Николая Дубровина в «Истории Войны на Кавказе». И в этом бою показал себя во всей красе Миша Воронцов, принимавший непосредственное участие в отражении персов.

План блокады Эриванской крепости.

Вот как генерал от инфантерии Цицианов писал в донесении Императору Александру: «…не могу не рекомендовать особенно находящегося при мне за бригадир-майора, не сменяющагося, Лейб-Гвардии Преображенского полка поручика Графа Воронцова, который деятельностию и попечительностию своею, заменяя мою дряхлость, большою мне служить помощью и достоин быть сравнен с его сверстниками. О сем дерзаю всеподданейше представить, зная священныя правила справедливости Вашего Императорскаго Величества, по строгости коих, служба сего молодаго офицера, обещающаго много для пользы службы, заслуживает всеконечно Всемилостивейшаго Вашего Императорскаго Величества внимания к одобрению его».

Позже граф Михаил Воронцов был награждён Императором третьим своим орденом «Святого Георгия Победоносца» 4 степени и произведён из поручиков сразу в капитаны. Таким же орденом наградили майора Нольде, полковнику Цехановскому пожаловали шпагу с золотым эфесом и подполковнику Симоновичу очередной чин. Генералу Цицианову был присвоен орден «Св. Владимира» 1 степени.

Простояв около крепости до 2 сентября, Цицианов вынужден был снять осаду из-за недостатка продовольствия и отступить. Неприятель сжёг все посевы и всё сено на полях. Многие солдаты из-за отсутствия соли, вина и уксуса заболевали лихорадкой. «моровой язвой» и поносом. Обещанное продовольствие от князя Чавчавадзе не поступило. Через селение Кара-Килис наши войска прибыли в Тифлис. Михаил Воронцов прибыл в город 27 сентября и нашёл здесь письма от своих друзей из Петербурга. Полковник лейб-гвардии Дмитрий Васильевич Арсеньев прислал ему вызов вернуться в Преображенский полк.

Капитан Михаил Воронцов находился на отдыхе и собирался ехать только в октябре. Он писал своему другу: «…поход был в числе труднейших бывших в здешнем краю. Безпрестанныя драки ничего бы не значили, хотя и потеряли мы в оных довольно людей; но поддели нас больше недостаток в провианте, страшная жара и особливо болезни, которыя до того простирались, что больше 6 недель половина корпуса лежала, а другая половина более походила на тень человеческую, нежели на настоящих воинов. И в этом-то состоянии, имея менее 2000 под ружьём и расположенные на семи верстах кругом неприятельскаго города, в котором было до 6000 гарнизону, а вокруг нас Персидская армия до 45000, мы дрались почти всякой день и всегда побеждали, так что, когда уже совершенно не стало ни хлеба, ни способов к доставлению онаго, и что мы по сей причине принуждены были снять блокаду. Персияне не смели почти безпокоить наше отступление, хотя оно было и труднейшее. Обозу весьма много, а лошадей почти не было: всех драгунских и казачьих отдали под артиллерию и под полки, и со всем тем больше везли на руках. К сему прибавить надо страшное число больных, так что в ином полку третьей части не было на лицо, а офицеров ещё меньше здоровых, по препорции, нежели солдат. В двух батальонах Кавказскаго полка командовали в одном порутчик, в другом подпорутчик, в третьем подполковник; ни капитана, ни кого помощников не было. Персияне столь были напуганы Русскими штыками, что хотя и приходили всякий день с нами драться, но не так жарко, чтобы помешать нашему походу, а больше все строили безпрестанно батареи из фальконетов и стреляли, но фланкерами нашими всегда были сбиты»²².

В октябре генерал Павел Дмитриевич Цицианов отправился в Осетию, где к тому времени продолжались вооружённые волнения среди местного населения, которое возглавил князь Парнаоз Багратион. Они захватили селения Ларс, Анаур и Дарьяльское ущелье, по которому протекает Терек, находящееся на границе с Грузией. Капитан Михаил Воронцов после похода заболел лихорадкой и не сопровождал командующего, а лечился в Тифлисе. В тех местах располагался Саратовский мушкетёрский полк под командованием генерал-майора Петра Даниловича Несветаева. Туда подтянулись 6 рот Казанского мушкетёрского полка, две роты артиллеристов, два Донских казачьих полка полковника Быхалова и роты Владикавказского гарнизона. Цицианов в письме Воронцову из Анаура пишет: «…зачинщики на обман не даются и не идут на зов мой для объявления постановления о их повинностях. Несветаев просит попугать, и я на сегодняшний день разрешение ему дал». Он совершил небывалый марш по горам, и овладел Балтой, Ларсом, Дарьялом, Казбеком. Потом наши войска спустились через Гудаурский перевал в Грузию, взяли Ананур и в несколько дней восстановили сообщение по всей Грузинской дороге и так же очистили все боковые ущелья. Царевич Парнаоз бежал к хевсурам, где его захватил с казаками бригадир князь Томаса Орбелиани. Он сдался вместе со своей свитою из 30 князей кахетинских и был доставлен в Тифлис. Несветаев вернувшись доложил главнокомандующему, что необходимо навести порядок и в Шурагельской области. Цицианов в ноябре вместе с войсками отбыл в Цхинвал, затем в Джавы (по-осетински Дзау), через селение Крожи и далее в неприступные Кошки, расположенные на высокой горе в 15 верстах от Эльбруса. Он пишет Михаилу Семёновичу: «…два дня дравшись, пришёл я сюда в воскресенье на ночь и, ужасныя вспоминая места и дорогу, шёл с упорною дракою. У нас убито 3, да ранено 18; много тяжёлых, потому что сверху осетинцы стреляя, весьма метко давали вдоль тела раны»²³.

Как и Суворов в Альпах Цицианов провёл наши войска по глубокому снегу и выбил бунтовщиков. Именно из этих мест он отослал 9 декабря прибывший к нему с фельдъегерем орден «Святого Георгия» для капитана Михаила Воронцова. Он его получил, находясь в пути к Цицианову, куда и прибыл на другой день. Именно из этого селения Михаил пишет письмо Арсеньеву из Кошек (Верхняя Кусджита, Дзауского района) «…сейчас мы здесь в местах больше пригодных для жизни котов, а не мужчин; ибо ни одно из подразделений в мире не взошло на такие крутые высоты, находящихся в цепи Кавказских гор по шею в снегу. Осетины прошлым летом расправились с отрядом казаков и чтоб наказать их Принц (Цицианов) пришёл к ним в гости. Выздоровев, я приехал сюда. Мы имели две баталии с осетинами, избили их и сожгли несколько деревень… мне не терпится узнать какая у меня будет рота в полку и каком батальоне, если придётся уехать первым отсюда»²⁴.

Новый 1805 год наш герой 22-летний капитан Воронцов встретил в селении Дзау, куда наши войска прибыли после похода в горы. Он опять заболел от переохлаждения, и генерал Цицианов отпускает его в Россию, через Горис, Кутаис и Поти. В июне прошлого года его отец Сергей Романович Воронцов получил разрешение от Императора «о возвращении в Отечество, дабы окончить последние дни в покое и между родными». Международная обстановка не дала ему уйти от дел, и он до конца года находился в Англии. В Париже состоялась церемония коронации Императора Наполеона I Бонапарта. Воронцов приложил много усилий к заключению Петербургского союзного договора между Российской Империей и Великобританией. Эти страны обязались содействовать восстановлению династии Бурбонов и договорились привлечь к этим усилиям другие государства. В апреле Император Александр просит его продлить ещё немого своё пребывание в Англии.

К этому времени в начале марта капитан Михаил Семёнович Воронцов прибыл в «загородный каменный дом на 8 версте Петергофской дороге, позади дворца есть большой плодоносный и увеселительный сад с теплицами, оранжереями, каналами, увеселительными домиками, беседками». Конечно, он был принят Императором, где они вели разговор по поводу войны на Кавказе.

Отец Семён Романович ему рекомендует по поводу заболевания обратиться к доктору Крейтону, так как «друг мой Роджерсон в Шотландии». Он так же просит навестить Николая Николаевича Новосильцева (президента Академии наук), который желает подружиться с Михаилом Семёновичем. Именно сюда в загородный дом пришло письмо от дяди Александра Романовича, который находился уже в отставке и жил в имении «Андреевское» на пол пути из Москвы во Владимировскую губернию. Он приглашал его приехать. Сохранилось в архиве письмо, которое получил Михаил Семёнович уже в дороге 16 марта находясь в Москве: «прошу пожертвовать несколькими вечерами ради меня и рассказать в деталях о Грузии и соседних странах и особенно о Ериване и Персии. Кто ими управляет и где проживают? Раскажи про Испахан и старый Софис, где Ширас и как там Керим-хан. В состоянии ли мы начать войну с Персией?». После посещения родного дяди Михаил Семёнович съездил в имение Конь-Колодезь на Дону (Воронежской губернии) которое принадлежало деду адмиралу Синявину и где жил его двоюродный брат Григорий Алексеевич Синявин. Михаил увидел тот замечательный дом выстроенный как корабль. Он так же встретился с отставным генералом Николаем Алексеевичем Татищевым бывшим командиром Преображенского полка в его имении в Туле.

Своё 23-летие он отмечает бучи уже на службе в своём полку. Он получил в командование роту в 3 батальоне Преображенского полка (комбат полковник Яков Иванович Дедюлин). После того как французы расстреляли молодого герцога Луи Антуана Энгиенского Россия объявила войну Франции. В день полкового праздника приехал Император Александр, Цесаревич Константин Павлович и объявили всем что отряд из 10 батальонов, 27 эскадронов отправляются на войну. Командиром от лейб-гвардии Преображенского полка был граф Пётр Александрович Толстой. Войска направлялись в Померанию под командование шведского короля Густава-Адольфа. Капитан Михаил Семёнович Воронцов выступил в поход со своей ротой 13 августа из Красного села. Двоюродный 20-летний брат Лев Александрович Нарышкин выполнял обязанности адъютанта при генерале Толстом. Мать его Мария Алексеевна Нарышкина была дочерью адмирала А. Н. Синявина. Часть войск в том числе артиллерия была отправлена морем из Кронштадта.

Путь лейб-гвардии лежал, через Лугу, Порхов, Великие Луки, Витебск, Минск, Слоним в Брест-Литовск, куда они прибыли 9 октября. Немного передохнув, наши части двинулись в путь по Польше до Кракова. Именно в этом походе поручик Марин сочинил гимн Преображенского полка марш «Пойдем, братцы, за границу, бить Отечества врагов. Вспомним матушку-царицу, вспомним, век ее каков!». Гвардейские корпуса соединились с армией Кутузова у городка Ольмюц (Оломоуц, Чехия). Бригадный майор Михаил Воронцов сопровождал своего начальника на встречу с королём Швеции Густавом IV. Присутствуя на параде, все высокие начальники остались довольны выправкой батальонов. Затем наш гвардейский отряд вышел на блокировании крепости Гамель. Цесаревич Константин 20 ноября с 7 батальонами расположился на левом берегу небольшой речки Литавы на господствующих высотах. Правый и левый фланг наших войск отстояли с разрывом в несколько вёрст от центра. Наполеон ранее распустил слух, что будет отступать к Вене и многие в это поверили. Император Александр I во всю доверился австрийскому генералу Вейротеру, который хорошо знал местность. Михаил Кутузов был против неподготовленного наступления, а Александр его не слушал. Гвардейские батальоны ставились в резерв, а наступление планировалось 5 колоннами. Погода в ту осень стояла холодная, шли дожди, и все ожидали мороза. Великий князь Константин Павлович с батальонами, не дождавшись кавалерии князя Лихтенштейна переправились через ручей и пройдя около версты заметили какие-то войска и подумал, что это союзники. Он развернул свою пехоту фронтом в 2 линии и не опасаясь приказал войскам снять ранцы и разрядить оружие. Французы перед Аустерлицем окончив свои перестроения открыли артиллерийский огонь по нашим войскам. Константин отправил вперёд егерский батальон, но что он мог сделать, ведь противник наступал тремя дивизиями. Преображенские батальоны перешли ручей, выстроились в «каре» и стали отбивать атаки конных мамелюков. Михаил Воронцов, исполняя должность начальника штаба координировал построения. Первая шеренга встала на колено и, уперев приклады в землю, направила ружья с примкнутыми штыками вперед под углом в 45 градусов, задние 3 шеренги изготовились к стрельбе. Противник летел на лошадях во всю мощь и после нескольких наших залпов вынужден был отступить. Французы готовились к новой атаке, но Цесаревич отвёл свои войска за ручей и вышел из боя. Наполеон тут же встал на Праценские высоты и колонны генерала Дмитрия Дохтурова, Александра Ланжерона и Игнатия Пршибышского оказались окружены с 3 сторон и могли отступать только к Меницкому озеру между двумя речушками неся огромные потери. Проходя через озеро с тонким льдом, многие русские пехотинцы и конница потонули. Наши войска отступали всю ночь под сильным ветром и дождём, раненый Кутузов еле спасся от плена. Победоносный настрой русского Императора сменился полным отчаянием.

Вся свита Александра разбежалась в разные стороны и вернулась к нему только наутро «… первые же часы после катастрофы царь скакал несколько вёрст лишь с врачом, берейтором, конюшим и двумя лейб-гусарами, а когда при нём остался лейб-гусар, царь, по словам гусара, слез с лошади, сел под деревом и заплакал». Только 22 числа переправившись через реку Мораву наши уставшие части смогли передохнуть. Союзные войска потеряли убитыми 16000 человек и более 20000 было взято в плен. Было заключено постыдное перемирие и 24 ноября Александр уехал в Санкт-Петербург.

В декабрьском письме к своему дяде Михаил Воронцов с грустью писал: «…проигранная битва не имеет большого значения, но мир заключённый сразу же после этого, – это на мой взгляд, в высшей степени душераздирающее и бесчестное дело. Либо не ввязываться в войну, либо активно её поддерживать. Я не понимаю, как после этого русский может смотреть в глаза французу, не умирая от стыда»²⁵. Миша писал это письмо к своему дяде Александру Романовичу не зная, что тот умер два дня раньше в своём имении «Андреевское», в котором они виделись весной этого года. Друг Воронцова поручик Сергей Никифорович Марин в этом сражении был тяжело ранен. Картечь ему попала в голову, а затем 2 пули в грудь и одна навылет в руку. Миша Воронцов спасал друга и вывозил его в Аустерлиц, где были медики. Только благодаря ему этот знаменитый в то время человек остался жить. Сейчас мало кто о нём знает, а вот музыка-марш гимна исполняется почти на каждом военном параде.

С. Н. Марин. Художник О. А. Кипренский.

После стоянки в Синицком лагере, был дан приказ возвращаться назад в Россию. Михаил Воронцов отпрашивается у своих командиров и получает отпуск для того, чтоб навестить своего больного отца.

Новый 1806 год Михаил Воронцов встретил в Берлине. Отец Семён Романович не имел сведений про смерть своего брата и только 8 января узнал про проигранное сражение русских войск. В это время его сын был уже в Ниенбурге в Нижней Саксонии. В середине января Михаил находился в Бремене, про это можно судить, где он получал письма от отца. Только в конце января Семён Романович узнал, что его брат умер и он просит сына: «…я умоляю приехать ко мне и поддержать своего отца и сестру и которым нужно ваше присутствие. У меня нет сил писать больше». Узнав о смерти дядюшки Михаил Семёнович ещё быстрее продолжил свой путь. В феврале он приехал в Лондон, где его встретил отец и сестра Катя. Он там пробыл до конца июля.

В это самое время, когда Михаил находился в Лондоне на Кавказе был предательски убит его бывший начальник князь Павел Дмитриевич Цицианов. Приняв ключи от города Баку, он зашёл во дворец Хуссейн-кули-хана и после того, как последний подал кальян, стоявший позади него приближённый к хану Ибрагим -бек выстрелом из пистолета убил Цицианова, а затем и князя Эристова. Отрезав голову, этот басмач увёз её в Тавриз (Тебриз) и отдал персам. Вслед этому войска хана напали на русский отряд в 200 человек. Тело генерала закопали у ворот крепости.

В Санкт-Петербург Миша Воронцов вернулся в конце сентября, где его ждал Петр Толстой для участия в военно-дипломатических переговорах, с прусскими королем Фридрихом-Вильгельмом III в Грауденце. Он находился при короле, когда прусско-саксонская армия потерпела поражение в битве при Йене и Ауэрштеде. Немцы так же, как и наша армия при Аустерлице потеряли большее количество своих солдат. Они считали свою армию непобедимой, за что и поплатились. Вот как говорил Михаил Воронцов про немцев: «…король сам мало знает, что в 20 верстах от него. Шпионов у них совсем нет, а когда что и узнают, то не умеют решиться, что по тому делать надлежит. Всё здесь весьма худо, и я весьма боюсь, что будет ещё хуже. Я писал о сем Будбергу, говоря, что не имею права давать советы при Кулькрейте и других генералах, я никому ни слова говорить не буду, но что если король сам со мной заговорит, то я возьму смелость представить ему, что надо иметь армию, могущую противостоять Французам, что надо стараться армию Бениксона, Буксгевдена и Прусскую здешнюю (15000) как можно скорее соединить. Приезжайте (П.А.Толстому), Бога ради, поскорее с фельдмаршалом (Каменским) и не оставляйте нас здесь под игом запутанных идей короля Прусскаго»²⁶.

В итоге 27 октября Наполеон с триумфом въехал в Берлин. Через месяц сдались почти все крепости Пруссии, включая Штеттин, Шпандау и Эрфурт. Генерал Толстой и майор Воронцов вынуждены были покинуть Пруссию и вернуться к нашим частям находившимся в Польше. Он просил у графа Толстого «пришлите ко мне в ночь казака, который бы меня завтра к вам привёл; здесь проводников найти нельзя».

Наша армия под командованием Михаила Каменского располагалась в городе Пултуске севернее Варшавы. Погода, как и год назад была очень неприятная шел мокрый снег и дороги полностью превратились в сплошное болото. Майор Михаил Воронцов поступил в подчинение генерала графа Леонтия (Левина) Беннигсена. Два дня французы и русские вели обоюдоострые бои и в итоге французы потеряли 7000 человек, а русские 5000 солдат. Все атаки противника были отбиты. Боясь окружения наши войска отступили к Остроленке. В одном из переходов разорвавшийся недалеко снаряд испугал лошадь, и она встала на дыбы. Михаил Семёнович, хоть и был хороший наездник, но упал на землю, где лошадь наступила ему на ногу ниже колена. Он получил перелом кости.

Наступил очередной 1807 год, который Михаил Воронцов встречал в госпитале в Белостоке стоящем на реке Бяла. Ему наложили тугую марлевую повязку, пропитанную яичным белком со спиртом (гипсовая повязка появилась позже) и так нога зажила. За отличие в последних боях он был представлен командующим к награждению и получил 12 января внеочередное звание полковника.

Пробыл Воронцов там почти 2 месяца и не участвовал в кровопролитном сражении у Прейсиш-Эйлау. Французы, немцы и русские, потеряв более 25000 человек с каждой со стороны разошлись, не имея сил дальше вести бой. Очевидец того сражения писал: «…никогда прежде такое множество трупов не усевало такое малое пространство. Всё было залито кровью. Выпавший и продолжавший падать снег скрывал тела от удручённого взгляда людей». Хорошо, что так произошло и всевышний спас молодого и даровитого офицера полковника Воронцова. В середине февраля лейб-гвардия Преображенского, Семёновского и Измайловского полков двинулась в сторону Кёнигсберга. По прибытии гвардии в Европу, а точнее в прусский городок Schippenbeil (ныне Сепополь) Михаил Семёнович назначается командиром 1 батальона Преображенского полка. Воронцов занялся обучением солдат «стрельбой в цель», построением в «каре» и взаимодействием с артиллерией. 30 апреля состоялся смотр гвардейских частей на правом берегу реки Алле на котором присутствовал Император Александр, Великий Князь Константин Павлович, Король и Королева Прусские.

В апреле же французы осадили крепость Данциг и начали её бомбардировку из 78 орудий. Генерал-майор Каменский пытался помочь осаждённым войскам по правому берегу Вислы, но французы, подведя резервы откинули наши войска к дельте. 15 мая гарнизон генерала Манштейна сдался, вышел из Данцига и потом в большей части перекинулся к противнику.

Генерал Л. Л. Беннигсен. Художник К. Адмир.

Каменский, посадив свой отряд на суда морем отбыл в Пиллау и оттуда далее ушел в Кёнигсберг. Своё 25-летие полковник Михаил Воронцов встретил со своим батальоном на берегу реки Алле у деревни Лаунау в Восточной Пруссии.

Гвардейским полкам под командой нового командующего генерала от кавалерии Леонтия Леонтьевича Беннигсена приказано было наступать на корпус маршала Нея, стоявшего ближе всего от наших войск у города Гуттштадта при реке Пасарге. Войска князя Багратиона на правом фланге перешли реку Алле и атаковали французов у деревень Гронау и Альткирх выгоняя их из леса. После, когда конница и артиллеристы генерала Фабиана Остен-Сакена начали стрелять по Нею, он быстро отступил, бросая пушки и обоз. Французы остановились у Анкердорфа, наши части ночевали у деревень Глотау и Квец. Рано утром в 3 часа следующего дня Багратион атаковал Нея и тот ушёл за реку Пассаргу потеряв до 1500 человек в том числе генерала Роже. Беннигсен объявил Сакена в том, что французы из-за его опоздания ушили за реку. Между ними ещё раньше был конфликт. Главнокомандующий подал на него рапорт и Император велел отдать его под суд. Будучи уже в Санкт-Петербурге больше всего за него, заступался полковник Михаил Воронцов. Разные свидетели давали такие же разные показания и судьи разошлись во мнениях. Михаил Семёнович подал письменное мнение, с которым согласились другие свидетели «полагаем что генерал Сакен ни в чём по сему делу виноватым не нашёлся и во всём, что доносил на него генерал Беннигсен, совершенно оправдался». Именно здесь проявила себя «кавалер-девица» Надежда Дурова, которая под именем Александра Соколова служа в уланском полку рядовым в звании «товарищ» спасла раненного офицера за что была позже представлена к солдатскому «Егорию» 5 степени.

Далее генерал Беннигсен, получив сведения о том, что французы подтянули подкрепление не пошёл через речку Пассаргу, а остановился в местечке Деппен, где находился мост. Французы на следующий день 28 мая стали форсировать реку у Эльдитена, где находились части Николая Раевского, который успешно их сдерживал пока основные части отступали к городку Гейльсбергу.

Вот как Леонтий Леонтьевич писал в своих записках: «…осторожность и благоразумие предписывали мне воздерживаться от всякаго решительнаго столкновения с превосходными силами неприятеля, до приискания выгодной для себя позиции, лучше которой я не мог найти, как в окрестности Гейльсберга, где уже некоторое время производились разныя работы с целью ещё более укрепить эту прекрасную позицию, я сделал все распоряжегния, чтобы снова отступить к Гейльсбергу и принять сражение в этом месте»²⁷.

Князь Пётр Иванович Багратион со своими войсками остался на правом берегу реки Алле возле деревни Рейхенберг для прикрытия основных сил. Полковник граф Воронцов со своим батальоном первым принял атаку французского корпуса генерала Жанна Ланна, после того как они выдвинулись вперёд на левый берег реки. Одна из бомб разорвалась около Багратиона и его лошадь пала, а он получил травму живота. Командование войсками принял князь Андрей Горчаков. Гвардейские батальоны отступали в шахматном порядке и на их прикрытие выдвинулся генерал Багговут с 4 егерскими полками. Наши батальоны отошли к самому городку на раннее приготовленные укрепления, и артиллерия заставила врага прекратить атаки. Наступила ночь и сражение было прекращено. Французы потеряли более 1500 убитыми,10400 ранеными и 864 пленными. Наши потери были не меньше из них 2000 убитых.

Генерал Матвей Иванович Платов со своими казачьими полками постоянно преследовал французов и захватывал пленных. Они все на допросах показывали, что во главе находится маршал Луи Николя Даву и Наполеон и их основное генеральное направление на Кёнигсберг. Генерал Леонтий Беннигсен обратился к Великому князю Константину и показал все планы по дальнейшим действиям. Тот сам не мог принять решение и отправился к Государю. Генерал всё-таки решил отступать за реку Прегель, оставив укреплённые позиции и сохранить армию. Противник наступал вдоль залива Фриш-Гаф. Наши войска отступили к Шиппенбейлю (польский Семпополь) чтобы не дать французам перейти реку Алле (Лава). После они там снесли все мосты. В начале июня разведка донесла что противник (маршалы Ланн и Удино) движется к городу Фридланд (ныне Правдинск). Беннигсен отправляет срочно 20 эскадронов конной гвардии к этому поселению.

Генерал-лейтенант князь Дмитрий Голицын прибыл туда и выбил из города небольшой отряд кавалерии противника. Туда же прибыл отряд лейб-гвардейцев князя Багратиона и в том числе батальон полковника Михаила Воронцова. Кавалерия и артиллеристы заняли позиции перед городом. Наши гвардейские полки были в резерве командующего и прикрывали отступление войск на Велау. Французы подтягивали войска и фактически окружили этот город с двух сторон реки Алле. В основном в первых числах июня велась стрельба из артиллерии французских полков и одним из ядер оторвало ногу генералу от инфантерии Ивану Сукину. Гвардейские полки были выдвинуты в помощь корпуса князя Голицына. Французы подтянули все войска порядка 80000 и поставили артиллерию (40 пушек) на опушке Сортлакского леса. Беннигсен видя двойное превосходство противника дал команду отступать. Багратион стал отводить артиллерию, а наши гвардейцы в том числе батальон полковника Воронцова ходили в штыковую контратаку на французов, понеся большие потери. В Измайловском полку за короткое время было убито до 400 солдат.

План взятия Фридланда из книги А.И.Михайловского-Данилевского «Описание 2 войны им. Александра с Наполеоном».

Генерал-майор Павловского гренадёрского полка Николай Мазовский был ранен в ногу и руку и не мог сидеть на коне. Он велел двум солдатам нести себя, давая команду в атаку. Вражеская картечь поразила насмерть этого храброго генерала. Его тело отнесли в город. Затем, когда туда зашли французы они его искололи штыками, содрали мундир и бросили на улице. Генералы Багговут и Марков были ранены в этой схватке. К вечеру этого дня наши войска начали отступление за реку, через городской мост, найденный брод и вплавь. У нас были большие потери до 10000 убитых и раненых, французы потеряли вдвое меньше. Английский посол лорд Гутчисон бывший свидетелем этого боя писал: «…мне не достаёт слов описать храбрость Русских войск. Они победили бы, если б только одно мужество могло доставить победу. Офицеры и солдаты исполнили свой долг самым благородным образом. В полной мере заслужили они похвалы и удивление каждого, кто видел Фридландское сражение». В лейб-гвардии были большие потери. Преображенские батальоны под командованием полковника Козловского Михаила Тимофеевича, прикрывая отход войск потеряли более половины своего состава. У командира 1 батальона полковника Воронцова в рядах осталось не более 300 человек. Сам он не был ранен и ему повезло что остался жить в этом кровопролитном бою. Кроме того, он ещё продолжал хромать после последней травмы ноги. Французы немного стихли и не стали преследовать отход наших войск. Михаил Семёнович со своим батальоном прибыл в городок Велау 3 июня.

Вот как об этих днях вспоминал Денис Давыдов: «…не забуду никогда тяжелой ночи, сменившей этот кровавый день. Арьергард наш, измученный десятисуточными битвами и ошеломленный последним ударом, разразившимся более на нем, чем на других войсках, прикрывал беспорядочное отступление армии, несколько часов пред тем столь грозной, стройной и красивой. Физические силы наши гнулись под гнетом трудов, нераздельных со службою передовой стражи. Всегда бодрый, всегда неусыпный, всегда выше всяких опасностей и бедствий, Багратион командовал этой частью войск, но и он, подобно подчиненным своим, изнемогал от усталости и изнурения. Сподвижники его, тогда только начинавшие знаменитость свою, – граф Пален, Раевский, Ермолов, Кульнев исполняли обязанности свои также через силу; пехота едва тащила ноги, всадники же дремали, шатаясь на конях»²⁸.

Во время отступления наши части охраняли казачьи полки генерал-лейтенанта Платова и генерал-майора Иловайского четвёртого. Они делали засеки и таким образом удерживали нападки неприятеля. Через 3 дня все прибыли к Тельзиту. Вокруг города были поставлены батальоны тяжёлой кавалерии, за ними встали пехотные лейб-гвардейские полки. Было дано время перевезти все обозы через реку Неман, по которой остался всего один мост. Наполеон подтягивал всё новые корпуса из Померании и другие союзные армии, как: Гессенскую, Баденскую, Виртембергскую, Баварскую, Итальянскую, Саксонскую и Польскую. Противник намного превосходил числом нашу армию. Войска генерала Леонтия Беннигсена 7 июня благополучно переправились на другой берег и остановились между деревнями Микитен и Погенен. Лейб-гвардия и батальон Воронцова расположилась при селении Бенниккайтене. Генерал-лейтенант Матвей Платов с донскими казаками последним переправился по мосту, поджёг его и занял место перед регулярными частями выставив по берегу батареи лёгких орудий.

Генерал Беннигсен на следующий день после получения письма от Императора отправляет майора Эрнеста Шепинга к маршалу Луи Бертье с предложением вступить в переговоры о перемирии. Затем к нашему генералу прибыл его знакомый французский генерал Жерар Дюрок и предлагал сразу заключить мирное соглашение. Вот как Беннигсен писал в своих записках «…генерал Дюрок стал уверять меня, что Наполеон искренно желает сблизиться с императором Александром, но что необходимо сговориться. Он несколько раз повторил это последнее выражение, которое, по моему мнению, намекало на личное свидание обоих императоров»²⁹.