Buch lesen: "Хаски и его учитель Белый кот. Книга 2", Seite 3

И этот образ всегда оставался в его памяти, что в той жизни, что в этой.

Наверное, именно с того вечера его ненависть к учителю лишь крепла. И именно с того дня он начал глубоко верить в то, что Ши Мэй был самым важным человеком в его жизни.

В конце концов, все люди жаждут тепла.

Что уж говорить о промерзшем до костей бездомном псе, который начинал трястись от страха, увидев соль, потому что она похожа на снег, а снег – это суровая зима, которой он всегда боялся.

Может, со стороны Тасянь-цзюнь и казался всемогущим, но от самого себя не убежишь.

На самом деле он и впрямь был всего лишь бездомным псом, что скитался по улицам в поисках пристанища, где смог бы свернуться клубком, где смог бы остаться жить. Он долго искал свой дом, но так и не нашел.

Может, поэтому ему до смешного легко было решать, кого любить, а кого ненавидеть.

Того, кто бил его, он ненавидел.

Того, кто давал ему миску супа, он любил.

И это все, чего от него можно было ожидать.

Глава 60
Этот достопочтенный раскрыл одну тайну

Благодаря волшебству юйминь лодка двигалась сама собой, и очень быстро, так что на рассвете следующего дня они добрались до гавани в Янчжоу, где их уже ждали божественные посланцы с приготовленными для гостей превосходными скакунами.

Покинув лодку, путники сошли на пристань и отправились завтракать, а юйминь, которым не требовалась пища, расселись у переправы, закрыли глаза и стали отдыхать. Только-только начало светать, улицы еще не успели заполниться торговцами и прохожими, зато лодочники уже давно были на ногах и, собравшись группками, ели кашу и теплые булочки маньтоу, время от времени с любопытством поглядывая в сторону новоприбывших.

Крепко сбитые мужики в грубых рубахах с короткими рукавами, громко прихлебывая, уплетали кашу и болтали. Обрывки их разговоров долетали до ушей Мо Жаня.

– Ого, а я узнаю их одежду. Эти люди точно из Нижнего царства.

– С чего ты так решил? Нижнее царство очень далеко отсюда, да и с нашими духовными школами тамошние заклинатели редко связываются.

– А ты глянь на знак у них на наручах. По-моему, такой же, как на «ночных стражах», разве нет?

– Ты про тех деревянных воинов, которые отгоняют злых духов?

Один из лодочников бросил короткий взгляд на рукав Сюэ Мэна, с громким хрустом прожевал соленья и в изумлении воскликнул:

– Ой-ой, и правда! А кто, говоришь, этих «ночных стражей» делает?

– Я слыхал, что старейшина Юйхэн с пика Сышэн.

– И что за человек этот старейшина Юйхэн? Такой же сильный, как глава Цзян нашей местной школы Гуюэе?

– Хе-хе, этого я не знаю. Кто их разберет, этих бессмертных мастеров…

Лодочники говорили на местном диалекте, поэтому Мо Жань с товарищами почти ничего не понимали, но Чу Ваньнин сумел уловить суть их беседы. Из их болтовни он узнал, что его «ночные стражи» успешно вписались в мир простых людей, и невольно почувствовал облегчение, осознав, что не зря потратил на их создание столько сил. Он решил по возвращении изготовить побольше разных легких и удобных механизмов, чтобы еще больше помочь людям.

После завтрака они всей компанией оседлали коней и двинулись в путь. Не прошло и двух страж, как они добрались до горы Цзюхуашань⁴. Над горизонтом висело только что взошедшее зимнее солнце, и его яркие лучи тысячами золотых нитей падали на заснеженные вершины горной цепи, отчего казалось, будто они подернуты сверкающей газовой вуалью, колышущейся на ветру. Предгорья покрывал лес из вечнозеленых морозостойких сосен и древних кипарисов, которые походили на смеживших веки бессмертных отшельников, что безмолвно стоят, свесив до земли длинные рукава.

Вершину горы Цзюхуашань обычные люди звали «нечеловеческим местом», притом не без оснований.

У ее подножия одна из юйминь трижды свистнула. На ее зов откуда-то из-за белоснежных пиков явился проворный щегол с красивым густым оперением и полетел вперед, ведя путешественников за собой. Они долго шли на запад, пока не оказались у завесы стремительного, бурного водопада.

– Прошу, господа бессмертные, отойдите немного назад.

Главная среди юйминь вышла вперед, сложила пять пальцев щепотью и нараспев произнесла какое-то заклинание, после чего быстро сложила губы трубочкой и легонько дунула на свои пальцы. Откуда ни возьмись появился огромный огненный дракон, который взмыл ввысь, а затем устремился к водопаду и, влетев прямо в его струи, разделил водную завесу пополам!

Юйминь обернулась и сказала с очаровательной улыбкой:

– Прошу, господа, проходите, Персиковый источник ждет вас.

Вслед за остальными юйминь путники прошли сквозь волшебную завесу водопада, и их взглядам открылся залитый розоватым светом бескрайний простор. Персиковый источник был обителью бессмертных и не имел ничего общего с миром совершенствующихся. Пусть он и не мог сравниться с настоящим царством бессмертных, а с чертогами небожителей и подавно, все его пространство было густо пропитано духовной энергией. А пейзажи скрытого внутри горы Персикового источника словно сошли с живописных свитков: изящные и утонченные, будто набросанные тушью на шелке. Пройдя немного вперед по тропе, гости обнаружили, что не могут понять, какое именно время года царит внутри этой обители.

Путники продолжали следовать за провожатыми. Сперва они пересекли дикую пустошь и увидели бурный поток, по берегам которого громко кричали обезьяны; затем добрались до городских окраин с их перекрестками дорог и пшеничными полями. Наконец путешественники дошли и до города, где увидели аккуратные домики с высокими загнутыми крышами.

Центральные районы Персикового источника поражали своими размерами и великолепием. Этот город с высокими крепостными стенами почти ничем не отличался от любого процветающего города в человеческом мире, за исключением того, что здесь опавшие лепестки танцевали в воздухе вместе со снежинками, птицы с оперением цвета нефрита парили в небе вместе со священными журавлями, а представители народа юйминь, все как один высокие и красивые, напоминали сошедших со свитков несравненных небожителей.

Новоприбывшие гости с радостью любовались прекрасными видами, однако после диковинных пейзажей озера Цзиньчэн здешняя утонченная красота не вызывала у них особенно сильного удивления.

У дорожной развилки, возле огромного дерева, чьи ветви, казалось, упирались в небеса, их встретила юйминь в роскошном белом одеянии, расшитом золотыми фениксами. Огненная метка на ее лбу была глубже, чем у других юйминь, что свидетельствовало о значительном превосходстве ее силы.

Посланница, что указывала дорогу, подвела гостей прямо к ней, после чего опустилась на колени и, поклонившись, сказала:

– Верховная правительница, четверо бессмертных с пика Сышэн прибыли.

– Благодарю, ты хорошо потрудилась. Ступай.

– Слушаюсь.

Пышно одетая юйминь улыбнулась и звонким, чистым, как у поющего феникса, голосом произнесла:

– Меня зовут Восемнадцатая, и благодаря милости моего рода я имею честь быть верховной правительницей Персикового источника. Для нас большая радость, что вы решили совершенствовать свои духовные способности в нашей скромной обители. Прошу вас проявить великодушие, господа бессмертные: если во время пребывания здесь у вас появятся какие-либо жалобы или пожелания, будьте так любезны, не премините нам их изложить.

Она была столь изумительно красива и говорила так учтиво, что невозможно было не почувствовать к ней расположение.

Сюэ Мэн ненавидел мужчин, которые были красивее его, но, разумеется, не имел ничего против прелестных девушек, так как находился как раз в том возрасте, когда юноши начинают заглядываться на девиц, по красоте сравнимых с нежными прекрасными цветами. А посему он тут же с улыбкой сказал:

– Вы очень любезны, госпожа верховная правительница. Однако ваше имя, Восемнадцатая, и впрямь звучит немного странно. Возможно, вы назовете нам свою фамилию?

– У меня нет фамилии, – мягко ответила Восемнадцатая. – Зовите меня просто Восемнадцатая.

– Раз вас зовут Восемнадцатая, – захихикал Мо Жань, – выходит, где-то есть и Семнадцатая?

Он сказал это в шутку, но не ожидал, что Восемнадцатая расплывется в улыбке и ответит:

– Юный бессмертный весьма сообразителен. Семнадцатая – имя моей старшей сестры.

Мо Жань озадаченно умолк.

– Мы, юйминь, рождаемся из перьев, что роняет на землю божество Чжуцюэ, – пояснила Восемнадцатая. – Пока мы еще недостаточно духовно развиты, мы живем в телах красноногих ибисов. Первой, кто смог принять человеческий облик, была Верховная бессмертная из моего рода. Остальные юйминь получают имена согласно порядку, в котором принимают форму человека: Первая, Вторая… Я была восемнадцатой, поэтому меня зовут Восемнадцатая.

Услышанное поразило Мо Жаня. Он-то думал, что только Сюэ Чжэнъюн хуже всех на свете выбирает имена, а оказывается, здешние обитатели с легкостью его перещеголяли.

Затем Восемнадцатая огорошила его еще одной новостью.

– Теперь поговорим о делах. Вы, господа бессмертные, только-только изволили прибыть в Персиковый источник, поэтому пока не знаете, как у нас проходит обучение, – сказала она. – Ваш мир совершенствующихся уже сотни лет как разделен между разнообразными духовными школами, но у нас все устроено иначе. Мы, юйминь, исстари разделяли духовное развитие на три пути: путь защиты, путь нападения и путь исцеления. Духовное совершенствование каждого из вас также будет проходить в соответствии с одним из этих трех путей.

– Это прекрасно, – улыбнулся Мо Жань.

Восемнадцатая кивнула ему.

– Благодарю вас за похвалу, юный бессмертный. Однако, насколько мне известно, ученикам из духовной школы Гуюэе, которые прибыли к нам несколько дней назад, такой подход пришелся не по вкусу.

– Но ведь эти три пути, обозначенные словами «защита», «нападение» и «исцеление», просто и понятно передают суть духовного развития. Разве это не замечательно? – удивился Мо Жань. – Что же им не понравилось?

– Дело в том, что один из юных господ бессмертных школы Гуюэе, принадлежащий к пути защиты, привык учиться рука об руку вместе со своими товарищами, а его старшая соученица принадлежит к пути нападения, поэтому обязана жить и тренироваться вместе с совершенствующимися того же пути, – объяснила Восемнадцатая. – Я не очень хорошо разбираюсь в людских чувствах, но даже я заметила, что тот юный бессмертный не желал разлучаться со своей старшей соученицей.

– Ха-ха, ну и что тут?.. – Мо Жань засмеялся было, но вдумался в смысл ее слов и широко распахнул удивленные глаза. – Погодите-ка, что вы только что сказали? Люди, следующие разными путями духовного совершенствования, должны не только раздельно тренироваться, но и жить раздельно?

Восемнадцатая явно не поняла, почему юноша вдруг изменился в лице, и с недоумением ответила:

– Да, все верно.

Мо Жань промолчал, но его посеревшее лицо выдавало огорчение яснее любых слов.

Это что, шутка такая?

Полстражи спустя Мо Жань, которому так и не удалось убедить Восемнадцатую сделать для них исключение, стоял в светлом и просторном дворике, с четырех сторон окруженном зданиями, и, мрачный, молча смотрел в никуда застывшим взглядом.

Так как они втроем с Сюэ Мэном и Ся Сыни принадлежали к пути нападения, им предстояло обитать в восточной части Персикового источника – в большом районе, предоставленном всем совершенствующимся, кому предстояло заниматься духовными практиками в соответствии с путем нападения. Одно только поместье с двориком и четырьмя домами, где их поселили, насчитывало больше двадцати комнат. Помимо жилых строений, в восточной части города также имелись скалы, озера, широкие улицы и шумные рынки, похожие на те, что можно встретить в мире смертных. Вероятно, юйминь понимали, что подобная планировка поможет гостям Персикового источника справиться с тоской по дому, ведь им предстояло задержаться здесь надолго.

Ши Мэя определили на путь исцеления и отправили в южную часть Персикового источника, которая находилась довольно далеко от восточной. Кроме того, районы друг от друга отделяла волшебная завеса, через которую можно было пройти, лишь имея особую дощечку с разрешением. Получалось, что, хоть Мо Жань с Ши Мэем и жили в Персиковом источнике вместе, видеться они могли лишь на ежедневных тренировках для совершенствующихся трех путей, где постигались основы духовных практик народа юйминь.

И это было еще не самое худшее.

Мо Жань резко поднял глаза, сквозь густые ресницы взглянул на Сюэ Мэна, который нарезал круги по двору с явным намерением выбрать себе самое лучшее жилище, и у него на висках невольно вздулись вены.

Сюэ Мэн…

Просто прекрасно, с этого дня ему придется жить рядом с Сюэ Мэном и видеть его каждый день! Похоже, в ближайшем будущем ему предстоит сполна прочувствовать глубину таких горестей из списка Восьми страданий⁵ как разлука с дорогим человеком и встреча с ненавистным…

Отбирая совершенствующихся для обучения, юйминь начали с Верхнего царства и закончили Нижним, поэтому пик Сышэн был последним пунктом их миссионерского маршрута, а значит, представители других духовных школ прибыли гораздо раньше. Сюэ Мэн очень быстро обнаружил, что одно из строений в их маленьком поместье уже кем-то занято.

– Интересно, кто там поселился? – спросил Сюэ Мэн, разглядывая чей-то тюфяк, вывешенный для просушки посреди двора.

– Кто это, не так важно, – заметил Мо Жань. – Главное, он точно не сквалыга какой-нибудь.

– Что ты имеешь в виду?

Мо Жань принялся объяснять:

– Вот смотри… Какой дом ты выбрал для себя?

– А тебе-то что? – настороженно ответил Сюэ Мэн. – Я уже присмотрел для себя вон тот, фасадом на юг. Если вздумаешь попытаться отнять его, то я тебе…

Он не успел придумать, что именно сделает с Мо Жанем в этом случае, – тот уже со смешком перебил его:

– Я не люблю слишком большие помещения и не собираюсь его у тебя отнимать. Но меня вот что интересует: если бы вон тот дом… – Мо Жань кивнул на здание, в котором уже кто-то поселился, – еще был свободен, ты бы стал там жить?

Сюэ Мэн обвел взглядом убогую тростниковую лачугу, потом вновь посмотрел на Мо Жаня и ответил:

– Ты меня совсем за дурака держишь? Разумеется нет.

– Поэтому я и сказал, что тот человек точно не сквалыга, – засмеялся Мо Жань. – Когда он сюда пришел, все четыре дома были свободны, но вместо самого лучшего он выбрал низенькую лачугу. Этот человек наверняка отличается скромностью и благородством. Если, конечно, он не полный болван.

Сюэ Мэн растерянно молчал.

Объяснение Мо Жаня звучало совсем недурно, но Сюэ Мэн не мог отделаться от ощущения, что ему с улыбочкой вонзили нож в спину. Если того человека следует считать скромным и благородным, потому что он выбрал убогую лачугу вместо хорошего жилища, то получается, что сам Сюэ Мэн – не кто иной, как малодушное ничтожество и вонючий жлоб?

Мо Жань, однако, даже не упомянул имя Сюэ Мэна, поэтому нельзя сказать, что тот открыто облил его грязью, но и спустить такое молодой господин Сюэ тоже не мог, поэтому впал в замешательство и весь покраснел.

– Как бы то ни было… я привык жить в домах получше, а не в полуразрушенных хибарах, – сдержанно произнес Сюэ Мэн, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно. – Если кто-то жаждет побыть образцом скромности, на здоровье, пусть ютится там. Мне не жалко.

С этими словами он развернулся и ушел, пылая возмущением.

Так четыре совершенно непохожих дома в маленьком дворе обрели жильцов.

Сюэ Мэн выбрал дом с северной стороны, самый добротный из всех, с побеленными стенами, черной черепицей и позолоченной притолокой. Мо Жань занял дом с западной стороны, стены у него были выложены из камня, а у входа росло пышное персиковое дерево в цвету. Чу Ваньнин же поселился в восточном домике, чьи бамбуковые стены по вечерам, облитые светом закатного солнца, блестели, будто нефритовые.

С южной же стороны, в скромной низенькой лачуге с тростниковой крышей, жил тот самый «образец скромности», которого они еще ни разу не видели.

Лихорадка у Чу Ваньнина до сих пор не прошла. Из-за сильного головокружения он почти сразу ушел отдыхать в свой бамбуковый домик. Сюэ Мэн какое-то время посидел с ним, но младший ученик Ся был не из тех, кто любит капризничать, ластиться к взрослым или слушать сказки. Он просто-напросто лег на постель, молча завернулся в одеяло, став похожим на маленький цзунцзы⁶ и уснул. Сюэ Мэн еще немного поторчал возле его кровати, но быстро заскучал, хлопнул себя по ляжкам и ушел.

Мо Жань тем временем вытащил во двор стул, уселся на него, повыше подняв ноги, закинул руки за голову и принялся с умиротворением любоваться закатом, рассеивающим вокруг золотистые отсветы.

Завидев вышедшего на порог Сюэ Мэна, Мо Жань спросил:

– Братец Ся уже спит?

– Ага.

– Жар спал?

– Если тебя так волнует его самочувствие, сходи и сам проверь.

Мо Жань со смешком ответил:

– Боюсь, мальчонка еще недостаточно крепко уснул и я разбужу его своим неуклюжим топотом.

Сюэ Мэн покосился на него и отметил:

– А ты, оказывается, способен признавать свои недостатки, вот это новость. Я-то думал, ты только и умеешь, как кошечки да собачки моей матушки, валяться во дворе в теньке и бездельничать.

– Ха-ха, а с чего ты взял, что я тут бездельничал? – со смехом отозвался Мо Жань и поднял на него глаза, вертя в пальцах цветок персика. – Сидя здесь и отдыхая, я между делом раскрыл одну потрясающую тайну.

По лицу Сюэ Мэна было видно, что он не хотел задавать Мо Жаню никаких вопросов, но ему все же стало любопытно.

Он долго терпел, сохраняя на лице каменное выражение, но потом, старательно делая вид, будто ему не так уж и интересно, все же спросил шепотом:

– Что за тайна?

Мо Жань поманил его рукой и с хитрым прищуром ответил:

– Подойди поближе, я тебе тихонько на ушко расскажу.

Сюэ Мэн неохотно подошел и по-простому наклонился к нему, позабыв о своем высоком положении.

Мо Жань приблизился к его уху и, хихикнув, прошептал:

– Хе-хе, попался, дурачок Мэнмэн.

Глаза Сюэ Мэна резко округлились. В ярости он схватил Мо Жаня за ворот и заорал:

– Ты мне наврал? Сколько тебе лет, дитятко?!

– Да где же я тебе наврал? – захохотал Мо Жань. – Я и впрямь раскрыл одну тайну, но не имею никакого желания тебе о ней рассказывать.

– Если я еще хоть раз поверю тебе, то разрешаю считать меня дураком! – огрызнулся Сюэ Мэн, нахмурив черные брови.

Юноши начали переругиваться, обиженно выпятив подбородки, и их перепалка все больше напоминала драку дворового пса с петухом. Мо Жань собирался со смехом сказать еще что-то обидное и сильнее распалить противника, но тут сзади раздалось чье-то слегка недоуменное «Хм!», а затем незнакомый голос произнес:

– Вы двое – из новоприбывших?

Голос звучал гораздо чище и звонче, чем у любого юноши.

Мо Жань с Сюэ Мэном разом обернулись и в алых отсветах заката увидели одетого в боевой костюм молодого человека. Полы его цзиньчжуана легонько колыхались на ветру.

Молодой человек обладал такими четкими чертами, словно они были вырезаны на его мужественном, одухотворенном лице резцом неведомого мастера. Его кожа была светлого медового оттенка, брови – черными как смоль. Блестящие темные волосы скреплял высокий венец. Юношу нельзя было назвать высоким и крепко сбитым – напротив, его изящно сложенная фигура своей стройностью могла поспорить с горными соснами или кипарисами. Особенно восхищали его прямые, как стрела, длинные ноги. Обтянутые облегающими черными штанами, они выглядели стройными и сильными, отчего их обладатель казался еще более бравым на вид.

Мо Жань вмиг изменился в лице. Ему показалось, будто перед его глазами промелькнула кровавая картина одного из самых жестоких преступлений, которые он когда-либо совершал в прошлой жизни.

Он будто вновь увидел силуэт человека, стоявшего на коленях посреди залитого кровью поля битвы. Его пробитая насквозь лопатка кровоточила, с половины лица была безжалостно содрана плоть, однако он все равно предпочитал умереть, но не покориться.

Сердце Мо Жаня вздрогнуло, и словно лист упал на зеркальную гладь озера его души. Трудно описать, что именно за чувство испытал он в тот миг.

Если в прошлой жизни и существовали люди, которыми он восхищался, то стоящий сейчас перед ним человек точно был одним из них.

Выходит, этот совершенствующийся из духовной школы Жуфэн, что живет рядом с ними, и есть тот бесстрашный воин… Неужели это и правда он?

Часть двенадцатая
Друзья делят кров и беседуют

Глава 61
Этот достопочтенный… очень хороший?

Братья тотчас прекратили ссориться и поднялись на ноги.

Стоящий перед ним молодой человек выглядел таким серьезным и исполненным достоинства, что Сюэ Мэн на миг остолбенел, но затем очнулся и кивнул.

– Ага, все верно. А ты кто такой?

Он с детства привык своевольничать. Госпожа Ван неустанно пыталась учить сына правилам поведения в приличном обществе, но все наставления влетали ему в одно ухо и вылетали из другого. Поэтому неудивительно, что Сюэ Мэн допустил сразу две серьезные ошибки: разговаривая с незнакомцем, он, во-первых, не использовал учтивого обращения, а во-вторых, потребовал от него представиться, хотя, согласно этикету, должен был первым назвать свое имя. И то и то другое считалось грубым нарушением правил вежливости.

Однако Мо Жаню было прекрасно известно, что стоящий перед ними человек никогда бы не опустился до уровня Сюэ Мэна и не стал на него злиться. В конце концов, это был…

– Ваш покорный слуга – ученик духовной школы Жуфэн, Е Ванси.

Молодой человек действительно не разозлился и оставался совершенно спокоен. Под его черными бровями вразлет сверкнули проницательные глаза, такие яркие и блестящие, словно в их глубине плескался звездный свет.

– Могу ли я осмелиться спросить, как зовут вас, уважаемые?

– Е Ванси? – пробормотал Сюэ Мэн, наморщив лоб. – Никогда о таком не слышал. Значит, никакой славы не снискал.

Он произнес эти слова совсем негромко, но в то же время так, что его собеседник, имея неплохой слух, непременно бы его услышал. Мо Жань легонько дернул Сюэ Мэна за рукав, призывая вести себя сдержаннее, затем едва заметно улыбнулся, пытаясь скрыть мелькнувшие в глазах чувства – в этом ему помогали и сгустившиеся сумерки, – и сказал:

– Ваш покорный слуга – ученик духовной школы пика Сышэн по имени Мо Жань. А это Сюэ Мэн, мой невежественный младший брат.

Сюэ Мэн вырвал рукав из пальцев Мо Жаня и злобно уставился на него.

– Не трогай меня! Какой еще младший брат?

– Ох, Сюэ Мэн, ну что с тобой прикажешь делать… – Мо Жань тяжело вздохнул, перевел взгляд обратно на Е Ванси и с улыбкой сказал ему: – Прошу, простите моего непослушного брата. Мне ужасно неловко перед вами, уважаемый Е.

Мо Жань вовсе неспроста так резко изменил своей обычной манере и стал безукоризненно вежливым. Причина крылась в том, что этот Е Ванси обладал невероятными способностями и потому заметно выделялся среди других заклинателей. Пусть его имя пока еще никому не было известно, но в прошлой жизни Мо Жаня этот человек был вторым по силе во всем мире совершенствующихся, после Чу Ваньнина, конечно.

Одному лишь Небу было известно, сколько страданий Мо Жаню пришлось вынести по вине Е Ванси. И теперь, встретившись в новой жизни с этим яростным, будто острый клинок, и изящным, как стройный бамбук, героем, Мо Жань желал если не подружиться с ним, то по крайней мере не сделать его снова своим врагом.

Мало ему Чу Ваньнина, у которого прекрасно получалось портить ему жизнь, а тут еще и Е Ванси появился! Ну когда уже ему дадут пожить спокойно?

Е Ванси был немногословен. Обменявшись с ними парочкой учтивых фраз, он развернулся и ушел обратно в свою лачугу.

Как только он скрылся из виду, на лице Мо Жаня вновь появилось то самое глумливое выражение, которое вечно раздражало окружающих. Он ткнул Сюэ Мэна локтем в бок и со смешком спросил:

– И как тебе?

– Ты о чем?

– О нем, – уточнил Мо Жань. – Понравился он тебе? Считаешь его красавчиком?

Сюэ Мэн подозрительно посмотрел на него и зло бросил:

– Придурок.

Мо Жань рассмеялся и ответил:

– Теперь мы четверо живем рядом и впредь будем постоянно сталкиваться друг с другом. Тебе следует порадоваться, что нашим соседом стал именно он.

– Тебя послушать, так ты его хорошо знаешь, – удивился Сюэ Мэн.

Разумеется, Мо Жань не мог сказать правду, поэтому отшутился:

– Нет, конечно, просто я привык судить о людях по внешности. А он такой симпатяга, что у меня сердце радуется.

– Глупость какая! – скривился Сюэ Мэн.

Мо Жань снова рассмеялся, потом отвернулся и, стоя к Сюэ Мэну спиной, показал рукой оскорбительный жест. После чего он вразвалочку доплелся до своего каменного домика, вошел внутрь и лязгнул засовом, оставив Сюэ Мэна во дворе сыпать бранью.

На другой день Мо Жань поднялся с постели ни свет ни заря.

Юйминь дали ученикам время освоиться на новом месте и отложили начало тренировок на три дня. Когда Мо Жань совершил утренний туалет и вышел на улицу, он обнаружил, что Е Ванси уже куда-то ушел. Остальные двое еще спали, так что Мо Жань решил пока сходить прогуляться по городу.

В рассветной дымке мимо него то и дело проносились другие совершенствующиеся, легким стремительным шагом спеша на свои тренировки.

Проходя мимо одной из лавочек, где с лотка торговали всякой утренней едой, Мо Жань заметил сковороду с жареными мясными пампушками и тут же вспомнил своего больного младшего соученика. Он подошел к прилавку и попросил:

– Хозяйка, мне восемь мясных пампушек и миску сладкой каши, с собой.

– Шесть перьев, – отозвалась торговка-юйминь, не поднимая головы.

– Шесть чего? – опешил Мо Жань.

– Шесть перьев.

– То есть я сейчас должен найти курицу и вырвать у нее несколько перьев?

Юйминь окинула его презрительным взглядом и рявкнула:

– Собрался поесть, ay самого ни одного пера? Давай-да-вай, иди отсюда.

Мо Жань здорово разозлился, и в то же время ему стало смешно. Он хотел было задать той юйминь еще пару вопросов, но откуда-то сзади внезапно высунулась чья-то забинтованная рука и протянула торговке шесть сверкающих золотистых перьев.

– Возьмите, хозяйка, – произнес знакомый голос, – и приготовьте кашу. Я заплачу за него.

Юйминь взяла перья, отвернулась и тут же занялась завтраком, не собираясь вести с ними беседы. Мо Жань повернул голову и увидел рядом Е Ванси, который стоял с идеально прямой спиной – прелестный, утонченный и выдающийся во всех отношениях.

– Большое тебе спасибо, – сказал Мо Жань, идя рядом с Е Ванси со свертком пышущих жаром пампушек и миской каши в руках. – Если бы не ты, боюсь, мы все остались бы голодными.

– Не стоит благодарности, – ответил Е Ванси. – У госпожи Восемнадцатой не очень хорошая память, и она постоянно забывает выдать новоприбывшим немного перьев. Повезло, что я проходил мимо. Впрочем, это такая мелочь, что даже говорить об этом не стоит.

– Выходит, в Персиковом источнике вместо денег используют перья? – спросил Мо Жань.

– Совершенно верно.

– А откуда эти перья берутся?

– Их выдергивают, – произнес Е Ванси.

– Вы… выдергивают?

Мо Жань слегка оторопел. То есть и правда нужно сперва найти какую-то птицу, а потом надергать у нее перьев? Но тогда, должно быть, все местные птицы уже давно лысые!

Видя изумление на его лице, Е Ванси спросил с легкой улыбкой:

– И о чем таком ты подумал? Возле Персикового источника есть так называемая Бездна Первопредка, место, где, по легенде, птица Чжуцюэ обрела бессмертие и вознеслась на небо. Бездна тогда доверху наполнилась алым пламенем истинного огня, и с тех пор там невыносимо жарко. Из-за этого на близлежащих землях совсем ничего не растет, и ни одному животному там не выжить.

Мо Жань вспомнил, что вчера, когда они шли в сторону города через окраины, вдалеке и впрямь виднелось какое-то кроваво-красное зарево.

– Бездна находится к северу от города, да? – уточнил он.

– Точно так.

– А при чем тут перья?

– Дело вот в чем, – принялся объяснять Е Ванси. – В окрестностях Бездны Первопредка не выжить ни одному живому существу, но внутри нее обитает стая птиц нусяо⁷ которые гнездятся прямо в пламени истинного огня. Днем их не увидишь: они появляются только по ночам. Их перья помогают юйминь продвигаться в совершенствовании.

– Вон оно как… – Мо Жань улыбнулся. – Тогда неудивительно, что юйминь используют их вместо денег.

– Ага. Но если ты захочешь добыть эти перья, нужно быть крайне осторожным. Ночью, когда нусяо вылетают наружу, их перья становятся совершенно обычными и ничем не отличаются от перьев тех же ночных сов, так что, даже если схватишь одну из птиц и надергаешь перьев, толку от них не будет никакого. Лишь на рассвете, когда нусяо собираются огромной стаей, чтобы вернуться в Бездну Первопредка, в тот миг, когда они уже готовы нырнуть вниз, их перья вновь становятся золотистыми. Тогда-то и наступает время действовать.

– Ха-ха, да это же прекрасная возможность испытать свое мастерство владения цингуном, не так ли? Если техника несовершенна, тут же свалишься вниз и станешь куском жареного мяса. А если не ходить на охоту за перьями, то помрешь с голоду. – Мо Жань не сдержался и с досадой прищелкнул языком. – Ну и мучения же мне предстоят.

– Что, твой цингун оставляет желать лучшего? – спросил Е Ванси.

– Мои достижения весьма скромны, – с улыбкой ответил Мо Жань.

– Хм, так не годится, – сказал Е Ванси. – Нусяо летают очень быстро, почти как соколы. Если не будешь усердно тренироваться, то уже через несколько дней начнешь страдать от голода.

– Ну и ну…

Видя, что Мо Жань порядком озадачен, Е Ванси вздохнул и произнес:

– Я уже набрал немало перьев, и пока что у меня их более чем достаточно. Если вам троим они понадобятся, можете взять у меня.

Мо Жань немедленно замахал руками и со смущенной улыбкой отказался:

– Нет-нет, разве так можно? И те шесть перьев, которые ты за меня заплатил, я обязательно верну. Сейчас пойду домой, поем, а завтра утром отправлюсь на охоту и, если смогу добыть перьев, тут же отдам тебе долг. Огромное спасибо!

Распрощавшись с Е Ванси, Мо Жань вернулся в их дворик со свертками под мышкой.

Сюэ Мэна дома не оказалось. Наверное, проснувшись, он от нечего делать тоже отправился слоняться по городу. Тогда Мо Жань отправился к бамбуковому домику.

Ся Сыни еще спал. Мо Жань поставил на стол миску с кашей, выложил из свертка пампушки, затем подошел к кровати и взглянул на спящего мальчика. Внезапно его сердце кольнуло какое-то очень знакомое чувство.

Младший ученик Ся спал в такой позе… Кого-то он ему сильно напоминал, но вот кого, Мо Жань так и не смог вспомнить. В памяти маячила расплывчатая фигура какого-то человека, точно так же свернувшегося на кровати калачиком и подложившего под щеку ладони… Кто же это был?

Пока он стоял, погруженный в свои мысли, Ся Сыни проснулся.