Buch lesen: «Последствия», Seite 3

ГЛАВА 3

В опостылевшей до колик палате Алиса смотрела новости, включенные Даниилом. За окном медленно сгущались вечерние сумерки. Хотелось оказаться там, снаружи. Подальше от света ламп, от врачей, процедур и всего того, что делало происходящее реальным. Возможно, если сидеть там достаточно долго, до того момента, когда ночь укутает все вокруг, даже её покрывалом из тьмы, то можно будет притвориться, что ничего не случилось – ни этой палаты, ни нового тела, ни новой жизни.

Даниил не так давно пришел в палату и сейчас собирался ужинать. Он делал так последние четыре дня, надеясь вызвать у Алисы желание есть самостоятельно. И его не смущал отрицательный результат. С маниакальным упорством он делал вид, что все идет так как задумано. И, судя по всему, не собирался менять стратегию или сдаваться.

Алисе его даже жалко. Сильный мужчина, волевой, не привыкший отступать перед проблемами. Время от времени Даниил разговаривал в палате с подчиненными или деловыми партнерами. Никто не мог поколебать его уверенность в принятом решение, или заставить отступить от цели. В то же время, Даниил не был упертым, не пытался добиться своего любой ценой, лишь бы только добиться. Если были объективные причины или непреодолимые сложности, то он мог свернуть в сторону, чтобы обойти проблему, и добраться до цели с меньшими проблемами.

Так, войдя в палату, он в разговоре по телефону велел отказаться от строительства отеля, ведь геологическая разведка донесла, что там нашли древнее захоронение. Теперь любое строительство станет незаконным.

И тут же Даниил проявил гибкий и изобретательный ум, сказав собеседнику:

– Пностроим отель немного южнее. А на месте раскопок устроим музей с экскурсиями в катакомбы, с возможностью переодеться в одежды тех времен, посмотреть, как тогда жили, что-то сделать своими руками – не знаю, может глиняные фигурки, может масло взбить, посмотрим – и, конечно, сфотографироваться на фоне настоящих старинных артефактов. Узнай, какие разрешения для этого нужны и начинай все подготавливать. И обеспечь огласку, чтобы все знал и, что наша компания поддерживает раскопки и оказывает безвозмездную помощь. О, можешь археологам в качестве благотворительной помощи подбросить тысяч сто, чтобы активнее вели раскопки!

И с женой не собирался отступать. Алиса смирилась с тем, что он постоянно рядом и уже не реагировала на попытки наладить контакт. Две недели назад она узнала страшную правду – её убили, сожгли заживо в собственном доме. Вместе с нею погибла и семимесячная дочь – Ника. А потом она, каким-то образом, попала в тело Анаит, последние два года пролежавшей в коме.

Когда Алиса узнала правду, пыталась всё отрицать, пыталась доказать окружающим что они неправы. Но Яблочков все же смог убедить её в том, что до сих пор кажется таким невероятным – душа Алисы переселилась в тело Анаит. Точнее, не так. Доктор помог убедиться в том, что отражение в зеркале принадлежит ей. До остального она дошла своим умом.

Это произошло пять дней назад. Но с тех пор, кажется, прошла целая вечность.

Алисе пришлось смириться с мыслью, что надеяться больше не на что. А раз надежды нет, то и стараться больше незачем. Нет смысла становиться на ноги, нет смысла прикладывать усилия, чтобы вернуть нормальную речь. Нет смысла даже в том, чтобы есть или пить. Поэтому последние четыре дня Алису кормят из трубки.

Все казалось бессмысленным, ведь Нику не вернешь.

Мысленно Алиса часто задавалась вопросом: зачем она оказалась здесь? Почему не упокоилась вместе с дочкой? И мысленно сама над собою смеялась: от кого надеялась услышать ответ?

И все же на вопрос ответили.

Медсестра поставила перед Даниилом восхитительно пахнущее жаркое (где только его приготовили? не в больнице же!), и он, прежде чем приступить к ужину, включил телевизор. Как раз шли новости. Сначала не говорили ни о чем примечательном: кто-то кого-то бомбил, обострился очередной международный скандал, где-то вспыхнули массовые протесты. Алису начало клонить в сон.

И вдруг она услышала то, что заставило не только проснуться, но и обратить все внимание на ведущего:

– От взрыва автомобиля едва не погиб журналист и общественный деятель Аверьян Авдеев. Спасло чудо: открыв дверь машины, он отвлекся на сообщение и взрыв произошел до того, как Аверьян сел за руль. У полиции пока нет версий. Но господин Авдеев связывает покушение с текущим расследованием.

Вместо журналиста появилась симпатичная репортерша на фоне УхаровКорп и принялась торопливо и с выражением рассказывать:

– Аверьян Авдеев – автор широко распространившейся по сети интернет версии, что Алису и Веронику Орловых убил Сергей Орлов с одобрения Михаила Ухарова. Мотивом такой жестокой расправы послужили деньги. Совместный бизнес Михаила Ухарова и Сергея Орлова на данный момент действительно переживает не лучше времена, и по мнению аналитиков и того же Аверьяна, деньги, которые выплатят по страховке, буквально спасут его.

Репортер показала на здание посади себя, затем вернулась к основной теме:

– Акции компании поползли вверх, после того как стало известно, что с Михаила и Сергея сняли обвинения.

Кадр изменился и теперь рассказ велся на фоне пепелища, оставшегося от дома, в котором сгорели Алиса и Ника:

– Аверьян приводит ряд доказательств в поддержку данной теории. Правда, ни одно не может однозначно трактоваться как свидетельство вины. Например, Аверьян утверждает, что изначально планировали убить только Алису Орлову, ведь её застраховали на четыре дня раньше, чем Веронику Орлову. Но потом что-то изменилось. По версии Аверьяна, Сергей или Михаил, а может и оба сразу, решили, что им будет мало денег, полученных за смерть Алисы Орловой, и они спешно оформили страховой полис на её дочь. Все вышесказанное – и я подчеркиваю эти слова – теория Аверьяна Авдеева, и может никогда не найти подтверждение. На счету журналиста-международника разоблачительные сюжеты, касающиеся махинаций в ювелирном бизнесе и схватки с наркокартелями. Однако он связывает недавнее покушение именно с расследованием по делу Орловых…

Журналист продолжала что-то говорить, но Алиса уже не слушала. Она анализировала услышанное. Выходит, Веронику застраховали позже… Неужели им мало тридцати трех миллионов?

Четыре дня… Что произошло за четыре дня? Почему они передумали?

И тут Алиса вспомнила: в эти четыре дня приходил в гости Михаил, расспрашивал про здоровье Ники, как растет, не капризничает ли. Он держал племянницу на руках, целовал в лобик и обещал, что все будет хорошо.

Гнев, тот самый гнев, который вынес сознание Алисы из небытия, снова поднялся неудержимой волной.

Нику убили за полтора миллиона долларов, убили из алчности, потому что показалось, что денег мало. Жадные ублюдки!

Алиса не сомневалась: именно Михаил принял решение убить Нику, Сергей не решился бы! В голове не укладывалось! Он держал племянницу на руках, целовал в лобик…

Теперь Алиса поняла, зачем ей подарили вторую жизнь в новом теле – чтобы дать возможность отомстить.

Гнев сменился уверенностью, спокойствием и хладнокровием.

– Анаит? Все хорошо? – встревожено спросил Даниил и взял её за руку. Безвольную слабую руку, которой Алиса не могла ничего делать последние две недели.

Собрав все силы, Алиса сжала его ладонь и прошептала:

–Да…

Теперь ей нужны были силы, нужно стать на ноги, чтобы начать мстить Сергею и Михаилу. Какая разница, как её при этом будут звать: Алиса или Анаит? Главное, что смерть Ники не останется неотмщенной!

********

Алиса не могла отделаться от ощущения дежавю. В палате собралась знакомая публика: Яблочков, Даниил, родители Анаит – Эрмина и Николай Андриановы. Воистину место встречи изменить нельзя – та же палате, те же преисполненные надежды лица. Они даже стояли на тех же местах, что и в предыдущий раз.

И снова все собрались ради «беседы».

– Анаит, мы бы хотели продолжить наш предыдущий разговор, – сказал Яблочков.

Алиса привычно кивнула. Видимо Даниил сделал Яблочкову внушение, после припадка, свидетелем которого стал, и теперь каждый разговор, каждая «беседа» начинались с заверений в том, что волноваться не о чем, беседа – не экзамен, что не будет правильных или неправильных ответов, а значит нет причин волноваться и бояться.

Даниил стоял тут же, как и в прошлый раз. Молчаливая глыба уверенности и спокойствия. Он пришел в палату чтобы поддерживать Алису. Николай Александрович обнимал Эрмину Кареновну за плечи успокаивая, поддерживая и оберегая. А она доверительно прижималась к мужу. Необычная восточная красота досталась Анаит от матери, так же, как и смуглая кожа. На контрасте с нею невыразительная, среднестатистическая внешность Николая, казалась ещё более блеклой и незапоминающейся. Когда Алиса позже думала о нем, то не могла вспомнить ничего примечательного: средний рост, средний вес. Выглядел он лет на пятьдесят-пятьдесят пять, но оставался подтянутым и энергичным.

Видно, что родители Анаит вместе много лет и не потеряли теплоты в отношениях. Николай Александрович и Эрмина Кареновна пришли в палату ради дочери, но вместо поддержки ей, оказывали поддержку друг другу.

Что странно.

Если бы родители не любили Анаит, их отчужденность можно понять. Но Алиса видела, что им не плевать. Они беспокоятся, остро реагируют на все хорошее и плохое, что происходит. Мать постоянно поправляет постель и волосы, отец приносит цветы, держит за руку. К нелюбимой дочери так не относятся.

– Прежде всего, давай поговорим о твоем прогрессе, – отошел от привычного сценария Яблочков, и Алиса сдержала улыбку: конечно, давай поговорим о моих успехах, чтобы все собравшиеся знали, что не зря платят тебе зарплату. Особенно Даниил, которого доктор боялся. Хотя нельзя сказать, что он возился с Алисой только корысти ради. Яблочков довольно чуткий врач и в том, как он относился к лежачей пациентке, чувствовалась забота и желание помочь. Но Алиса отдавала себе отчет в том, что забота и желание помочь закончились бы параллельно с деньгами на лечение. Альтруизм не в моде в частных клиниках.

– Ты хорошо восстанавливаешься после перенесенного три недели назад припадка, – продолжил Яблочков, сверяясь со своими данными. – Вернулась подвижность в пальцах рук и ног, аппетит и ясность мысли, ты можешь слегка похлопать руками по кровати, время от времени шевелишь ступнями. Реабилитолог говорит, что если темп восстановления не снизится, то вскоре ты сможешь сгибать ноги в колене.

– Отличные новости! – обрадовалась Эрмина и потянулась, чтобы взять Алису за руку, но одернула себя и осталась стоять неподвижно. Только её теплый заботливый взгляд остался с Алисой.

– Ты у нас очень сильная, Анаит, – не без гордости сказал Николай, и крепче прижал к себе жену.

И Алиса снова задалась вопросом, что не так? Почему они ведут себя с дочерью как йо-йо? То порываются приблизиться, обнять, приласкать, то отдаляются, увеличивают дистанцию.

– Да, – кивнул Яблочков. – Темпы восстановления очень хорошие. Ребилитолог, Вениамин Филиппович, очень хвалит Анаит. Говорит, что давно не видел такой старательной пациентки.

Он бросил быстрый взгляд на Даниила, прежде чем продолжить:

– Обычно пациенты на реабилитации жалеют себя, не перетруждаются и из-за боли не хотят разрабатывать мышцы. Но только не Анаит. Она не только делает все, что предписывает Вениамин Филиппович, но и каждый раз просит увеличивать нагрузку.

Яблочков повернулся к Алисе и с отеческой теплотой спросил:

– Тебе очень не терпится встать на ноги, так ведь?

Такие нотки время от времени проскакивали в его голосе, и Алиса списывала все на то, что врач возился с Анаит больше двух лет. За такой долгий срок можно прикипеть душой не только к лежащему в состоянии овоща пациенту, но и к фикусу в углу комнаты.

– Да, – ответила Алиса, вместо кивка. В последние дни она старалась говорить почаще, чтобы разрабатывать речевой аппарат.

– Что ж, давай приступим к беседе, – мягко улыбнулся Яблочков, и спросил: – У тебя есть воспоминания о времени, предшествующем аварии?

Алиса замялась, не зная, что ответить, и доктору пришлось прийти на помощь:

– Ты помнишь, как ходила с мамой по магазинам?

– Нет.

– Первый раз, когда вы с отцом ходили в кино?

Алиса покачала головой. У неё нет и не могло быть таких воспоминаний. С родным отцом в кино не ходили, а с отцом Анаит так тем более. Она вдруг с удивлением осознала, что вообще никогда не ходила в кино. Ни с друзьями, ни с парнем. Никогда!

– Ваше первое с Даниилом Анатолиевичем знакомство? – продолжал Яблочков, и снова отрицательный ответ.

– Хорошо, – рассеяно пробормотал Яблочков, водя пальцем по экрану планшета.

– Что в этом хорошего? – эмоционально воскликнул Николай.

– Держите себя в руках и не пугайте Анаит, – спокойно велел Даниил, и, подойдя ближе, взял жену за руку. Несколько секунд Николай буравил его взглядом, но все же подчинился:

– Извините, больше не повторится.

– Все хорошо, – сказал Даниил Алисе, и она смогла разобрать в его голосе теплоту, обращенную только ей. Хотя, может просто очень хотела это услышать и воображение помогло?

За последнюю неделю Алиса не раз чувствовала себя очень одинокой и даже брошенной. Не хватало необходимости кого-то любить, за кем-то ухаживать. Алиса не могла перестать реагировать на каждый шорох. Иногда даже просыпалась по ночам, от случайного шума, с мыслями о том, что нужно покормить Нику. И никак не могла понять почему руки не поднимаются. Да и ноги не двигаются. А потом реальность накатывала на неё, как товарняк на сладкую вату. И хотелось одновременно и разорвать каждого ублюдка, виноватого в смерти Ники, и рыдать, рыдать, рыдать! Пока сердце не вытечет из груди со слезами. А вместе с ним и боль. Желание мстить все перевешивало, и на утро Алиса приступала к тренировкам с удвоенным рвением.

Но когда заканчивались процедуры, тренировки, занятия с логопедом, помогающим восстанавливать речь, накатывало одиночество, чувство собственной ненужности, которое отступало, только когда приходил Даниил. Ему даже говорить не требовалось. Достаточно уже того, что он находился рядом, молчаливо поддерживая и перекладывая проблемы на свои плечи.

– Анаит, – снова заговорил Яблочков, – ты знаешь, что такое таблица умножения?

– Да.

– Два умножить на ноль? – без паузы спросил Яблочков.

– Ноль, – медленно, тщательно выговаривая каждую букву, ответила Алиса.

– Очень хорошо, – Яблочков снова сделал пометку и переключился на другую тему: – Ты помнишь фильмы или сериалы?

– Да.

– Ты знаешь, как выглядит рыба?

– Да.

Прошел ещё почти час таких вопросов, перемежающихся с вопросами, касающимися Анаит: помнит ли, сколько ей лет, как долго замужем за Даниилом, есть ли дети и так дальше. Вопрос про детей сильно взволновал Алису, поэтому стал последним. Даниил тихо ответил вместо неё:

– Детей пока нет, – в его голосе слышалось сожаление, но Алиса не знала, к чему оно относилось – к тому, что детей нет, или к тому, что Яблочков вообще поднял эту тему.

Яблочков закончил с пометками и наконец, заговорил:

– Анаит, я готов поделиться результатами осмотра и прошу отнестись к моим словам спокойно, – снова начал со слов успокоения Яблочков. – Два года назад ты попала в тяжелейшую аварию, и помимо других травм, получила и тяжелейшую черепно-мозговую травму. Следствием травмы стала диссациированная амнезия. Если объяснить по-простому, ты потеряла память, но не обо всем. У тебя сохранились большинство знаний, полученных за всю жизнь, но ты не помнишь ничего, что связанно непосредственно с твоей личностью. Поэтому ты не узнала собственное отражение. Понимаешь, что я говорю, Анаит?

Алиса медленно кивнула. Вот, значит, к чему постоянные тесты и как медики объясняют то, что пациентка, выйдя из комы никого не узнает! Этот диагноз стал просто подарком свыше. Если бы не он, то сложно бы объяснить, почему Анаит до комы знала, только малавийский, а после вдруг заговорила на английском, русском и испанском. К тому же, наверняка будут те, с кем она дружила, но Алисе они будут не нравиться и наоборот. Судя по фото в Инстаграм, которое тогда показал Яблочков, Анаит довольно хорошо разбирается в кремах для лица или в видах покраски волос, но даже не представляет, как пожарить яичницу. И круг общения, вероятно, имеет соответствующий.

Возможно, родители Анаит так ведут себя, именно поэтому? Ведь если так подумать, то сейчас перед ними сидит тело, имеющее отношение к их дочери, а не она сама.

Но по здравом рассуждении Алиса отказалась от этой мысли. Если бы такая беда случилась с Никой, то она сделала бы все возможное, чтобы вернуть ей память. Не важно, что бедняжка помнит, а что нет. Ника все равно оставалась бы её дочерью.

– Анаит? – встревоженный голос Яблочкова прервал нить рассуждений. – Не расстраивайся из-за потери памяти. Вполне возможно, что это временно, и постепенно воспоминания о прежней жизни вернуться. Главное, что мозг пострадал не настолько сильно, как мы боялись, и двигательные функции тела можно восстановить на восемьдесят процентов точно. А то и на все сто. Понимаешь, о чем я говорю?

Алиса медленно кивнула.

– Семья поможет тебе встать на ноги и восстановить утраченные воспоминания, – приободрился Яблочков, видя, что обошлось без припадков. – Лечение не будет быстрым, но ты вернешься к привычному образу жизни… – Яблочков хотел сказать ещё что-то, но одернул себя и поправился: – Ты сможешь жить полной жизнью.

Интересно, о чем доктору запретили говорить? Или он просто боится, что-то ещё обещать? Боится последствий, если обещания не сбудутся?

Вместо ответа Алиса снова кивнула.

– Мы с тобой, родная, – все же схватила её руку плачущая Эрмина и поцеловала тыльную сторону ладони. – Мы тебя очень любим.

– Не плачь, – попросила Алиса. У неё сердце разрывалось от того, что приходилось обманывать бедную женщину. Она представить не могла, как будет смотреть всем в глаза, если однажды вскроется правда. Ей ли не знать, как болит сердце матери по потерянному ребенку? Это равносильно тому, что дочь умерла бы дважды.

Николай вытер скупую мужскую слезу. Алисе вдруг подумалось, что Анаит верно самая младшая в семье. Обычно отцы так трепетно относятся именно к младшим дочерям.

Даниил просто продолжал держать её за руку. Его не сдвинули бы с места ни потоп, ни ураган, ни землетрясение. А вот слова Яблочкова смогли:

– Анаит испытала сильный стресс от услышанного. Давайте оставим палату ненадолго, чтобы она могла отдохнуть перед процедурами.

Эрмина ещё раз поцеловала руку Алисы и пообещала:

– Я скоро приду, родная. Все будет хорошо.

Николай коротко пожелал:

– Отдыхай и поправляйся, – прежде чем взять жену за руку и вывести из палаты. От неё не укрылось, что он не попрощался ни с Яблочковым, ни с Даниилом. Или между ними ссора, о которой не говорят, или Николай собирался продолжить разговор, когда они покинут палату.

Яблочков вышел следом. Даниил заправил волосы ей за ухо, чтобы не мешали. И так это получилось – нежно, интимно, что Алисе захотелось схватить его за руку, удержать. Она никогда не думала, что мир вокруг может становится светлее и теплее только от того, что кто-то стоит рядом.

– Поспи, – сказал Даниил вместо миллионов слов о любви. – Отдыхай, поправляйся, становись на ноги. Когда проснешься, я буду рядом. Не зависимо от того, вспомнишь меня или нет, я буду рядом. Всегда буду.

И тоже вышел из палаты. Алиса думала о нем, о том, как искренне, преданно Даниил любил Анаит. Ни авария, ни кома, ни два года безнадежного ожидания не смогли стереть это чувство из сердца.

Никто никогда не любил так Алису, и у неё даже проснулась глупая зависть. И сожаление от мыслей о том, что Даниил стал бы идеальным папой для Ники…. Если бы смог полюбить кого-то такого, как Алиса.

Мысли лихорадочно сменяли друг друга. То она думала о родителях, то о лечении и амнезии, то о Нике, то о мести. В конце концов, сильно разболелась голова, и Алису сморил тяжелый сон.

ГЛАВА 4

Алиса обессиленно оперлась на Альберта Игнатьевича.

– Бесполезно! – сквозь слезы прошептала она. – Все бесполезно…

– Не говори так, – подбодрил рослый мужчина. – У тебя отличный прогресс…

– Хватит! – не выдержала Алиса.

Конечно, грубо с её стороны так прерывать, и физиотерапевт не заслужил такого отношения. Альберт Игнатьевич делал все возможное, чтобы поставить Алису на ноги и снова научить ходить. Не его вина, что спустя несколько шагов в ногах начинался тремор. Мышцы разучились правильно держать тонус, каждый шаг отзывался мучительной болью и сильным напряжением. Если бы Алису попросили описать её состояние, то она сказала бы, что правая нога слишком вялая из-за чего не удается даже толком согнуть в колене, а левая постоянно напряжена до такой степени, что каждый шаг отзывался болью не то, что в руках-ногах, даже в волосах! Из-за боли тело при движении перекашивало то в одну, то в другую сторону. В итоге либо Алиса падала от боли, либо от того, что не может опереться на ногу, потому что та безвольно сгибается.

Альберт Игнатьевич лишь хотел подбодрить, но сейчас слова физиотерапевта звучали как форменное издевательство. За четыре месяца, после пробуждения, все, чего Алиса смогла добиться – по большей части восстановить речь, начать садиться, практически самостоятельно есть, и ходить в туалет. Иногда во время еды начинался тремор в руках, и на помощь приходила медсестра. Бывали дни, когда занятий не проводили, потому что Алису буквально убивали адские головные боли, снять которые не получалось даже викодином.

Реабилитолог, Вениамин Филиппович, и Яблочков, чье имя отчество Алиса научилась выговаривать всего недели три назад – Игорь Гаврилович – хором заверяли, что с учетом всех повреждений и длительной комы выздоровление идет просто невероятно хорошо. Но чем больше времени проходило, тем меньше Алиса им верила. Каждый день она занималась с физиотерапевтом в зале, с реабилитологом на подвесной системе разгрузки веса, проводила по полчаса у массажиста, работала с логопедом и постоянно проходила новые процедуры. То в ванну положат, типа джакузи, то завернут в плотный материал, похожий на фольгу, набитую ватой, и начнут слабый ток пускать, то ещё что-то придумают. Но результаты были едва заметны.

Ей уже даже не стыдно признать, что руки опустились.

– А ну не ныть! – строго прикрикнул Альберт Игнатьевич. – Устроила тут…

– Но вы же сами видите, – шмыгнула носом Алиса, уже не так решительно. Появилось такое ощущение, что у физиотерапевта нужно просить разрешение поплакать. Он мужчина волевой, решительный и вызывал внутренний трепет и невольное побаивание. Как директор школы или экзаменатор.

– Хватит мне тут сырость разводить! – не дал поблажку пациентке Альберт Игнатьевич. – Если хочешь жалеть себя, то иди в палату, забейся в угол и рыдай, пеняя на судьбу злодейку и надейся, что прилетит вдруг волшебник и подарит способность ходить.

– Но… – попыталась возразить Алиса.

– Никаких «Но»! – перебил Альберт Игнатьевич. – Только в сказке крестная фея машет палочкой и исполняет желания. А тут нужно работать!

– Я стараюсь… – принялась оправдываться Алиса.

– Ты ноешь, – с расстановкой поправил Игнатьевич. – Когда только пришла в зал – вот тогда старалась и выкладывалась по полной. Но с каждым днем прикладываешь все меньше усилий. Почему?

– Потому, что все бессмысленно! – ухватилась за возможность высказаться Алиса. – Я стараюсь, все делаю, но сами видите, ничего не меняется! Я никогда уже не смогу ходить снова…

– Тогда уходи, – Альберт Игнатьевич подтащил Алису к инвалидному креслу, для передвижения по клинике и усадил.

– Я же как раз и хотела пойти в палату отдохнуть… – его слова сбили Алису с толку.

– Вот иди и отдыхай, – милостиво разрешил Альберт Игнатьевич.

– Только сегодня или и завтра тоже можно? – осторожно спросила Алиса.

– Да хоть до конца своих дней отдыхай, – рявкнул физиотерапевт. – И не трать больше мое время. Я лучше помогу тем, кто хочет жить, ходить, бегать, а не отдыхать!

Он повернул кресло с Алисой и подтолкнул к выходу. Там кнопка вызова медсестры, чтобы забирала пациентов после занятий. Но Алиса не покатилась туда. Она понимала, что сейчас делал физиотерпавепт – пытался встряхнуть пациентку, разозлить, заставить грызть землю зубами, лишь бы только доказать, что он ошибся. И у него получалось!

Алиса несколько секунд помолчала, затем сказала:

– Я хочу ходить. Я должна!

– Но ты же устала? – вкрадчиво напомнил он.

– Не настолько, – покраснев, ответила Алиса. – Давайте продолжим!

– Другое дело, – одобрительно проворчал Альберт Игнатьевич, поворачивая кресло с Алисой. – И чтобы больше я твоего нытья не слышал!

– Хорошо, – смущенно пробормотала Алиса.

Занятие с Альбертом Игнатьевичем продолжилось с того места, на котором прервалось. Но мысли Алисы неудержимо утекали в другом направлении. Как ни странно – к Даниилу. Вчера он принес элегантные черные лодочки на высокой шпильке. До того клатч и телефон.

– Точная копия телефона, с которым ты не расставалась до аварии, – объяснил он. – Сюда скопировали всю информацию, какую только смогли извлечь из аппарата, разбившегося с тобой в машине. А клатч был с тобой в тот день. Удивительно, что он совсем не пострадал. Возможно, ты что-нибудь вспомнишь…

– Я что возвращалась с вечеринки? – с сомнением спросила Алиса. Недавно она поймала себя на том, что спрашивает о жизни Анаит так, словно о собственной. Хотя раньше старалась формулировать вопросы нейтрально. Раньше вопрос звучал бы не: «Я что возвращалась с вечеринки?», а «С такой сумочкой ходят по вечеринкам, я права?».

Алисе нравилась честность Даниила. Он ничего не скрывал и отвечал на все вопросы сразу же и максимально развернуто:

– Да, у вас с подругами был девичник. Ты сильно выпила и в итоге не справилась с управлением.

– Почему я нетрезвая села за руль? – эта часть истории никак не укладывалась в голове. Наверное, из-за того, что Анаит совершила поступок, который никогда не совершила бы Алиса.

– Потому, что всегда так делала, – не стал скрывать или приукрашивать правду Даниил.

– И меня что, никогда не штрафовали за вождение в нетрезвом виде? – удивленно вытаращила глаза Алиса.

Даниил снисходительно улыбнулся:

– Конечно, штрафовали. Даже лишили прав.

– Так я ещё и без прав ездила? – ахнула Алиса.

Даниил позволил себе улыбку:

– Отсутствие прав тебя не волновало. Ты просто делала, что хотела, и все.

– И куда меня это привело, – широким жестом обвела все вокруг Алиса.

В первые недели после пробуждения к Анаит в гости приходили родственники и друзья. Тогда Алисе казалось, что девушку все любят, значит она хороший человек. Но все куда прозаичнее. Намного позже оказалось, что Анаит из очень богатой семьи, да и замужем не за последним в Малавии человеком. Да что там в Малавии! Алиса с удивлением узнала, что у Даниила бизнес по всей Восточной Европе!

Как так получилось, что она раньше не слышала о нем? Её отец большую часть жизни вращался среди акул бизнеса. Если он не вел с кем-то дел, то точно знал в лицо, чем тот занимается и чем может быть выгоден или опасен для его бизнеса. Тут два возможных варианта – либо Даниил разбогател уже после смерти отца, либо его бизнес империя никак не пересекалась с бизнесом семьи Ухаровых. Что невозможно, ведь Даниил занимался гостиницами, и семья Алисы занималась, в том числе гостиницами. Разве только отец намеренно избегал контактов с Даниилом. Но почему?

Ещё одна загадка, которую загадал новый муж.

Даниил вел себя с Алисой так, словно знал всю жизнь, хотя, по сути, они друг другу чужие. Порой становилось странно и немного неуютно. И дело даже не в том, что Алиса практически не знала того, кто теперь стал ей мужем. Открой тогда в палате глаза потерявшая память Анаит, то ничего не изменилось бы. Даниил умный мужчина и не может не понимать, что женщина, очнувшаяся после комы, в любом случае ему чужая и у него нет права обнимать, говорить, как с женой, строить планы на будущее.

Тогда почему продолжает обнимать, говорить, строить планы?

Судорога в ноге прервала размышления. Альберт Игнатьевич тут же уложил Алису на мат и начал растирать ногу.

– Ничего страшного, просто судорога. хороший знак! – приговаривал он, чтобы успокоить.

– Что тут происходит? – прозвучал над ними холодный голос Даниила.

– Судорога в правой ноге, – машинально ответил Альберт Игнатьевич. – Хороший знак.

– Что в этом хорошего? – сел рядом Даниил и подложил Алисе под голову пиджак.

– Судорога – непроизвольное судорожное сокращение мышцы, – сосредоточенно разминая ногу, ответил физиотерапевт. – Если мышцы в ноге реагируют на внешнюю стимуляцию, значит, ещё не атрофировались. Мы на правильном пути!

– А путь может быть менее болезненным? – спросил Даниил, убирая волосы, прилипшие к вспотевшему лбу Алисы. Судорога пошла на убыль, но все тело болело после занятий, и она не торопилась вставать.

– Ещё один, – фыркнул Альберт Игнатьевич, продолжая массажировать ногу. – Тут вам не кино, где в замедленной съемке показывают какую-нибудь тренировку, несколько вдохновляющих речей и вот уже вчерашняя калека скачет козочкой по горам, а все восхищаются тем, сколько силы воли и мужества потребовалось, чтобы снова стать на ноги. Тут нужно пахать, до боли, до кровавых мозолей и не сдаваться, когда больно. Нужно превозмогать себя, чтобы начать ходить. И вы должны не жалеть её, а поддерживать. И не давать опускать руки.

Альберт Игнатьевич встал:

– На сегодня все. Жду тебя завтра в то же время.

– Я приду, – пообещала Алиса.

Махнув рукой на прощанье, физиотерапевт вышел.

– Хочешь, его заменят? – спросил Даниил.

– Нет, – отмахнулась Алиса. – Он мне нравится – хороший дядька. Если кто и поставит меня на ноги – то он.

– Раз ты довольна, то и я доволен, – пожал плечами Даниил и помог Алисе сесть. – На сегодня все?

– Нет, ещё массаж, – вздохнула Алиса. – Помоги сесть в кресло.

Даниил взял её на руки так легко, словно держал не живого человека, а какое-нибудь пальто, и перенес в кресло. Устроив поудобнее, спросил:

– Куда вас доставить, госпожа?

– Я бы не отказалась от ужина в ресторане «Нисуаз», – пошутила Алиса. – Но обойдусь сеансом массажа на втором этаже.

Даниил издал короткий смешок, оценив шутку, про самый дорогой ресторан Малавии, и спросил:

– Всегда интересно, как придумывают такие названия. «Нисуаз» … – последнее слово он произнес медленно, почти нараспев, будто пытаясь распробовать. Он вкатил кресло с Алисой в лифт и вошел следом.

– «Нисуаз»? – зачем-то переспросила Алиса и объяснила Даниилу: – Это известный французский салат. И заодно – коронное блюдо в ресторане. Шеф повар готовит его по новому рецепту, который каждый сезон меняется.