Buch lesen: «Дикие персы»
© Панов В., 2014
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
* * *
Пролог
За год до описываемых событий
Санкт-Петербург, Лесной проспект
Странный всё-таки праздник Восьмое марта, очень странный. Вроде бы должен быть радостным, солнечным, ведь на календаре первый весенний месяц и сама мысль о скором тепле туманит голову, но… Но не туманит, потому что трудно припомнить, когда в последний раз восьмого марта не было снега. Нет, не маленьких грязных кучек, тоскливо умирающих под жаркими лучами, а настоящего, уверенного в своей силе зимнего снега, гордо бросающего вызов «весеннему» солнцу? Помните ли вы, когда на восьмое марта лед не сковывал Неву, а колючий ветер не кидался яростно на прохожих, норовя развеять над зябнущим городом саму мысль о возможной весне? Когда в последний раз «самый теплый праздник» не покашливал промозглой стужей?
Странный он, этот «весенний» праздник, Восьмое марта.
И очень грустный для тех, кому цветы дарят только коллеги и только потому, что «так принято». Грустный для тех, кто накрывает стол в самом большом помещении офиса, а потом сидит за ним, периодически позвякивая бокалом о бокалы и почти натурально смеется, выслушивая стандартные, из года в год не меняющиеся речи. Потом все курят в коридоре, потом – за столом, стряхивая пепел в тарелки с недоеденным салатом и огрызками бутербродов. Потом, после пятого «общего» перекура, начинаются танцы: медленная музыка, интимный шепоток и та, для которой Восьмое марта праздник грустный, чувствует, как чужие руки прижимают её к чужому телу, намекая на то, что есть возможность уединиться в запертом кабинете и получить друг от друга немного чужого тепла. Единственная просьба: не стонать слишком громко, потому что нужно соблюдать «приличия». Те же приличия требуют от остальных не заострять внимание на том, что происходит в запертых кабинетах.
Мы ведь взрослые, культурные люди, не так ли?
А потом праздник заканчивается – раньше, чем хотелось, и немного неожиданно, потому что большая часть мужчин пообещала явиться домой не очень поздно. Офис закрывается, а самые шебутные собираются в клуб или ресторан: столик заказан ещё неделю назад, и это лучший способ встретить завтрашнее утро в чужой постели после хорошего, среднего, отвратительного, не помню какого (нужное подчеркнуть) секса.
Лучший способ оставить странный праздник позади.
Когда-то она охотно продолжала офисные вечеринки в весёлых клубах, но теперь устала от мужчин, не видящих в ней свою женщину. От неловкого предложения позавтракать в ближайшей кофейне, потому что в холостяцком холодильнике нет ничего, кроме пельменей и пива. От неимоверной грусти, что накатывает после неимоверного веселья и волшебной ночи. Ведь особенно сильная грусть приходит после волшебной ночи с тем, кто никогда не будет твоим, приходит в такси под молчание или трёп водителя, приходит обязательно и делает всё вокруг настолько горьким, что хочется умереть.
Или убить.
Она устала от всего и с вымученной улыбкой прощается с коллегами, предпочтя их обществу пустой дом на Лесном.
Ненавязчивые поцелуи в щеку, прощальные поздравления, громкое: «Ты забыла цветы!», и в руке оказывается скромный букет тюльпанов, которому суждено умереть в одиночестве. Потом автобус, потому что «до дома рукой подать», и вот она идёт по продуваемому злым ветром проспекту, убеждая себя, что глаза намокли от подлых весенних снежинок. Левой рукой прижимает к боку сумку, в которой спрятались дурацкая «праздничная» открытка, смешная, но без подписи, и коробочка с дешёвыми духами, а в правой сжимает завёрнутый в целлофан и газету букет. Она ненавидит тюльпаны, этот символ Восьмого, и, едва выйдя из автобуса, бросает цветы в сугроб и, не глядя на них, даже не приостановившись, продолжает свой путь.
Она чувствует себя так, словно избавилась от кандалов.
Да, она одна, но это её выбор. И пусть вокруг вздыхают: «Не повезло!» – они ошибаются. Как раз наоборот: повезло. Она одна не потому, что её не выбрали, а потому, что не выбрала она. Она слишком хороша, чтобы цепляться за любой вариант, ибо «годы уходят и скоро будет поздно». Нет! Она независима и горда. И никто не сравнится…
– Дэвушка?
Она не дошла до дома каких-то пятьдесят шагов. А может, даже тридцать. Она услышала «Дэвушка» и почувствовала, как подогнулись колени, – интуиция жертвы подсказала, что будет дальше. Интуиция одинокой женщины, которой не повезло: четыре минуты назад по проспекту проходила шумная компания молодых и весёлых ребят, в присутствии которых нехорошо скалящийся подонок не осмелился бы преградить ей дорогу.
«Закричать?»
Надо было бы, надо было, надо… Но поздно. Горло сдавила крепкая чужая рука, не позволяя не то что крикнуть – пискнуть, а ещё через мгновение её затолкали внутрь цельнометаллического фургона, который сразу же сорвался с места.
И лишь умирающие в сугробе тюльпаны напоминали о том, что по Лесному проспекту только что шла одинокая женщина.
Часть 1
В Санкт-Петербурге пасмурно
Вилла «Паллада»
Санкт-Петербург, Курортный район,
26 февраля, суббота, 23.19
– Долго ещё ехать?
– Торопишься? – с ухмылкой осведомился водитель, не отрывая взгляд от шоссе. – Не терпится?
– Просто хочу знать, сколько нам ещё трястись. – Голос не подвёл, и ответ прозвучал предельно хладнокровно, хотя в действительности на душе у молодой женщины было весьма неспокойно. Поздний вечер, по февральским меркам – практически ночь, тьма, хоть глаз выколи, и скорость семьдесят миль в час, которая не казалась Саше подходящей для узкого лесного шоссе. Наоборот, скорость автомобиля казалась чрезвычайно опасной для узкого лесного шоссе, на котором ещё нет-нет да встречались полоски снежной кашицы, грозящие заносом и последующими неприятностями. Встречались, несмотря на необычайно раннюю весну, ухитрившуюся подмять под себя даже последнюю февральскую неделю.
– Не будь на КАД пробки, давно приехали бы, – рисуясь, продолжил водитель. Он откровенно напрашивался на комплимент.
– Ага, – не стала спорить женщина. А про себя подумала: «На такой машине – конечно».
За Сашей прислали «Шевроле Камаро» – породистого красавца с двумя тёмно-синими полосами по нахально-жёлтому кузову. Водитель соответствовал и внешне – плечистый Пётр магнитом притягивал женские взгляды – и внутренне: парень не только наслаждался мощным автомобилем, как наслаждается карапуз новой погремушкой, но явно умел с ним обращаться. «Камаро» шёл быстро, но не грубо, уверенно, но не нагло, оставляя за собой завистливые ухмылки, а не злобные проклятия. На хорошо освещённой магистрали Саша даже увлеклась, с восхищением переживая неизведанное прежде ощущение перегрузки, когда невидимая сила плавно вдавливает тебя в кресло при ускорении, однако широкая дорога осталась позади, сузившееся шоссе запетляло по лесу, а манера вождения не изменилась. По мнению Саши, скорость следовало сбросить до двадцати-тридцати миль в час, но Петя не только продолжал гнать, но ещё и ухитрялся болтать с пассажиркой, то и дело отвлекаясь от едва различимой во тьме дороги.
– Кстати, ты первая, кого я катаю на этом звере.
– Неужели?
Саша, естественно, не поверила в то, что один красавчик купил другого красавчика просто погонять, а не для покорения смазливых девиц, но через мгновение выяснилось, что неожиданное заявление имело логичное объяснение:
– Его вчера пригнали.
Выходит, машина не случайно показалась Саше новой.
– Сначала обещали в апреле, но повезло – получилось раньше. – В очередной поворот «Камаро» вошёл не меньше чем на шестидесяти милях, чем заставил Сашу зажмуриться на пару секунд. – Весна в этом году шикарная, погоняю от души.
Весна и впрямь удалась: двадцать шестое февраля, а снега почти нет, днями на удивление тепло, а когда выходит солнце, то и вовсе припекает. Дожди, правда, начали заряжать, но куда же в Питере без дождей?
– Я резину уже переобул, так что не бойся – не унесёт нас. – Пауза и ехидное продолжение: – Наверное.
Судя по всему, Пётр заметил, как жмурилась молодая женщина на поворотах, и его зоркость заставила Сашу покраснеть и резко сменить тему:
– Ты уже прошёл Церемонию?
– Я не имею права обсуждать эту тему, – неожиданно резко ответил парень.
– Почему? – изумилась Саша.
А в следующий миг покраснела ещё гуще: громкий смех подсказал молодой женщине, что она угодила в очередную ловушку.
– Шучу, Сашка, шучу!
Петя веселился настолько искренне и добродушно, что женщина не нашла в себе сил злиться. Как можно обижаться на щекастого красавчика, в голубых глазах которого нет ни капли издёвки? Зачем обижаться? В конце концов, если всё, что слышала Саша, – правда, им предстоит стать друзьями…
– Я вошёл в игру два дня назад, – продолжил Петя.
– Как это происходит?
– Странно, придётся немного понервничать, но… – качнул головой, словно вспоминая и прикидывая, чем можно поделиться, улыбнулся и отделался общими фразами: – Главное, церемония проходит необычно. И она очень личная… Впрочем, ты увидишь…
И замолчал, сосредоточившись на управлении летящим авто: этот участок шоссе был действительно опасным.
– Что увижу? – нетерпеливо спросила Саша.
– Церемонию увидишь. Пересказывать её бессмысленно, она для каждого своя.
Чувствовалось, что развивать тему Петя не хочет.
– Понятно, – уверенно произнесла женщина.
Точнее, сыграла уверенность, потому что в происходящем Саша едва разбиралась.
Итак, самая секретная новость дня: в Санкт-Петербурге проходит закрытое бета-тестирование необычной игры, с полным погружением в происходящее. Не 3D и даже не 10D – FullFeel guaranteed! Именно такой оборот использовал администратор нового развлечения, заманивая молодую женщину в проект. А к возможности первой опробовать удивительный аттракцион добавил весомое ежемесячное содержание, в полтора раза превышающее её оклад, и настолько огромную премию по окончании теста, что увиденные в договоре цифры заставили Сашу нервно сглотнуть. На робкий вопрос: «Вы не ошиблись?» – последовал уверенный ответ: «Мы платим не за работу, а за молчание», и всё встало на свои места.
Нет, не всё, потому что некоторые фразы администратора, носящего странный псевдоним Ваятель, напоминали бред сумасшедшего.
«Церемония вступления в игру похожа на магический ритуал», – сказал он тогда. И улыбнулся, услышав почти дерзкий ответ:
«Только похожа?»
Кивнул, показывая, что оценил шутку, и пообещал:
«Но главное, что после Церемонии ощущение магии не развеется. Технологическая составляющая нашей игры настолько далеко ушла от общепринятого, бытового понимания возможностей науки, что неподготовленный пользователь способен счесть увиденное колдовством».
«Я – подготовленный? Или вы прочтёте мне лекцию?»
«В настоящий момент подготовленных пользователей можно пересчитать по пальцам, и все они входят в команду разработчиков игры. Читать вам лекции никто не станет по двум причинам: во-первых, нет времени, во-вторых, вы принимаете участие в тестировании и отладке интерфейса, без погружения в глубины системного кода или в технологические нюансы создания персонажей, а значит, лишние знания вам не нужны. Вам придется поверить в то, что всё вокруг – результат новейших научных разработок».
«Или колдовства».
И снова негромкий смех Ваятеля:
«А вам не всё равно?»
– Что потом? – негромко спросила Саша.
Как ни странно, Пётр понял вопрос без лишних уточнений. Чуть сбросил скорость, положил обе руки на руль и тихо, в тон, очень серьёзно ответил:
– Всё так, как было обещано: необыкновенно, невиданно, и даю гарантию – такого ты ещё не испытывала. – Короткая пауза. – Ваятель шутил с тобой насчёт FullFeel guaranteed?
– Да.
– Так вот: это была не шутка.
Лгать парню было ни к чему, и Саша почувствовала нарастающее нетерпение: ей жутко захотелось как можно скорее зарегиться в новом проекте.
– Ощущение магии присутствует?
– В полной мере.
– Правда? – Саша была уверена, что Ваятель всего лишь употребил красивый оборот. – Шутишь!
– Нет.
– Расскажи!
– Не могу.
– Почему?
– Потому что ты ещё не прошла Церемонию, – с добродушной улыбкой объяснил Пётр.
– Когда пройду, сама всё узнаю.
– Тогда и поделимся впечатлениями.
– А если мне не понравится?
– Понравится, – уверенно произнёс парень, медленно подводя «Камаро» к автоматическим воротам. При появлении машины створки плавно пошли в стороны. – Такое не может не понравиться.
– Необычное?
Пётр посмотрел Саше в глаза и уточнил:
– Волшебное.
И не обманул.
Никто не обманул, если уж точно: ни Петя, который почти ничего не сказал, но не скрывал азарта и увлечённости, ни пообещавший чудесное Ваятель. Никто.
Ворота сработали автоматически: распахнулись, пропуская «Камаро» на территорию, и тут же закрылись, не позволяя посторонним узреть больше мимолётного. Да и откуда им взяться – посторонним – в тёмной и сырой ночи?
Петя подвёл машину к главному крыльцу, а лихость, с которой он промчался по узкой, петляющей меж сосен дорожке, показала Саше, что парень тут частый гость. В большом холле он помог избавиться от куртки и мягко подтолкнул женщину к дверям главной гостиной: «Иди, он ждет».
– Ваятель?
– А кто же ещё?
Таинственный администратор таинственной игры…
Они виделись всего однажды, и вот Саша встречает ночь на незнакомой вилле, в окружении едва знакомых людей, согласившись пройти неизвестно что представляющую собой Церемонию. А вокруг дома – глушь Курортного района, случись что: кричи не кричи, только сосны пошумят над головой. И море в двух шагах – есть куда спрятать…
– Я рад, что ты здесь.
– А я…
– Ты ещё не знаешь.
Ваятель не угадал, а мягко прочёл её чувства.
– То, что вы предлагаете…
– Странно.
– Однако…
– Притягательно. И поэтому ты здесь.
Разговор звучал тёк, однако Саша приняла правила игры. Тем более что Ваятель был прав. Во всём прав. И читал он, похоже, не только мысли, но и чувства.
Пожилой, но ещё не старый мужчина – крепкий, плечистый, совсем седой, – он сидел за тёмным, теряющимся в тени столом, подперев рукой подбородок. Рваное пламя свечи – единственное освещение гостиной, облагораживало его грубое лицо: прямой нос не казался чересчур длинным, а подбородок выглядел мужественным, а не здоровенным.
– И я рад, что ты здесь.
– Вы меня убедили.
– Скорее заинтриговал.
– Вы действительно колдун?
– Поверила в сказки?
– Петя сказал, что после Церемонии будет волшебно.
– Многие надеются, что так будет после брачной церемонии. Но мало у кого получается.
Шутка показалась уместной, немного уменьшила напряжение, охватившее женщину при входе в гостиную.
– Петя выглядел довольным, словно утонувший в сметане кот.
– Мы начинаем?
Вот он – вопрос недели. Или месяца. Или года.
Над ответом Саша думала три последних дня. Решила, что решила, приехала на странную виллу, но в последний момент внутри что-то ёкнуло, как раз в дверях гостиной ёкнуло, и захотелось хоть на миг оттянуть однозначный ответ.
– А договор? – промямлила молодая женщина. – Можно его прочитать?
Её уверенность растворилась в тени, с которой не могла совладать одинокая свеча.
– Я не такой бюрократ, каким кажусь, – рассмеялся Ваятель. – Подпишем договор после Церемонии. – Когда дороги назад уже не будет… Так мы начинаем?
Ваятель чуть подается вперёд, и Саша видит насмешливые огоньки в его карих глазах. Или это отблески свечи? Или нет никакого веселья, а только холод тёмного взгляда? Или у неё кружится голова от нерешительности и странной атмосферы? И Петя не пошёл следом… За дверью остался Петя в тот самый миг, когда так нужно вцепиться в крепкое мужское плечо… Не пошёл, потому что Церемония у каждого своя… И нужно отвечать…
– Мы начинаем?
– Пожалуй, – срывается с губ как будто против воли.
– Раздевайся.
«Догола?!»
– Вы серьёзно? – изумилась молодая женщина.
Взгляд Ваятеля перестает казаться тёмным – он снова насмешливый.
– Понимаю, о чём ты подумала, и поспешу успокоить: ничего такого не будет. Я раздеваться не стану, а больше тут никого нет. – Он небрежно обвел рукой полутёмный зал. – Но в круг ты должна войти обнажённой.
«В какой ещё круг?»
– В этот.
Ваятель щелкнул пальцами, и за его спиной вспыхнули свечи, наполняя огромную комнату ярким светом. Штук триста свечей, не меньше, вспыхнули разом, заставив Сашу вскрикнуть и закрыть глаза. Одинаковые красные свечи в настольных и настенных подсвечниках и просто на полу, и светят они одинаково ровным красноватым пламенем, драпируя зал в небрежно-алый. Мебель вынесена, есть только стол и кресло… Были стол и кресло, но когда Саша открыла глаза, их уже не стало. Ваятель стоял у правой стены, а по полу змеились светящиеся белые символы, образующие в центре зала обширный круг, чем-то напоминающий оскаленный череп.
– Для проведения Церемонии тебе придется войти в него обнажённой.
Саша знала, что не очень привлекательна… Да что там – Саша давно смирилась с тем, что некрасива: тёмно-рыжие волосы длинные, но не очень густые, не портят, но и не придают дополнительного шарма; лицо круглое, веснушчатое; небольшие глаза на нём похожи на зелёные пуговки, а крылья носа чуть более широкие, чем хотелось бы… Если честно, на лице удался только рот: аккуратный, изящный, с чувственными губами, но он, увы, не мог «вытянуть» картину в одиночку. Тело молодой женщины тоже не соответствовало общепризнанным стандартам красоты: грудь маленькая, словно неведомый скульптор наметил её, да позабыл продолжить, оставив едва заметные выпуклости без развития, не грудь, а основа всех Сашиных комплексов; плюс к ней довольно большой таз и широкие бедра.
И стеснение. Мощнейшее стеснение, шедшее рука об руку с Сашей вот уже много-много лет.
– Другого способа нет, – мягко произнёс мужчина. – Или ты решаешься, или уходишь.
Последний шаг – раздеться. Она ведь приняла решение? Приняла. Она готова к Церемонии? Готова. Она хочет войти в изумительный мир, который много чего повидавший Петя назвал «волшебным»? Хочет. Так неужели она не сможет сделать последний шаг? Неужели не избавится от такой ерунды, как стеснение? Или это робость? Или неуверенность в себе? Или комплексы?
«Надо просто раздеться…»
Во взгляде Ваятеля вновь появился холод. Обжигающий и приглашающий. И Саша поняла – по взгляду поняла, – что хитроумный администратор неведомой игры не случайно придумал для неё это правило: раздеться. Он помогает ей обрести себя настоящую. Помогает избавиться от слабости, пропитавшей всю её жизнь.
Всю её прошлую жизнь.
Церемония стала казаться куда значимей, чем на первый и даже на второй взгляд. Церемония перестала быть частью игры, она запустила щупальца в саму Сашу. В её душу. В её мир.
«Надо просто раздеться…»
Саша медленно стянула через голову тонкий свитер, постояла, комкая его в руках… комкая в руках последние сомнения… отбросила свитер в сторону и скинула сапоги. В холоде тёмного взгляда отчётливо читалось одобрение, однако не было в нём и следа мужского интереса. Ваятелю происходящее нравилось, но оно его не возбуждало.
Джинсы… Проклятая пуговица поддалась лишь со второй попытки, и, чтобы замаскировать неловкость, вызванную подрагивающими пальцами, Саша стянула джинсы вместе с колготами. Выпрямилась, несколько раз вздохнула, глядя на свечи, не на мужчину – на свечи, а затем избавилась от бюстгальтера и трусиков. И в последнем жесте, в том, после которого белое белье полетело в угол, читался вызов.
Саша справилась.
И безумно гордилась тем, что не сделала попытки прикрыться рукой.
– Так?
Подбородок поднят, плечи расправлены, одна нога чуть впереди, в зелёных глазах огонь.
– Превосходно. – Ваятель подал молодой женщине руку и помог пройти в центр круга. – Ты не против пожертвовать на Церемонию каплю крови?
– Всего одну?
– Я ведь не вампир.
Укол в указательный палец получился настолько лёгким, что Саша едва его почувствовала. А кровь отправилась в мензурку, содержимое которой сразу же приобрело весёленький ярко-зелёный цвет.
– Готовишь коктейль? – попыталась пошутить женщина.
– Вроде того, – усмехнулся довольный Ваятель, протягивая Саше тёмные очки со шторками. – Тебе.
Стекла почти круглые, очень плотные и очень-очень тёмные, чернее воронова крыла. Оправа довольно тонкая, чёрного металла, изящная, но… Но сами очки тяжелы настолько, что вес вызывает удивление.
– Наденешь, когда я скажу.
– А вдруг я пропущу самое интересное?
– У тебя не получится.
Саша молча кивнула.
Странно, но её стеснение, испарившееся во время обнажения, возвращаться, судя по всему, не планировало. Женщина с достоинством демонстрировала незнакомому мужчине свою наготу и даже пыталась шутить, не натужно – искренне.
– Теперь выбери какое-нибудь четверостишие, которое ты не забудешь в любых обстоятельствах.
– Стишок? – изумилась Саша.
– Любой.
– Можно детский?
– Да хоть на японском.
– Я не знаю японского.
– Я тоже.
– А можно считалку?
– Всё, что угодно.
Вышел месяц из тумана,
Вынул ножик из кармана,
Буду резать, буду бить,
Всё равно тебе водить.
– Прекрасно, а главное, в тему, – рассмеялся Ваятель.
– Что вы имеете в виду?
Ответа не последовало.
– Убедись, что стоишь точно в центре круга.
– Так и есть. – Саша посмотрела вниз.
– Хорошо. – Ваятель добавил в мензурку три прозрачные капли из хрустального пузырька – её содержимое мгновенно стало алым – и довольно улыбнулся: – Дальше делаем так: ты надеваешь очки и по моему сигналу начинаешь медленно произносить свою считалку. Очень медленно. И постарайся не сбиться, поскольку одновременно с тобой я буду произносить свою считалку на языке, которого ты не знаешь. Всё ясно?
– Да.
Ваятель присел на корточки, осторожно вылил на один из символов содержимое мензурки – белые надписи стали стремительно розоветь – и резко поднялся:
– Очки!
Саша торопливо водрузила тяжёлое устройство на нос.
– Элеонбе очей кавал! – Над головой молодой женщины возник массивный алый шар. – Ашунг аоро бен!
Свечи вспыхнули ярче, розовые символы превратились в бордовые, добавился гул, шедший, казалось, из красноватого воздуха, но ничего не смогло помешать молодой женщине медленно произносить выбранное четверостишие:
– Вышел… месяц… из… тумана… Вынул… ножик… из кармана…
– Ваххаллра бе устанг! Ваххаллра ирбе шуна…
– … резать, буду бить… всё равно…
– Кабери дак усто!
– Тебе водить!
* * *
Муниципальный жилой дом
Санкт-Петербург, улица Седова,
11 марта, пятница, 16.24
Откуда-то слева и сверху вдруг пошла вода. Хлынула вслед за диким порывом ветра, швырнувшего Урано – как пушинку, как пушинку, чёрт побери! – на гладкую стену. Бросок получился неудачным, застигнутый врасплох воин не сгруппировался, и мерный «белый шум» в его голове стал следствием того удара. Точнее, сначала случилась «большая белая вспышка», на секунду выключившая Урано из действительности, и уж после нее – мерный «белый шум».
А сразу после ветра и удара пришла вода.
Неожиданно, но, главное, много. Хлынувший поток подхватил бойца и понёс вдоль коридора, то ли расшибить о тупиковую стену собираясь, то ли планируя насадить на одну из невидимых пик, которые всегда появлялись из пола во время воды. В память о первой встрече с этой ловушкой Урано носил безобразный шрам на правом боку и не испытывал ни малейшего желания наткнуться на острый наконечник повторно. А потому в тот миг, когда торопливый поток проносил его мимо запертой двери, воин изловчился зацепиться за косяк пальцами, вытянулся вдоль, прижимаясь к стене, и закричал, пытаясь хоть чуть-чуть облегчить напряжение. Пальцы против стремнины. Боль, упорство и сила против неё же, усиленной его болью и ослабленной его упорством… Уж очень Урано не хотелось на кол, совсем не хотелось.
Воин понимал, что не сможет долго удерживать себя на одних только пальцах, но по опыту знал, что сила потока обратно пропорциональна длительности. Так, собственно, и вышло: секунд через десять неожиданное наводнение закончилось, уровень молниеносно упал до колена, пики медленно вернулись под пол – ближайшая, кстати, торчала в двух футах от пяток Урано, – и воин продолжил путь. В последнее перед водой мгновение боец успел накинуть на левую кисть петлю длинного эластичного шнурка и легко отыскал своё главное оружие – копьё. Древко цело, наконечник не повреждён, привычная тяжесть придаёт уверенности.
«Теперь посмотрим, кто кого!»
Через два поворота коридор стал резко забирать вверх. Нет, ступеньки не появились, просто пол, не переставая быть скользким, приобрёл существенный, градусов в тридцать, уклон, и подниматься по нему пришлось, хватаясь за гладкие стены. А примерно посередине пути коридор наполнил густой едкий дым, сбивающий дыхание не хуже удавки, на глазах выступили слёзы, и зашедшийся в кашле Урано ввалился в следующее помещение практически ослепшим.
«Дерьмо!»
Воин догадался, что тварь явится сейчас – она всегда приходила в самый неподходящий момент, – и наугад ткнул копьём перед собой. И вовремя ткнул: острие вошло во что-то мягкое.
«Вот так!»
Подкравшаяся зверюга возмущённо пискнула и резко отскочила назад. Одним тычком её не проймешь, даже не ранишь как следует – слишком велика, но Урано выиграл несколько секунд отдыха на то, чтобы откашляться и вытереть глаза.
«Продолжим?»
А как же! Уже продолжаем! Без лишних вопросов!
Зверюга прыгнула справа, но воин ухитрился увернуться, и результатом атаки стало лишь громкое клацанье здоровенных клыков и поток зловонного дыхания из пасти твари. Уклонившись, воин выставил копьё в надежде, что промахнувшийся монстр напорется на него всей массой, но не получилось. Никогда не получалось. Хуже того: тварь не отскочила от копья, как это бывало раньше, а лишь отклонилась и нанесла ловкий удар лапой. Коготь чудовища прошёлся по плечу воина и разорвал кожаный доспех.
Урано покатился по грязи.
«Скотина!»
Разгорячённая зверюга бросилась следом, но две оплеухи подряд воин никогда не пропускал. Урано вскочил и вновь выставил перед собой копьё, рассчитывая на то, что тварь не успеет затормозить, и угадал! Когтистая лапа – монстр как раз собирался нанести следующий удар – со всего размаха налетела на оружие и насела, пронзённая насквозь, как кусок мяса на шампуре.
«Есть!»
Зверюга взвыла и резко отдернула лапу, вырвав копьё из рук бойца.
«Чёрт!»
Урано понял, что наступил решающий момент. Через несколько мгновений раненый монстр рванёт вперёд без оглядки, ослеплённый одним-единственным желанием – убить. Через несколько мгновений он потеряет осторожность и победит, задавит массой, поскольку превосходит бойца раза в четыре, не меньше. Через несколько мгновений остановить его не получится даже тремя копьями, так что «пан или пропал»!
Времени на раздумья нет – только на действие.
Урано выхватил кинжал, пробежал несколько шагов, стремительно набирая скорость, и прыгнул, вложив в отчаянный бросок все оставшиеся силы.
– И-и-и-я!..
Взлетел в воздух, почти мгновенно преодолев остававшееся расстояние, и резко вонзил кинжал в шею твари.
– Ха!
Зверюга взвыла.
Густая шкура позволила Урано зацепиться, повиснуть на боку чудовища и снова ударить. А потом ещё! Ещё и ещё! Всё шире рассекая плоть острым как бритва кинжалом, снова и снова погружая его в безобразную рану, пачкаясь в крови, глотая её, смеясь и продолжая рвать, рвать и рвать умирающего монстра…
«Нельзя так увлекаться…»
Валентин Борисович аккуратно натянул одноразовые медицинские перчатки – каждый палец до упора, – тщательно оглядел их на предмет повреждений и только после этого осторожно взялся за растерзанную крысу, перекладывая её в приготовленный заранее пакет. Свернул, следя за тем, чтобы кровь не капнула на расстеленный на полу полиэтилен, вложил ещё в один, свернул, перехватил скотчем и бросил в мусорное ведро.
«Слишком грязно…»
Но одной лишь тушкой уборка не ограничилась. Не снимая перчаток, старик внимательно оглядел смонтированный на полу дальней комнаты двухъярусный пластиковый лабиринт, особенно помещение на втором уровне, где, собственно, и случилось финальное сражение, вытащил несколько незамеченных при первом осмотре кусочков мяса, проверил ещё раз, убедился, что никаких других следов, кроме лужиц крови, не осталось, отделил верхнюю часть лабиринта, отнёс её в ванну, залил водой и добавил дезинфектора. Смыть кровь полностью не получится: в пластик она впитывалась не так сильно, как в дерево, но всё равно впитывалась, однако простым ополаскиванием Валентин Борисович никогда не ограничивался, опасаясь подцепить какую-нибудь заразу.
Выждав минуту, старик достал щётку и тщательно замыл окровавленный пластик, после чего оставил верхнюю часть «отмокать» в ванной с новой порцией дезинфектора, вернулся в комнату, снял перчатки и принялся аккуратно перезаряжать ловушки первого уровня.
Внушительный лабиринт – площадью пять на пять футов и полтора фута высота каждого яруса – представлял собой сложное устройство, механизмы которого могли устроить локальное наводнение, вызвать огненную бурю, шторм и навредить бойцу несколькими другими способами. Где именно воина будет поджидать очередной сюрприз, решал умный компьютер лабиринта, и он же управлял стенками, передвигая их перед каждой новой тренировкой. Роль Валентина Борисовича сводилась к нажатию кнопки «Старт» и к финальной уборке кровавых следов.
Ну и в том, чтобы пройти чёртов полигон, разумеется.
«Сегодня я был хорош…»
Закончив с ловушками, собрался вернуться в ванную, но был остановлен телефонным звонком.
– Урано?
– Я просил называть меня Борисычем, – грубовато отозвался старик.
Ему не нравился собеседник, и он не считал нужным скрывать своё к нему отношение. Тот, в свою очередь, охотно огрызнулся в ответ:
– А я просил у Бога новые ноги. И что толку?
– Мне не нравятся такие сравнения. – Валентин Борисович был убеждённым атеистом, но к православию относился с уважением: покойная жена верила, и старик до сих пор ставил в чужой ему церкви свечи за упокой души Екатерины. – Да и у какого Бога ты просил?
– Их много напридумывали, я пытался дать взятку всем.
– И оказался никому не нужен? – не сдержался Валентин Борисович.
– Что? – не расслышал Кег.
– Чего звонишь, спрашиваю? – Старик решил побыстрее закончить разговор.
– Узнать, как твои дела.
Вот уже две недели Кег задавал этот вопрос не реже двух раз в день, и Валентин Борисович давно придумал ответ:
– Тренируюсь.
– Получается?
– Сегодня я убил крысу кинжалом, – не удержался от хвастовства старик. – Копьё застряло в лапе…
– Я их уже четыре дня так убиваю, – высокомерно оборвал его Альфред.
