Buch lesen: ««Свет и Тени» «Русского Марса» А. В. Суворова, его кумира, короля-викинга Карла XII и его врага, короля-полководца-музыканта Фридриха II Великого», Seite 9
Точные потери русских войск неизвестны: по самым минимальным оценкам – 1.111 убитых и 2.856 раненых. Особо много жертв пришлось на гвардейские пехотные и некоторые драгунские полки (в частности, Невский/Нарвский лишившийся 56% своего состава). А кое-кто в обще склонен поднимать возможное число русских потерь на порядок выше! Дело в том, что только в 3 главных пехотных полках «корволанта» – двух гвардейских (у семеновцев, половина состава!) и Ингерманландском – было убито и ранено 3.174 чел. и это, не считая, неизвестных точных потерь присоединённого батальона Астраханского пехотного полка.
Нам неизвестны потери значительной части драгунских полков, других сил русской пехоты и иррегулярных частей кавалерии. Исходя из того, что сражение продолжалось фактически весь день и было крайне ожесточённым, можно говорить об оценке общих потерь российских войск до 6 тыс. чел. или даже (?) больше. Дело в том, что по воспоминаниям очевидцев на местах обоих этапов боя русские и шведские трупы лежали столь густо, что под ними часто не было видно травы. В мемуарах участников событий эпохи Петра I даже с российской стороны также неоднократно отмечается не только блистательность победы, но упорный и кровавый характер сражения, что позволяет говорить о реальных потерях, все же, больших, чем потом было заявлено.
Впрочем, историю пишут победители, а их, как правило, не судят.
В российском генералитете смертельную рану получил генерал-поручик русской кавалерии принц Гессен-Дармштадтский. Тяжелое ранение было нанесено генерал-поручику кавалерии Р. Х. Бауру: пуля вошла в рот и вышла через шею со стороны затылка. У него отнялась рука и нога и его замертво вытащили из боя. До 30 сентября он пребывал в беспамятстве. На лечение ушло немало времени, однако под Полтавой он уже был в строю.
Победа русских при Лесной была несомненной.
Правда, этому в немалой степени поспособствовал один весьма существенный фактор: не только некоторое (вышеупомянутое) их численное превосходство во второй фазе боя, но и безусловное качественное превосходство. Ведь в войсках Левенхаупта не было ни одного шведского гвардейского или просто элитного полка (каковым, например, считался Далекарлийский пехотный полк). Большинство полков было укомплектовано не шведами, а финнами и карелами Шведской Финляндии, лифляндскими немцами и эстами Прибалтики, славянами и ижорцами бывшей Шведской Ингерманландии. Помимо того в составе шведских сил встречались и поляки (союзный контингент Станислава Лещинского) и наёмники из германских земель.
А вот у Пётра I для «охоты» на Левенхаупта были привлечены лучшие силы: гвардейские полки пехоты (Преображенский и Семёновский), почти равный им по статусу Ингерманландский («лейб-гвардия Меншикова») и отборные драгунские полки (в частности Нарвский/Невский, Нижегородский, Владимирский и др.).
В то же время принято считать большим недочетом русского командования недостаток в летучем корпусе артиллерии (всего лишь 30 орудий) и её малый калибр. Артиллерия из корпуса Баура, находившегося достаточно далеко, как и большинство его пехоты – в отличие от кавалерии, так и не успели вовремя подойти к месту сражения. Это сделало баталию более долгой и более кровопролитной для войск Петра I и позволило шведам более или менее успешно ретироваться в свой вагенбург и укрепиться там. Русские не решилась его атаковать без сильной артиллерийской поддержки, что привело бы к большим потерям с их стороны и это позволило шведам в относительном порядке отступить к главным силам Карла XII.
Правда, стратегическая задача перехвата огромного провиантского обоза была выполнена русскими полностью: из 7—8 тыс. фур более 4 тыс. возов осталось у Лесной, еще 3 тыс. повозок было брошено у Пропойска, а большая часть из оставшихся была потеряна шведами в ходе дальнейшей ретирады. Главные шведские силы после прихода остатков «прибалтийского корпуса» (6.500—6.700 чел.), не доставивших никаких так нужных армии Карла XII грузов, были вынуждены кардинально менять свои стратегические планы.
И все же, окружить и полностью уничтожить корпуса Левенхаупта петровскому корволанту так и не удалось. Шведский полководец ухитрился прорвать стратегическое окружение и, хоть и половинными силами, но вышел на соединение с главной армией шведов, правда, повторимся, без столь необходимого обоза с провиантом и боеприпасами.
И наконец, одним из последствий битвы при Лесной стала капитуляция остатков разбитой при Полтаве шведской армии под Переволочной. Памятуя о том, что Левенхаупт, все же, смог прорваться-ретироваться из-под Лесной к главным силам, Карл XII назначил именно его командовать всем тем, что осталось у него после полтавского поражения в надежде, что только этот полководец сможет успешно довести оставшиеся части до союзного Швеции в качестве турецкого вассала Крымского ханства. Однако он просчитался: после Лесной Левенхаупт разочаровался в возможности победы в Северной войне (а также в своем короле?), а после Полтавы он и вовсе был сломлен морально. Левенхаупт не проявил должной твёрдости, по-видимому, изначально склоняясь не к продолжению борьбы, а к сдаче, что позволило шведской армии после отъезда короля за Днепр быстро и без потерь капитулировать перед численно уступавшими ей силами петровского фаворита Меншикова. Но все это будет потом…>>
В тоже время, опираясь на данные одного из наиболее известных исследователей Северной войны В. А. Артамонова, имеет смысл поподробнее остановиться на некоторых ключевых моментах всего случившегося во время похода Левенхаупта и его «прибалтийского» («курляндского») корпуса на соединение со своим королем…
<<…Лифляндский корпус рижского губернатора Левенхаупта с обозом, доверху нагруженным продовольствием и боеприпасами для шведской армии вышел из Риги на помощь Карлу XII еще 15 июля.
…Кстати повторимся, что его численность долгие годы была предметом жарких споров историков. По русским данным – он мог насчитывать ок. 16 тыс. человек, 16 пушек и чуть ли не 8 тыс. (?) фур. Если поверить, что повозок было именно столько, то общая длина обоза могла быть не менее 45 км. До последнего времени сами шведы склонялись к цифре в 14 тыс. чел., не исключая, впрочем, что он мог быть еще меньше: от 11.450 до 12.500 (7.500 пехотинцев и 5.000 драгун с кавалеристами) или даже (?) 13.500 человек (8.250 пехоты, 2.450 рейтар и 2.800 драгун). К тому же, это были отнюдь не отборные войска, а скорее, третьесортные воинские части: других шведский король в Лифляндии не держал. Не исключено, что расхождения возникли из-за того, что Левенхаупту пришлось посадить за вожжи около 1.500 строевых солдат. Впрочем, вопрос еще не закрыт…
Шедший не просто плохими, а отвратительными дорогами шведский корпус продвигался крайне медленно – по сути дела черепашьим шагом (за месяц он прошел только 230 км). Сказались бездорожье, дождливая погода и плохое качество лошадей-тяжеловозов, с трудом волочивших перегруженные фуры.
…Между прочим, сам Левенхаупт не очень-то радовался данному ему королем отнюдь непростому заданию. Во-первых, ему толком не назначили места встречи; во-вторых, ему не дали обстоятельно подготовиться к передвижению по русскому бездорожью; и, наконец, его все время торопили…
Веривший в приметы, склонный к мистике «Профессор в мундире» не верил в успех экспедиции и «распустил вожжи»: дисциплина в отряде упала очень сильно, полки и батальоны двигались, как попало, и со стороны корпус был похож на цыганский кочевой табор, а не на воинскую колонну. Поскольку самим солдатам нельзя было пользоваться перевозимым ими запасом провизии (это был неприкосновенный запас для всей шведской армии), то среди них возникло мародерство – они рыскали по округам в поисках еды и фуража. Повозки ползли вперед медленно.
До шведского лагеря в Старишах оставалось около (или всего лишь?) 100 км пути или пять солдатских переходов.
Когда до Петра дошли сведения о продвижении колонны Левенхаупта, то он решил ни в коем случае не допустить встречи рижского губернатора с королем.
Выставив Шереметева против Карла XII, Петр лично повел часть армии – корволант – «летучий» корпус русской армии против сил Левенхаупта, которые он по началу оценивал всего в 8 тыс. чел. У него самого под началом оказались Преображенский, Семеновский и Ингерманландские полки вместе с батальоном Астраханского полка, для быстроты посаженные на лошадей и 10 драгунских полков с 30-тью 2-3-х-фунтовыми орудиями, т.е. 4.830 пехотинцев при поддержке 6.795 кавалеристов – всего 11.625 человек, либо 12.941 или даже 12.950 (данные разнятся) тыс. солдат. Одновременно, царь послал приказ Ингерманландскому корпусу – коннице генерала Бауэра (4—5 тыс. человек) – идти на соединение с его корволантом.
…Кстати сказать, больше забирать сил у Шереметева для усиления корволанта после поражения у Головчина осторожный русский царь явно поостерегся. Тем более, что в те напряженные дни Пётр I не знал, куда направится король – к Днепру навстречу Левенхаупту, к р. Сож или Кричеву. Ведь в ту пору подготовленной армейской войсковой разведки, постоянного наблюдения, сети разъездов не было. При сборе информации о противнике упор делался на местных проводников, «языков», купцов, священников, и прочие… «элементы пониженной социальной ориентации/ответственности», которых использовали и для дезинформации. Часто пользовались услугами евреев, которые, занимаясь торговлей, хорошо знали дорожную сеть Белоруссии. Шведы засылали «простых мужиков для осмотрения» русских полков, предварительно взяв белорусских заложников и угрожая их убить, если «разведчики» не вернутся. Кроме того, царю могло показаться, что выделенных сил вполне достаточно для того чтобы расправиться «с этой шведской подвижной базой снабжения». Вполне возможно, что именно не достаточное численное превосходство корволанта над Левенхауптом могло позволить значительной части шведов после поражения при Лесной, все же, добраться до своего короля. Впрочем, это всего лишь рассуждения в тиши кабинета и спустя три века, а тогда все могло казаться несколько иначе. Более того, «после драки – кулаками не машут». Петр поступил так, как ему подсказывала логика момента и весь ход Северной войны: исключить с «братом Карлусом» риск до минимума…
Левенхаупт, зная о движении навстречу ему русских, пытался избежать сражения и ускользнуть от них на соединение со своим королем. Он делал все от него возможное, но его тяжелые фуры безнадежно вязли в осенней грязи, а из арьергарда уже поступали тревожные вести. Где-то – совсем рядом – передовые русские разъезды. Скоро они начнут наседать шведам на хвост. Сначала из-за нерасторопности русских войск Левенхаупт 19—21 сентября беспрепятственно переправился через Днепр в районе Шклова – Петр лишь 22 сентября оказался примерно в 50 км от Шклова. Стремясь ввести русских в заблуждение, шведский полководец послал в лагерь преследователей «перебежчика», который сообщил русскому царю, что обоз находится на правом берегу Днепра и пойдет в сторону Орши.
На самом деле, отправившись на Пропойск, Левенхаупт получал шанс оторваться от преследователей. Однако далеко ему уйти не удалось. Как только Петр понял, что его провели и теперь ему предстоит не преграждать путь шведской колонне, а догонять ее, он бросился за врагом.
Началась такая гонка, что до крови оказались натерты спины под седлами у части лошадей неумелыми ездоками-пехотинцами. За время преследования все кони сильно «притупели», только у преображенцев пало 90 лошадей и 188 оказалось сильно саднённых, которые надолго вышли из строя. Впрочем, «на войне – как на войне» и все «конские жертвы» оказались не напрасны: оторваться от погони Левенхаупту не посчастливилось.
Впервые преследователи замаячили на горизонте 23 сентября, когда шведский генерал целые сутки поджидал отставших. А с 24 сентября от с. Медведовка большой конный разъезд русских уже крепко «сел на хвост» шведскому арьергарду, состоявшему из 300 кавалеристов и 300 пехотинцев.
Поскольку утром 25 сентября большой конный отряд Меншикова и Флуга (Пфлуга) ухитрился застать врасплох шведский караул из 35 чел. и вырубить 15 солдат, то Левенхаупт приказал ускорить движение, а 26 сентября пройдя узкое и опасное дефиле у р. Белицы выслал вперёд весь обоз. В тот же день Меншиков направил от д. Войнилы к д. Новоселки полковника Круза с целью разведать подлинную численность врага, однако оказалось, что тот еще 25 сентября ушел к Волковичам.
Русская кавалерия кинулась вдогонку и в тот же день в поле у д. Сучицы драгуны Флуга настигли шведов. Поскольку драгуны были одни – посаженная на лошадей гвардейская пехота русских и артиллерия сильно отстали – то Левенхаупт остановил, двинувшийся было вперед, обоз. Большое открытое пространство давало шведам преимущество, позволяя развернуться полной боевой линией. Шведский полководец выставил свои численно превосходящие силы в правильном порядке: впереди кавалерия, а за ней две линии пехоты с пушками, которая двинулась вперед на противника, находившегося на возвышенности и пехотинцы с развёрнутыми знамёнами вышли в свободные промежутки конницы.
Не зная, каковы силы и планы неприятеля, Левенхаупт лично провел разведку. Убедившись, что численность противника невелика, он послал всю свою кавалерию в атаку с холодным оружием. Причем, сам поскакал на правом, а Стакельберг – на левом фланге. За конницей последовала пехота с пушками. Русские драгуны боя не приняли и в полном порядке ускакали в редкий кустарник. Перед ним шведский генерал остановил преследование, памятуя о категоричном приказе своего короля, запрещавшего вступать в крупные сражения.
В том «столкновении» 26 сентября авангарда русского корволанта с самим Левенхауптом, окончившимся «шведской победой», шведский полководец всего лишь «пуганул» передовой отряд, гнавшихся за ним русских. В тоже время они смогли придержать продвижение шведов почти на сутки. Кроме того, согласно шведским историкам после этой легкой «замятни» Левенхаупт неудачно выбрал проводника, который завел его на болотистые места, «куда пришлось постоянно высылать рабочих, чтобы прокладывать путь корпусу». А ведь дорога от Шклова и Могилёва на Пропойск шла вдоль правого берега Ресты, ни разу не пересекая ни эту реку, ни р. Проню, ни р. Сож. Однако громадный шведский транспорт («ведомый проводником») дважды бесцельно переправлялся через Ресту и, тем самым, терял бесценное время в попытке оторваться от русских. Более того, начались сплошные леса с засеками и болотами, узкий, на одну телегу путь становился трудно проходимым. (Белорусский историк В. К. Заремский сообщает, что на таких участках при встрече двух телег одну из них клали набок.) Становилось понятным, что оторваться от корволанта тяжёлому гужевому транспорту не удастся. Ускориться можно было бы, лишь бросив бывшие обузой маркитантские повозки и сократив офицерский багаж. Правда, Левенгаупт не решился на это, все еще пытаясь спасти весь обоз.
И наконец, и шведы и русские встревожились допросом захваченных ими пленных, преувеличивших силы своих корпусов.
26 сентября близ д. Горбовичи Петр I срочно созвал военный совет (своего фаворита А.Д.Меншикова, генерал-лейтенантов Я.В.Брюса, Г. Флуга, ландграфа Фридриха Гессен-Дармштадского и генерал-майоров М. М. Голицына, О. Р. Шаумбурга, Бема и Штольца), которому предстояло решить, как не дать Левенхаупту соединиться с его королем. То ли немедленно нападать своими силами на численно превосходящих (дезориентированный пленными Петр думал, что шведов больше, чем было на самом деле) шведов или ждать почти что пятитысячную дивизию Р. Х. Баура и пехотную дивизию Н.Г. фон Вердена (в 14 батальонах которого формально числилось 8.118 чел., но на самом деле было в строю 6.191 чел., 472 – больных и раненых и 658 чел. – в отлучках). Правда, последняя по состоянию дел на 21 сентября находилась на Большой Смоленской дороге в 4 милях от Смоленска.
Противник к этому моменту уже удалился от корволанта на 20 км и был в 23 км от р. Сожа. И Левенхаупт и Петр I ошибались, полагая, что за ней находилась зона военного контроля Карла XII. Они еще не знали, что армия короля уже удалилась на 140 км и с 24 сентября до 10 октября стояла у Костеничей и Мглина и ни одного шведского солдата за Сожем не было. Петр и его генералитет решили ждать Баура не больше двух дней и в любом случае напасть 28 сентября всеми теми силами, что будут в наличии: пусть даже меньшими, чем у врага. Получалось, что русский царь впервые за всю Северную войну рискнул вступить в бой с врагом без большого (желательно трехкратного!) численного превосходства в силах, правда, оговоримся, не с самим «братом Карлусом», а с его генералом, хотя и одним из самых опытных.
На тот момент Пётр I не был уверен, куда кинется Левенхаупт – к Черикову, Кричеву, Пропойску или Гомелю, но, все же, русский царь полагал, что скорее, к Пропойску. И хотя от него через Сож мостов не было, но там сходились дороги от Могилёва, Чаус, Черикова и две дороги от Быхова. Именно туда он приказал «лететь на крыльях», не оглядываясь на отставших, наперерез Левенхаупту, драгунам Баура и форсированными маршами идти пехоте фон Вердена.
Так, Петр готовился раздавить противника в клещах с севера и юга. Противники наперегонки спешили к городку на Соже, не подозревая, что кровавая сеча развернётся совсем в другом месте – у деревни (села?) Лесной. Несмотря на то, что в ней было не более двух десятков изб, а вокруг лишь болота с дремучими лесами, она не считалась глухоманью, поскольку стояла на перекрёстке путей в Пропойск (12 км), Кричев (ок. 55 км) и на прямом тракте в Могилёв (ок. 60 км).
…Кстати сказать, от д. Новосёлки до р. Сож (Восточная Белоруссия) все складывалось в пользу корволанта. Здесь, среди густых лесов и топей, было минимум три трудно проходимых места, где можно было перехватить и даже задержать шведов – у д. Долгие Мхи на р. Реста, у Лесной и у Пропойска…
27 сентября Петр сильно занервничал, полагая, что одолев еще 25 км, шведы в ночь с 27 на 28 сентября успеют подойти к Сожу, а ведь там по его предположениям (ложным!) мог быть и Карл со своими главными силами. Более того, генерал-майор Инфлянт без проверки переслал ему ложные сведения от пленников, показавших, что войска шведского короля якобы находятся от обоза Левенхаупта всего-навсего в трёх милях, что лишь усугубило беспокойство в русском стане. Немедленно корпусу Баура было приказано: несмотря на падеж загнанных коней и усталость людей в ночь с 27 на 28 сентября тут же соединиться у Пропойска с корволантом. С целью не выпустить неприятеля за Сож, Пётр I приказал все тому же Бауру выслать из его войск за левый берег этой реки тысячу драгун бригадира Фердинанда Фастмана, которым следовало окопаться напротив Пропойска. Со своей стороны он туда же послал 786 драгун Невского (Нарвского?) полка шотландца на русской службе полковника Кемпбелла, которому, чтобы не попасть под удар Левенхаупта, предстояло обогнать по левому берегу р. Ресты шведскую колонну, идущую к Лопатичам и Лесной по правому берегу этой реки.
…Между прочим, не исключено, что сообща драгуны Фастмана и Кемпбелла хотя бы на какое-то время могли быть задержать шведов до подхода всех сил петровского корволанта…
Быстрота и целеустремленность Баура вызывают восхищение: его кавалерийский корпус двигался со скоростью до 40 вёрст в день. Из-под Кричева он спешно выслал на Чаус под началом полковника Леонтьева 700 драгун с 400 казаками и стремительно провел своих всадников к р. Проне между деревнями Берёзовка и Улуки, собираясь перехватить врага у Пропойска. От левобережья Прони, из района Берёзовка – Рудня драгуны и казаки 27 сентября быстро проскакали 16-километровый путь до Пропойска, переплыли Сож. 27 сентября Бауру было велено, увеличить тысячу Фастмана у Пропойска на ещё 500 чел. Столь стремительное проведение всех этих маневров стало неприятной неожиданностью для неприятеля и уже 27 сентября участь Левенхаупта и всего его «прибалтийского воинства» оказалась под ударом. С самого утра того дня у д. Долгие Мхи перед заболоченным руслом Ресты авангард петровского корволанта попытался было «отсечь хвост» левенхауптского обоза.
Ему в это время пришлось очень долго идти вытянувшись в цепочку через длинную мельничную плотину, по которой могли двигаться только два человека в ряд или одна повозка.
Правда, боя на р. Ресте не получилось: шведы не допустили врага на опасную для себя дистанцию. Для того чтобы арьергард успел ретироваться, Хельсингский полк, Абосский батальон и 14 орудий под общим командованием Стакельберга открыли столь плотный огонь с противоположного высокого берега реки по передовому конному отряду погони, что русские драгуны оказались быстро рассеяны в разные стороны.
Справа от дамбы обгон шведов по топи тоже не удался. Они успели разрушить и плотину, и мост. Опасную переправу через Ресту Левенхаупт провел почти что образцово: врагу досталось всего лишь несколько маркитантских повозок.
Штурмовать без артиллерийской поддержки высокий противоположный берег через водную преграду под непрерывным огнем врага грозило русским очень тяжелыми потерями, точно так же как и бессмысленно было пытаться днем восстановить мост. Пришлось дожидаться подхода конной артиллерии. Только в 12 часов дня подоспели первые пять пушек, причем, они открыли столь интенсивный обстрел снизу вверх, что Стакельберг во избежание ненужных потерь приказал своим солдатам залечь.
На р. Реста, как до этого и у деревни Сучицы, корволант ещё не собрал всех своих сил и пока сапёры ночью наводили два моста, оставался на её левом берегу. Правда, противник успел уйти от него лишь на 5 км.
Вполне возможно, что пытаясь оторваться от навязчивой погони русских Левенхаупту следовало бы оставить на выгодном для обороны – высоком противоположном берегу – арьергард, отдав ему по-военному категоричный приказ: «Всем лечь, но врага не пропустить!». Однако он предпочел увести всё – обоз, скот, кавалерию и, последней, в арьергарде и уже вечером – пехоту. Правда, ради ускорения марша шведский полководец, приказал офицерам уменьшить вдвое личный багаж и ломать и жечь свои пустые повозки, однако некоторые, нарушая приказ, перебрасывали своё имущество на обозные фуры.
В тумане, предвещавшем дождь, колонна втянулась в лес и пошла к деревне… Лесная.
Пройдя 12 км за 9—10 часов к 16 часам 27 сентября передовые части шведов, их обоз и стада скота достигли небольших полей вокруг абсолютно пустой д. Лесной. Сильная усталость заставила их отказаться от продолжения марша и встать лагерем прямо посреди топей и лесов. Столь медленное продвижение шведов сдерживалось опережавшими казаками и калмыками, которые беспрерывно тревожили шведскую колонну с двух сторон. Причем, последние шведские отряды добрались до деревни лишь в первом-втором часу ночи 28 сентября.
Теперь уже можно было не беспокоиться, что Левенхаупт и его корпус успеют исчезнуть за Сожем.
…Между прочим, воюя, русские издревле устраивали засеки на своих южных и западных границах, о чем не преминул напомнить своему царю его фаворит Алексашка Меншиков, когда стало понятно, что «братец Карлус» собрался в поход против русского царя, причем, на его территории. Ещё в июле-августе 1708 г генералу Инфлянту было приказано завалить узкую дорогу к Пропойску на протяжении двух верст вековыми соснами, подрубленными на высоте человеческого роста, но, не до конца, т.е. так, чтобы они при повале не отделялись от пней, что затрудняло бы расчистку. Кроме того, завалить их следовало вершинами в сторону возможного продвижения противника. Инфлянт знал свое дело крепко и его солдаты завалили все, как полагалось…
Вот и пришлось для расчистки дальнейшего пути, Левенхаупту выслать отряд майора Хельсингского полка А.Ю. фон Герттена и генерал-квартирмейстер-лейтенанта Лифляндской армии Юхана Браска. Засека оказалась столь непроходима, что шведские солдаты решили не слишком утруждаться и доложить наверх, что по дороге уже можно… пройти. В общем, полностью дорогу до Пропойска шведские сапёры не осилили, а Левенхаупт не проверил (даже не выслал дежурного офицера) и… лесные баррикады фатально скажутся на перемещениях шведов во время и после битвы при Лесной.
После дела на мельничной дамбе у Риесты 27 сентября Пётру I доложили, что Невский (Нарвский?) полк Кемпбелла так и не успел перекрыть неприятелю дорогу за Сожей и он отозвал его к себе.
Напасть на корпус Левенхаупта с флангов через леса и болота было практически невозможно. Но оставалась возможность перекрыть выход на поля вокруг Пропойска всем 5-тысячным отрядом Баура, набросав вокруг фашинные завалы-укрепления, и хотя бы на какое-то время задержать шведов ложными выпадами с тыла до подхода солдат фон Вердена. Именно вместе с Бауром и Верденом русский царь рассчитывал не гоняться наперегонки по проселкам за шведами, а пользуясь численным превосходством полностью уничтожить весь корпус Левенхаупта и лишить «брата Карлуса» столь нужного ему войскового и продуктового подкрепления. Тем более, что 28 сентября Баур сообщил: он не станет заходить на врага спереди от Пропойска, а готов ударить по шведскому обозу у Лесной.
…Между прочим, фон Вердену на тот момент (полдень 28 сентября) до Лесной оставалось около 13 км и он мог прийти туда днём или вечером 29 числа: так и произошло, но сражение к этому времени уже завершилось…
В ночь перед сражением пошел сильный дождь и обе стороны ночевали в промозглой сырости и холоде. Русским было хуже: в отличие от шведов у них не было полотняных палаток. Последние подошедшие части корволанта устраивались под холодными осенними струями на поле скошенной ржи. Дремать им пришлось не более четырёх часов. Часть шведов забралась под крыши фур, другие – в стога соломы, лишь офицеры, очевидно, смогли разместиться в пустых избенках. Всё поле перед селом было сплошь забито войсками, фургонами и лошадьми. Кавалеристы коней не рассёдлывали. От каждого полка (даже от артиллеристов) были отряжены коноводы для офицерских лошадей, а также охрана для овец, коз и коров, которых загнали под деревья.
Самым уязвимым для шведов местом на пути к Пропойску оказался узкий на сваях и без перил мосток, переброшенный через заболоченное русло речки Леснянки за левым флангом шведского лагеря в нескольких сотнях метров от западной околицы д. Лесной. Это деревянное сооружение было рассчитано лишь на неторопливый проезд одной телеги. Если бы его захватили русские, то шведы оказывались бы в мешке. Мост подправили, но не расширили. Использовать кожаные понтоны на заросшем русле лесной речки было нельзя. Хотя за деревней было еще несколько мостков, правда – пешеходных. Из-за растительности встать в боевой порядок за перелеском, или за деревней вдоль правого берега Леснянки не получалось, да не позволило бы самим удобно атаковать.
Утром 28 сентября Пётр I приказал Фастману стоять на смерть за земляными укреплениями в местах возможной переправы у Сожа и «держать неприятеля до последнего человека под потерянием живота». Правда, казаки, смогли передать этот приказ лишь ночью 29 сентября, т.е. уже после битвы. Из-за болотистости драгуны и казаки Фастмана вынуждены были не копать траншеи, а засесть за фашинными валами.
Левехаупту могло показаться, что за Сожем – в предполагаемой «зоне контроля» главных сил шведского короля – русский корволант откажется от настойчивого преследования и у него было два варианта дальнейших действий.
Либо он, не задерживаясь у Лесной, постарается «на морально-волевом» усилии пройти оставшиеся до Сожа 12 км ночью с 27 на 28 сентября и, максимально быстро наведя понтоны, попытается оторваться от погони!? Либо, отправив с рассветом обоз, даст баталию у Лесной!? Поскольку усталость не позволяла продолжать марш ночью, а увести всю армию с обозом без боя уже было невозможно, то шведский полководец выбрал второй вариант развития событий.
Обоз был разделен. В 4 часа утра 28 сентября большая часть фур под охраной (то ли 3 тыс., то ли 4,5 тыс. солдат; данные разнятся) с максимальной скоростью, на которые были способны тяжелые повозки и обессилевшие упряжки, двинулись к переправе у Пропойска.
Поступив именно так, Левенхаупт совершил ошибку.
Скорее всего, ему надо было (по уже изложенной ниже веками применяемой тактической схеме) оставить арьергард для сдерживания русских с однозначным приказом «Стоять и умирать, но врага не пропустить!», т.е. пожертвовать им для спасения основной части своего воинства. Самому с большей частью отряда, напрягая все силы, немедленно уходить прочь. Более того, ему не следовало целый день ждать появления русских на позициях у деревни Долгий Мох. Ведь именно этого дня ему и не хватило для перехода через Сожу у Пропойска.
К тому же, отказавшись давать бой 26 сентября в хороших условиях у д. Сучицы, а 27 сентября – в более или менее сносных условиях у д. Долгие Мхи перед заболоченным руслом Ресты, шведам пришлось сражаться на стеснённой местности у Лесной.
…Между прочим, состояние войск противников могло разниться. Физическая усталость от погони у русских могла быть сильнее, но установка на обязательный разгром неприятеля была предпочтительней, чем стремление шведов уйти от преследователей и спасти обоз. К тому же, взвинченные тревогой и осознанием того, что «армия короля нас бросила» не повышали настрой не самого первоклассного по своему составу воинства Левенхаупта…
28 сентября 1708 г. на небольшой поляне (размером около одного квадратного километра) у деревни Лесной произошло многочасовое ожесточенное сражение: примерно с 13 и до 19 часов с перерывом между 15 и 17 часами. Как показали дальнейшие события, оно имело огромное значение для дальнейшего хода Северной войны.
С оставшимися у него в наличии 8.300 солдатами и 16 орудиями опытный вояка Левенхаупт быстро и умело занял оборону вдоль высот, окружавших Лесную. Перед вагенбургом из оставшихся повозок пехотные батальоны и кавалерийская бригада были выстроены в две линии. В первой линии стояли 2.800 пехотинцев, во второй – 3.500 пехотинцев и 2.000 кавалеристов. Шведский военачальник надеялся отбиться и обеспечить себе беспрепятственную переправу.
Но русский царь не стал дожидаться отряда Бауэра, хотя тот был уже на подходе. Вопреки им лично давно принятой доктрине ввязываться в крупную схватку только при наличии троекратного численного превосходства, Петр, все же, решил атаковать корпус Левенхаупта в лоб своими наличными силами. Окружавшие поле боя со всех сторон дремучие леса не позволяли противникам развернуть все свои силы. Причем, примерно до 16 часов ок. 10 тыс. русских противостояло что-то ок. 9 тыс. шведов.
