Buch lesen: «Возрождение, или Граната в руках обезьяны», Seite 8
В воздухе повисла тревога, вход наполовину раскопан, и Джон, отступив назад, бросил в пещеру снежок. Тишина. Не выдержав напряжения, он шагнул в проем и громко свистнул. Медведь не заставил больше повторять приглашение, возник из темноты, воин еле успел прилечь на снег, резанув ему пах, как громада мяса проскочила вперед. Мастер Сталь рубанул с плеча и попал по лопаткам зверя, он споткнулся на поврежденные передние лапы, кувыркнулся, но быстро поднялся на задние. Исполин в два метра ростом, увидев меня перед собой, с ревом расставив лапы, быстро шел ко мне.
– Стреляй!
– Ложись!
Услышал голоса друзей, неосознанно, наверное, от страха, я выпустил три стрелы подряд за пару секунд. Косолапый, получив первый подарок, замешкался, это дало мне фору. Сзади уже насел Джон, но его удар опоздал, зря шкуру попортил, две стрелы вошли в область сердца.
Оставив воина потрошить добычу, мы с дедом спустились в пещеру. В свете факелов открылась ужасная картина, везде валялись кости животных, средь них обнаружили череп человека. В углу лежала груда хвороста и мха.
– Вот еще чего не хватало, – горько вздохнул дед, подойдя ближе.
На сухой подстилке копошились медвежата.
– Возьмем с собой.
– Зачем нам хищник и как ты все это дотащишь?
– Светлич говаривал молодняк собирать, вон в северном селении есть свой охранник, – предложил я.
– Что он говорил? Ездовых приводить, а на них не поедешь, а охранник нам не нужен, с лосями не уживутся. Да кормить чем будешь, грудью?
Последний довод меня добил.
– Жаль, умрут без матери.
Внутри в принципе искать особо нечего, в следующее помещение проход засыпало кусками бетона с песком, видимо, рухнул потолок.
– Блин! Полный завал, светящий амулет в бардаке не найдешь, – досада навалилась с новой силой.
– Не вешай нос, лучше подыми вверх, солнце откуда светит? То-то. Достать не получится, четыре метра мы не осилим, если даже встанешь нам на плечи.
Подняв голову, заметил над проходом единственную сверкающую в лучах тусклого огня факела каплю росы-светлячка.
– Зря Эврику не пригласили, а сколько обиды добавится, что и не смогли достать, – позлорадствовал я.
– Помоги Джону, я скоро вернусь, хочу исправить ошибку.
Мастер Сталь ушел наверх. Я прошел к проходу в соседнее помещение, взобрался по насыпи и головой уперся в потолок, к моему счастью, обнаружил еще один артефакт. Подковырнул его ножом, он выпал вместе с креплением, завис на проводах. Вдохновленный удачей, я немного откопал проход, потолок оказался цел, протиснулся в щель. Свет факела утонул в бездонной пустоте огромного помещения, дотянулся еще до одного артефакта. Вдоль стен находились проржавелые стеллажи. Побродив минут пять, пока факел не стал чадить, подняв с пола черный прямоугольник металла, вылез назад.
Бормоча себе под нос, дед приволок суковатую макушку сухой елки и поднял ее вертикально под светлячком.
– Вперед, полезай, я подержу.
– Не выдержишь.
– Проверим, – улыбнулся старик.
– Не, погодь, я Джона позову. Джонни, загляни на минутку.
– Ну че надо? – проворчал воин. – Шкура дубеет, сами помогли бы мне.
– Архимед летать не хочет. Хи-хи.
Я вначале залез на плечи Джону, затем по сукам добрался до потолка. Амулет был немного плоский и не хотел выколупываться ножом, вспомнил про резьбу на винтиках, надавил пальцами и прокрутил, он легонька вышел из гнезда и упал на пол.
– Раззява, разбил небось, бросаем его, – подмигнул дед.
– Да какая с него польза, зря тащились, – Джон тряханул жердь.
– А-а-а, я с медведем помогу!
– То-то.
Быстренько слез, поднял «солнышко».
– Вроде цела. Как обещал, займусь наверху медведем. А тебе еще работа прилагается там, в углу, – обидевшись, произнес я.
– О блин, придется отправлять к матери, – с этими словами воин поднял за лапу малыша и полоснул ножом.
– Изверг.
– Я еще гуманно поступаю, не оставляю их умирать долгой и мучительной голодной смертью.
Я вышел наверх. О боже! Облупленная медведица без своего меха лежала, как голая женщина, груди, наполненные молоком, высоко возвышались над телом. Внутри меня перевернуло, тошнота подступила к горлу комком, и я не сдержался… В дополнение Джон вынес освежеванных медвежат.
– А их зачем? – прокричал я.
– Деликатес, – причмокнул языком воин. – А если серьезно, нельзя оставлять то, что можно съесть. Закон дикой природы никто не отменял, если не ты, так тебя.
– Убивать ради забавы – большой грех, а брать надо все, что может принести пользу. Если оставить малышей, они просто умрут и сгниют, – вклинился в разговор Мастер.
Заночевали в пещере, на хворосте медвежьего гнезда, зажарили медвежье мясо и жиром пропитали факел. Помещение прогрелось быстро, и к утру, хорошо выспавшись, отправились в обратный путь. На шкуру возложили провизию, за передние лапы привязали веревки, и волокуша готова.
– Жаль, слезу нашли одну, слабовато за поход, если б не медведь, я расстроился бы всерьез. В прошлый раз я с женой заходил дальше, в огромное помещение, на полках лежала одна труха, книга твоя сохранилась благодаря уцелевшему прозрачному колпаку, да еще и в металлическом ящике, – пробурчал дед.
– Почему одну? Я откопал проход вверху и снял еще парочку.
– Как? Потолок вроде как рухнул?
– Он остался. Песок намыло через щели, и холм твой просел, слава медведице, выдала свое присутствие.
– Так, если у тебя получиться их зажигать, по весне нароем побольше слез и сделаем освещение домов.
– У меня все получится, пусть тока роют, останется вопрос, кто крутить жужжалку захочет.
– М-да, вопрос интересный.
– Э-э. Вы уже определились бы, как называть свою штуковину, а то и слеза, и солнышко, и светлячок… запутали совсем, – пробурчал Джон.
– А мне до лампочки, как ее звать, – зевнул я.
– Опа, теперь объясни, что такое лампочка? – усмехнулся в ответ Джонни.
– Понятия не имею. С Эврикой в книге прочли слово и далее зашли в тупик. Эврика потом часто спрашивала, на чем остановились, так я и отвечал, дошли до лампочки, – улыбнулся я. – Там были еще звезды нарисованы, а может, это и были лампочки?
– Лампочка, лампочка… м-да, – призадумался воин. – Так пусть будет лампочка, раз светит, как звезда.
– Мне также нравится, – оживился дед. – На том и порешим.
. . .
К вечеру вышли на поле. Вьюга разгулялась не на шутку, вытянутой руки не видно, и вдруг наткнулись на дерево.
– Стоп, привал с ночлегом, – объявил Джон. – Уже лес снова пошел, боюсь, по кругу идем.
– Давай оставим волокушу и налегке дойдем, это ведь наше поле, – предложил я.
– И тебя в придачу, завтра ручкой помашешь нам, чтоб ноша не осталась до весны.
– Заодно и волков погоняешь, их целая стая идет следом, – поддакнул дед.
Выкопали ямку, накрылись шкурой, лапу подняли вверх для доступа воздуха. Периодически приподнимались, уплотняя снег над собой. Согревшись, уставшие, мы быстро уснули, и я подумал, хорошо, что меня не послушали, молокосос еще. Утром разбудил странный шорох наверху. Мы достали ножи и резко встали, отбрасывая шкуру с полуметровым слоем снега сверху и… дико заржали. Оказалось, дерево, в которое вчера уперлись – это дуб, который рос возле землянки стоявшего рядом хозяина, Следопыта. Он стоял в полной растерянности, вначале видя медвежью лапу из-под снега, и вдруг мы, как грибы.
– Ну что, снова ждал любовника из леса увидать? А здесь сразу три, но мясом покормим, – подколол Джон.
Мы упали на шкуру, закатившись от смеха, глядя на его глупое лицо. Я не стал дожидаться ротозеев, побежал в землянку показать Эврике «слезинки».
В землянке ждал меня сюрприз. Над костром висела необычная чаша, наполненная водой. Ароматный запах заполнил все помещение, залезал в нос.
– Присаживайся, – пригласила Эврика. – Отведай клецок.
– Что, что это? Как ты назвала, клецка? – гладя по горячему боку котла.
– Нет, клецки сделаны из муки и варились в глиняном котле, вот держи чашку и ложку.
– А она не размокнет? Еще ноги обварю, – с опаской зачерпнул бульона необычной чашкой.
– Не боись, воин, а ложку держат вот так.
Ее теплая нежная рука коснулась моей, и она стала непослушной. Эврика всячески впихивала ложку в ладонь, загибая пальцы. Наконец-то ей это удалось, и она помогла зачерпнуть супчика. Как младенца, раз за разом кормила с руки, приговаривая:
– За папу, за маму, за дедушку, за…
– За тебя, – глядя в ее карие глаза, произнес я, и от этого по телу прошелся жар.
– Я не опоздал? – раздался голос в дверях. – Такой аромат за километры ощутил.
– Как всегда, вовремя, – буркнул я, подтянул ближе чашку и принялся хлебать суп.
– Ой, я много сварила, знаю, какие бывают голодные воины, – покраснев, пролепетала Эврика.
– Да, по вам видно, что вовремя, – слукавил дед.
Все огорчения вмиг прошли, когда наперебой с дедом отправляли чашка за чашкой в ненасытное брюхо. Остановились по причине отсутствия содержимого котла, и ложки заскребли о дно.
Наши женщины по праздникам варили мясо в долбленом корыте, клали раскаленные камни в воду, часто меняя их. Железная посудина Мастера Сталь не прижилась, ржавчина перебивала все. Вкус супа, сваренного Эврикой, не сравнить ни с чем, обилие трав, нет запаха жженых камней и главное – мясо мягкое, не сыроватое – доваренное.
Получив вывих живота, мы с дедом опрокинулись на спину.
– Ляпота.
– Как здорово, что ты попалась нам на пути, сколько нового принесла с собой, – с блаженством сказал дед.
– И все же почему глина не раскисла? – перебил я.
– Изделия из глины очень долго держат в огне. Огонь отдает свою силу, наделяя ее сопротивлением к воде, как противоположность, и с каждым разом подпитывает теплом, превращая ее в камень. Бывает, при этом они трескаются, и глиняные черепки приходится выкидывать, их не размочишь.
– Во дурья башка! – хлопнул себя по лбу Мастер. – Сколько раз приходилось ремонтировать печь в кузнице, и все черепки до сих пор лежат грудой, не размокли.
– Извините, глину я в кузнице брала, везде снег, – тихо произнесла Эврика.
– Ой, ругаться буду, а чтоб отпустило, еще сваришь супчика, – усмехнулся дед в ответ. – Завтра сваришь такое, и занесем на площадь, пусть пробуют. Вот потеха начнется, все захотят иметь котел и побегут грызть мерзлоту. Блин, главное – угля хватило бы на всех.
– Уголь не надо, на дровах лучше, равномерный огонь получается и не сильно горячий. Дров уйдет много, топить день и ночь придется.
– Это не проблема, землянки просохнут лучше. По весне построим дом по твоему образцу и с большой печью для обжига. Ладушки?
– Я не знаю, что и сказать, может, не стоит? Мне и здесь хорошо работать.
– Каждому настоящему мастеру необходима мастерская, а что ты за Мастер Глиняных Дел, если нет своего помещения? Непорядок, – расплылся дед в улыбке. – Вот у меня есть кузница, потому что Мастер Сталь, а Архимед не дорос еще, вследствие бегает по углам. Нам, Мастерам, не пристало…
Дед не договорил, захрапел на всю землянку. Я, немного обиженный стариком, угрюмо пялился в потолок, повернулся на бок, живот радостно заурчал, подбодрив меня. Эврика заскребла камнем по металлу, мешая спать.
− Че ты там делаешь?
− На принесенной табличке буквы общепланетарного есть, решила почистить, вдруг чего интересного.
Внутри меня что-то дернуло, но полный сытый желудок остановил порыв любопытства.
Утром пред нами лежала, сверкая в луче солнца из дымового отверстия, табличка:
Мастер Глиняных Дел
Назавтра предсказание Мастера сбылось, население, отведав бульона на медвежьем мясе, наехало на бедную девчонку с просьбами.
– Простите, но я не знаю, где взять глину, снег кругом.
– У криницы, мы берем ее обмазывать крыши, – крикнули из толпы.
– Она бедная, не жирная, не годится для горшков, я проверяла, – оправдывалась Эврика.
– Я знаю, где хорошая, – вперед вышел карапуз.
– Далеко на речке, у поворота. Я летом люблю после дождя съезжать в воду, она такая липкая, тока вода холоднючая. Идемте, покажу, – и, не дожидаясь ответа, пошел к реке.
Идти пришлось долго, не потому, что далеко, просто маленький человечек считал себя взрослым и не хотел садиться никому на плечи, важно вышагивал каждый шаг на подтаявшем снегу. Вереница людей растянулась от деревни. Первые проваливались по колено в снег, остальным приходилось растаптывать тропу, малыш с куриным весом гордо шел поверху, улыбаясь во весь щербатый рот. Зимой работ поменьше, хворост да еда, коноплю растрепать и полотна наткать. Новая работа разбавила серые будни. Какое было разочарование, когда Эврика вынесла вердикт:
– Негодна.
– Минуточку, – один мужчина шагнул в воду и, перейдя не замерший ручей к другому берегу, взял новый образец глины немного темнее прежней, затем снова вернулся, прошелся по воде под обрыв, отсек еще один и преподнёс Мастеру Гончару.
– Годятся оба.
В толпе прошло тихое ликование, и мужики принялись за дело. В разработку взяли пласт глины под обрывом, и глинокопателям пришлось, стоя по колено в ледяной воде, рубить топорами ценную породу. С обрыва спустили на веревке лукошко, и работа закипела, внизу воины заполняли их, и вскоре гора глины возвышалась на обрыве.
Люди гуськом потянулись в обратный путь, взвалив кто сколько смог, старики и те по куску, обмораживая руки, прижимали к груди, как младенца, несли себе надежду на лучшее питание. Им, беззубым, ох как кстати.
Это только цветочки, ягодки появились к вечеру. Эврику разрывали на части, она металась от землянки к землянке, проверяя глину на жирность, густоту замеса. В конце работ всех огорошила необходимостью двухдневной просушки. Следующие дни ушли на разъяснение процесса обжига, некоторые, не удержавшись от соблазна изготовить первыми, жестоко поплатились. Не досушив заготовку, ночью приступили к обжигу, и к утру результат не заставил себя ждать, котлы потрескались. Многие даже после «Эврики добро» не смогли правильно, равномерно поддерживать огонь. В трех землянках вообще они взорвались, когда тушили огонь и заодно влили в раскаленный горшок воду. Вода в мгновение превратилась в пар, обдав жаром горемык. Горячие осколки разлетелись, раня открытые участки тела, а их было предостаточно, в землянке духота заставляла хозяев раздеться донага.
– Братья! Успокойте! Вы сами во всем виноваты, подумайте хорошенько, не всем дано уметь все, везде нужно мастерство, – подняв руку вверх, прокричал Светлич.
На площади столпился народ, гнев выходил из берегов. Во всем селении получилось три котла и семь человек пострадавших. Шум немного стих, но роптание продолжались, на средину круга вышла женщина с ребенком. Ее ошпаренное лицо говорило само за себя, юноша снял с плеч накидку, показал всем посеченное осколками тело.
– Довольно охать, пора делать выводы. Кому надо ножи, топоры, идите в кузницу да накуйте. Нет, вы идете к Мастеру Сталь, чего теперь возомнили себя мастерами глиняных дел? Смерти не произошло, ну и славно. А это – вам наглядный пример, прежде чем приступить к работе, изучи правила и строго выполняй или доверься мастеру. Видите, до чего напугали ребенка своей безалаберностью? – голос Светлича гремел зло и в гневе.
Эврика осторожно притиснулась к волхву, ее карие глаза смотрели исподлобья, с испугом бегали по сторонам. Вдруг выпрямившись в полный рост, любимым движением отправила длинные волосы за спину.
– Я вас предупреждала, огонь поддерживать легкий и равномерный, обжигать сутки и охлаждать медленно вместе с догоранием костра. Извините, что за двое суток совсем не спала, устала и задремала, не смогла оббежать всех. Не волнуйтесь, котлы изготовлю сама, тока несите глину. Еще раз простите, не нужно было разрешать вам лепить.
– Не извиняйся, поделом нам, – вперед вышел высокий воин, слегка хромая на левую ногу.
– Мне вчера черепок в жопу влез, пришлось разрезать и накладывать швы. Ты за меня на медведя не ходишь, вот и добре. Завтра немного оклемаюсь и принесу тебе кусок мяса по размеру котла, тока сделай в первую очередь. У меня родители стары, потеряли последние зубы, какая радость у них была, ты себе не представляешь, когда отведали бульона и вареного мяса. Пожалуйста.
– Хорошо, хорошо, – залепетала в ответ растроганная Эврика. – Непременно ....
– Вот и ладушки, – перебил старейшина. – Глина ваша – руки Эврики. Главное и мне надо в первую очередь, – заулыбался старец на весь беззубый рот.
Люди шумно расходились, обсуждая возникшую тему. Кто-то громко спорил об очередности. В стороне ото всех разговаривали Светлич и Мастер Сталь.
– Я надеялся, при моей жизни такого не будет, – тихо сказал старец.
– Ты не рад новым открытиям? – удивился дед.
– Нет, отчего ж, я очень рад. За открытиями, облегчающими жизнь, идет и желание народа иметь все и сразу. Как делить, распределить по совести, какими критериями пользоваться? Кто больше мяса принес или полотна наткал, или зерна собрал, а как быть со стариками, детьми, Мастерами?
– Ну вроде все ясно, решили вначале старикам, – не переставал удивляться Мастер.
– Ясно, но не совсем, это пока начало, жителей прибавляется, прибавляются и проблемы. Придет весна, будем строить дома, как делить? Это не горшок. Что за создание этакое – Человек, все ему мало, живем в землянках – хорошо, нет, дома подавай, котлы для варки, чтобы дольше жить. А зачем? Отработал – не мешай другому, вон у природы своей смертью никто не умирает, ни один «старик» не валяется под кустом. Зря обезьяны слезли с деревьев и взялись за палку, жевали бы свои плоды, и горя не знали бы их потомки.
– Хватит хандрить, кто память хранить будет, передавать из поколения в поколение? Старики. Наша мудрость порой ценнее жирного куска свинины. В большом обществе больше мастеров, главное выбрать правильный курс. Обезьяны все же правы, не они, так ящеры поумнели бы и сделали нас обедом, – на этой оптимистичной ноте дед подвел итог.
Наступили для Эврики трудовые будни. Народ приносил глину, замоченную в теплой воде, Эврика лепила котлы, народ снова забирал в свои землянки для просушки. Хорошо просушенные, их по очереди доставляли в кузницу. Мы с дедом немного поколдовали над старым горном, из камня сообразили небосвод и металлические двери. Получилась неплохая печь для обжига, снизу вместо поддува устроили небольшую печурку. Костер разжигали в печурке, а изделия ставили в объемную печь, куда огонь не поступал, давал только жар. Эврика была на седьмом небе от восторга, деда расцеловала во все лицо: и щеки, и лоб, и губы, жаль на мне ее пыл остыл, получил только легкую буську в щечку. Блин.
Я и не заметил, как меня прилепили к гончарному ремеслу. Нам приносили все – еду, хворост, глину, воду, песок и т. д. и т. п. Солнышко видели, когда дежурили в кузнице, обжигая очередную партию горшков. А оно поднималось высоко, морозы сменились оттепелями. Вьюга порой навещала, зима сдавать позиции не спешила. Работы поубавилось, лежа возле костра, смотря в дыру на звезды, предался мечтанием. Это ж на каком расстоянии располагаются солнца, чтобы нам сверкать маленьким огоньком? Брехня все, что до них можно долететь. И почему луна раскаляется добела, светит под стать дневному светилу? Интересно, разгорается всегда с одной стороны, догорает с другой, как положено костру. А если она догорела, почему снова загорается, кто дрова подносит? Может, это не все звезды – солнца, средь них есть и луны, сверкая побледнее. Огоньки, огоньки, что вы такое? Древние непременно знали. Древние! Огоньки! Эврика! Как я мог забыть?
– Эврика, проснись, нас ждут великие дела, – легонько толкнул сестренку.
Может, и впрямь она больше сестра, чем подруга? Замер я на полудействии. Но мысль о житейском как пришла неосознанно, так и канула в небытие, заглушенная новой безумной идеей.
– Чего не спишь? Завтра снова на дежурство в кузницу, − вяло потянулась смуглянка.
– Давно мы не изобретали. Я вот вспомнил про принесенные светящиеся амулеты, давай подключим, достали уже твои горшки.
– О чем речь, тащи жужжалку, − быстро выпрямилась Эврика, облачаясь в тунику.
Я метнулся в уголок и извлек из ящика лампочки. Присоединил охапок провода к жужжалке, медленно набирая обороты, крутанул ручку – ничего. Отдышавшись, ничего не понимая, снова покрутил, результат прежний.
– Сгоревшие все, – с горечью вздохнула Эврика.
– Стоп. Кажется, я забыл самое главное – «+» да «-».
Поменял провода, землянка озарилась светом, и последующие также работали исправно.
– Давай две сразу подключим, – предложила Эврика.
– Дело говоришь, сестренка, – улыбнулся я сорвавшимся с языка словам.
Свет вошел в глаза до самого затылка, от радости мы закричали.
– Что случилось? Горим! – вскочил дед.
Яркий свет резал сонные глаза.
– Деда, скорей помоги, сюда, – подшутил я.
Мастер Сталь, как новорожденный котенок, пополз на голос. Всунув руки в костер, вскочил на ноги. Я перестал крутить, и полумрак спустился через дымоход в землянку.
– Где огонь? Вы целы?
– Это наш амулет светился.
– Ах, сорванец, вот я сейчас тебе покажу, как насмехаться над старым дедом.
– Ну какой вы старый, вон как отплясывали лезгинку на углях, – заступилась Эврика.
– Э-э, и ты туда же, сговорились. Вроде взрослые, а ведут себя, как дети, свои могут появиться в любое время.
– Мы и есть дети, только приходится жить взрослой жизнью, – поправила Эврика.
– Твоя правда, – вздохнул дед в ответ. – Ну показывайте, что у вас получилось.
Я крутанул генератор, вспыхнул свет.
– Вот-те раз, и день настал, – изумился дед.
– Ты сам, как дитя, радуешься, – уколол я.
– Что стары, что малы, одни забавы.
Протянул провода к потолку, зацепил светодиод за сучок. По очереди весь вечер крутили ручку. Вращать совсем не трудно, но нудно. Я давно заметил, чем длиннее провода в ограждении или больше лампочек, тем тяжелее дается энергия. На следующий день пригласили Светлича. Долго он цокал языком, но на мое предложение по весне раскопать пещеру и включить в каждом доме лампочку покачал головой. Мол, негоже это, на всех может не хватить, а воину полагается больше спать. Уходя, усмехнулся с ехидцей, произнес:
– Свет хорош в меру, когда детей плодить будете, если всегда день и работа?
Вечером усадили деда за жужжалку, и принялись за книгу.
– Мастер Сталь, вы в этой книге узнали, как ковать железо, почему на этом остановились? – спросила Эврика.
– Думаете, просто было построить первую печь? Все смеялись надо мной, когда я складывал ее из камней, а меха из целого волка изготовил, он так и надувался через пасть, во дети боялись, обходили стороной, считали меня оборотнем. В книге, хотя и много картинок, но понять без слов очень трудно. Вот смотрите: мех растянут, огонь слаб, мех сжат – большой огонь. Это как сам дуешь на уголек. Далее: здесь металл красный, толстый, затем расклепанный, вот в итоге нож держит. Теперь вроде понять легко, но поди догадайся, что это объемный мех, а не тряпка, если бы не отклонения огня в сторону от него, как от ветра, ни за что не пришло бы в голову, что кусок красного предмета − металл, вначале толстый, затем тонкий, если бы не молот, занесенный для удара, и в итоге какой-то острый предмет, точь-в-точь, как у Кавказца был, найденный в обрыве реки. Добре, что я его успел подержать в руках, через пару дней, сражаясь с диким человеком, он его потерял. Когда складывал все увиденное в единое, рисовались образы печи.
Когда понял, для чего эта печь, я не мог уснуть, в сновидениях продолжал напрягать мозг, и где-то из закоулков сознания всплывала недостающая картинка.
Я бросал куски дуба, он дает больше жара, но прогреть большие куски железа не мог, чтобы сделать дыру для ручки, изготовить кувалду. Прогретые до цвета вишни куски камнем не расшибешь, требовался уголь. Возникли две проблемы, уголь и железо. Уголь, которого в помине никто не знал, одни догадки из картинок и воспоминания старожила о горящих камнях.
Если сравнить эти два рисунка: древнейшие из ямы достают черные камни и кладут в огонь, я считал земляные куски – железо, которые после нагрева становятся сталью. На втором – более цивилизованные, и у них стоят вышки и огромные горы возле, что подтолкнуло к мысли. Это более ближний век к нам, и искать куски железа надо в острых холмах. Сейчас мне легко говорить, но тогда дети боялись оборотня, роющегося в земле. Взрослые считали выжившим из ума после гибели жены стариком. Изо дня в день я отправлялся на поиски железных камней. С весны до осени блуждал по лесам, забывая направление, куда возвращаться домой. Мысль о том, что моя любимая Яночка ценой жизни сохранила книгу во благо человечества, придавала мне сил не упасть на колени. На четвертый сезон к осени вернулся в селение, измученный, оборванный, как дикарь, заросший, нес перед собой завернутые в рубашку черные камни, добытые из холма.
Правда, их оказалось маловато, пришлось бродить снова и снова в поисках, но это было потом, после открытия. А прошлой осенью обнаружил настоящий клад! То есть два: холм угля и Эврику.
Дед потрепал Эврику по голове, продолжил рассказ далее:
– Дети с писком разбежались, вопя «Вурдалак вернулся!». Люди выходили из землянок. Я, не обращая ни на кого внимания, на их приветствия, наговор, шел в кузницу, с трудом переставляя ноги. Дрожащими руками высек огонь, подбросил хвороста и в завершение, когда огонь набрал силу, положил камни и раздул меха. Минуту спустя достал красный, пылающий синим пламенем кусок породы, положил его на камень и ударил кругляком железа, найденного с прошлого раза в пещере. Порода разлетелась на мелкие куски – это был каменный уголь. Я упал на колени и взвыл, словно оборотень, люди в ужасе шарахнулись от меня, послышался плач детей.
Как вдруг на плече я ощутил шершавую, мозолистую руку, от нее по телу распространилось тепло, тепло души и успокоения. Рядом стоял Светлич с широкой улыбкой на лице, в другой руке держал раскаленный пруток железа, который я оставил на углях вместо кочерги. Прут сиял ослепительно белым светом, вселяя надежду. Не раздумывая, перехватил его у Светлича, чуть выше, раскаленный металл обжег руку, но я не заметил даже. Положил его на камень и припечатал его болванкой, о чудо, доселе прочный прут расплющился в лист, снова подогрел и снова приложил силу к куску железа. Раз за разом стержень превращался в подобие ножа, как с картинки, еще немного повозившись, сотворил подобие лезвия, после, протерев об камень, бросил в воду. Правая рука покрылась сплошным волдырем, на ладони кожа сгорела.
Светлич аккуратно достал первый «меч», очистил от обрывков кожи и затряс над головой, народ отступил назад в недоумении, тогда он шагнул к небольшой березке и с плеча рубанул по стволу. Еще пару ударов, и под громкое торжественное улюлюканье толпы дерево рухнуло. Вместе с деревом рухнул и я, измотанный поисками, болевой шок обожженной руки отключил сознание.
После лечения и усиленной кормежки Светлич распорядился построить добротную кузницу. И с тех пор, кроме кузницы, ничем не занимаюсь, иногда ради забавы прогуляюсь на охоту.
– И меня ради забавы спасли, – улыбнулась Эврика.
– Да, конечно, уголь и металл сам приходит, – поддакнул я.
– Я в своих скитаниях обошел всю округу и лучше всех знаю дальние края. На юге, например, бродят монстры вроде человека, ан нет, волосатый, три метра ростом, руки и… в общем, длиннючие. На востоке и севере текут широкие реки, про Северную ты знаешь. Переплывать желания не было, да и зачем, с ношей все одно не вернешься. На востоке также река, но поменьше, за которой нашел Эврику. Теперь я знаю, что в острых холмах находится не только каменный уголь, но и горькая красноватая соль. Одна загадка осталась для меня из этой книги: где древние брали железо? Может, вам посчастливится откопать в этой книге.
– Почему вы сами не искали ответа?
– Мне хватает ковки металла, который попадается от старой цивилизации. А новые идеи за вами, пусть люди привыкнут к старым, нельзя все сразу, от этого человек тупеет, теряет сообразительность, и быстро его одолевает лень. Теперь ваша очередь раскрывать тайны книги, вон Рыжик какую отмычку придумал, точно по законам природы, – повертел в руке тонкий нож для разъединения страниц. – Хочешь достать сердце, печень – разрежь живот, так и у вас, режьте меж страниц, только не пораньте содержание.
– Ладно тебе, еще особо и не открыл этим ножом, разве что как на Спасе покататься, – смущенно прогундосил я в ответ.
– А цифры на страницах кто предложил в жизнь водворить? Теперь учет ведем по науке, а не черточками Светлича.
– Цифры и Эврика рассказала бы.
– Все, я устал крутить вашу шарманку, вы собираетесь читать?
– Дедуня, вы еще немного покрутите, пока раскроем новую страницу.
При свете лампы обнаружились самые мелкие детали знаков. Буква «Р» в книге не имела внизу хвостика, это всего лишь царапина и соответствовала букве «R» нашего языка, а наша буква «Р» означала их «П». Если где в тексте находили значок «√» и рядом цифры, это говорило нам об описании рисунка с таким числом. Узнали, что звери, на которых ездили люди, звались «конi», а себя называли «крывiчамi, лiтвiнамi», позже «беларусамi».
– Дедуня, а чего люди суком, который тянет конь, роют землю?
– Знаешь, внученька, некоторым растениям необходима мягкая чистая земля, и они дают большой урожай. По-видимому, у них народа было побольше нашего, и требовалось много еды, приходилось обрабатывать землю руками или конями.
На другой странице человек сидел за круглым столом. Странный столик держался на одной ноге, и внизу под ногами прикреплен еще такой же кругляк, сама опора втыкалась в толстую колоду. На одной картинке на столешнице лежал кусок грязи, на другой стояла чаша с прислоненными к ней руками, которые держали кусок грязи, далее возвышалась ваза, высокая, с тонкой шеей, рядом женщина выливала из такой же посуды воду. Ноги человека находились на круглой подставке, руки держали, по-видимому, глину.
– Смотри, как надо лепить, какая красота, чистая работа, – произнес я.
– У внученьки еще лучше получается, что в такие длинные положишь? А рисунок и приукрасить можно. Вон Следопыт на камне выбил себя с копьем, а на нем мамонт висит здоровенный, во силища какая, – рассмеялся дед.
– Это книга – история человечества, я ей доверяю, здесь все подлинно.
– Потренируюсь и я смогу, тока сделай мне такой же столик, – обидевшись, подтянула книгу под себя Эврика.
– Точно, вместо того, чтобы болтать, смастери столик, поудобнее будет, если ты, конечно, мастер, – съязвил дед. – Вон какую пилу склепали по картинке, не знали, что получится из того, ан, солидная вещь оказалась.
– И сделаю, а пилу ты же не хотел ковать, железо жалел.
– Беру слова свои обратно, а ты свою пилу и мотай в лес, а сейчас спать.
Дед бросил крутить и повернулся на бок. В землянке наступила темень, глаза, привыкшие к яркому свету, свет костра признавать не хотели.
