Buch lesen: «Четыре угла», Seite 10
Вдруг, один местный житель обратил внимание на объемность Рица, его живость и отсутствие внутреннего контура.
– Ты кто? – спросил внимательный плоский человек.
Герман слышал звук, но не мог увидеть источник, пока не посмотрел на землю и чуть влево. Там лежал мужчина. Обычный такой, если не считать плоскость тела.
– Я – Герман Риц. Меня привело сюда желание выбраться отсюда.
– Выбраться…
– Вы мне поможете? – Опустив одну бровь, сказал Герман.
– Боюсь, я не могу. Ничего не могу.
На этих словах мужчина замолчал и попытался скрыть взгляд от пришельца.
Герман не понял логики начала разговора, но ощутил, что все тут стесняются. Стесняются самих себя.
Путник решил не беспокоить местных людей плоского вида и направился к центру уровня, что был виден еще от стены.
«Что находится в центре? Нужно посмотреть». Риц шел, шел, шел. Хотелось уже не идти, а просто лечь. Уверенность в своих силах стала покидать Германа. Но вот, блеск! Блеск воды. Герман побежал и увидел огромное круглое озеро, окруженное большими каменными стражами. Стражи стояли через каждый метр, оснащенные щитами и копьями. Они были почти красно-коричневого цвета, лишенные лиц, но наделенные огромной мышечной массой. Грозный их вид остановил Рица. Настало молчание. Герман смотрел на стражей, пытался заглянуть за их спины, потом он посмотрел вниз, и… увидел женщину, тихо скрывающую свою натуру, себя.
– Извините, вы не подскажите мне, кто эти существа? – Риц обратился к незнакомке.
Женщина робко посмотрела на Германа и с огромным усилием, заикаясь и поправляя одежду, ответила:
– Это с-страж-жи. Они не пускают к Озеру Мира всех тех, кто хочет неоправданно подняться к тем. – И она показала наверх.
– Тем? – переспросил Риц.
– Да. Людям в-верхнего ур-ровня.
– Вы знаете об их существовании? – удивился Риц.
– К-конечно. – Женщина продолжала говорить робко, стесняясь себя, своего вида. – Но мы не хотим туда. Те – другие. Я знаю лишь одного человека, которому получилось пройти через озеро. Но он тоже был не местным.
«Не местным? Не местным!»
– Не местным? То есть, он тоже пришел из мира людей.
– Да. – Женщина встала с земли. – Он прошел, но лишь потому, что ему было не место здесь. Говорят, стражи пропустили его, но он так и не остался на верхнем уровне. Почему? Я не знаю.
– Спасибо! Спасибо за помощь. Вы великолепный человек. – И Герман, обрадовавшийся информации, помчался вперед.
Путник встал перед стражами. Не потому что пришло время, а потому что он захотел посмотреть назад, на ту женщину. Она стояла, широко раскрыв глаза, и удивлено смотря ими вслед Герману. По ее лицу побежала слеза. Ей было очень приятно услышать что-то хорошее. Но ее самооценка не позволяла ей принять слова юного психиатра. Отрицание было сильнее, и женщина ушла в печаль от мнимости собственной ничтожности.
И тут Герман понял, куда попал. Он понял, что попал на тот уровень мира самолюбия, где люди не любят себя.
Низкая самооценка является результатом отсутствия серединчатого самолюбия, такого себялюбия, что помогает ощущать в себе уверенность, но не дающее ложной мнимости собственного превосходства. Люди, которые неуверенны в себе – обладатели низкого самолюбия. Таким людям кажется, что остальные лица общества только и ждут момента, чтобы посмеяться над ними, принизить их, продемонстрировать им их ничтожность. Такие люди скрытны, неуклюжи, они постоянно следят за своими движениями, внешним видом в страхе оступиться. Самолюбие низкого уровня – это самопрезрение. Люди ненавидят, презирают себя, мучают себя мыслями о собственной никчемности и желаниями спрятаться от других. Самопрезрение пробуждает страдание, приводящее к вялости. Поэтому-то на третьем – низком уровне мира самолюбия, на уровне самопрезрения, люди растекаются по земле, пытаясь слиться с местностью, став незаметными для людей и их насмешек, их мнений.
Осознание такой простой истины не дало ответа на вопрос, почему местные люди – трафареты, а внутренняя часть этого трафарета – ребенок?
Герман отвернулся от женщины, как тогда, в больнице от своей пациентки. «Опять отвернусь и уйду? Нет!».
Риц развернулся обратно к женщине лицом, пошел к ней, удаляясь от стражей, и улыбался так, чтобы не спугнуть ее.
– Почему вы плачете? – Улыбаясь, с осторожной нежностью проговорил Риц.
Женщина засмущалась и отвернулась. Герман же протянул руку и положил ладонь на ее плоское плечо.
– Вы можете со мной спокойно разговаривать. Я не считаю вас дурной собой или смешной. Правда. Прошу, не плачьте.
Женщина зарыдала еще сильнее. Герман выдохнул, и со словами «Простите за наглость», обнял даму, тихо проговаривая «тише, тише. Вы прекрасны». Не чувствуя больше содрогания ее тела, молодой человек обошел женщину, немного наклонился, посмотрел ей в глаза и улыбнулся. А она засмеялась. Женщина кивнула головой в знак признательности и взглядом показала «Идите». Герман повиновался, приговорив:
– Знайте, вы можете подняться вверх, и я с радостью покажу вам свой мир – мир людей!
Путник почувствовал облегчение от исправления ошибок и повернулся опять к стражам в предвкушении перемещения.
Герман подошел к озеру, оглядываясь на каменные изваяния, неподвижно стоявшие здесь с момента прихода последнего вошедшего в комнату человека. Уже через секунду стражи начали двигаться и быстрым тяжёлым шагом окружать Рица, беря его в кольцо. Каменные мускулистые изваяния сужали круг, все ближе и ближе подходя к путнику. Вдруг, они остановились, наклонили одновременно головы вправо. Настала тишина, секунды бездействия. Герман уже решил, что так они и будут стоять, пока он не умрет от голода, покрывши тонкой кожей свои кости. Но нет, стражи стали отступать, они разомкнули кольцо и двинулись по своим местам. Проход к озеру был закрыт для Германа. Он повернулся к женщине, и та, видящая все со стороны, молча покачала головой вправо и влево: "нет".
"И что дальше? Как остуда уйти?". Но был ли ответ у камней? Нет и смысла спрашивать их в ожидании ответа. Герман вернулся к женщине, не зная, что ещё делать, и задал ей один вопрос:
– Почему я не прошёл?
– Значит, ты другой, и стражи посчитали, что твоё место не там, – женщина опять показала пальцем ввысь, – твоё место здесь. – Она опустила голову в знак разделения с путником его грусти.
«Нет! Нет! Должен же быть выход». Герман схватился за голову обеими руками, вцепившись в волосы. Паника начала одолевать его и задерживать дыхание. Закружилась голова. Риц упал на землю, разложившись на ней пластом. Темно-синее небо, лишенное звезд и солнца было светлым и неизвестным образом подавало свет.
– Что делать? – послышался с земли голос юного путника.
Женщина опустила свою голову и, посмотрев на отчаявшегося незнакомца, предложила варианты:
– У вас всего три выхода: стать достаточно самовлюбленным, чтобы покинуть этот мир, или не менять себя и остаться тут, или… а впрочем, нет. Это опасно. Всё, пусть будет только два варианта.
Герман поднял голову, посмотрел своим заинтересованным взглядом на женщину, вскочил и сказал:
– Что опасно? Поймите, я не могу остаться тут, но и не хочу становиться более самовлюбленным, чтобы так выбраться отсюда. Какой третий выход? Скажите, прошу. Опасность для меня ничто, по сравнению с мыслью не вернуться домой. Уж лучше эта опасность и смерть.
– Вы можете попытаться обмануть стражей. Но я не помню, чтобы кто-то так делал. Не знаю даже, возможно ли это.
«Да! Попробовать стоит!».
Молча, Риц начал похаживать взад и вперед, тихо проговаривая что-то себе под нос. Он размышлял о побеге, но не мог найти такой вариант бегства, что гарантировал бы ему свободу.
Вдруг, молодой человек остановился. Он посмотрел на женщину и попросил об одном одолжении:
– Прошу вас, не могли бы вы попробовать отвлечь их? А в ту минуту, когда они окружат вас для проверки, я пробегу мимо и нырну с головой в Озеро. – И Риц показал пальцем левой руки на идеально круглое озеро.
Женщина колебалась, но взглянув на выпрашивающие глаза собеседника, согласилась. Однозначно, это был самый смелый поступок в ее жизни.
Трафаретная женщина двинулась к озеру, а Герман двинулся чуть правее, чтобы уйти от взгляда стражей, что уже быстрым шагом направились в сторону дамы.
Стражи окружили женщину. Ей стало страшно, она закрыла глаза, и дрожь пробежала по телу. Пока стражи наклоняли голову в последние секунды проверки, Герман двинулся вперед. Он побежал так быстро, как не бегал даже от невидимого монстра мира одиночества. Он бежал и уже видел линии отражающейся картины на поверхности воды, но вдруг, один каменный страж боком молниеносно «поплыл» по земле и, выставив вперед щит, остановил Германа, больно столкнувшегося с преградой. Страж толкнул щитом человека, а затем сделал еще одно толкательное движение этим же щитом, явно на что-то намекая.
Герман попросил женщину, получившую от стражей отрицательный ответ, повторить трюк. Она согласилась. И снова Рица ждала неудача. Каменный страж с левой стороны так же быстро и скользя по земле встал перед Германом, выставив вперед щит. Им он толкнул путника, а затем выставил вперед копье. Стало ясно: есть всего два предупреждения перед тем, как стражи применяют оружие и насмерть закалывают копьем неугомонных нарушителей местного порядка.
– Я истратил две попытки. На третью, стражи двинуться ко мне не с щитами, а с копьями. Получается, третья попытка дает мне либо свободу, либо смерть.
– Вы не должны рисковать. Нужно придумать план лучше или отказаться от затеи. Лучше, откажитесь. – Женщина говорила робко, почти не заикаясь, но всё еще испытывая стеснение.
– Нет, я не могу отказаться от мысли выбраться отсюда.
Герман сел на землю, обнял колени руками, внутренней частью локтя сдерживая ноги. Он немного покачивался в моменты обдумывания.
– Пока думаете, могли бы сесть на скамьи вон там! – И женщина показала рукой в направление тех самых деревянных скамей, рядом с которыми в этом мире появился юный психиатр.
«Точно!»– подумал Герман и вскочил с земли.
– Точно! Скамьи! – Риц побежал, зовя с собой женщину.
Добежав до скамей, пришелец посмотрел на жительницу этого мира и заулыбался.
– Что? – спросила она, не понимая причину улыбки того, кто стоит на грани смерти или психического заболевания.
– Ходули. Можно сделать из досок ходули и попытаться пройти над стражами. Им получалось меня остановить на земле, но что будет, если я буду в воздухе? Стоит попробовать.
Женщина робко улыбнулась, она захотела знать, не повелась ли общаться с ненормальным? Не отвечая себе на вопрос, она помогла Герману найти отломанные длинные деревянные куски скамей, пару ржавых гвоздей и толстых деревяшек, что должны были сдержать ноги путника.
– Отлично! Осталось сколотить из этого что-то, что можно было бы хотя бы в нетрезвом виде назвать ходулями. Надеюсь, всё получится.
Ползая по земле, пачкая белый медицинский халат, Герман из «грязи» и палок пытался смастерить спасательные палки размеров побольше. Он ворчал, покрикивал «ай», получая занозу, ругал кривые ржавые гвозди. Прошло больше часа, и ходули были готовы. Он попросил женщину подержать их возле скамей, чтобы, взобравшись по скамьям, с самого высокого яруса встать на изобретение и двинуться вперед к свободе.
Удивительно, но желание спасти свой… человеческий облик творит чудеса, и человек, ни разу не клоунского происхождения, встал на ходули и пошел вперед.
Герман крикнул с высоты женщине пару фраз на прощание, прося ее не идти за ним, ведь в случае смерти, он не хотел бы, чтобы она видела его кончину. «Спасибо за все!» было последним, что путник сказал женщине.
Герман пошел. Хорошо пошел! И вот оно – озеро, и вот они стражи, и вот она дрожь по телу от страха смерти. Герман приближался к каменным изваяниям и вдруг, они двинулись на него, они среагировали! Герман ожидал такого, но желал избежать. Каменные стражи начали бить щитами по ходулям, но Герман не останавливался, ведь до озера оставалось пару метров. Треск! Ходули сломались, покрывшись трещинами, и Риц начал падать, но падать вперед, в сторону воды и, о Боже, он упал в озеро, успев разглядеть отражение в нем. Герман упал в озеро, что на своей поверхности показывало отражаемый уровень самопрезрения, показывало мир чрезмерного самолюбия.
Всплеск воды, звук шлепка тела о гладь, звуки падающих обратно капель. Путник исчез из виду.
Глава 4. Чрезмерное самолюбие
Уровень чрезмерного самолюбия был уже виден Германом, а точнее его торчащей из стены головой. И вот теперь, он стоял здесь и мог разглядеть всё еще раз и более подробно.
Первым делом Герман попытался рассмотреть отражение в озере, но это было сложно сделать, потому что тела каменных изваяний перекрывали весь обзор, а подойти ближе Риц отказывался, побоявшись быть отправленным обратно на нижний уровень. Он заметил лишь то, что отражение было мрачным, темным, в то время, как этот уровень был ярким и чересчур приторным.
Герман какое-то время ещё вертел головой, привстав на носочки, но оторвал взор от Озера и увидел, как каменные стражи зашевелились. Они почувствовали, что Герман попал в этот мир не на законных основаниях, и его нужно немедленно вернуть туда, откуда он пришел. Стражники воинственно подняли щиты и копья с земли и двинулись на пришельца. Риц принялся бежать. Местные дороги были выложены крупным камнем, который время от времени моргал и поглядывал на идущих людей. Это были открывающиеся, моргающие и на какое-то время закрывающиеся огромные глаза, что передавали информацию о жителях другим жителям, играя роль вечного наблюдателя и доносчика. Под ногами Германа был слышан хруст раздавленного панциря креветки.
Стражи пытались догнать молодого человека, но он начал петлить по задворкам местных разноцветных ярких зданий. На всех были странные вывески о стоимости часа «проживания», висели сердца и символы, означающие гениталии, а на окнах виднелись красные занавески.
Стражи разбросались по территории, их было не видно, и Риц стал замедлять ход. В какой-то момент он просто остановился рассмотреть, где находится. Помимо повсеместных гостинец с почасовой оплатой, почти на каждом шагу стояли странные сцены, где местные «люди», напоминающие трафареты из двух частей, рассказывают о себе, демонстрируя лучшие качества. Внешний контур плоских трафаретных людей на этом уровне мира самолюбия был узким, почти незаметным, а внутренний, олицетворявший зацикленность на себе и своей детской потребности во внимании взрослых, был большим, занимал почти всё человеческое существо.
Деревьев тут, как и нормальных дорог, не было. Вместо них стояли высокие деревянные указатели со стрелками, указывавшими на различные местные «достопримечательности».
Пробираясь дальше по уровню, избегая стражей, тяжелые шаги и шум щитов которых был слышен за пару метров, Герман наткнулся на площадку с качелями. Он оглянулся, никого не увидел и направился на карусель. Герман в детстве обожал проводить время с друзьями на таких площадках. Он раскрутил карусельку, и она понесла его в детские воспоминания. Тогда ветер разбрасывал волосы в разные стороны, слышался смех, а кого-то даже тошнило в ближайших кустах. Чувство свободы и безмятежности. Изображение плыло, но улыбка друзей была чёткой и настоящей радостью. Но вот карусель остановилась, и повзрослевший Риц открыл произвольно закрывшиеся глаза. Голова кружилась, и он подумал: «И зачем люди пьют вино, если есть это!». Риц попытался встать на ноги, и ему даже сначала удалась эта тяжелая задача, но спустя секунду тяжелое взрослое объемное тело повело куда-то вправо, потом влево: «Оооой! Аааай!», раскрыв глаза, кричал в себя Герман.
Послышались тяжелые каменные шаги стражей, и пришелец пустился бежать дальше, вновь скрывшись из виду в узких маленьких улочках, идущих между домами.
Путник побежал к людям просить помощи, он надеялся, что кто-нибудь согласится его спрятать или сказать ему, где тут выход в серединчатый уровень мира.
В мире чрезмерного самолюбия Герману было не по себе, там все другие, еще хуже, чем в мире эгоизма, потому что там была реальность, а тут приторная искусственность. Все люди, или трафаретные подобия людей, скрывали искренность и свою сущность, они выкладывали на поверхность лишь то, что могло делать их лучшими в глазах других или что делало их богаче.
Подбежав к одному человеку местного мира и прося помощи, тот ответил «А что мне за это будет?». Герман вывернул карманы, посмотрел на отсутствие механических часов отца на руке и покачал головой. Незнакомец тут же отвернулся, дав понять, что без наживы он не собирается и пальцем пошевелить. Бросаясь в бега дальше, Герман просил помощи, спрашивая выход из этого мира у другого местного жителя – пожилой дамы, которая, увидев небрежный вид просящего, надменно рассмеялась и взмахнула рукой, приказывая пришельцу отойти. Он отошел и побежал дальше по круглым покрытым веками глазам. Вдруг он столкнулся под вывеской обувной мастерской с девушкой. Герман схватил её за руку и просил, почти вставая на колени, помощи, спрашивая, где в этом мире можно скрыться от стражей или найти выход. Но девушка вырвала со злобой свою руку обратно и, посмотрев сверху вниз, произнесла: «Ты просишь помощи, но ты ее не достоин, раз не замечаешь вещей важнее. Посмотри, как дурен по виду ты и как хорош я. Не замечать таких вещей тут не принято».
Упав на колени, Герман смотрел сквозь уходящую противную девушку на приближающихся стражей. Они вышли из-за угла и, направив копья вперед, двигались к Герману. Местные жители с радостью указывали стражам пальцами на Рица. Он запаниковал, но вскочил и побежал. «Нужен другой подход». Грохот от стражей почти перебивал внутренний голос странника, но он уловил суть своих слов и, свернув в подворотню, принялся искать взглядом нового потенциального помощника. Впереди оказался мужчина. Он вышел из кирпичного дома и стоял, закрывал дверь, плоскими пальцами пытаясь не уронить ключи.
– Простите, уважаемый. Хотел заметить, что вы сегодня невероятно замечательно выглядите, я бы сказала: фантастично, невероятно, умопомрачительно, сногсшибательно, головокружительно. – Торопясь заговорил Герман.
– Да? – Как бы удивленно, но совершено не удивительно для себя, отреагировал местный житель.
– Да! Я бы очень хотел узнать у вас, как вам это удается. Могу быть уверен в том, что этот дом полностью ваш, наверно, как и весь город. По вам сразу видно, что вы богатый и уверенный в себе мужчина. Но, как жаль, что я не могу быть хотя бы немного похожим на Вас. Эта моя объемность тела выдает мое нижайшее происхождение. Отсюда я бы хотел знать, как мне попытать счастье и найти место, чтобы скрыть это невообразимое уродство от ваших прекраснейших глаз?
Трафаретный мужчина, внутренняя часть которого была значительнее больше наружного контура, заулыбался и решил проявить милосердие, указав на гостиницу в пяти метрах от них.
– Там спросите Малышку. Так и скажите: где я могу найти Малышку. Они тут же вас проводят. Говорят, она знает всё, может, и вам подскажет, куда вам лучше деться.
Риц обрадовался и тут же скрылся из виду. За его спиной захлопнулась дверь гостиницы и растворился дым от пяток.
У регистрирующего посетителей молодого парня Герман спросил Малышку. Парень посмотрел на Германа, потом взял телефонную трубку, набрал номер и произнес: «К вам мужчина, он объемный. Ага, понял». Он положил трубку, посмотрела на пришельца.
– Пройдёмте, я вас провожу.
Вместе они поднялись на третий этаж, открыли деревянную дверь, повернули налево и прошли по коридору с дешевым красным ковром к двери №32. Юноша постучал и ушел. Риц остался стоять.
Через минуту медленно приоткрылась дверь. Показалось милое красивое личико молодой девушки. Она двумя руками резко схватила Рица за грудки и затащила его в номер, захлопнув за ним дверь и накинув цепочку, чтобы никто не смог им помешать.
Риц, увидев интимную обстановку и плотно задвинутые шторы, с дрожью в теле, но без возбуждения, посмотрел на девушку, которая уже расстегнула ему ремень и пыталась стянуть с него брюки. Он испугался и отбросил трафаретную даму. Она упала на кровать и тут же встала, но этих секунд хватило, чтобы Герман быстро поднял штаны и крепко-крепко затянул ремень. Ремень был туг, он давил, но и придавал чувство защищенности.
– Да что это с Вами? – закричал Риц. – Я пришел сюда не ради этого!
Она рассмеялась и хитро посмотрела на него.
– Милый, я знаю, но это сейчас не важно. – Она подмигнула и хитро улыбнулась одним концом рта. – Просто сначала мы сделаем то, что нужно мне, а потом решим твои человеческие проблемы. – Она говорила уверено, так, как говорят знающие о своей власти и красоте. В речи не было надменности, дерзости. Нет, она заигрывала и подшучивала.
– Вы знаете, что я человек?
Она недовольно выдохнула, поняв, что её ждет долгий и нудный разговор. Сев на край кровати, она сложила руки на своих обнаженных коленях.
– Да. – Закатывая глаза, сказала девушка. – Я знаю, кто ты и откуда ты, но я отказываюсь тебе в чём-либо помогать, пока ты не опустишь свою объемную попку на эту кровать.
– Ты хочешь заставить меня сделать то, чего я сейчас не хочу? Интересно, как у тебя это получится? Риторический вопрос! Не отвечай…. – Герман посмотрел на пол. – Пойми, я просто хочу получить немного информации.
– Ну а я хочу получить немного тебя. – Она опять это сделала – она опять улыбнулась, но теперь предварительно облизав губы языком.
– Почему это для тебя так важно? – прищурив глаза, спросил Риц.
Она не хотела отвечать. Наступила тишина. Минута стала переходить в две, три, четыре… Герман ждал, и пока ожидание длилось, он рассматривал помещение. В комнате было две одноразовые кровати, что достаточно странно, учитывая, чем тут обычно занимаются. У кроватей стояло по тумбочке, а на тумбочках по светильнику. Между ними на стене весела картина, покрывшаяся пылью. Окно было одно, но широкое, и Герман как раз стоял к нему лицом всё это время. Бархатные красные плотные занавески скрывали вид, но был слышан человеческий гул – рядом сцена для высказывания местными жителями своих наблюдений. При затишье гула хорошо слышался стук настенных часов, стрелки которых шли неравномерно.
– Ты так и будешь молчать? – Герман начинал задумываться о ее предложении. Он пытался понять, будут ли у него еще шансы узнать где-то информацию, если этот шанс он упустит.
– Я бы не молчала, если бы твои вопросы были приятнее.
– Я бы не стал их задавать, если бы жизнь была приятнее.
Они друг другу улыбнулись. Она посмотрела на него после улыбки серьезно, не принимая своего же решения всё-таки рассказать ему то, что ему нужно.
– Тут считается удивительным и особенным, если кто-то вступает в отношения, пусть даже не долгие, с людьми по типу тебя. Сейчас тут таких не много. Я знаю лишь одну, но о других ходят вполне убедительные о их реальности легенды. Та, которая попытала удачу с прошлым странником, говорит, что такой случай выпадает не каждой.
– С прошлым?
– Да. Он был тут много лет назад. Моя знакомая, рассказывая историю их встречи, утверждала, что он успел ей рассказать о своих мечтах. Видите ли, он всегда хотел открыть свой бар. Дурак…
Германа пронзил удар стрелок настенных часов и, как из темного шкафа, на него выпрыгнуло воспоминание – он вспомнил бар в мире Зла, вспомнил того худого и подозрительного мужчину.
– Этот мужчина, который хотел открыть бар, он всё еще тут? – ожидая с потом в ладошках, произнес Риц
– Нет. – Недовольно произнесла девушка. – Я же говорю тебе, он дурак. Вместо того, чтобы остаться тут и не бояться по ночам засыпать без девушек, он попытался сбежать. Знакомая сказала, что сразу после их встречи он оделся и выбежал. Он что-то натворил, и его отсюда изгнали. Куда? – Девушка посмотрела по сторонам, прислушалась не подслушивают ли их посторонние, дыша в стену, и прошептала, – Говорят, он попал в мир, где люди, словно под гипнозом со злостью убивают друг друга. Не знаю, правда ли это, но звучит вполне убедительно.
Герман понял, что тот мерзкий мужик из мира Зла – тот, кто открывал комнату в прошлый раз.
Юноша почувствовал дрожь в ногах и присел на кровать, стоящую напротив кровати, где сидела девушка. Она увидела удивленное лицо красивого путника, и ей тут же захотелось его обнять. Девушка встала, медленно подошла к не моргающему Герману и обняла, положив плоскую голову на его объемное плечо.
– Для тебя это шокирующая новость?
– Да. Видишь ли, мне довелось с ним пообщаться. – И Риц рассказал о нем, о его сложенном из досок баре, о мире зла и о том, как он от туда выбрался. Потом он посмотрел на девушку и сказал, – И теперь я хочу выбраться отсюда. Этот мир – не для меня.
– Я знаю многое тут, но только по слухам и легендам. Поверь, если бы хотя бы одна сплетня или хотя бы один отрывок одной жалкой легенды говорил о том, как отсюда выйти, я бы обязательно тебе рассказала. Но, увы. Мои знания исчерпываются на этом. Знаешь, давай поступим так: твоей платой за информацию будет информация о другом мире. Можешь идти, искать то, что тебе нужно, я тебя не могу и не хочу держать. Нет, хочу, но не просто держать. – Она опять улыбнулась и, заигрывая, взглянула на странника.
Герман Риц пробыл у девушки в номере еще некоторое время. Он решил рассказать ей больше, ведь, может, эта информация пригодится другим.
Выходя из номера 32, Герман смотрел в пол. Он чувствовал себя уставшим и обессиленным. Спустившись на первый этаж и пройдя мимо юноши, регистрирующего гостей, Риц вышел на улицу. Шума от тяжелых шагов стражей не было слышно, «камни» открывали веки и смотрели за пришельцем, а трафаретные люди смеялись и звали друг друга, приглашая в отель. Впереди, рядом с дорогой на углу дома, трафаретный юноша обливал трафаретную девушку лживыми сладкими речами о вечной любви. Девушка в свою очередь делала вид, что ей интересно, иногда смеявшись и качая головой. Они были увлечены друг другом по настоящему, но лишь для одного, и вся эта прелюдия им была чужда. Риц прочувствовал всю лживость этого мира, себялюбивость здешних жителей и мерзость их отношений. Фальшь, игра на чувствах, удовлетворение своих потребностей.
Понимая, что всё начинает давить на него, Герман побежал к одной из уличных сцен, где каждый мог говорить для публики что-то актуальное, что-то о себе. Поднявшись по лестнице такой сцены, путник вытолкнул одной рукой трафаретного юношу, рассказывающего о своих желаниях быть всеми любимым и рассказывавшего о своих преимуществах, которые должны были быть причиной всенародной любви. Плоские люди заинтересовались смешным и необычным видом объемного человека, у которого даже не было внутренней части – части «ребенка». Толпа у сцены нарастала, люди смотрели на Рица. Он заговорил в громкоговоритель:
– Знаете, что я вам скажу? Все те взрослые люди, ставящие свои нужды и потребности, интересы выше других – в душе самые настоящие злые дети, которые привыкли, что взрослые всегда делают то, что им хочется. Что ещё для меня мир чрезмерного самолюбия? Помимо установленной детской зависимости от взрослых, их внимания и любви, самолюбие – огромный надутый пузырь, который хочется уничтожить. Люди, чрезмерно самовлюбленные, все время мешают спокойному существованию. Каждое их слово должно быть вставлено и принято людьми, не как затычка для уст других, а как единственная истина. От самовлюбленных веет не просто подвохом, а самым настоящим дерьмом. Потому, сами они выглядят внутри, как дерьмо. Они – сладкая обертка снаружи и горькое, вонючее, источающее зловонный пар нутро. Самовлюбленные люди – опасные люди. И их внутренний капризный ребенок требует слишком многого от общества, он – избалованное скупое на чувства к другим лицо нижайшего по морали человека. Чрезмерно самовлюбленные люди не верны, ведь им мало той любви, что дают люди в окружении, они ищут ее за пределами. Чрезмерно самовлюбленные люди грубы, ведь вечно обижены на мир за «несправедливое» обращение к ним. Чрезмерно самовлюбленные люди не спешат помогать, ведь в помощи нет источника наживы, нет прибыли, нет того, что будет полезно именно им. Чрезмерно самовлюбленные люди зациклены на своих сексуальных желаниях, игнорируют чувства тех, кого заставляют страдать от отношений с ними. Так, точно можно заметить, что чрезмерное самолюбие появляется, когда человек приходит к мысли «я обладаю явными преимуществами», развивает понимание своей красоты, сексуальности, материальной обеспеченности.
Разразился скандал. Плоские трафаретные люди начали требовать извинений, признания. Они начали хватать в свои руки всё, что попадалось на глаз. Кто-то не постеснялся кинуть другого жителя в стоявшего на сцене Германа.
Люди прибывали со всех углов. Выбежала из за угла и Малышка. Она опечалено посмотрела на юношу и закрыла глаза руками, понимая, что добром происходящее может не кончиться.
Жители стали звать стражей. Все «камни» на дороге открыли свои веки и заморгали. Раздались тяжелые шаги, шум щитов. «Стражи! Стражи идут! Ну всё, ему конец».
Риц смирился. Он бросил громкоговоритель на пол сцены и безучастно посмотрел вдаль, в никуда. Его больше не было в этом мире разумом, он был тут лишь телом. Он отключил мысли, он хотел отключить всего себя.
Вдруг задрожала земля. Стражи, подходившие к сцене, остановились и развернулись лицом в обратную сторону – к озеру. Местные жители запаниковали, они забыли о Германе и начали рассыпаться по сторонам. «Опять! Началось!» кричали многие.
Берег озера омыло брызгами озера, вода заволновалась. Поднялась волна и из воды показалась огромная круглая голова кораллового цвета. Когда нечто полностью вынуло тело из воды, оно одним шагом перешагнуло всё озеро своими огромными сильными ногами и встало вне трех уровней. Это оказался монстр Мира Самолюбия. Им был огромный великан с телом настоящего силача-атлета, но с лысой головой и лицом недовольного ребенка. На оголенном торсе силача взрослой комплектации виднелось восемь «кубиков» пресса. Руки с внушительными мышцами и сильные ноги монстра были в напряжении. Злое детское лицо кораллового оттенка, смотрело на мир свысока. Монстр был явно недоволен происходящим. Морщинки на его лице прижимались к переносице, вены на руках и ногах вспухли, а шея пульсировала от ударов бешено колотящегося сердца.
Не разбираясь, что происходит и кто в чём виноват, Монстр раскрыл руки и, собрав в них крайние уровни мира, хлопком соединил их на миг, доведя до уровня умеренного самолюбия. В момент хлопка и образования огромной ударной волны, Герман Риц исчезает навсегда из мира самолюбия.
