Buch lesen: «Последняя звезда», Seite 17
XX
«Напомним вам, уважаемые зрители, историю этого вопроса. Поначалу никто из учёных не воспринимал Теорию Баланса (или как её впоследствии назвали «Теорию Равновесия») всерьёз. Вот характерное мнение Арррора Зууурма, физика Таргонского Университета Естественных Наук: «Кому это выгодно – торопиться с опрометчивыми выводами, когда перед нами – глобальная космологическая проблема?! Однозначного ответа не удастся получить ещё в течение жизни как минимум пяти поколений ученых. Необходимо провести строгий и длительный мониторинг тысяч различных параметров, прежде чем делать выводы, которыми грешат последователи так называемой «Теории Равновесия». Но даже, если бы такие наблюдения и велись, одних цифр абсолютно недостаточно. До сих пор спорной остаётся сама информационная модель Вселенной, а без этого мы не сможем ни опровергнуть, ни подтвердить Теорию Равновесия. Есть и третье препятствие. Даже, если бы модель Вселенной и существовала, объединённой вычислительной мощности всех виртуаторов Республики абсолютно недостаточно для решения задач подобного уровня. Потребовалось бы две-три тысячи лет, чтобы провести расчеты. Для успеха нам нужны новые разработки в области информационных технологий, принципиально новые виртуаторы, нужен прорыв в области распределённых вычислений! Для этого требуется кропотливая работа и взаимодействие миллионов ученых умов. А пока всего этого нет, остаётся только гадать, чем успешно и занимаются всякие шарлатаны и проходимцы от науки. В конце концов, никому ещё не удалось убедительно, с цифрами в руках доказать, что изменение мировых констант вызвано именно деятельностью человека.».
Из выпуска новостей «Вестника Республики.
Туфф Орбисон склонился над записями. Вернее, не «склонился» а, буквально «завис». Включив личный гравитатор, он парил в воздухе, а всё свободное пространство вокруг него занимали так же парящие в воздухе образы. Правда, Туфф был фигурой реальной, а образы – нет, их изображение вывел голографический проектор. С помощью виртуатора Туфф раскрыл одновременно семь отчетов, пяток графиков, десяток чертежей, подкрепил представленные материалы хало-записями84 и ссылками на источники. Пространство вокруг себя Туфф Орбисон сделал трёхмерным, разделив его на шесть секторов – четыре по сторонам света, один сверху и один снизу. И теперь необходимые образы висели вокруг Туффа строго в соответствии со своей значимостью: прямо перед глазами – те, с которыми велась работа, сверху – новые данные, снизу – отработанные, сзади – отложенные, с правой стороны – справочные материалы, с левой формулы и методички. Чтобы посмотреть ту или иную нужную вещь, Туфф просто разворачивался в сторону необходимого образа, перемещаясь под немыслимыми углами, зачастую вниз головой, словно он был в невесомости. Иногда учёный решал, что какой-то материал нужно отнести к определённой группе и перекладывал его из одного сектора в другой. Для этого он просто проводил в воздухе рукой, как бы перекладывая папку с места на место, и виртуатор, считывая его движения, действительно перемещал файл в недрах своей памяти из одного хранилища в другое. Со стороны картина напоминала взрыв в крупном офисе: куча бумаг и образов слоями и рядами громоздилась вокруг Туффа. Посторонний человек ни за что бы не предположил, что эта работа имеет какой-либо смысл.
Однако и внешняя, видимая часть этой работы представляла собой лишь только вершину айсберга. Если бы кто-нибудь сумел сейчас заглянуть в мозг Туффа, то нагромождение голограмм вокруг ученого показалось бы ему жалкой кучкой заметок на полях. А внутри своего сознания Туфф подключился к виртуатору напрямую и сейчас сканировал десятки отчетов – один за другим, как хороший потоковый сканер. Так же, Туффир успевал прослушивать аудио-записи выступлений своих коллег-ученых (благо, для них не требовалось загружать зрительное восприятие). Параллельно он переговаривался со своим знакомым из Таргонского Университета Естественных Наук, Гонтом Таром, они живо обсуждали результаты последних экспериментов. В общем, сознание Туффа Орбисона сейчас обрабатывало одновременно никак не менее пяти задач. Интерактивная связь «человек – виртуатор» позволяла делать и более удивительные вещи, значительно сокращая время на просмотр и изучение чего-либо. А время для разговоров, передачи образов и других коммуникаций сжималось в разы! Сэкономленное на коммуникациях и усвоении знаний время можно было потом с чистой совестью пустить на размышления и поиск решений – самую суть любой науки.
А поразмыслить было над чем. За последний миллион лет большая часть старых звезд во Вселенной погасли, не имея на то видимых причин. Конечно, любая звезда рано или поздно гаснет, израсходовав своё водородное топливо. Звёзды рождаются и умирают. Эта истина была известна древним ученым уже на заре освоения космоса. Но даже в кошмарном сне никто не мог представить, что это случится так быстро. Правда, разумные расы к этому времени достигли столь немыслимого технологического могущества, что с лёгкостью зажигали новые звёзды, генерируя необходимое количество водорода. Для производства этого звездного топлива использовались синтезаторы материи, которые разгоняли на полную мощность. К тому же, разумные научились поддерживать жизнь старых, потухающих звезд, подпитывая их новым топливом. Стабилизировать их с помощью синхронных энергетических импульсов огромной мощности, не давая звёздам взрываться, превращаться в сверхновые, гаснуть. Поначалу это помогло и несколько сот тысяч лет человечество, состоящее теперь из множества разумных рас, не знало печали, думая, что ему подвластно всё, даже сама суть бытия – энергия, материя, звёзды…
Но идиллия не могла длиться не долго. Новейшие могущественные цивилизации оказались так же бессильны перед лицом природы, как и их более слабые предки. В погоне за индустриальным развитием, первобытные люди своей технологической деятельностью зачастую разрушали естественную среду обитания на своих планетах, что приводило их в итоге к экологическому кризису. Кризис разразился и сейчас, только в иных, космических масштабах. Потому как, решив проблему с гаснущими звёздами, синтезаторы материи породили к жизни гораздо более серьёзную беду: нарушился некий скрытый квантовый баланс пространства и времени. Когда материю синтезировали в небольших количествах, особых проблем это не вызывало, дисбаланс был незаметен. Но сотни тысяч лет неконтролируемого синтеза… Это не могло пройти незаметно! Первые последствия люди ощутили на себе, когда начала слабеть гравитация. Сама гравитационная константа стала изменяться, и целые куски пространства стали разваливаться, галактики – распадаться и разлетаться, скорость расширения Вселенной значительно возросла. Хуже всего было то, что многие звёзды снова стали гаснуть, даже в начале своей жизни, полные топлива. Просто вдруг прекращались термоядерные реакции. Для начала термоядерного синтеза звезду надо было искусственно разжигать, генерируя энергетические импульсы огромной силы. Звезда вспыхивала вновь, но на поддержание её жизни в свою очередь, тоже требовалась энергия, производство которой ещё больше нарушало баланс, и пространство продолжало разжижаться. Круг замкнулся, маховик смерти раскручивался с ужасающей скоростью и мощью.
«Что же дальше? – думал Туфф. – Что это? Распад материи? Вселенная завершает свой жизненный цикл? Как и предсказывали древние ученые, разлетается во все стороны, не в силах противостоят силам отталкивания. Но тогда всем конец! Конец всему, что мы знаем. Но мы же, черт возьми, так ничего и не знаем! За миллионы лет ежедневного труда наука лишь приблизилась к пониманию того, что такое материя. Впрочем, как лишь приблизилась она и к пониманию феномена жизни. Окончательного же понимания как не было, так и нет.
Да, наши корабли избороздили всю Вселенную вдоль и поперёк. Да, мы научились обманывать пространство, и даже время, совершая космические прыжки на сотни и тысячи световых лет. Да, человек превратился в вечное, почти бессмертное существо: люди живут тысячи лет и умирают лишь по собственному желанию или в результате несчастного случая. Да, мы научились на генном уровне конструировать любую жизнь с бесконечно разнообразными параметрами. Да, все Разумные теперь дружат и расы Вселенной объединены. Отгремели крупные войны и большой крови уже не будет. Да, Разумные научились зажигать искусственные звёзды. Да, благодаря синтезаторам материи, создание целых искусственных звёздных систем – теперь не проблема.
Однако вот незадача: на прошлой неделе отказали одновременно почти все известные крупные синтезаторы. То есть, они работают, но с нулевым результатом. Можно подумать, что материя кончилась, хотя, как, черт возьми, она могла кончиться, если она создаётся из чистого вакуума, то есть буквально из пустоты, и её количество может быть бесконечным, хотя и равным количеству антиматерии, выделяемой в процессе синтеза? Как же можно исчерпать пустоту? Она неисчерпаема, а, следовательно, дело не в вакууме, а в его изменении, – рассуждал Туфф. – Поэтому и материя следом так же изменила свои глобальные свойства. Что-то сломалось в основных мировых константах, миллиардами лет остававшимися неизменными. И вот теперь – будущее человечества под серьёзным вопросом. Либо Разумным хватит сил, чтобы понять суть происходящих явлений, и найти лекарство, либо…»
Туфф Орбисон тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли.
А может быть, это какая-то атака извне?! Какое-то неведомое оружие, разрушающее саму структуру пространственно-временного континуума? Ведь ходят же слухи про связи крэглингов с параллельной Вселенной. Хотя, скорее всего, просто слухи. Какие связи, когда Окраину невозможно преодолеть? Если бы у Крэглингов были такие связи, они были бы непобедимы, или бы сами давно уже захватили власть во всем мире. А что получилось? Мы их только что разнесли в пух и прах силами одного, притом не самого крупного флота!
Правда, впервые достаточно крупная заваруха случилась в непосредственной близости к Окраине. Возможно, применение столь мощного оружия, как «Сверхновая» вошло в резонанс с…
От размышлений Туффа оторвал внешний входящий сигнал. Виртуатор настойчиво твердил что-то, а Туфф, поглощенный своими мыслями, никак не мог его поначалу расслышать. Наконец, он заметил сигнал, и мысленно очистил место между двумя соседними голограммами:
– Выведи сюда!
Виртуатор послушно раздвинул голограммы и вывел между ними изображение Филби, офицера разведки дальнего космоса, его старого школьного друга и хорошего товарища. На удивление Филби был не в военной форме, а в шикарном бардовом халате.
Туффом овладело лёгкое раздражение:
– Филби, я чертовски рад тебя видеть, и ты чертовски хорошо знаешь, как я люблю с тобой посидеть за кружечкой пива, но ты так же чертовски хорошо понимаешь, что мне сейчас совершенно не до пива и вообще не до чего! В это время я обычно ду-ма-ю!!!
Выслушав обычную в таких случаях ругательную скороговорку, Филби улыбнулся:
– Я знал, Туффи, что отрывать тебя от работы смертельно опасно для моей жизни, но поверь мне, есть повод.
– Черт побери, Филби, это должен быть чертовски важный повод!
– Не волнуйся, оно того стоит, – и Филби жестом фокусника открыл ладонь. На ладони был спроецирован маленький кораблик, а точнее, спутник, видимо очень старинный. Один из первых, – С днём рождения, Туффи!
– Ах, да, Тодди, ты прав, у меня ведь сегодня день рождения… И ты помнишь про мою любовь к антикварным штучкам, – Туфф несколько оттаял, – впрочем, праздновать всё равно некогда, если я за сутки-другие не решу эту задачку…
– Эта штука поможет тебе решить твою задачку! Твою важную правительственную задачку…
– Но откуда ты узнал! Кто тебе сказал, что я работаю на… а… или ты догадался?.. – ошарашено промямлил Туффир.
– Я просто предположил, Туфф, просто предположил. – Успокаивающе заверил Филби. – Правда, мне помогли сделать это предположение: люди из разведки Западного флота. Кстати, именно они согласовали доставку тебе этого непростого подарка, который помимо всего прочего является ещё и военным трофеем и не подлежит вот так вот запросто передаче в тыл гражданским лицам.
– М-м-м…
– Но и это не столь важно! – Филби определённо решил не давать Туфу опомниться. – Ты ведь сейчас решаешь физические загадки, связанные с известными последними событиями?
– Да, но…
– Ну, вот я и подумал, что эта штука… Ты знаешь, где мы её нашли, Туффи?
– Вероятно, на Окраине, но…
– Точно, на Окраине, а знаешь, откуда она прилетела, Туффи?
– Вероятно, откуда-то из центра… Нет, не знаю, а какое это имеет значение?!
– Ты прав, Туффи, вроде бы никакого, как и не имеет значение – куда. Куда её запустили изначально, как ты думаешь?
– А какое это всё к черту имеет отношение к моей работе, я…
– Правильно, Туфф, твоё недоумение и нарастающий гнев абсолютно оправданы! – Наседал Филби, изображая из себя азартного шоумена, – Но десять секунд твоего драгоценного времени, и я поведаю тебе факты и только факты, а дальше – сам решай, послать ли меня, разведку флота и эту штуку в утиль, или…
В общем – факты!
Перед тобой зонд по имени «Вояджер», собранный на планете Земля в самом начале Эры Первых Звезд. Зонд был запущен с целью поиска иных цивилизаций. Но интересно не то, зачем он был запущен. Таких зондов все цивилизации запускают неисчислимое множество, когда ещё думают, что они такие одинокие и уникальные во всей Вселенной. Интересно то, куда он был запущен. А запущен он был в сторону звездной системы Сириус, которой сейчас уже не существует, но я посмотрел в базах данных и выяснил, что этот аппаратик летел в сторону…
– В сторону крэглингов, где ты его, вероятно и нашёл, а что здесь интересного с точки зрения физики, Тодди? – перебил друга учёный, который сумел совладать с остолбенением и теперь начал обрабатывать информацию со скоростью дьявольского виртуатора.
Филби помешкал, наслаждаясь мучениями друга:
– А то интересного, друг мой Туфф, что летел-то он сторону Тёмных миров85, то есть, в совершенно противоположную, я бы даже сказал, по вектору противоположную сторону, – и Филби загадочно посмотрел на друга.
– Подожди, подожди… хм, но ведь его могли туда доставить насильно, э…в смысле, его могли поймать до тебя, а потом выбросить где-то у крэглингов, или вот: сами крэглинги и купили этот зонд у антиквариатов, а потом потеряли, ну или… выбросили! – Туфф Орбисон снова стал проявлять признаки нетерпения.
– А ничего не выйдет, Туфф, ничего не выйдет: эта штука очень пыльная, к ней миллионы лет не прикасалась рука не то что человека, но даже самого последнего вордвига86.
– И ты проверил?
– Я проверил и на хронографе и на трекере – по меньшей мере, два миллиона лет, Туфф, к ней никто не прикасался. Два миллиона лет! Но самое интересное не это, Туфф, не это. А самое интересное, Туфф, то, что на Окраине эта игрушка появилась примерно один миллион лет назад в мирах, где сейчас обосновались крэглинги. Спрашивается, где она болталась целый миллион лет до этого, и каким образом очутилась на обратной стороне Вселенной, если к ней никто не прикасался?
Это был действительно интересный вопрос и Туфф на секунду даже задумался.
– Теперь я понимаю, к чему ты клонишь, – ученый заулыбался, – Не хочешь ли ты, дружище, сказать, что эта штука обогнула мир по его «тыльной» стороне?
Это был звездный миг Филби:
– Без комментариев! – торжественно провозгласил он и выключил связь. Но через минуту мозг Филби уже разрывался от звонков Туффа. Филби в наказание за нетерпеливость друга, выждал минуту, а потом разрешил машине связь:
– Я хочу его увидеть, Тодди, я должен его увидеть! Пришли мне его в Центр, немедленно! Даром, что он весит тонн десять – присылай, правительство платит за всё! Его надо обследовать на определителе частиц, в нём же следы, Филби, понимаешь, сле-е-ды! Если он действительно проскочил по ту сторону Окраины, на нём же остались сле-е-ды, элементарные частицы, рисунки магнитных и гравитационных полей, Филби, это же величайшее научное открытие, Филби, проливающее свет…
– Как, однако, быстро меняется твоё отношение ко мне! – Филби понимал, что теперь Туфф у него на крючке, и собирался покуражиться вдоволь. – Только знаешь, я очень обиделся на тебя и хочу компенсации!
– Компенсации?! – Туфф даже опешил, – А, ну ты странный! Компенсация будет невероятная – это же вопрос сейчас жизни и смерти, тебе сам Президент…
– Туфф, – Филби перебил друга, – что мне Президент, да светится его имя! Я хочу большего!
– Большего! – выдохнул Туфф, – Ну конечно, мы имеем гранты на это дело, и тебе, как человеку, внесшему весомый вклад, полагается бонусная схе…
– Большего! – рявкнул Филби!
– Филби, я потрясён твоей жадностью! Ну, чего ты хочешь?! Ну, хочешь, выбью для тебя новый корабль в качестве служебного…
– Большего!
– Хр-р-р, – только и смог хрюкнуть Туффир в ответ. Он набрал воздуха, но явно забыл, как дышать, и теперь его тело раздулось.
– Ты задолжал мне кружку пива ещё с прошлого раза! – победно возопил Тодд, потрясая кулаком.
– Ах, это… – Туфф наконец выдохнул и на глазах сдулся. Слабая улыбка надежды озарила его лицо, – Вот привезешь штуку – будет тебе пиво!
– Но только смотри, – это должно быть настоящее пиво в настоящем баре, и чтобы не на бегу, как всегда, а чтобы как в старые добрые времена – с чувством, с толком, с расстановкой… – впечатывал свои условия договора Тодд.
– Договорились, Филби, замётано, не вопрос! Нет проблем! Ерунда! Да чтоб я сдох! – Туффу так хотелось увидеть аппаратец, что он, не задумываясь, продал бы душу дьяволу, причем на месте, а тут речь шла о каком-то пиве, – Пришли мне её срочно, ну, пожалуйста, Тодд, я не хочу терять ни секунды!
– Ладно, Туффи, я отправляюсь на почту, но только смотри, ты обещал – мы должны посидеть по настоящему…
– Да как же я могу отказать, друг…
– Ладно, мы что-то разболтались, через двое суток – жди посылку! – и Филби, корчась от смеха, отрубил ноль-связь.
XXI
Первое, что он увидел, проснувшись, – тонкий силуэт женщины на фоне светлеющего неба. Шатёр был слегка приоткрыт, и свежий утренний воздух прозрачной струйкой затекал внутрь. Женщина сдала шаг, опустилась на ложе, подобралась поближе к нему, легла сверху, замерла, и словно любопытный преданный котёнок, посмотрела на него. Он утонул в её прекрасных карих глазах, таких внимательных и нежных, больших и влажных. Отвечая на призыв, Кеос обнял вавилонянку. Втянул пьянящий запах её тела, смешанный с какими-то райскими маслами. Он хотел пожелать ей доброго утра, но слова застыли на его губах и превратились в поцелуй, и он отпустил его на волю. Молодая женщина закрыла глаза и сладко понежилась, отвечая. Леонид крепче обхватил её и прижал к себе.
Алия, – так звали эту дочь Вавилона, – проворно вывернулась, отстраняя от себя страстного грека, встала, взяла в руки чайник. Налила пиалу и тут же прилегла рядом вновь. Она вовсе не хотела отказывать в любви, но считала важным, чтобы её господин прежде утолил жажду. Чай был горячим. Кеос смутился. Всё-таки греческие женщины не так прямо и откровенно прислуживали мужчинам. Он вдруг осознал, что с появлением вот этой хитрой маленькой кошечки вся жизнь его озарилась каким-то внутренним светом. Она, конечно, наивно думает, что он на ней женится, и она станет греческой аристократкой, и будет править его домом. Куда-то очень далеко отступили и война и заботы, и желание славы, и жажда власти. Так далеко, что он и впрямь захотел жениться на этой маленькой гибкой женщине. Вот взять, и просто так жениться, и сделать её счастливой! Не на правах победителя, не наложницей или рабыней, а взять замуж, сделать женой, равноправной гречанкой! Вот так вот просто – взять и сделать! Вопреки мнению родных и близких, вопреки традициям, вопреки старейшинам, да даже самому Господу Богу вопреки!
Кеос медленно пил ароматный персидский чай и с теплотой разглядывал девушку. Она смущалась поначалу, потом стряхнула с себя скромность и села у его ног. Взяла в руки кувшин с маслом, обмыла руки и начала медленно массировать ему ноги. Кеос застонал:
– Алия, пощади!
Но она и не подумала, лишь немного зарделась и продолжала ласкать его ноги. «Где она этому научилась?» – подумал Кеос. А потом отогнал от себя эту мысль. Да не всё ли равно, где! Главное, что она сейчас это делает для него. Это главное!
– Алия, пощади! Я не дотерплю до вечера! Или ты хочешь, чтобы я похитил тебя среди белого дня?
– Хорошо, мой господин, я сейчас закончу, мне просто жалко смотреть на твои ноги, они так избиты дорогой и войной! Считай, что это мой способ сказать тебе «доброе утро».
Вместо ответа Кеос протяжно застонал и вновь привлёк девушку к себе.
А утро это выдалось действительно добрым! Греки стояли в Вавилоне уже целую неделю. Вавилон распахнул ворота своему новому царю и Александр не стал притеснять горожан. Победа! Отдых!
Война сменилась миром. Начался праздник. Эту молодую вавилонянку – Алию – Кеос заприметил ещё у городских ворот, когда конница входила в город. Очень изящная, в праздничных одеждах, она без страха смотрела на воинов. А когда они с Леонидом вставали на постой, оказалось, что она дочь хозяина дома – местного купца. Её отец нашёл смелости предложить грекам покупать у него овёс. Кеос не стал пользоваться правом победителя брать без спроса и торга самое лучшее и согласился торговать. Они отпраздновали сделку, и Кеос, пользуясь удобным случаем, расспрашивал торговца о том, о сём, не преминув незаметно вставлять вопросы о дочери. Вавилонянин понимал, что теперь в городе новые хозяева и надо ловить удачу, поэтому он охотно отвечал, стараясь угодить. Алия прислуживала мужчинам за столом. Купец очень гордился своей дочкой и даже попросил её спеть для гостей. Излишне говорить, что пение Алии произвело фурор. Так и познакомились.
Кеос был не одинок в своих стремлениях. Одичавшие за время похода греки тяготели к женскому обществу. Тут же нашлись те известные представительницы прекрасного пола, которые всегда умеют пользоваться подобными обстоятельствами. Понимая, что Вавилон попал под власть греков основательно и надолго, женщины, эти природные оппортунисты, недолго погоревав о своих прежних хозяевах и убитых мужьях, начали обольщение новых. Не отставали и родители вавилонянок, которые как мудрые политики, старались извлечь максимум выгоды из завязывающихся отношений, обернув естественные человеческие страсти на пользу делу и обществу. Щедрые дары и крупные сделки, скреплённые клятвами в дружбе и обильными возлияниями, как из рога изобилия посыпались на голову заново рождённой вавилонской знати.
Помимо любви и торговли, конечно было много и других дел. Осмотр и обустройство новых владений занимало все свободное дневное время. Ну а вечерами… Вечерами были пиры!
Александр занял, как и подобает, бывший дворец вавилонского сатрапа. Но вместо того, чтобы вкушать все мыслимые и немыслимые удовольствия, или проводить дни и ночи в обществе очаровательных наложниц из захваченного гарема, царь предпочитал отдыхать в обществе товарищей. Каждые два дня проводись большие пиры, куда приглашались все военачальники вплоть до сотника. Царь так же приглашал много местной знати, да почти что всех, дабы познакомиться и укорениться на новой земле. Вавилоняне, до того не слишком обласканные Дарием, вконец обезумели от такого почета. Всеобщее ликование ширилось, приглашенная знать стремилась привести и представить на пиру побольше своих родственников, пользуясь всеобщей неразберихой и тем, что царь Александр не отдавал кому-либо явного предпочтения. Родственники, стремясь подчеркнуть свой статус, тащили с собой свиту. В итоге, сосчитать окончательное количество пришедших было вовсе невозможно! В такое время царский дворец буквально трещал по швам. Однако, атмосфера всеобщего веселья и праздника совершенно компенсировала собой вынужденную тесноту.
Кеос побывал уже на третьем по счету пиру. Голова шла кругом. Греки праздновали победу, которой они ждали никак не менее трёхсот лет!!! Это был тот самый случай, когда мелочиться было не к месту. Гуляли так, что содрогался город, слышали и завидовали окрестности, а эхо долетало до небес, мешая спать богам! К середине пира царский дворец становился похожим на городскую площадь в день праздничной вакханалии: музыка, вино, смех, крики сменялись тостами, славословиями, песнями! Всё это сопровождалось огненной феерией факелов, шутовскими плясками, выступлением факиров и магов, купаниями, играми, потешными боями, где воины мерялись силой и забавляли богов. Бои сменялись жертвоприношением и молитвами, и потом опять, вновь по кругу – музыка, вино, смех, крики…
Царь участвовал решительно во всём. Его пурпурный хитон в черном обрамлении хитонов охраны мелькал то тут, то там. То кружился среди пляшущих греков, то вдруг взмывал ввысь, когда воины подбрасывали своего вождя на руках, то вновь оказывался там, где ему и полагалось быть – на троне, на самом видном царском месте.
Иногда, в перерывах, устав от общего веселья, Кеос искал глазами этот заметный царский хитон. Находил – и наблюдал: вот царь пьёт с воинами, словно простой смертный, поднимая кубок за погибших героев! Вот царь водит хороводы с гетерами, словно подвыпивший гоплит! Вот – совсем уже неприличное: идёт по столу, прокладывая себе дорогу среди разгулявшейся толпы. Но вот мгновение – и царь снова чинно восседает на троне, и все вокруг понимают – да, это царь! Видя, как бодр и подвижен Александр после стольких часов гуляний, Кеос начал осознавать то колоссальное внутреннее расстояние, которое их разделяет. Не просто разница в положении, он, Кеос горожанин, и он, Александр, рождённый царём. Это и так понятно. Нет! Александра отличала какая-то внутренняя дистанция, огромное расстояние вверх, заставляющее людей тянуться к нему, словно бы он был выше всех на голову. Вот царь задумался, опёрся кулаком на щеку. Вот слушает начальника конницы, Аминту. Улыбается. Вот – стал серьёзнее. Взмахнул рукой, – и сразу откуда-то взялся посыльный. Македонец что-то шепнул ему на ухо. Идёт, идёт государственная работа, невидимая, ни на миг не прерываемая, кропотливая, тщательная. Беззаботность пира – это для простых воинов и гостей. Но царь не дремлет, царь ни на минуту не покидает свой пост! Трезва и бдительна охрана. Не шелохнётся лучник, затаившись под куполом пиршественного зала, – надёжно застрахованы греки от всякого рода неожиданностей! И хоть весел царь, но не даёт себя сразить пьяному угару, не гонит от себя гетер, но и не тает в ласковых женских руках. Светел его взор, не замутнён. Что видишь ты своим ясным соколиным взором, царь всех греков, Александр? А видит Александр всё своё войско, как на ладони – такое разное и такое единое. Как лоскутное одеяло, соткал он его по ниточке со всей Греции!
Гуляйте, греки, гуляйте! Сегодня ваш день! Сегодня вы покорили Вавилон! Завтра вы покорите всю Персию, давнего и страшного врага! Пей-гуляй, гоплит, рви рубаху на себе, славный муж! Завтра рабыни соткут тебе новую, из запасов самого Дария! Так чего жалеть пустую рубашонку! Ты вчера на смерть стоял в страшной битве, ты кровью истекал, но не нарушил строя, ты осип, перекрикивая шум боя, но не бросил раненного товарища, так чего ж, неужели не стоит твоё веселье дурацкой порванной рубашонки?!
Пей-гуляй воин!
Пей и гуляй всякий гость, кому нашлось место на нашем пиру!
Но вот, выдыхается веселье, пьяной усталой рекой стекаются греки к общему столу. Утолить жажду, подкрепить силы. Кто-то из гоплитов затягивает песню, старую, древнюю песню. Греки поют. Сам царь подхватывает, и, обняв ближайших военачальников, поёт вместе со всеми. Про Родину, про дальние края, про отчий дом, что оставили, про матерей, что ждут живыми своих сыновей, но многих уже не дождутся, про мечту, что ведёт воина к победе сквозь все препятствия, сквозь все испытания!
Но вот излита грусть, выплаканы слёзы, и какой-то рубака-конник затягивает похабную песенку-припевочку про пленную рабыню-девчонку. И тут же непристойным хохотом взрывается греческое войско, гудит, улюлюкает, визг и хохот слышится со всех сторон. А царь, где он? И н-е-ет его! Был, да пропал вовремя – чтобы не смущать своим присутствием гуляющее войско в минуту всеобщей любви и похоти. А кто это там, на троне, поглядите-ка! Место царя занял Вакх! Сам Вакх! Это он, рогатый сидит на троне, с жезлом в руке, бьёт в барабан и дудит в дудку – живой символ праздника! А на голове у него – рога! А вместо ног – копыта! И вторят ему литавры и флейты, дудки и свирели. И пляшет вокруг него верная свита – сатиры и нимфы, селены и фавны, – спутники весёлого и грешного бога! Сегодня его день! Сегодня его ночь! Сегодня жизнь торжествует. Сегодня побеждена смерть! И не будет больше горя и слёз, а будет благо и процветание под рукой единого царя. А это значит, будут дети! И будет вино! И будет новый урожай! И потому не стыдно пить в эту ночь и не стыдно петь, не стыдно дуть в дудку и плясать, и не стыдно любить! Ибо сегодня гуляют греки так, как ещё никогда за последние триста лет!
