Buch lesen: «Океаны в трехлитровых банках», Seite 5

Моя черная кожа

Мы познакомились, когда нам было по десять лет. Черная, со вздернутым носом, лохматой прической. Дети ее сразу невзлюбили. Их родители тоже: смотрели косо, говорили при ней шепотом, брали детей за руку, уводили домой.

А одна старуха – профессорская жена, звали ее Жанна Илларионовна – сказала черной девочке в глаза, что ее место среди слонов и жирафов в Африке, подальше от людей. Она часто слышала в свой адрес нехорошие слова, но в тот раз впервые заплакала и убежала. Я помню, как она зацепилась за камень и упала. На ее зеленом сарафане выступило красное пятно. Мы все это видели – нас было пятеро детей и Жанна Илларионовна, – но ни один из нас ничего не сделал. Старуха продолжила пить чай в своем саду, а мы – играть в мяч.

В ту ночь я долго не могла уснуть, а утром притворилась больной. Градусник, который стабильно показывал 37,8, грела в кружке с малиновым чаем. Два дня я провела под одеялом и под встревоженным взглядом бабушки. Мне очень хотелось поделиться с ней или c дедушкой – у них на даче я проводила каждое лето – тем, что произошло, но мне было стыдно.

На третий день я решила выйти из своей берлоги. Прихватив двухлитровую банку с жабой, которую я спасла от мальчишек (они засунули в несчастную сзади трубку и собирались надуть, чтобы бросить под машину и проверить, лопнет она или нет), я направилась к своему любимому месту. Деревянные качели под громадной липой во дворе заброшенного дома с открытой верандой и круглым столом, немного подпорченным шашелем ¹.

Подойдя совсем близко к своему тайнику, я услышала знакомый звук – скрип качелей. Вскоре я увидела, что мое тайное место – уже не мое и не тайное. Ее волосы от ветра стали еще более лохматыми и напоминали одуванчик. Зеленый сарафан (тот самый) развевался как парус. А еще она смеялась. Первый раз я услышала ее смех.

Она увидела меня, испуганно стала смотреть по сторонам в поисках кого-то еще, наверное, моих друзей, которые для нее были врагами. Она извивалась на качелях, как змея, пытаясь остановить их, но ничего не получалось. Отчаявшись, она не нашла ничего лучше, как спрыгнуть. На рассеченном лбу тут же выступило красное пятно. Она не плакала. Она смотрела на меня с ненавистью.

Я подбежала к ней. Мне столько нужно было сказать!

– Я ненавижу вас всех! Что я вам сделала? За что вы меня мучаете?

И она зарыдала.

Мои слова вмиг исчезли, и вернулся тот стыд, который мучил меня последние два дня. Я оторвала лист подорожника и протянула ей. Девочка вопросительно посмотрела на меня.

– Нужно плюнуть и положить на рану.

Но она продолжала удивленно смотреть. Тогда я сделала это сама и неуверенно положила подорожник на ее окровавленный лоб. Мы просидели с ней, не сказав ни слова, около получаса.

– Я тебя не ненавижу, я тебе завидую, – сказала я.

– Что???

– Я тоже хочу быть черной, чтобы мне не нужно было скрывать.

– Скрывать – что?

– Что я еврейка. У меня мама еврейка, а папа – украинец. Фамилия у меня папина, украинская, и на евреев я не похожа: светлая, с голубыми глазами. Поэтому, когда кто-то при мне начинает обижать евреев, этот человек не догадывается, что перед ним один из них.

– И ты ни разу им не сказала?

– Нет. Поэтому мне надо что-то, что не даст мне выбора. Что не даст мне возможности скрывать это. Мне нужна своя черная кожа!

– Нет. Ты не такая сильная, как я. Ты неприспособленная. Пусть остается так, как есть.

– А если что – я буду тебя защищать.

– Ты себя защитить не можешь!

– Себя всегда сложнее защищать, других – проще.

– Тогда я буду защищать тебя.

Мы улыбнулись друг другу, потом я посмотрела на ее лоб – подорожник помог.

– Как ее зовут? – спросила черная девочка, глядя на мою жабу.

– У нее нет имени.

– Назови ее Чипо. Так зовут меня.

То лето мы провели втроем: я, Чипо-черная и Чипо-зеленая. Нас обижали, но мы успешно отбивались и прятались в своем заброшенном доме.

А в конце августа Чипо-черная улетела в Америку вместе с родителями. Через месяц почтальон принес посылку. На мое имя. Маленькая картонная коробочка от моей Чипо. А в коробочке – серебряная Звезда Давида на цепочке и записка: «Лилу, теперь это твоя черная кожа».

Прикосновение

Майк привез свою дочь Гого на детский спектакль. Помог ей выйти из машины, поцеловал:

– Я тебя буду ждать здесь.

Спектакль идет три часа. Поехать перекусить, выпить вина, кофе? Не торчать же здесь в машине три часа. Но Майк решил ждать свою дочь. Тель-Авив, вечер пятницы – точно будут проблемы со стоянкой.

Майк ответил на все письма, сообщения, доделал работу. Оставалось два часа. Он послушал любимый джаз. Оставался час и сорок минут. Майк представлял, как после спектакля пойдет есть мороженое с Гого и они будут болтать. Он улыбнулся, предвкушая. Поспал. Остался час. Майк принялся делать самое неправильное – он начал думать.

Дверь машины открылась, это была Гого.

– Как спектакль?

– Нормально. Папа…

– Садись. Поедем в твое любимое кафе, поедим мороженого.

– Папа, я устала и хочу домой.

– Ну… Ну ладно. Как хочешь. Садись.

– Папа, меня бабушка отвезет. Она звонила. Будет через пару минут.

Бабушка приехала, Гого села в ее машину, и они уехали.

Майк не мог сдвинуться с места. Ему стало так тоскливо и так одиноко. Было около полуночи. Он позвонил Натали, она ответила:

– Да, Майк.

– Натали. Я в Тель-Авиве. Хочешь встретиться? Выпить вина?

– …Уже поздно.

– Так ты не хочешь?

– Давай. Приезжай к моему дому. Тут рядом мое любимое кафе. Они открыты ночью.

Майк ожил. Он не будет один сейчас. Уже когда он подъезжал к дому Натали, телефон зазвонил. Это была она. Майк испугался. Сейчас она скажет: «Ты знаешь, уже поздно. Давай в другой раз», – и он решил не отвечать.

Она позвонила второй раз, третий:

– Да, Натали…

– Ты знаешь, не хочу в кафе. Давай в парке у моего дома. Ты знаешь где. Я уже тут. Лежу на траве. Рядом с озером, где утки. Мой телефон может разрядиться в любую минуту. Я тебя жду здесь. И ее телефон разрядился.

Майк был счастлив. Она ждет.

Парк был пуст. Несколько парочек. Натали лежала на траве. Майк лег совсем рядом, прижимаясь своей рукой к ее руке. Она убрала руку, а потом снова вернула ее. Майк улыбнулся.

Майк встретил Натали в кафе пару недель назад. Он сидел, работал. Она села рядом. Майк захотел ее сразу же. Он захотел ее прямо там. Она пила черный кофе и подглядывала за людьми. Натали молода, слишком молода для него. Он женат. Конечно, Майк не уйдет от жены. Они вместе уже двадцать лет. Там уже ничего нет, и есть слишком много. Все держится на их прошлом и будущем их детей.

– Давай купим вина и пойдем к тебе.

– Думаю, это не самая хорошая идея.

Он лег на ее живот и положил ее руку себе на лоб. Майк слышал, как она дышит и как тихо урчит ее живот. Он хотел уткнуться в него лицом, но не сделал этого.

– Мне не хватает прикосновений.

– А твоя жена?

Майк улыбнулся. Грустно. И рассказал Натали про сегодняшний вечер, про дочь.

– Я не хочу романа с женатым.

– Тогда почему ты здесь? Со мной? Сейчас?

– Мне уйти?

Она замолчала. Он молча достал сигарету. И они ее курили вдвоем. Молча.