Buch lesen: «Незнакомец из подсознания. Книга 1», Seite 2
Глава 6
– Десятый «А», к сборке-разборке автомата готовсь! – громогласно скомандовал Павел Иванович – по обыкновению подтянутый, гладко выбритый, благоухающий одеколоном отставной офицер средних лет.
Поднимаясь из-за парты, Алла поймала на себе его лукаво прищуренный взгляд. Быстро отвела глаза и в очередной раз подметила, как одноклассницы кокетничают, поправляя платья и причёски.
«Чудны́е, – ухмыльнулась Алла в себе, – каждая думает, что энвэпэшник делает комплименты только ей».
Один за другим ребята быстро освобождали место у стола с фрагментами автомата – выучка говорила сама за себя. Очередь дошла до Иры. Она всё сделала чётко и быстро. К удивлению, Павел Иванович велел повторить. Подчинилась.
С секундомером в руке, учитель снова и снова заставлял разбирать и собирать автомат, ссылаясь на то, что Ира не укладывается в норматив.
После десятой попытки у той на глазах заблестели слёзы.
– Справилась, – со странной усмешкой пробасил Павел Иванович. – Следующий.
Дальше всё пошло обычным порядком. Закончив с автоматом, приступили к письменному заданию.
Учитель пустился рассказывать забавные, на его взгляд, истории. Подобную методику он обосновывал тем, что в обстановке военных действий бывает много отвлекающих моментов – сторонней информации и просто шума. Чтобы чётко решить поставленную задачу, боец должен уметь сосредоточиться на главном.
Поначалу некоторые хихикали над шутками, другие цыкали, чтобы те не мешали. Постепенно класс углубился в работу.
– А вот как-то ко мне один товарищ из родителей обратился, – Павел Иванович заговорил с подчёркнутым сарказмом. – Поинтересовался, сколько денег возьму, чтобы чаду пятёрку за год гарантировать.
– А чей отец-то? Из нашего класса? – полюбопытствовал Игорь.
Алла уловила переход от анекдотов к действительности. Вздрогнув, бросила взгляд на учителя, потом на Иру, щёки которой пылали. Не поднимая головы, подруга на мгновение замерла, но, быстро собравшись, продолжила писать.
«Так вот зачем её отец приходил тогда в школу! Выяснял, кому и сколько заплатить, чтобы вышел отличный аттестат», – пронеслось у Аллы в голове.
Пробежалась глазами по классу. Убедилась, что ребята не отреагировали.
– Тебе не всё равно? – бросила в сторону Гоши. – Хватит болтать, скоро звонок, не успеем дописать.
– Отставить разговорчики! – скомандовал учитель.
Вопрос Игоря повис в воздухе. Павел Иванович, казалось, был вполне удовлетворён и снова перешёл на анекдоты.
Алла выдохнула, хотя и понимала, что теперь он не оставит Иру в покое, и до конца учебного года та будет объектом издёвок и насмешек. Да и одноклассники могли снова ополчиться.
Саму Аллу откровение потрясло, но она искренне сочувствовала подруге, понимая, что та не в ответе за действия родителей.
После урока в коридоре Игорь задиристо крикнул:
– Ирк, не твой ли предок к энвэпэшнику приходил?
– Может, твой? – отфутболила Ира, продолжая идти с гордо поднятой головой и показывая всем видом, что Гоши с его дурацкими вопросами для неё не существует.
Алла единственная знала, что одноклассник нравится Ире с первого дня знакомства, и что она просто мечтала о дружбе, но тщательно скрывала.
Игорь был отличником. Иногда девчонки из зависти называли его зубрилой, но он только шутил в ответ. Учёба давалась легко. На контрольных он успевал решать сразу несколько вариантов – для себя и для тех, кто оказывался «в затруднительном положении».
Шебутного, добродушного Гошу класс выбрал комсоргом не за какие-то образцовые качества, а лишь потому, что тот умел сам вывернуться из любой сложной ситуации и вытащить остальных.
Алла Гошу не понимала. Он так нелепо вёл себя с ней. Часто подсаживался, но вдруг, ни с того, ни с сего отпускал дурацкую шутку. Алла, затаив обиду, замыкалась. А на перемене Игорь как ни в чём не бывало подходил и предлагал вместе позаниматься химией.
Едва успокоившись, Алла получала новую порцию мальчишества в свой адрес: какую-нибудь кличку, безобидную со стороны, но неприемлемую для себя. Такие «качели» в поведении одноклассника выбивали из равновесия.
Не раз Алла решала, что вообще перестанет общаться с Гошей. Но тот подходил, весело заговаривал или, как обычно, решал за неё задачи.
Вот и теперь он, подмигнув Алле, бросил:
– Не связывайся с Иркой, она дутая отличница. Лучше останься после уроков – физику объясню, – усмехнулся и, весело насвистывая, пошёл своей дорогой.
Глава 7
В один из дней перед уроком Алла разложила на подоконнике учебники, принялась повторять правила по русскому языку. Неподалёку Машины подруги обсуждали, что та подхватила простуду и уже четвёртый день валяется с температурой.
«А вот и дружок. Нарисовался перед последним уроком», – подумала Алла, завидев Олега, твёрдо шагающего по коридору.
С растянувшейся до ушей улыбкой тот примкнул к кучкующимся в ожидании звонка одноклассникам.
Алла оказалась совсем рядом. По нервным рукопожатиям поняла, что Олег старается сдерживаться, но не может побороть распирающих эмоций.
– Машку навещал. Фрукты носил, – пустился он в объяснения.
– Чё делали? Четыре часа апельсины жевали? – усмехнулся Гоша.
– Музыку слушали. Ну-у-у, и всё такое…
Олег неожиданно перешёл на шёпот. Ребята сплотились вокруг.
Кроме первых фраз, Алла ничего не слышала, но прекрасно понимала, о чём речь.
Головой она не принимала интимной близости до свадьбы. Однако природа брала своё, многократно усиливая интерес к сладкому запретному плоду. Любые упоминания о свиданиях будоражили воображение. Ведь под внешней скромностью скрывались сильнейшие чувственные порывы. А дремлющие до поры женские возможности готовы были проснуться в любой момент, накрыть с головой и утащить в пучину.
Сейчас, когда Алла стояла неподалёку от группы парней, обсуждающих недавний интим, воображение рисовало одну за другой эротические картины. Постепенно те начали приобретать речевые очертания, даже понемногу рифмоваться:
«Шторы задёрнуты наглухо.
Вяло светит в углу ночник.
Губы к телу трепетно тянутся,
До сближения – только миг…»
Вдохновение натолкнуло не мысль: «Так можно и поэму сочинить!»
После уроков Алла почти бежала домой.
Ворвавшись в квартиру, бросила портфель в прихожей. Побежала на кухню. Налила чая, отломила гребешок «городской» булки, намазала маслом. Приготовленный на скорую руку обед захватила в комнату.
Откинув в сторону блокнот с собственными стихами, взяла первую, попавшуюся под руку, чистую тетрадь.
«Она должна отличаться от других. Как это сделать? Точно! Обрежу край – станет узкой, тогда будет не спутать».
Не прошло и пяти минут, как набор поэта был готов.
Слова с лёгкостью рифмовались. Сюжет о молодожёнах, сидящих за свадебным столом, но мечтающих поскорее уединиться и вкусить прелести первой брачной ночи, захватил настолько, что строки, казалось, вытекали на бумагу из ручки вместе с чернилами.
Жених и невеста, стол, гости, под звон бокалов беспрестанно выкрикивающие: «Горько!», побег молодых в гостиничный номер – всё это Алла набросала «крупными мазками», не стала затягивать.
И вот оно – таинство. Картины и чувства в мельчайших подробностях: бесконечно долгий, страстный поцелуй, фантастическая прелюдия, трепетное слияние тел, финальный экстаз и… умиротворённый сон в любовных объятиях.
Поставив последнюю точку, юная поэтесса вздрогнула от внезапно раздавшегося в тишине звонка. Сунула рукопись в нижний ящик стола под кучу учебников, побежала открывать.
– Какой-то у тебя нездоровый румянец. Не температура, случайно? – взволнованно спросила мама.
– Всё нормально. Уроки учила, – бросила Алла, чмокнула в щёку и убежала к себе.
Написав поэму в стихах на одном дыхании, она внезапно почувствовала изнеможение. Чай остыл. Горбушка с маслом осталась нетронутой. Алла начала суетливо поглощать её, не замечая вкуса. Тем временем решала, что же теперь делать с новоиспечённым сочинением. Показать его она не могла никому, даже Ире. «Оставить для себя? Ждать кого-то, с кем можно будет поделиться? А что будет, если тетрадь случайно найдут родители?» – вопросы всплывали один за другим, но зависали без ответа.
Алла принесла из прихожей портфель, вытряхнула на стол учебники и почувствовала, что сил на домашку не осталось. Легла в постель, первый раз изменив привычке готовить одежду с вечера.
Её моментально поглотила беспросветная мгла. Но вскоре уступила место прерывистому сну. В каждом из обрывков всплывал один и тот же незнакомый образ. Лицо не было отчётливо видно – парень маячил вдалеке: то мелькал за деревьями, то мчал на коне, то приветливо махал рукой, стоя на мосту. Аллу неудержимо влекло к этому юноше.
В какой-то момент показалась, что незнакомец окончательно затерялся среди прохожих. Но огромная толпа неожиданно расступилась, и Алла увидела, что тот идёт навстречу, ускоряя шаг. Земля проскальзывает под ногами, не давая приближаться, и вот он уже бежит… на месте.
Отчаяние перебило восторг и вернуло в реальность. Алла долго не могла прийти в себя, впечатлённая не столько незнакомцем, сколько чувствами, охватившими при его появлении.
«Что бы это значило? Я никогда подобного не испытывала. Вот бы такое случилось наяву», – мечтала она, собираясь в школу, потом вечером за уроками и даже на другой день.
Глава 8
Воскресное утро Алла начала с давно забытого занятия на скрипке. Всю предыдущую неделю размышляла о договорённости с Дэном и теперь, прежде чем идти, решила подобрать репертуар.
В комнату заглянула удивлённая мама: «Аллочка, ты с начала учебного года не извлекла ни единого музыкального звука! Что случилось?!»
«Блям-блям, блям-блям», – пропел входной звонок, будто желая присоединиться к мелодии скрипки, но ему было не суждено продолжить – дверь открыли.
– Доча, к тебе Ира! – крикнула мама уже из прихожей.
Алла вышла, бережно держа в руке инструмент.
– Занимаешься? – спросила подруга, проходя в комнату. – Пойдём ко мне, поболтаем. Родители интересуются, почему давно у нас не была. И Дэн говорит, ему что-то обещала.
– Да, Ир, я как раз собиралась. Посиди пока, музыку послушай.
Алла покрутила ручку катушечного магнитофона. Заметив, как подруга, поджав ногу, ёрзает в стареньком кресле, добавила:
– Конечно, мебель у нас, как ты выражаешься, совковая. Отличается от ваших набивных турецких диванов с большими обтянутыми пуговицами. Но уж какая есть.
Ира виновато притихла.
Зазвучала рок-баллада.
– Алк, катушки так размеренно крутятся, прям гипнотизируют. Тебе эта коричневая магнитная лента не напоминает шоколадную заливку? Она как будто тает в одной бобине и медленно перетекает в другую. Лизнуть хочется.
Алла согласно закивала.
– А знаешь, – проговорила Ира, отрешённо глядя в пустоту, – и пусть кресло не такое удобное, но как же у вас хорошо. Никто не кричит, никто ничего не требует. Замучила меня эта беспросветная учёба, постоянный недосып да родичи, что без конца давят.
– Не раскисай, подруга! А ну, давай, взбодрись! Пошли быстрее, тебя, наверное, домашние уже потеряли.
Ира, сопротивляясь всем видом, встала и поплелась в прихожую.
– А это ещё зачем?! – удивлённо воскликнула, когда Алла подхватила футляр со скрипкой.
– Дэну обещала кое-что показать.
– Опять не даст нам поболтать, – пробурчала Ира, отбросив волосы назад жестом, всегда сопровождающим её недовольство.
До соседнего двора шли молча: у одной в голове звучали мелодии, другая злилась на вселенскую несправедливость, мечтая поскорее куда-нибудь поступить, чтобы её все оставили в покое.
***
Дверь открыл Дэн. Бросив взгляд на футляр в руках Аллы, просиял. Появилась Эмма Владимировна. Предложила чаю. Алла вежливо отказалась, им с Ирой хотелось посекретничать.
Уединившись, подруги принялись обсуждать дурацкие выходки Гоши. Не прошло и пяти минут, как в комнате, одновременно со стуком, появилось лицо Дэна.
– Посижу с вами?
– Не-не-не! Нечего тебе со взрослыми делать, – взвизгнула Ира.
Брат хлопнул дверью.
Подруга с довольным видом принялась за влюблённую парочку одноклассников.
Ей было интересно узнать хоть какие-то подробности последних событий. Но лишь речь зашла о появлении Олега в тот день в школе, как в соседней комнате зазвучал саксофон.
– Ир, я обещала Дэну сыграть на скрипке. Он всё равно не даст нам спокойно поговорить. Пойдём вместе, потом ещё поболтаем.
Подруга недовольно поморщилась.
– Плохая затея, но давай. От него всё равно не отвязаться, упёртый как баран.
В соседней комнате Ира с профессорским видом уселась на белый кожаный диван и, забросив ногу на ногу, дала знать, что готова слушать.
Алла достала скрипку, подстроила под саксофон. Зазвучала мелодия. Дэн попробовал импровизировать. Дуэт не клеился. Ира принялась гримасничать, но Алла не замечала. С головой погружённая в музыку она пыталась выстроить инструментальный диалог.
Исполнение становилось всё более гармоничным. Алла так увлеклась, что не заметила, как подруга вышла из комнаты.
Дэн, напротив, обратил внимание на демонстративный жест сестры. Понял, что предстоит очередная ссора. Но его это ничуть не остановило. Он наконец-то осознал, для чего были нужны многолетние труды по овладению инструментом.
Совсем рядом изящное существо ловко меняло положение пальцев на грифе без ладов, при этом из-под смычка, грациозно летающего по струнам, фонтанировало музыкальное волшебство.
Скрипка то источала страдания неразделённой любви, то выплёскивала лучезарные струи радости и вдохновения. Саксофон вторил тёплым тембром с хрипотцой. Поддерживал, обрамлял витиеватыми пассажами, время от времени падающими и вновь неожиданно взвивающимися в беспредел.
Феерия звуков и эмоций поглотила всё существо начинающего музыканта. В эти мгновения он мечтал, чтобы это не кончалось…
– Просто кла-а-асс, – тихо протянул Дэн, когда под пальцами растаял последний трепещущий звук.
Алла поддержала улыбкой.
– Теперь всегда бери с собой скрипку.
– Ты же знаешь, у меня выпускной класс, много подготовки. Но как-нибудь ещё обязательно поиграем, – пообещала Алла и вернулась к Ире.
– Так на чём мы остановились? – спросила подругу, не повернувшую головы.
– Уж и не помню. Это было так давно, – язвительно отозвалась та.
– Да не сердись ты! Давай поболтаем!
Алла принялась тормошить Иру, дурачиться, строить перед носом рожицы. Та наконец рассмеялась.
Заговорили об инциденте на уроке НВП.
– Зря отец к энвэпэшнику пошёл. Теперь придётся всё зубрить, чтобы придраться не к чему было, – заключила Ира после долгих рассуждений.
– Вот прямо сейчас и начинай, а я домой – английский ждёт.
В прихожую вышла Эмма Владимировна.
– Аллочка! Как же ты превосходно играешь! Мы с отцом в восторге от вашего с Денисом дуэта!
– Спасибо. Рада, что вам понравилось, – ответила Алла, смущённо опустив глаза от непривычно бурной похвалы, и поспешила удалиться.
Глава 9
На истории Алла с интересом наблюдала, как одноклассники, открыв рты, слушают лекцию о борьбе с религией в годы становления Советской власти. Учитель с рвением декларировал своё согласие с расстрелом священников и подрывом православных храмов.
«Зачем он так кипятится, отстаивая позицию неверия? – поражалась Алла. – Все давно уже маршируют под знамёнами коммунизма. Любому ребёнку известно: поп – это смешно, церковь – то, что давно пора снести, креститься и молиться – пережиток прошлого. А взрослый человек, пусть только рот откроет, что Бог есть, сразу с должности слетит, статусность долой, презрение общества гарантировано».
Постепенно мысли ушли в сторону семьи, где взгляд на религию был единственным камнем преткновения. Иногда мама аккуратно говорила о Боге, но всякий раз встречала жёсткий отпор со стороны папы.
Взрослея, Алла больше прислушивалась к маминым доводам. Как-то в разговоре по душам та рассказала, что, будучи в оккупации, бабушка постоянно читала молитвы, по выходным вместе с детьми отправлялась в церковь. И всегда была совершенно уверена, что только благодаря Божьей помощи никто из семьи не погиб в те страшные годы.
Алла стала чаще просить маму рассказывать, как случайные на первый взгляд события при ближайшем рассмотрении оказываются звеньями одной цепи, созданной какой-то могучей, неведомой силой.
Однажды за ужином спросила:
– Мам, а меня при рождении крестили?
– Нет… Нельзя было.
– И сейчас запрещено. И правильно. Незачем «опиум для народа» распространять, – убеждённо процитировал папа.
– А я хотела бы креститься, – продолжила Алла.
– Только через мой труп! – отчеканил отец, подтвердив мнение грозно сползшимися к переносице бровями.
Это расхожее выражение упоминали по делу и без дела все подряд. Но Алла заметила, что мама вздрогнула.
– Меня тут же со службы уволят, – сурово продолжал отец. – На гражданке-то опасно, а в армии так подавно церемониться не будут.
Тот диалог на кухне преследовал Аллу с начала осени, а сейчас всплыл, отозвавшись уколом.
– Покровская! Отвечай! – откуда-то извне донёсся голос историка.
– Извините, не расслышала вопрос, – промямлила Алла очнувшись.
– В следующий раз поставлю два в журнал. Похоже, десятый «А» полагает, что апрель – самое время портить себе аттестаты!
***
В целом школьный день задался. Алла с Ирой возвращались домой, радостно обсуждая пятёрки за контрольную по военной подготовке, зачёты по физике, отлично сданные диалоги по английскому.
На подходе к дому Алла заметила у своего подъезда машину скорой помощи.
– Ир, – голос дрогнул, – пойду побыстрее, вдруг это к нам.
– С чего ты взяла? В подъезде пятнадцать квартир.
– Ни с чего не взяла, просто пойду. Что-то неспокойно.
Алла побежала к дому. Взлетела на четвёртый этаж. Запыхавшись, остановилась, достала из рюкзака ключ. Заметила, что дверь приоткрыта. Толкнула плечом, вбежала. Из прихожей увидела: в комнате на диване лежит отец, врач производит какие-то манипуляции, рядом белая как полотно мама еле держится на ногах, оперевшись о спинку стула.
– Что с папой? – испуганно зашептала Алла.
– Девочка, тише. У нас тут сердечный приступ, – буркнул врач.
В подъезде затопали. Вошли санитары с носилками.
– Доктор, может быть, его дома полечить? – с мольбой простонала мама.
– Только госпитализация! Как можно скорее! – ледяным тоном ответил врач и, обратившись к санитарам, распорядился: – Больного в машину!
Дрожащими пальцами Екатерина Михайловна достала из комода документы, затолкала в сумочку. Слегка опираясь на худенькую руку дочери, пошла к машине, ссутулившись, будто под тяжестью груза.
Алла плыла как в тумане. «Папочка! Мой милый папочка! – накатывало внутри. – Ты же за здоровый образ жизни. Гордишься, что в ведомственной поликлинике нет ни одного обращения по болезни, а в карте лишь отметки о прохождении плановых медосмотров. Что же случилось? Что будет с нами? Кто будет оберегать нас с мамой от излишних забот и переживаний, пока тебя лечат?»
В госпитале МВД отца на каталке увезли в реанимацию. От Екатерины Михайловны в приёмном отделении потребовали лишь его документы.
– Всё. Поезжайте домой. В палату вас всё равно не пустят. Вот телефон, звоните завтра, – сказала медсестра, завершив формальности с бумагами.
Алла ладонью свезла со стола визитку. Подняв обессилившую от страха и волнения маму, повела к выходу.
Пахнуло прохладным весенним воздухом, дышать стало легче. Добрались до остановки. Пришёл почти пустой автобус. Ехали молча.
***
– Аллочка, пожалуйста, принеси аптечку и стакан воды, – слабым голосом попросила мама, как только вошли в квартиру.
Выпитые одна за другой три таблетки успокоительного дали незамедлительный эффект. Екатерина Михайловна, едва добравшись до дивана, легла прямо в платье и тут же отключилась.
Алла передвигалась как в забытьи. Головная боль гвоздём впивалась в затылок, дополняя и усиливая душевные муки. Держась за стену, страдалица дошла до соседней комнаты, стащила с дивана большую подушку, которая сейчас казалась неподъёмной. Вернувшись, заботливо подсунула маме под голову. Так, в чём была, легла рядом, прижалась.
Представила, как врачи колдуют над больным, как завтра они с мамой поедут в госпиталь навещать папу, как тот снова будет весело шутить…
С этими мыслями Алла провалилась в тревожный, беспокойный сон.
Глава 10
В семь утра прозвенел будильник.
– Ты куда? – встревоженно спросила Алла, наблюдая, как мама причёсывается, закутывается в шаль, в которой обычно выбегает на улицу.
– Звонить… В госпиталь…
– Подожди, я пойду с тобой.
Вскочила с дивана. В прихожей натянула сапоги на босу ногу, накинула пальтишко с капюшоном. Сунула руку в карман и, достав визитку, протянула маме.
Ближайшая телефонная будка словно срослась с торцом дома. Алла с трудом открыла тугую железную дверь, придержала, позволив маме пройти внутрь. Та сняла трубку, опустила монетку, суетливо вращая диск, набрала номер. Послышались длинные, заунывные гудки. Ответа не последовало. Дрожащей рукой Екатерина Михайловна нажала на рычаг. Повторила снова. Гудки возобновились. Напряжение нарастало. Наконец на другом конце провода ответил женский голос:
– Госпиталь МВД.
– З-з-здравствуйте! Скажите, пож-ж-жалуйста, как чувствует себя Покровский? – запинаясь от волнения, спросила Екатерина Михайловна. – Его при-при-везли в реанимацию… Вчера вечером.
На мгновение повисло молчание. Потом Алла снова услышала на том конце голос, но он стал тише, невозможно было ничего разобрать.
Лицо мамы побелело. Трубка выпала из руки и, коротко пикая, закачалась на металлическом проводе. Екатерина Михайловна припала к стеклянной стене, начала медленно съезжать вниз, не в силах удержаться на слабеющих ногах.
Алла бросилась, желая подстраховать.
– Мамочка! Что с тобой?! Что с папой?!
– Его больше нет, – еле шевеля губами, прошептала та.
– Как нет?! Что ты говоришь?!
– Он умер… – произнесла Екатерина Михайловна и потеряла сознание.
Признание прозвучало для Аллы как приговор. Разум сопротивлялся, не хотел принимать случившегося.
«Папа умер… Умер… Умер… Нет – это неправда!» – стучало в голове, отзываясь дикой болью.
Мама как будто сразу постарела. Безвольно свесив руки, она без чувств сидела на полу телефонной будки. Рядом валялась визитка.
Не помня себя от отчаяния, Алла выскочила на улицу.
– Помогите! Пожалуйста! Пожалуйста! Кто-нибудь! – закричала неистово.
Подбежали двое прохожих, подхватили Екатерину Михайловну под руки, подняли, поставили на ноги. Предложили вызвать скорую. Вяло мотнула головой.
– Мамочка, мамочка, я с тобой… – как в бреду, шептала Алла, стараясь хоть как-то поддержать, пока та, опираясь на провожатых, отрешённо шла до подъезда, потом – до квартиры…
***
Три последующих дня Алла смотрела на всё вокруг, как сквозь мутное стекло. Суета: организация похорон, траурная процессия, кладбище, глубокая яма, куда под душераздирающую музыку опускают гроб, венки, опоясанные чёрными лентами, море цветов и слёзы, слёзы, слёзы…
Поминки: родственники, друзья-сослуживцы, соседи. Говорят много добрых слов о папе. Ещё больше выпивают. Вскоре начинают болтать между собой о разном, а потом и вовсе забывают, зачем собрались: обсуждают ремонты, планы на отпуск…
«Скорее бы всё это закончилось».
И вот опустевшая квартира. Две родные души: растерянные, в один миг лишившиеся опоры, совершенно опустошённые и обессилевшие от свалившегося горя.
Алла упала в мамины объятия. Ощутила нежное поглаживание по голове.
– Милая, да у тебя седые волосы! Много седых волос! Маскируются под белокурую шевелюру, но вблизи видны…
В этом отчаянном всплеске Алле открылось, насколько мама чувствует её горе – горе дочери, в одночасье утратившей любимого отца.
Самый родной человек на свете тихо плакал, но Алла не могла успокоить – из её глаз горячими ручьями тоже текли слёзы.
Долго-долго сидели, обнявшись.
Мама выпила успокоительное. Легла на диван. Алла села рядом.
– Дочка, ничего не бойся – мы с тобой справимся, – голос прозвучал неожиданно спокойно и убедительно. – Ты сдашь экзамены, поступишь в институт. Встретишь свою любовь и будешь счастлива.
– Мам, я хочу креститься, – твёрдо сказала Алла. – Помнишь те слова папы?
– Да. Я тогда сильно испугалась… Молила, чтобы они не стали пророческими… Нельзя было так испытывать Бога…
Она закрыла лицо руками, но сдержала слёзы, не желая, чтобы страдание передалось дочери. Через мгновение глаза прояснились, по лицу скользнуло подобие улыбки.
– Обязательно подумаем, как тебя окрестить, – пообещала, крепко обняв дочь.
