Buch lesen: «Навигаторы. Кадет», Seite 20
Глава 14
Рэн
– Внимание, всем членам экипажа собраться в центре управления. Внимание, всем членам экипажа… – голос искина оторвал меня ото сна.
Тело сработало автоматически. Всё еще сонный, я натянул штаны, футболку, надел обувь, схватил клинки и понёсся в центр управления, на бегу заплетая волосы в традиционную элейскую косу.
Уже не раз я думал о том, чтобы остричь волосы. Они часто мешали мне собираться, и не раз я видел, как нье' Соринт поджимал губы, глядя на мою возню с волосами в то время, как мы уже сидели в катере. Я поёжился, вспомнив, как мне пришлось прядь за прядью расчёсывать волосы после многонедельного похода по пустыне на Дапренаве: тогда они превратились в один огромный колтун. Да уж, мне не мешало бы укоротить шевелюру. Но мне с детства внушали, что все элефины благородного происхождения должны иметь волосы не выше талии (более короткие волосы порицались нашим обществом), и потому всё никак не мог решиться.
В дверях центра я столкнулся с хлеосом Тавом, вместе мы ввалились в помещение, где уже находились нье' Соринт, нерта Сави и рано Бутс.
Теперь все члены команды были в сборе, и смотритель произнёс:
– Искин, включи главный экран.
Сквозь рукав червоточины мы увидели симпатичную сине-зелёную планету с шапками снега на полюсах. Но интерес представляла не сама она, а довольно большой корабль, находившийся на орбите. Корабль был необычным, я никогда таких не видел. Судя по изумлённым лицам остальных – они тоже. Корабль представлял собой гладкий, длинный, правильный цилиндр. Не представлялось возможным определить, где у него ходовые или маневровые двигатели, где стыковочные шлюзы, где, в конце концов, корма или нос. Единственное, что выдавало в объекте корабль или станцию, – множество светящихся иллюминаторов. Даже когда открылась червоточина, не последовало никаких реакций или действий с его стороны.
– Я отправил запросы на всех известных мне языках. Даже древних. Но они передают один и тот же сигнал, распознать который я не могу, – отчитался искин. – Если бы были ещё сигналы, можно было бы составить сообщение, но сейчас данных не хватает.
Нье' Соринт задумчиво постучал пальцами по колену, смотря на экран.
–Тав, готовь катер, совершим полёт вокруг этого корабля. Рэн, ты с нами. Походную капсулу с собой и реанимационный набор. – Бросил он мне и, задумавшись на секунду, добавил: – И препараты для экстренного поддержания жизни.
Я кивнул и пошёл готовиться. На экстренный случай на маяке имелись криокапсулы практически для всех членов экипажа. Практически – потому что кто-то должен был в случае необходимости подготовить остальных к криосну. Я задумался о том, что было бы неплохо решить эту проблему и найти способ для самостоятельного погружения в криосон.
Заняв свои места в катере, мы помчались по рукаву червоточины к неизвестному кораблю. Облетели вокруг него несколько раз, запустили сеть зондов на планету, просканировали мир с орбиты. Как я понял из переговоров Тава и нье' Соринта, разумной жизни обнаружено не было, кроме тех, кто приземлился с орбиты.
– С планеты поступает такой же сигнал, как и с корабля, – сообщил искин.
Мы вернулись на маяк.
–Тав, Бутс и Рэн, спускаемся на планету завтра. Подготовьтесь. –Приказал навигатор, пока мы поднимались в лифте.
– Клинки, стандартная аптечка, дополнительная аптечка, стандартный запас пищевых плиток и экспресс-тестов на токсины и анализ воды, – вслух перечислил я всё необходимое. Казалось, я взял всё, но меня одолевали сомнения.
Проснувшись посреди ночи, я добавил к прочим вещам комплект белья, заряд бластера и… книгу о камнях, найденную в библиотеке навов. Зачем, я и сам сказать не мог, мне просто захотелось это сделать.
Утром мы спустились на планету. Несколько часов, соблюдая все предосторожности, мы наблюдали за обнаруженным там челноком, принадлежавшим неизвестной нам расе разумных существ. Никто не входил в него, никто не выходил. Как и в случае с кораблём, мы не смогли определить, где находился входной люк или двигатели. Не таясь, мы подошли ближе к кораблю, и нье' Соринт провёл рукой по его поверхности – ничего не произошло.
Смотритель пожал плечами:
– Обитатели челнока скорее всего знают о нас, захотят – навестят. Идём к своему катеру, переместимся в другую часть планеты, зонды обнаружили нечто интересное.
Прошла неделя, а мы всё еще торчали на этой планете, «В35Пр». Те, кто приземлились до нас, себя не проявили, хотя мы от них не скрывались. Правда, продолжали принимать меры предосторожности. Согласно навигаторскому протоколу, на предстояло описать планету, её флору и фауну, взять образцы почв, растительности, крови животных. Мне казалось, что у навигаторов на каждый чих есть свой протокол. Особенно, если это касается открытия новых миров.
Ещё неделю мы жили в лиственном лесу, в палатках. Лагерь был защищён силовым куполом, ещё одной новинкой, которую тестировал нье' Соринт. Мелких и средних животных он отбрасывал, не убивая, но оглушая, так что мы могли брать образцы крови и меха для исследований. Крупные животные нас пока игнорировали. Но в том, что они там есть, мы были уверены: мы часто видели следы рядом с рекой, ещё нам попадались большие покинутые лежбища.
Коренный обитатели держались от нас в стороне, и мы, впрочем, не возражали.
Вода на планете оказалась подходящей для питья и купания. Было холодно, но всё же лучше так, чем совсем не мыться. А ещё в ней водилась странного вида рыба: голова длинная, узкая, пасть зубастая, тело удлинённое, гибкое, чешуя отливает синевой, плавники зелёного цвета. Над глазами – узкие усики, сами они – фиолетовые, с оранжевыми зрачками. Тесты показали отсутствие в ней токсинов, и, определив, что она съедобна, мы её приготовили. Правда, выпотрошив её, смотритель не забыл детально заснять, как выглядят её внутренние органы (и зачем рыбе две селезёнки?).
Мне подумалось, что нье' Цалик, похоже, зря нас мучил своим зверским экзаменом. Навигаторы старались отслеживать все технические новинки и использовать их для изучения необитаемых планет.
Несколько дней мы исследовали небольшую пустыню на юге второго континента планеты. Там жили необычные двухголовые змейки всевозможных расцветок. Поставив зонд над предполагаемым местом их обитания, мы с интересом наблюдали за жизнью этих сумеречных животных. Они не любили солнце, но спали ночью, так что период их активности приходился на недолгое вечернее время, когда солнце уже скрывалось, а кромешная тьма еще не опускалась на землю. Частенько мы замечали, как тянулись в разные стороны головы этих существ. Но не во время охоты: когда они видели цель, то действовали сообща – одна голова на длинной шее делала вид, что ползёт за добычей, и загоняла жертву к другой, зарывшейся в песок. Резкий рывок – и небольшое насекомое оказывалось в маленькой, но хищной пасти. Добыча делилась поровну.
***
– Рэн, – крикнул Бутс, – твоя очередь разводить костёр. Что найдёшь, то и разожжём, – хохотнул он.
– Тогда ты освежуешь то, что я поймаю на ужин, пока я буду возиться с этим, – ответил я, ухмыльнувшись и окинув взглядом хвойный лес, у которого мы приземлились пару дней назад.
– Ты, главное, поймай что-нибудь съедобное, а там разберёмся, – со смехом ответил он.
Я шагнул глубже в лес и вдохнул приятный, хоть и незнакомый терпкий аромат, провёл рукой по шероховатому стволу дерева. Я знал, что надо быть аккуратнее, ведь среда вокруг была не изучена, а значит, враждебна, но мне так захотелось коснуться капель древесной смолы, ощутить под рукой шероховатую кору дерева. Месяцы, проведённые на маяке, обострили мою тягу к прогулкам в лесу. Я двинулся дальше. Местные звери, ещё никем не пуганные, меня не страшились, и я практически без усилий поймал двух птиц, по виду похожих на элейских тикисов (домашних птиц, разводимых для употребления в пищу их мяса и яиц и для добычи перьев) и свернул им головы. Насобирав сушняка, я двинулся в сторону катера.
Вдруг в стороне, где находился наш лагерь, послышался гул бластереных выстрелов, а через несколько секунд мощный взрыв качнул землю под моими ногами, и я увидел вдалеке чёрный дым, взметнувшийся в небо. Затем послышался неровный гул двигателей, и я увидел, как катер маяка сто двадцать тысяч пятьсот шестьдесят семь тяжело взлетел, немного наклонившись вправо. Оставляя чадящий след в атмосфере, он быстро ускорился и исчез в небе.
Я активировал маячок: по нему меня бы быстро нашли, когда корабль оказался бы в безопасном месте. Я бросил свою ношу и стал осторожно скользить к поляне, гадая, что же случилось. Добравшись, я увидел, что лагерь разгромлен, стволы деревьев кое-где обуглены, а вдалеке горит странный неизвестный предмет. Рядом с местом, где находился трап нашего катера, всё было залито чем-то красным и синим. Сперва я не понял, что это, но до меня быстро дошло: кровь! Смотрителя и Тава! Я осторожно двинулся в сторону охваченного пламени объекта и вскоре смог различить в нём тот самый челнок-цилиндр. Вдруг мимо моего уха пронёсся плазматический заряд, немного опалив мои волосы. Я шлёпнулся на землю. Вовремя. Там, где я только что стоял, снова пролетела плазма. Да что тут происходит?! Осторожно, стараясь не издавать ни звука, я отполз в сторону. Чуть приподнял голову, осмотрелся, но никого не увидел. Затем я всё же уловил смазанное движение краем глаза. И чуть не выдал себя, дёрнувшись.
Тут кто-то отделился от дерева. Сперва он был весь похож на кусок коры, но постепенно принял облик белёсо-студенистого существа с несколькими щупальцами, в одном из которых он что-то держал. Оружие? Я сжал в ладони небольшую горсть земли и бросил её в сторону от себя. Существо выстрелило и метнулось к стволу, оказавшись рядом с которым, тут же переняло его окраску. Мимикрим! Я со страхом осознал, что, если их несколько, я ни за то не смогу обнаружить всех. С другой стороны, выстрелы звучали громко, но никто, кажется, не спешил к мимикриму на помощь.
Пока я раздумывал об этом, мимикрим мог переместиться куда угодно. Нужно было не спускать с него глаз! Я снова проделал трюк с горстью земли: выстрел последовал тут же, но уже от другого дерева, росшего ближе ко мне. Великая матерь! Существо и правда переместилось, а я даже не заметил! Я осторожно отполз в сторону. Вынул клинки. Для осуществления пришедшего мне в голову плана я должен был встать в полный рост и на секунду показаться противнику.
Шанс у меня был только один.
Постоянно, пока я отползал к ближайшему дереву, я бросал в воздух комья земли и отслеживал перемещения мимикрима. Вот и дерево. Пора. Бросая очередной ком земли и одновременно вскакивая, я метнул свой клинок в ту сторону, откуда последовал выстрел, а сам быстро встал за ствол дерева. Так я простоял несколько секунд, ожидая, что вот-вот меня просто расплавит сгустком плазмы, но выстрела не последовало. Я выглянул из-за своего укрытия: мимикрим висел на моём клинике, пригвождённый к дереву. Он попытался навести на меня оружие, но его щупальце бессильно упало, раздался тихий щелчок – и оружие оказалось в траве.
Я сидел под деревом около часа, уже не скрываясь, но и не подходя к мимикриму: вдруг у него была бы скоростная регенерация, и, когда я вытащил бы клинок, он бы мгновенно зарастил свои раны? Белёсое тело стало слегка сероватым, и я осторожно двинулся в его сторону. Отодвинул подальше неизвестное оружие и, приготовившись рубить вторым клинком, осторожно потянул за рукоятку первый. Клинок прочно вошёл в ствол дерева, хотя возможности размаха для броска у меня не было. Видимо, древесина оказалась мягкой. Я вытащил клинок, и тело мимикрима упало к моим ногам. Я с любопытством осмотрел его, стараясь не касаться: мимикрим мог выделять опасную для других существ слизь. Клинок я вытер о траву, не задевая руками лезвие.
С виду мимикрим напоминал медузу. Сухопутную. Я смог рассмотреть его позвоночник, кости. Всё это, как я понял, было необычайно гибким. Ни глаз, ни носа, ни ушей я не обнаружил. Лишь рот, скрывавшийся под шляпкой головы. Брр. Множество острых мелких зубов в несколько рядов выглядели пугающе. Мне стало интересно (во мне, наверное, включился медик), как эти твари слышал и видят. Может быть, с помощью звуковых волн? В лабораторию бы его…
Я медленно двинулся в сторону челнока. По пути я нашёл ещё несколько белёсых тел, наверное, этих убили наши. Кстати, их не было уже довольно долго. Задерживались? Перестав осторожничать, я обошёл дымившийся челнок мимикримов. В его боку зияла огромная пробоина, металл, застывший причудливыми каплями, обрамлял так называемый вход. Я заглянул внутрь, но из-за дыма ничего не увидел. Пожал плечами. Ну и ладно, не очень-то и хотелось. я развернулся и пошёл в обратную сторону. Мне не хотелось, чтобы меня долго ждали. Всё, что мне было нужно, – это покинуть эту планету.
Вернувшись к тому, что осталось от нашего лагеря, я нашёл свой чудом уцелевший рюкзак. Внутри что-то шевелилось. Я аккуратно расстегнул верхний клапан, и оттуда высунулась любопытная красно-жёлтая мордочка. Следом – ещё одна. Передо мной появилась одна из тех змеек, которых мы изучали в местной пустыне. Пробралась, должно быть, а я и не заметил.
– Выбирайся, – предложил я ей. – Тебе, наверное, поохотиться надо.
На меня уставились четыре бусины глаз. Затем змейка быстро выскользнула из рюкзака и скользнула в траву.
– Бедовая… – вздохнул я. – Заползла ко мне, а сейчас станешь кормом в непривычных для себя условиях.
Я перебрал свои вещи, всё вроде бы было цело, даже моя книга, которую я зачем-то взял с собой. Несколько раз я пытался начать читать её, но моих знаний не хватало для этого. Приходилось постоянно лезть в коммуникатор, смотреть в загруженной программе по изучению древнеэлейского значения неизвестных слов. Сами символы я выучил быстро, они не слишком отличались от современных символов элейского языка, но вот их сочетания иногда образовывали слова, давно выбывшие из употребления.
На поляне я просидел несколько часов, ожидая, что вот сейчас спустится катер и заберёт меня. Трижды я проверил маячок. Он исправно работал. Сгущались сумерки. Я прошёлся по лагерю, собрал всё уцелевшее и перетащил под сень деревьев. В моём арсенале имелась меня одна целая палатка и две, прожжённые сгустками плазмы, несколько спальников, котелок, пара металлических помятых тарелок, сплющенная кружка и несколько ложек. Ещё я нашел рюкзак Бутса, в нём зияла огромная дыра с оплавленными краями. Осталось ли что-то целое внутри, я решил посмотреть позже.
– Возможно, смотритель пострадал сильнее, чем я подумал, наверное, сейчас лежит в капсуле. Значит, тут мне придётся провести несколько дней, – задумчиво проговорил я вслух, убеждая себя, что всё в порядке, и ставя палатку на ночь.
Поставив силовой контур, я съел пищевую плитку и завалился спать. День был напряжённым.
***
Спустя неделю никто так и не прилетел за мной.
Отчаяние, которое я подавлял, как мог, наконец овладело мной. Сначала я клинками изрубил ствол какого-то дерева, а когда выдохся, поднял голову к небу и закричал:
– Великая матерь, за что?!
Вдалеке испуганно вспорхнула стайка птиц. Я несколько часов просидел под деревом, смотря в одну точку. Но всё же собрался с мыслями. Необходимо было решить, что делать дальше. Я был единственным разумным существом на этой планете, о которой почти ничего не знал. Какой на ней климат, есть ли выраженная смена года, будут ли холода… Остро стоял и вопрос о питании. Я знал, что одной лишь дичи, добыть которую я был в состоянии, недостаточно для организма – ему необходимы растительные белки и витамины.
Ещё мне нужно было укрытие. Вариант с домом на дереве я отмёл сразу: он не годился для зимы со снегом и морозами, которая могла наступить. Я залез на высокое дерево и осмотрелся: далеко на севере виднелись возвышенности, похожие на горы. В них могли быть пещеры. У меня возникло чувство дежавю…
Сделав волокушу из остатков одной из палаток, я сложил в неё весь свой нехитрый скарб и побрёл в сторону тех холмов, которые увидел. Перед уходом с поляны заглянул в катер мимикримов в надежде найти что-то полезное. Но всё там было чуждым мне: непонятные изогнутые ложементы, предметы неясного назначения. В некоторые помещения я даже не смог попасть. Ничем не разжившись, я вышел, предварительно сняв координаты местоположения этого странного корабля.
До гор я добирался около двух недель. Сутки здесь были длиннее, чем на маяке, и составляли примерно двадцать восемь часов. Пока шёл, я набрёл на два разных кустарника со съедобными ягодами. За эти дни я, наверное, уже тысячу раз поблагодарил нье' Цалика за тот экзамен, на котором мне пришлось определять, съедобные ли передо мной фрукты.
Жаль только, что нье' Цалик не рассказал, как не упасть духом, если тебя бросили на планете. Я был, наверное, первым элефином, которого оставила собственная команда…
Из съедобных ягод я варил компот. Он получался слегка кисловатым, но освежающим. Несколько раз мне встречались реки, небольшие и неглубокие. С одного берега на другой я перебирался вплавь, в несколько заходов перенося вещи. Мне очень не хватало мыла и зубной пасты. Как и тогда, на практике, цивилизованность оставила меня довольно быстро.
Несколько раз нападали хищники. Не то чтобы они нуждались в еде, скорее просто хотели проверить, гожусь ли в пищу я. Отбиться оказалось легко, но это заставило задуматься о том, что животные могут стать агрессивнее с наступлением холодов: тогда еды им будет не хватать.
Добравшись до предгорья, я несколько дней искал подходящее место для жизни. Наконец мне повезло: я нашёл необитаемую пещеру, небольшую, но вполне подходящую для проживания одного элефина. К тому же, при наступлении зимы её легко было бы обогреть. Пока я не ощущал смены сезонов…
Мне не было известно, как долго я буду вынужден пробыть на этой планете, поэтому я ходил за ягодами, сушил их на солнце и складывал в дальнем углу пещеры, прохлады которой пока хватало для сохранения запасов.
Все мои дни были наполнены делами. В рюкзаке Бутса я обнаружил неплохой охотничий нож, с помощью которого смог нарезать лозы. Из неё я сделал экран, чтобы закрывать вход в пещеру, но он вышел хлипким и не смог бы защитить меня от холодов. Ещё соорудил загон для птиц, похожих на тикисов, выловил несколько особей и поместил в импровизированный обустроенный вольер в пещере. Днём они паслись на улице, ночью же, находясь в вольере, служили преградой для холода.
Ещё я задумался о том, чтобы заготовить на зиму травы. И для меня, и для птиц. Я надеялся, что они способны размножаться в неволе.
Изучив пещеру, я обнаружил в ней узкий лаз, а за ним – неглубокий каменный мешок. Там было прохладно, и я стал складывать запасы туда. Но я всё еще не знал, как сохранить тушки мелких животных и рыбу. Сублимировать я ничего не мог: не было специального оборудования. Я невесело усмехнулся, задумавшись о том, что было бы здорово, если выберусь приобрести через всекосмическую сеть портативный сублиматор.
В одном из старинных приключенческих романов, которыми я зачитывался в юности, герой коптил и вялил мясо перед сборами в долгую дорогу. Это как-то помогало сохранить его. Я решил, что и мне стоит попробовать использовать метод горячего копчения.
Ещё я сплёл из лозы несколько корзин. И в очередной раз мысленно поблагодарил преподавателя по выживанию. Как же мы костерили преподавателя, который ловко плёл не только корзины, но и вазоны, и даже кресла. На практических работах мы сбивали пальцы в кровь, пытаясь сплести небольшую тарелку. Мои корзины получились кривыми и косыми. Изнутри я обложил их высушенными листьями неизвестного мне растения. Ещё пару недель назад я начал заваривать их в кипятке – получался приятный, чуть терпкий настой. Сверху на листья я уложил хорошо прокопченные тушки птиц, каждый слой тщательно залил жиром. Одна тушка – один ужин или обед. Да… Животный жир достался мне с трудом: крупные животные не очень-то хотели становиться объектом охоты. Я несколько дней выслеживал их, даже сделал пару ловушек. Одно из животных умудрилось оцарапать меня. Теперь на моей лодыжке появились четыре ровные, тонкие, пока ещё красноватые полосы шрамов. Затем число таких полосок увеличилось… Но охота на крупную дичь того стоила: у меня в запасе оказалось пятнадцать корзин с птицей, рыбой и дичью.
Найдя в лесу пень, я решил сделать из него ведро, чтобы иметь возможность помыться, когда придёт зима. Несколько недель я потратил на то, чтобы выдолбить его из дерева, с трудом приладил ручки, которые сделал из ткани обгоревшей палатки. Ведро получилось очень тяжёлым, и я еле притащил его в свою пещеру.
А дни всё тянулись и тянулись. Каждый день я делал зарубки на палке, чтобы вести им счёт – теперь их было уже семьдесят восемь. Стали заметны изменения в природе. Листва на деревьях начала желтеть, а затем облетать, всё чаще шли дожди. Глядя на это, я утроил усилия по заготовке ягод, грибов (нашлись съедобные), дичи. Заготавливал я и лозу для новых корзин: чтобы было, чем заняться длинными зимними вечерами. Подумав, сделал ещё несколько утеплённых слоёв для входной «двери».
Обнаружив неподалёку от своей пещеры ещё одну, я стал стаскивать туда весь сушняк. И всё равно мне казалось, что собранного и заготовленного мной недостаточно, чтобы выжить.
Кроме всего прочего, я обзавёлся мылом. О том, как варить его, на одном из занятий нам рассказал нье' Цалик. Я постарался вспомнить всё в мельчайших подробностях и, помянув и Великую матерь, и дранкза волмуского, приступил к делу. Собрал из костра золу, засыпал её в котелок, добавил воды и несколько часов кипятил это. Затем снял с поверхности всплывший мусор и оставил остывать. После – осторожно перелил жидкость в специально подготовленную корзину (её я изнутри промазал глиной и просушил), стараясь не потревожить осадок. Так у меня появился щёлок. Его можно было использовать для мытья посуды, но для принятия душа он не годился, нужно было сделать ещё кое-что. Я поставил щёлок на огонь и добавил в него добытого животного жира. Несколько часов варил смесь до образования желтовато-коричневой густой мыльной массы. Пахло не очень. Для твёрдого мыла ещё была необходима натриевая или калиевая соль, но этого добра у меня не имелось, так что мыло у меня получилось… жидкое. И всё равно я был счастлив! Как же мало, как оказалось, надо для радости!
Зачерпнув пригоршню мыла, я намылил волосы и тело. Хо-ро-шо! Кожа скрипела от чистоты. Потом этим же мылом я постирал спальники и палатки. А потом наварил ещё и наполнил запасами имевшиеся у меня корзины.
Вскоре лиственные деревья облетели, и почти каждое утро на речке, куда я ходил за водой, у берега намерзал тонкий лёд. Всё это предвещало снежную зиму, нужно было утеплиться.
«Что ж, нье' Цалик, если выберусь отсюда, подарю тебе сапоги собственного производства», – подумал я.
Я всё еще надеялся на спасение. Включал маячок каждый день на один час (если бы он был включён постоянно, то давно села бы батарея) и сидел, вслушиваясь: вдруг раздастся гул двигателей?
Никто не прилетал.
Первый раз, снимая шкуру с большого зверя, я волновался: что, если ничего не выйдет? Запасы должны были поддержать мою жизнь в случае, если бы я не смог выходить наружу, но полностью полагаться на них было нельзя. Сняв шкуру с животного, я долго держал её в реке, неподалёку от своего жилища. Потом, когда она размокла и стала мягче, я соскрёб с неё с помощью ножа Тава остатки плоти, пропитал шкуру жиром, которого у меня теперь было в избытке, а затем прокоптил, чтобы избавиться от возможных насекомых. Выделка получилась не самой лучшей, но сшить из такой шкуры одежду или использовать её для обустройства жилища было возможно.
Место под костёр, я устроил в середине пещеры и обложил его камнями. Экран, прикрывавший вход, чуть не доставал до потолка пещеры, и дым прекрасно вытягивался из неё поверху. Сам экран я сделал трёхслойным и, подперев его снаружи камнями, оставил только узкий проход. Мелкие животные смогли бы через него пробраться, но крупных такое сооружение смогло бы немного задержать. К тому же, у меня была силовая решётка. О том, что будет, когда закончится её заряд, я думать не хотел.
Продолжая использовать знания с курса по выживанию, я устелил пол пещеры сухими листьями. Теперь нужно было соорудить лежанку из деревянных жердей. Этим я и занялся.
Совсем скоро наступили первые холода. Слушая, как кудахтают в загончике местные тикисы, я мастерил из лозы лыжи и лопату, чтобы иметь возможность расчищать от снега вход в пещеру. Да и спуск к реке пригодился бы: я знал кое-что о зимней рыбалке и собирался попробовать.
Вечерами, сидя в пещере, я читал при свете костра ту самую книгу о камнях, которая была у меня с собой. Дело шло очень медленно. Я до мелочей разбирал новые способы огранки и шлифовки. Руки так и чесались попробовать, но ни инструмента, ни самих камней у меня не было. Я только вздыхал. Очень подробно в книге разбирались свойства камней. И то, как эти свойства меняются, дополняются при их сочетании. Я пожимал плечами: этот раздел древней книги казался мне похожим на сказки или мифы.
Да, мы, элефины, идеализируем всё природное: камни, животных, леса… Многие из нас верят, что некие духи могут покарать нас, если их обидеть, вот только никто меня не проучил, когда я в ярости рубил ствол дерева, поняв, что никто не прилетит за мной. Или, когда я заготавливал дрова, или готовил запасы на зиму…
Однажды я перелистнул страницу и застыл, увидев иллюстрацию. На ней оказались изображены те самые прозрачные камни с белым отливом, которые я забрал себе в качестве награды из сокровищницы подземного дворца в пустыне Таха.
– Ко-сми-че-ский ал-маз, – с трудом прочитал я древнюю письменность.
Я усмехнулся, глядя на красно-жёлтую двуглавую змейку, свернувшуюся колечком у моих ног. Она вернулась в тот памятный, первый день одиночества, под вечер, да так и осталась путешествовать со мной. Сейчас ей тоже приходилось непросто, ведь на южном полушарии, где она раньше жила, было тепло и сухо.
– Как думаешь, Керс, – да, я даже дал ей имя, – немного пафосное название для неизвестного никому камня?
Керс поднял одну свою голову, посмотрел на меня и кивнул, как бы соглашаясь с моими словами, а затем снова погрузился в дрёму. Я не знал, понял ли он меня или это было лишь совпадением.
– Бытует мнение, что космический алмаз можно найти на астероидах, осколках некогда великой цивилизации изначальных, от которых пошли все расы и миры, – прочитал я по слогам.
Некоторые слова всё ещё представляли для меня сложность. Но коммуникатор я не включал, экономя запас батареи. Так что кое-что додумывал сам, опираясь на общий смысл. Читать я старался вслух: мне казалось, если я перестану произносить слова, неважно, какие, то от одиночества и постоянного молчания я разучусь разговаривать.
– Однако есть более вероятная теория. Установлено, что углерод сжимается в определённых условиях. На это влияют не только давление и температура, которые позволяют меняться кристаллической решётке камня, но и излучение, под которое он попадает, например, во время взрыва сверхновой звезды. В лабораторных условиях получить космический алмаз не удаётся, – прочёл я дальше. За последние несколько тысяч лет научились делать и не то… Может, камень не известен, потому что уже давно потерял какую-либо ценность? Я стал читать дальше, и то, что я увидел, заставило меня перечитать небольшой абзац несколько раз. – …обладает исключительными свойствами. Доказано, что при ношении камня на лбу его владелец обретает способность считывать эмоции окружающим, а при длительной носке – самые яркие их мысли. Эффект усиливается, если носитель проводит с теми, чьи эмоции и мысли считывает, много времени. Носка камня на пальце поможет предугадать движения окружающих. На шее – ощутить, как замедляется или ускоряется пульс.
Я задумался. Если всё это правда, то, если носить камни и на пальцах, и на лбу, и на шее, можно предугадывать действия окружающих. Удобно, особенно при боях на клинках. Ещё, наверное, удобно выявлять тех, кто замыслил в отношении тебя что-то плохое.
Я вздохнул, и снова обратился к змейке:
– И для чего мне теперь эти знания? Выберусь ли я вообще отсюда?
Когда снег укрыл всю землю довольно толстым слоем, я опробовал свои лыжи. Скорее, даже снегоступы. Около двери в своё убежище я заметил глубокие следы какого-то зверя и понял, что придётся снова ставить на ночь силовую решётку, а летом, когда оно наступит, искать травы, отпугивающие этих животных.
Дни сменялись неделями, шёл уже седьмой месяц моего пребывания на планете. Пару раз за это время я отбивал атаки животных, которые чуяли тепло и думали, что я лёгкая добыча. К сожалению, мясо убитых оказалось несъедобным. Нет, совсем в безвыходной ситуации я бы съел и такое, но пока у меня был запас пищи, я предпочёл отказаться от жёсткого, твёрдого мяса.
Убитых хищников приходилось оттаскивать подальше от пещеры, и это, учитывая снежный покров, было непросто.
В один из дней мне приспичило подняться на гору. По моим подсчётам, была середина зимы. Стоял солнечный день, и мне захотелось размяться после нескольких дней сидения в пещере во время бури. Я нацепил снегоступы и начал осторожно подниматься по пологому склону невысокой горы. Поднялся на приличную высоту и оглянулся: заснеженный лес, заснеженные холмы вокруг, заснеженная лента реки внизу. Виднелась и расчищенная прорубь, которую я каждый день долбил ножом Тава. Можно было бы не долбить каждый день настывающий лёд и совсем оскотиниться, начать вести совершенно паразитический образ жизни: спать, есть, топить снег, испражняться, спать, есть… А можно было долбить лёд, чтобы была всегда свежая вода, ходить на охоту, читать свою книгу, делать разминку с клинками, очищая для этого пространство перед пещерой, спать, есть, общаться с Керсом…
Я невзлюбил зиму. Теперь я понимал, почему элефины на своей планете оставили вечное лето.
Я продолжал забираться выше: там был удобный уступ, на который можно было сесть отдохнуть, посмотреть на округу перед спуском вниз и включить маячок. Я двинулся к облюбованной «террасе», но под небольшим слоем пушистого снега оказался твердый наст. Как только я встал на этот участок, ноги разъехались – я кубарем полетел вниз. Приложился головой о скрытый пушистым снегом, не успевшим превратиться в корку льда, камень, и сознание померкло. Очнулся я, замёрзший, уже в сумерках, недалеко от входа в пещеру. Шевельнулся и закричал от резко пронзившей моё тело боли. Болели рука и нога. Я, едва ли не теряя сознание от ощущений, дополз до пещеры. Костёр давно прогорел, было темно и прохладно. Керс заполз на почти остывшее кострище. Кое-как, одной рукой, я развёл огонь, закусывая от боли губу. Попытавшись снять шубу, я снова закричал. Пришлось распарывать её ножом. Рука моя висела плетью, распухла и посинела в районе кисти. Нога тоже опухла, и я не мог ей пошевелить .
