Buch lesen: «Червем ползущие», Seite 2

– Чему же тут удивляться?.. Я – верующий… вот и все!

Улыбка пробежала по губам студента.

– Да… но в наше время… это так дико звучит… так странно слышать!..

Болотов нахмурился. Он не любил говорить с современной молодежью на эти темы…

– В «ваше время»?.. Безвременье, хочешь ты сказать?.. Да, ты прав: в ваше безвременье, когда вы все отрицаете, когда вы не верите ни в Бога, ни в чёрта, – такие, как я, могут быть и в диковинку!

– Но, ведь, доказано…

– Что доказано?! – вспыхнул Болотов. – Кем доказано?.. Доказано сухими, не знающими жизни, не чувствующими красоты её, мозгами! А я видел жизнь… – встал он с кресла, – понял красоту её… чувствую природу… И потому я верю! Слышишь ли: верю! И ни твоя физика, ни твоя химия меня не разубедят! Но оставим, я не люблю этих разговоров!..

Он волновался, и Владимир понял, что сделал ошибку, заведя этот разговор… И со смущенным взглядом подошел к Болотову.

– Да вы, дядя, не сердитесь… Это же простой философский спор! А вы уж и взволновались! Простите: больше никогда не буду!

Он протянул руку, которую Степан Васильевич, улыбаясь, пожал.

– Да я не сержусь! Но мне всегда больно, когда отрицают религию… Поверь, друг мой: я и постарше тебя, и больше тебя в жизни видел… И вот что я скажу тебе: какая бы религия ни была… какие бы дурные стороны она ни имела – тот народ, в котором она живет, не пропадет никогда!.. А вот когда исчезнет религия… когда потеряет народ своего Бога – пусть это будет даже идол, – грош этому народу цена и он исчезнет с лица земли! Это уже не раз доказывала история!

– Да я, право же, ничего… – оправдывался все еще смущенный Владимир.

– Бросим! Вот что: я пойду к себе… А если наши будут спрашивать, скажи, что я уже сплю!

Он пошел, не спеша, по лестнице наверх и скрылся там, за дверью, а Владимир прошел в глубину библиотечной и стал рыться в одном из книжных шкафов.

II

Минут через десять в библиотечную вошли Назаров и Дубовская. Они не заметили студента.

Дубовская, высокая, красивая женщина с гордым лицом аристократки сцены, великолепно одетая, вся в бриллиантах, весело над чем-то смеялась. За ней семенил ножками Александр Петрович, видимо рассерженный.

– Ха-ха-ха!.. – заливалась серебряным смехом артистка, облокотись спиной на стол. – Вы… ревнуете?.. Вы – Назаров!.. Который меняет женщин гораздо чаще, чем я – перчатки!.. Это забавно!..

Назаров сделал нетерпеливый жест.

– Послушайте, Надин… это уже слишком! Вы живете со мной… стоите мне безумных денег и, не смущаясь, на моих глазах, вешаетесь на шею какому-то дипломатишке!.. Я, наконец, требую, чтобы вы его оставили в покое!..

Сильно жестикулируя и негодуя, он заходил по комнате…

– А если мне нравится этот «дипломатишка»? – спросила иронически Дубовская, перестав смеяться.

– Что значит «нравится»? – остановился перед ней Назаров. – Вы влюблены в него?

– А хотя бы и так.

Он указал на себя.

– А… я?..

Она опять залилась смехом.

– Вы?.. О, вы совсем другое дело!.. Вы слишком стары, чтобы нравиться женщине, да еще такой шикарной, как я!.. ха-ха-ха!.. Но… но… – продолжала она, захлебываясь смехом – у вас много денег и вас можно терпеть!.. Я – артистка, мне нужны роскошь… бриллианты… хорошие наряды, и вы мне их даете!.. Впрочем… – прибавила она серьезно, пожав плечами, – если я вам дорого стою, вы можете от меня отказаться!

Назаров даже подпрыгнул.

– То есть, как отказаться?

– Очень просто: забыть ту улицу, на которой я живу! Вообще, Александр Петрович… – гордо выпрямилась она: – мне это все уже надоело!.. Вы слишком мещанин… слишком мелочны, чтобы принадлежать исключительно вам… Моим покровителем может быть только широкая натура!

Назаров бросился к её руке.

– Надин… дорогая… я пошутил!

– Ах, оставьте, – вырвала она руку, – вы мне противны!

Но он не отставал, с жалким видом ловя её руку. Смотрел на нее умоляющим взглядом…

– Послушайте, Надин… я пошутил… ей-Богу, пошутил!.. Правда, мне не особенно приятно, что этот будущий осел… виноват… посол… производит на вас такое впечатление, но… но если вы уж так хотите… пожалуйста!..

– Ха-ха-ха!.. Вы разрешаете?..

Он стал целовать её руки.

– Разрешаю… разрешаю!.. Но только, пожалуйста, не при мне!.. Ради Бога, не при мне, а то я ревнив!.. О, Надин… – прижал он её руку к своему сердцу: – если бы вы смогли не только брать у меня деньги, но… но иногда и любить меня!

– Вот еще чего захотели… – смеялась она. – Что же останется дипломату и еще некоторым?!. Ах, да… – вдруг вырвала она руку, – вы мне напомнили про деньги… Дайте мне, пожалуйста, тысячу рублей… мне завтра очень нужны!..

Назаров почесал в затылке…

– Вы же взяли у меня позавчера две тысячи…

– To было позавчера!.. Ну, да давайте, если вам говорят! – крикнула она повелительно.

Александр Петрович отвернулся, и, подобрав губы, стал рыться в бумажнике.

– У меня есть серии… возьмете? – вдруг обернулся он к Дубовской.

Она небрежно взяла деньги.

– Все равно!.. Сразу видно, что банкир: даже здесь не можете, чтобы не нажить. Ну-с… – бросила она серии в ридикюль, – а теперь пойду флиртовать с дипломатом! Ха-ха-ха!..

И с тем же смехом, с которым вошла сюда, – она выпорхнула из библиотечной, а Назаров закурил сигару и стал напевать шансонетку. И вдруг услышал легкий кашель за своей спиной. Обернулся и обомлел, увидев сына.

– Ты?.. Владимир?.. Здесь?..

Студент вышел на средину.

– Да, отец… я был здесь!

Когда Дубовская вошла сюда вместе с отцом, Владимир думал было выдать свое присутствие чем-нибудь, находя нечестным подслушивать. Но фраза отца, сказанная артистке: «вы живете со мной», заставила студента окаменеть. Он был уверен, последние полгода, что Дубовская любит только его, в чем артистка не раз его уверяла, позволяя за собой ухаживать и подавая ему большие надежды. И юноша сам любил ее и мечтал на ней жениться. И вдруг этот страшный удар…

У Владимира не хватило сил прервать всю эту сцену Дубовской с отцом и он выслушал ее до конца. Но теперь, когда артистка ушла, он, негодующий и оскорбленный, решил выйти.

Отец и сын стояли друг перед другом и вызывающе один на другого смотрели…

Назаров-отец был возмущен.

– Почему же ты не выдал чем-нибудь своего присутствия? – воскликнул он. – Ты, значит, подслушивал?

– Я не подслушивал, а… слышал! – холодно ответил сын.

– Это одно и то же!

– О, далеко не одно и то же! – криво улыбнулся студент. – Вы вошли так быстро, что я не успел опомниться… да, наконец, если бы я и выдал чем-нибудь свое присутствие, – было бы уже поздно: что Дубовская твоя любовница, я узнал с первых же твоих слов!..

Александр Петрович смутился. Он поправил галстук, сел и сказал с недовольным видом:

– Я, конечно, не буду оправдываться… Ты не ребенок…

Владимир стоял посреди комнаты и нервно потирал руки…

– Я никаких оправданий от тебя и не жду!.. Но… но это так ужасно!..

Он быстро повернулся и почти побежал по лестнице.

Александр Петрович вскочил…

– Владимир!.. Постой!..

Студент нехотя остановился…