Buch lesen: «Биение. Камни Митуту. Книга четвертая», Seite 3

Глава вторая. Несколькими днями раньше

– Началось, – услышала Кама шепот Сина, когда молния прогремела над Утисом и небо начало темнеть, как темнеет под дождем войлок, вывешенный на ограду. Хотя, какой мог быть дождь в конце первого месяца зимы? В эту пору мороз обычно схватывал реки, гнал сухой и колючий снег. Отчего же теперь разве что лужи не блестят на проселке?

– Ну? – Син окинул взглядом вышедших из дома вместе с ним друзей и постарался улыбнуться. – Когда-то все это должно было закончиться. Значит, все может наладиться.

– Или не может, – хмуро заметила Туррис.

– Наладится, – ответил Син. – И у меня есть хорошая весть для тех, кто беспокоится, что это начало конца. Собственной смерти мы не увидим в любом случае.

– Разве только последний миг перед ней, – поскреб пятерней затылок Касасам.

– Мне стало легче, – заметил Литус.

– Давай, друг, – похлопал по плечу Касасама Син. – Джокус проводит вас с Процеллой до Лаписа. Или хотя бы будет сопровождать вас в начале пути. Дальше будет безопасно. Вы знаете, что делать. Процелла, береги меч. Если не он, я не знаю, что вам поможет. И не плачь. Твой брат жив. И если он не потерял камень и после этой грозы, значит, надежда еще остается.

Процелла кивнула и поднялась в седло. Даку последовал ее примеру. Ворота открылись, и вскоре стук копыт возвестил, что путники отправились к переправе.

– А мы? – спросила Кама, вглядываясь в лицо Сина. – Будем ждать Игниса?

– У него теперь свой путь, – ответил угодник. – Но подождать нам придется. Надеюсь, недолго. Нас, пока без Касасама и Процеллы, семеро. К тому же нам согласились помочь Аментия и Фестинус.

– И я, – напряглась Серва.

– И она, – кивнула Аментия. – Даже не спорь, угодник. Все равно не отстанет.

– Хорошо, нас десять, – согласился Син. – Из нас трое каменщиков. Неплохое имечко, кстати.

– Один так вообще камень! – улыбнулась Лава.

– Пусть так, – кивнул Син. – Но пока не появился еще один угодник. Его зовут Моллис. И он очень хороший парень. Кроме всего прочего, нам нужно несколько дней. Мне нужно несколько дней, – подчеркнул он.

– Для чего? – спросил Литус.

– Чтобы определиться, – улыбнулся Син. Улыбнулся уже по-настоящему, мягко и добро. Хотя тревога в его глазах оставалась.

– Подожди, – нахмурился Литус. – Ты говорил, что мы все должны быть в Бараггале?

– Мы там и будем, – ответил Син. – Никто не минует. Но кое-что изменилось.

– Там? – махнул рукой на север, откуда наползала чернота, Литус.

– Здесь, – прижал руку к собственной груди угодник.

Ужин прошел в молчании, хотя, казалось, сказать друг другу можно было многое. Впрочем, главное было сказано еще вчерашним вечером, а новое, то, что случилось где-то в Ардуусе, отбивало охоту к разговорам. Ни Аментия, ни Фестинус, ни Серва не покинули друзей, не отправились ночевать в утисский замок, поэтому Орс и Литус покопались в сенях, сняли с холодных полатей пласты войлока, вытащили из сундуков одеяла и постелили общую постель на полу. В печи помаргивал огонь, Кама лежала между возвышающимся горой Орсом и прильнувшей к Литусу Лавой, перебирала в памяти происшедшее, удивлялась тому, чему не успела удивиться в спешке, и пыталась предугадать будущее. Радовалась тому, что вновь встретилась с Касасамом, и тому, что тот не остался с семьей в Эрсет, а сумел перебраться в Лапис. Радовалась тому, что многие воины Даккиты с семьями добрались до Лаписа и даже многие беглецы из Эрсет тоже нашли там убежище. Ее родное королевство вдруг оказалось частью силы, что могла предохранить Анкиду от беды. Если удастся. Что там до Лаписа от Утиса? Две сотни лиг? Неделя неспешного пути. Даже меньше. Причем не через дикую землю, наполненную врагом, а через добрую Фиденту, в которой, как сказал Джокус, тоже беда. Короля хватил удар, и, возможно, он уже не оправится. А его старший сын, Фалко Верти, где-то на севере, в Ардуусе. И принц Утиса – Фелис Адорири – тоже там. Что с ними теперь? Что за беда заставила почернеть небо? Неужели самое страшное? Но ведь тот же Син сказал, что Лучезарный не может вернуться?

Кама приподнялась и посмотрела на угодника, который продолжал сидеть за столом, развернувшись лицом к огню. Словно почувствовав взгляд принцессы, Син посмотрел в ее сторону, но его глаза как будто были обращены в пустоту. Только отблески огня посверкивали в них. Кама почувствовала еще чей-то взгляд, обернулась и увидела блеск глаз Аментии. Принцесса Утиса едва заметно покачала головой. Да, Сина беспокоить не следовало. Или как там его зовут на самом деле? Бали? Не человек, не мурс, не гах, не акс, не демон и не бог? Что значит камень? Кто он?

Кама снова легла, и уже засыпая, думала о том, что Процелла и в самом деле выросла и обратилась в красавицу. Что Лава изменилась так, что если бы она, Кама, встретила двоюродную сестру где-нибудь в чужом городе, то и не признала бы ее. Но не из-за коротких, окрашенных в темный цвет волос, а из-за силы, что сквозила из каждого ее жеста. И еще из-за чего-то, что светилось в ее глазах, когда она смотрела на Литуса, который как будто не переменился вовсе, только заледенел от пережитого горя. И подумав об этом, Кама вдруг почувствовала, что слезы наворачиваются на глаза. Ей стало жалко саму себя, и чтобы прогнать это гадкое чувство, она принялась думать о Фламме. Вот уж кто заслуживал слез, так это Фламма. О ней можно было и поплакать, и даже не стыдиться, проснувшись с высохшими дорожками на щеках.

Утром ни Аментии, ни Фестинуса, ни Сервы в доме и во дворе не оказалось. Син тоже отсутствовал. Кама вышла во двор, вдохнула сырой воздух, в котором странно сочетались покой и тревога. Туррис сидела на деревянной колоде, закрыв глаза и сложив ладони перед грудью, ее руки прикрывал собственными ладонями Аменс. Лава и Литус опять упражнялись с оружием и делали это весьма ловко, но словно тоже прислушивались к чему-то.

– Ушли, – объяснил Каме отсутствие утисцев Орс. – Ночью умер король Фиденты – Паллор Верти. Под утро Джокус прискакал за ними. С Процеллой и Касасамом он оставил своего сотника, а сам вернулся. Там сейчас все. И король Утиса, и… Впрочем, я не знаю никого. К тому же наследник и герцог в одном лице все еще где-то в Ардуусе.

– А Син? – спросила Кама. – Что, и угодника позвали почтить память умершего короля?

– Нет, – прошептал Орс и поманил Каму к углу дома. – Смотри.

Небо над Анкидой оставалось темным, таким темным, что даже солнце, встающее над пиками Балтуту, словно подсвечивало снизу черное одеяло, раскинутое от горизонта до горизонта. И земля за рекой Му тоже была черной, как будто не середина зимы близилась, а глубокая осень обнажала почву. Но даже на фоне этой черноты ужасали черные смерчи, вздымающиеся там, где еще вчера высились башни Кирума. Из трех городов, трех атерских крепостей, трех столиц трех королевств, граничащих друг с другом на слиянии рек Му и Малиту, оставалось две – Фидента и Утис. Кирум поглотила тьма.

– Син отправился к переправе, чтобы разведать, что там, – объяснил Орс. – Наказал никуда никому не отлучаться. Опасность близка. И еще, – Орс замялся, – мне показалось, что он изменился.

– Мне трудно судить, – пожала плечами Кама. – Я много о нем слышала, но увидела его впервые.

– Он не в себе, – прошептал Орс. – Не в том смысле, что сошел с ума или обратился в какую-то нечисть. Но его можно понять. Ну, представь себе, вот вернулась ко мне память. Она и не пропадала никуда, но если вернулась? И вот я, большой человек Орс, вдруг вспомнил, что я распоследняя мерзость. Как ты думаешь, что я сделаю?

– Дай угадаю, – пробормотала Кама, не в силах оторвать взгляда от мглы, укутывающей Кирум. – Тебя непременно стошнит. Ну а с учетом того, что голод ты переносишь плохо, ты тут же отправишься за стол. Тебе кажется, что Син вспомнил о себе что-то гадкое?

– Не знаю, – пожал плечами великан. – Он и слова не обронил с утра. Сел на лошадь и сказал, что доберется до переправы, а потом вернется. Но я никогда его таким не видел.

– Каким? – спросила Кама.

– Обреченным, – ответил Орс.

– Обреченным? – задумалась Кама. – Обреченным на что? Что он узнал о себе? Что он вспомнил? Разве он был амулетом, который должен спасти нас всех? Или даже всю Анкиду? Что изменилось?

– Как тебе сказать? – пробормотал, почесывая подбородок, Орс. – Он ведь словно отец. Для меня. И для многих. Если отец стар, то ни один из его детей не рассчитывает, что тот встанет и защитит своего ребенка. Каждый отвечает за себя сам. Но когда отец есть, это… – Орс поморщился, усмехнулся огромными губами. – Смешно. Рассуждаю об отце, хотя не имел его никогда и уж точно не помню ничего похожего. Но многое знаю. Так вот, когда отец есть, совет его не нужен, и даже не взгляд, а то, что он есть. Понимаешь?

– Понимаю, – кивнула Кама. – У меня был отец. Я помню, как это. Что делает Туррис?

– Обычные свои штучки, – махнул рукой Орс. – Птичек выпустила. Колдует. Смотрит их глазами, приглядывает, что происходит. Прислушивается.

– А Аменс? – не поняла Кама.

– Так птичек-то три! – удивился Орс. – Вспорхнули, да в три сторонки полетели. И силенок надо немало, да и не уследишь за тремя-то. Ты на Аменса-то не косись. Он только кажется неумехой да недотепой. Есть у него таланты, есть. Не дай бог тебе их увидеть.

– Это почему же? – не поняла Кама.

– Потому что некоторые способности просыпаются в самое тяжкое время, – ответил Орс.

– Тогда пусть остается неумехой и недотепой, – согласилась Кама.

Син вернулся после полудня. Спрыгнул с лошади, покосился на Туррис и Аменса, которые так и не пошевелились с утра, молча прошел в дом, вытащил пару одеял, укутал и одного, и другую.

– Син всегда остается Сином, – виновато почесал подбородок Орс.

– Собираемся, – сказал угодник. – Будем переправляться на фидентский берег. Как только Туррис очнется, так и отправимся. Джокус уже распорядился шатер нам поставить у второй переправы. Как раз там, где стоял трактир, в котором Игнис попал в беду.

– Отчего такая спешка? – не поняла Кама. – Мы оттуда двинемся к Бараггалу?

– Я пока не знаю, куда мы двинемся, – признался Син. – Узнаю… скоро. Но сейчас есть дела поважнее. К тому же, думаю, этот берег будет оставлен.

– Оставлен? – удивился Литус.

– Думаю так, – мрачно заметил Син. – Но сейчас главное – не это.

– А что главное? – спросила Лава, взъерошив короткие волосы.

– Мы все и есть главное, – вдруг улыбнулся Син. – Ну и компания у нас образовалась. Война уже идет, а мы – как запасной отряд в глубоком обозе. Четыре чистых угодника, а все остальные из тех, которые сами привыкли повелевать. Сын короля Эбаббара, племянница короля Ардууса, принцесса Лаписа. Да еще одна принцесса с братом и сестрой будет ждать нас на новом месте. Аментия, Серва и Фестинус. Упорные. Как только свершится прощальный обряд…

– Так и ты непрост, как выясняется, – заметила Кама. – И Орс. И Туррис с Аменсом.

– Порой кажется, что дорого бы я заплатил за то, чтобы оказаться проще простого, – пробормотал Син. – То, что твой братец учудил с древней магией в Кируме, Кама, защитило город, но и навело на него особенную беду. Мерзость, посланная Светлой Пустошью, штурмует его. Нечисть рушит здания и вырывает ростки древней магии. И это меня радует, значит, опасна эта сила для Светлой Пустоши, очень опасна. Но сейчас в опасности Эксилис. Основная дружина Кирума – пять тысяч воинов – отошла, но в замке остался герцог с женой и его охрана. Их надо выручить.

– Наши семь клинков могут сладить со Светлой Пустошью? – удивился Литус.

– Дело не в клинках, – поморщился Син. – Мне кажется, что теперь Светлая Пустошь затаится. На время, но затаится. Я чувствую ее злобу только вокруг Бараггала и здесь. Кирум единственное место, где Светлая Пустошь на время спасовала. Но теперь ей противостоять не может ничто, и пока это место не будет выжжено вместе с городом, хозяин Пустоши не успокоится.

– А где же маги? – подала голос Лава. – Ордена Воды, Земли, Воздуха, огня? Они же помогали держаться Кируму?

– Они ушли, – сказал Син. – Ушли на последней барке к Эбаббару. Там будет еще труднее. Оттуда начинается путь к Бараггалу.

– Кто он? – спросил Литус. – Ты сказал, что хозяин Пустоши не успокоится. Кто он?

– Не спеши, – прошептал Син. – Мне нужно разобраться. И в себе, и в… Подожди. У нас еще есть несколько дней.

Туррис открыла глаза уже в сумерках. Аменс тут же повалился на заледенелую землю двора и застонал про намятые колени и ноги, которые больше его не слушаются, но Орс подхватил угодника-тирсена на руки и понес в дом, где старателей уже ждал горячий ужин. Однако разговора не получилось, Туррис пробормотала что-то только Сину, а Аменс и вовсе сидел с вытаращенными глазами, и Орсу приходилось едва ли не кормить его с ложки.

Уже в темноте отряд покинул дом, но у окончания деревенской улицы придержал лошадей. Не менее сотни всадников двигались по тракту, огибающему утисский замок и сам город, к реке.

– А ну-ка? – прошептал Син, выскользнув из седла в темноту.

– Все задвигалось, – пробормотал он, вернувшись через несколько минут. – Дружина из Хонора. И непохоже, что она направляется оказывать последние почести королю Фиденты. Идут походным строем, с оружием, но без обоза. Странно. Во главе отряда – Урсус Рудус, второй сын короля Хонора, и брат короля – Сонитус. Нет, – повернулся к вздрогнувшей Каме Син. – Его жены, твоей обидчицы Телы, с ним нет. – Но зато с самим Сонитусом не все в порядке.

– Как это понять? – нахмурилась Кама.

– Так же, как со мной не все в порядке, хотя я и не жалуюсь, – подал голос Орс. – Он теперь не совсем Сонитус. И вряд ли его сейчас интересует только выпивка.

– Что ж, – процедила сквозь зубы Кама. – Тела и из этого сможет извлечь пользу.

– Остынь, – шепнула на ухо Каме Туррис. – Твоя месть – последнее, что должно жечь твое сердце.

– И что же нам делать? – спросила Лава, стараясь держаться ближе к Литусу.

– Ждать, – отрезал Син.

Ожидание длилось с час. Темные тучи укутывали небо, и тьма казалась непроглядной. Только горели факелы на пароме, у которого мелькали конные тени, костры на фидентском берегу, да траурные огни на стенах обоих замков – и утисского, что высился за спиной, и фидентского, за городом, тревожно застывшим на стрелке рек Му и Малиту. За широким течением реки в стороне Кирума слышался то ли вой ветра, то ли рык неведомых тварей.

– Не пожалеем мы, что дали уйти Урсусу? – спросила Кама как будто сама себя.

– Не знаю, – отозвался Син. – Да, он явно движется в Ардуус. Может быть, и пожалеем. Особенно о его дяде… Просто так подобные подарки не раздаются. Но как было его остановить? Вступить в схватку с хонорцами? Оставь, Кама. Да и зачем дробить дорожный валун, если дорогу нам преграждают горы?

– Горы? – переспросила Кама.

– Горы, – кивнул Син. – Но ведь и мы не камни под копытами лошадей.

Слова угодника услышал каждый, Кама была в этом уверена. Наверное, его увещевание должно было внести уверенность в сердца его спутников, но здесь, на берегу темной, холодной реки, принцессе Лаписа и после этих слов Сина все еще не казалось, что она способна хоть что-то противопоставить беде, надвигающейся на ее землю.

За Фидентским замком и в самом деле стоял шатер. И опять разговора не получилось, потому как Син настоял на отдыхе. Отправил всех спать, а сам вновь остался сидеть, правда, на этот раз у жаровни. И снова Кама уснула последней, пытаясь приглядывать за согнувшейся у огня тенью. Но уже утром Син вновь был бодрым и быстрым, хотя где-то в глубине его глаз не угасала тревога или даже обреченность.

За рекой над Кирумом с самого утра продолжали кружиться черные смерчи, когда со стороны замка приблизились всадники. Аментию, Фестинуса и Серву сопровождал десяток воинов. Их старшина вытянулся перед угодником, как перед воеводой.

– Не нужно, – поклонился воину Син. – Охрана не нужна. Вызволять Эксилиса пойду я, Камаена, Орс и Литус. Хватит. Не рубиться же со Светлой Пустошью, можно ведь сдуру и всю фидентскую дружину положить. Аментия будет прикрывать нас отсюда. Серва, Фестинус и Лава будут ей помогать. Серва, как я понял, хороша в магии, но еще мала. А Фестинус и Лава сильны, но неумелы, так что обратят свою силу в пользу Аментии. Она все сделает сама.

– Это как же? – нахмурилась Лава и с обидой посмотрела на Литуса. – Вы собираетесь вчетвером вызволить Эксилиса? А я? Разве я не умею сражаться?

– Умеешь, – с явным облегчением ответил Литус.

– Мы не собираемся сражаться, – успокоил Лаву Син. – Еще не хватало споткнуться на пороге отхожего места и раскроить голову о стульчак. Мы пойдем туда как порождения Светлой Пустоши. Аментия с помощью вашей силы накинет на нас личины, а Туррис постарается передать герцогу то, что мы хотим от него, да поможет Аментии разглядеть, что творится в городе. К тому же от нее зависит, чтобы наши лошади не обезумели. И не только наши…

– Когда? – прошептала Кама.

– Прямо сейчас, – сказал Син. – У нас есть еще несколько дней, но у принца Эксилиса времени нет вовсе.

Испуганный паромщик переправил четверку смельчаков через Малиту уже через час. Лаписская тропа уходила от переправы вдоль гор на восток к крепости Ос, на запад к Кируму и на север к Ардуусу. Четверка двинулась на запад. Окраина Кирума тонула во мгле, над городом кружились вихри и стоял вой.

– Сияние, – крикнул Син, когда в тумане скрылись ноги лошадей. – Смотрите друг на друга. Отличайте по сиянию. Серебристые искры будут сыпаться или с грив, или с рогов.

«С каких рогов?» – подумала Кама, но уже через минуту поняла, что видит рядом с собой не Сина, Литуса и Орса, а уродливых созданий, напоминающих выбравшихся из кошмарных сновидений быков, к спинам которых приросли страшные рогатые уродцы.

– Кама, – донесся до нее голос Орса. – А ведь ты даже в таком облике остаешься красавицей. Но не думай, что я очаровываюсь ужасом. Я надеюсь, что забуду это зрелище, как страшный сон.

Погруженный во мглу город умирал. Черные улицы застилали клубы дыма и пыли. Все, что могло гореть, горело. Все, что не могло гореть, разрушалось. Скользкие, напоминающие выбравшихся из земли жуков, чудовища, копошились в развалинах, корявые тени мелькали среди полуобрушившихся зданий, вой и цокот смешивались с грохотом валящихся руин и щелканьем раскаленных камней.

– К проездной башне, – услышала Кама голос Сина и поняла, что они уже выбрались на городскую площадь и черное, окутанное дымом здание – это и есть кирумский замок. Вот показалась и часовая башня с трещиной, и стала различима не слишком высокая стена, и ворота в сотне шагов от часовой башни, которые никому были не нужны, потому что издающие зловоние броненосцы разбегались и крушили сами стены, словно их вовсе не занимали защитники замка, что пытались поразить их стрелами сверху. Впрочем, нечисти хватало и для стражи. Такие же чудовищные жуки, что копошились в развалинах, лезли по стенам вверх.

– Держать ворота! – крикнул Син и взмахнул рукой. В тот же миг над его головой вспыхнул огненный шар и медленно поплыл к мертвому башенному циферблату. Невыносимой сладостью, приторным ароматом ударило Каме в ноздри, и не только ей, потому что нечисть, покрывающая древний камень едва ли не ковром, застрекотала и поползла по стенам к башне, да и разрушители стен тоже направили свои усилия на древнейшее сооружение Кирума.

– Две минуты! – крикнул Син, который сейчас, в это мгновение, в лучах сотворенной им магии, казался ужаснее любых тварей, созданных Светлой Пустошью. – Минута на то, чтобы кирумцы слетели со стен, и минута на то, чтобы открыли ворота! Надеюсь, Эксилис понял то, что передала ему Туррис! Затем я сброшу наши личины, чтобы у спасенных не разорвалось сердце, и у нас останется еще три минуты, чтобы умчаться прочь. Так что готовьте мечи.

– Что это за магия? – спросила Кама. – Этот шар, что полетел к башне! Что это?

– Это не магия… – ответил Син. – Это что-то другое. Другой я.

Секунды тянулись медленно, а слуг в Кирум Светлая Пустошь направила много. В тот миг, когда ворота наконец открылись, и Кама разглядела измученные лица кирумцев, часовая башня с грохотом обрушилась, но отряд уже несся по дымным улицам на восток, и то и дело взмахивающий впереди мечом Син, к облегчению Камы, казался не другим, а тем же самым, прежним Сином, с которым она познакомилась только что, но о котором слышала от многих людей уже несколько лет.

Следующие четыре дня прошли на берегу реки. Джокус поставил еще шатры, в которых герцог Эксилис, его молодая жена и сотня кирумских стражников приходили в себя. На второй день переправу преодолели двадцать тысяч воинов Утиса и Фиденты во главе с Фалко Верти и Фелисом Адорири, и радость от встречи с ними смешалась с горечью известия о смерти отца Фалко и тестя Фелиса – Паллора Верти. Потом прибыли сотники пятитысячной дружины Кирума, которая пока размещалась в Лаписе, и Эксилис снова оказался погружен в заботы. Его город продолжала окутывать мгла, и грохот и вой за рекой не утихали.

– Там будет ровное место, – сказала однажды Туррис, подойдя к Каме, которая чаще всего стояла на пепелище трактира недалеко от шатров. – Ровное, выжженное место. Не знаю, возродится ли однажды Кирум или нет. Но, надеюсь, что Бараггал устоит.

– Что ты видела? – спросила угодницу Кама. – Что ты видела, когда ворожила с Аменсом и со своими птицами. Ты ведь отправила трех? Что значит беда? Почему ты не рассказываешь?

– Потому что беда, – прошептала Туррис. – Да и Син видит уже больше меня. Но я скажу тебе. Раппу пала. Бабу падет со дня на день. Ее воины еще сражаются с гахами, но их отряды идут через горы и в ближайшие дни обрушатся на Хонор. А потом пойдут сюда. Син уже говорил с Джокусом, а потом с Фелисом и Фалко. Утисцы будут переходить в Фиденту. Может быть, вода остановит гахов? Теперь уже тысячи, десятки тысяч воинов и крестьян начали рыть ров, отсекающий Фиденту от гор Балтуту. Ров, соединяющий Малиту и Му от крепости Ос до первых порогов на Му. Ров длиной в сто лиг. Кузнецы тянут стальную проволоку, навивают на нее шипы. Лесорубы острят колья. Если гахи не остановятся здесь, то и Лапис не спасется. Войско Муруса предупреждено о гахах, и оно, скорее всего, тоже отступит до Фиденты. Крепости и горы гахам не помеха, ты знаешь.

– Послушай, – нахмурилась Кама. – Здесь ожидается битва, а мы пойдем в Бараггал? Да, гахов много, но войско Муруса, дружины Утиса, Фиденты, Хонора, войско, которое собрал Дивинус в Лаписе, – сравнимы с силами гахов!

– А Светлая Пустошь? – спросила Туррис. – Ты о ней забыла? А об огромной орде, которая как раз теперь штурмует последние твердыни Самсума – забыла? Она ведь потом пойдет или на запад, или в Эбаббар. И это еще не все. Уже неделю воинство Эрсет ведет осаду Алки. И долго древняя крепость не продержится. И войско Эрсет больше, чем орда и гахи, вместе взятые.

– Ардуус? – спросила Кама. – А что Ардуус?

– Я не разглядела, – пожала плечами Туррис. – Едва не потеряла там птицу. Город окутан мглой. Не такой, какой окутан Кирум. Тихой мглой. Смертной мглой. И это кажется мне ужаснее всего. Сегодня после полудня Син собирает совет. Узкий круг.

– Узкий круг? – не поняла Кама.

– Только угодники, – ответила Туррис. – Угодники и те, кто готов ими стать. Наверное, еще будут Фалко и Фелис. Но не весь разговор для них. Увидим. Думаю, что сегодня же мы разойдемся.

– Куда? – не поняла Кама.

– В разные стороны, – ответила Туррис. – Я это чую, поверь мне. И это не плохо, не хорошо. Это случится и все. Но вот уж там, куда мы пойдем, там снова все будет зависеть от нас самих.

– Ты так говоришь, как будто кто-то может приказать тебе, – скривила губы Кама.

– А ты возвращаешься к тому, о чем уже был разговор, – рассмеялась Туррис. – Что же ты не покинула свою наставницу за те пять или шесть лет, что торчала в ее башне? А? Так и здесь. Ты можешь уйти от кого угодно, но от себя не уйдешь никогда. Готовь лошадь, после совета – в путь.

– Демон меня раздери! – покачала головой Кама. – Ты так уверена в своих словах, что я и в самом деле проверю лошадь и поклажу. Далек ли будет мой путь?

– Не преувеличивай мое чутье, – вдруг обняла спутницу Туррис. – Пожелаем друг другу удачи. Мы ведь можем расстаться и навсегда.

Кама не поверила угоднице. Посмеялась над ее чутьем, хотя и проверила упряжь, мешки, задала лошади корм, порадовалась, что и в этот день морозца не случилось. А уже через три часа, еще до наступления сумерек, она вместе с Орсом спешно переправлялась через быстрое течение холодной Малиту. На том берегу их ждали пятьдесят кирумских стражников. Ждали, чтобы идти вместе с принцессой в ее родной Лапис, в котором она не была почти семь лет. Когда паром ткнулся в правый берег, за спиной раздался треск. Кама обернулась. Из продолжающих извиваться над Кирумом смерчей в шатер, в котором только что прошел совет, и рядом с ним – били молнии. Они били не с грохотом, а именно с сухим треском. И разрезали воздух не огненными стрелами, а черными. И шатер не вспыхивал от этих ударов, а распадался на лохмотья, обращался тленом, и земля проваливалась, становясь странным болотом на высоком месте.

– А ведь непросто нам будет сладить со всем этим, – с нескрываемой тревогой заметил Орс. – Эх, будь я поменьше ростом…

– И что бы тогда было? – не поняла Кама.

– Да уж нашел бы укромное местечко, чтобы схорониться, пока все не развеется, – буркнул великан, пряча усмешку.

– А хочешь, я найду для тебя в Лаписе укромное место? – спросила Кама.

– И я там помещусь? – заинтересовался Орс.

– Полностью, – уверила его Кама. – И даже сможешь шевелить руками и ногами. Я частенько пряталась там маленькой. Есть там один заброшенный дымоход…

– А еду ты мне носить будешь? – прошептал Орс.

– Недолго, – задумалась Кама. – Иначе скоро ты перестанешь там помещаться.