Она начала быстро укладывать в рюкзак свои вещи. Натянула кофту и брюки, посмотрела на часы, на расписание автобусов, висящее на стене. До последнего автобуса оставалось немного времени. Она должна была успеть добраться на нем до города. Уйти немедленно.
Лиза обмотала шею колючим шерстяным шарфом, застегнула куртку и сбросила крючок с двери. Во дворе лютовала пурга. Ей открылась темнота непроглядной зимней ночи и скудно освещенная дорога сквозь лес. Лиза шагнула на крыльцо.
– Куда же это ты собралась? – услышала она сумрачный теткин голос позади.
Лиза сошла по ступенькам вниз и, уже стоя на полузанесенной снегом тропинке, обернулась.
– Так ты мне скажешь, куда ты идешь одна на ночь глядя? – отчаянно повысила голос Катерина.
– Я больше ничего тебе не скажу, – отрезала Лиза.
– Ты слышала, – утвердительно проговорила Катерина. – И что теперь? Тебе нужна помощь! И кто, как не Евгений Александрович! Не глупи! Останься, поужинаем!
– И давно у тебя от меня тайны? Интересно, что же он заставил тебя делать? Теперь и не знаю, что мне про всех вас думать! – выкрикнула Лиза, и Катерина могла бы поклясться, что видела, как из ее безумных глаз полыхнули голубовато-пурпурные лучи.
Лиза побрела прочь. Катерина с тоской глядела вслед удаляющейся прихрамывающей фигуре, кажущейся еще более грузной в бесформенной зимней одежде с раздутым рюкзаком на плечах.
– Пойду ужин готовить, – бесцветным голосом сказала Катерина сама себе и зашаркала тяжелыми тапками на толстой подошве обратно в дом, – Сосед ведь щуку принес молодую. Живая она еще, бьется там. Надо ею заняться.
Одноклассник.
В городе царил настоящий ад. Шквалистый ветер поднимал снег с земли и смачно хлестал им лица редких прохожих. Из автобуса вместе с Лизой сошли и сиротливо разбрелись в разные стороны несколько человек. Лиза направилась к стоянке такси.
Пожилой таксист с пышными гуцульскими усищами пытался завязать разговор с одинокой пассажиркой. Лиза отвечала невпопад и под конец совершенно разочаровала словоохотливого водителя, добавив, что «Если он не замолчит, то она пожалуется президенту». С этого момента таксист поглядывал на нее через зеркало заднего вида с явной враждебностью, однако прибавил отопление и предложил скилку. Лиза долго рылась в рюкзаке под его хмурым взглядом, наконец, отыскала кошелек и попрощалась у усатым перевозчиком. Такси с грозным рычанием навсегда покинуло мрачную сцену. До подъезда Лиза бежала, уворачиваясь от порывов страшной метели.
– Стас, это я, Лиза! – прокричала она в домофон, прикрываясь капюшоном от ветра.
Лифт не работал, Лиза быстро похромала по ступенькам вверх. Короткостриженный с жесткими торчащими вверх волосами, похожий на симпатичного ежа Стас уже ждал ее в дверях, а за ним теплым блаженным уютом сиял его дом. С порога Лизу окружили яркие веселые краски. Стас помог старой школьной подруге освободиться от запорошенной снегом одежды. Присев на самодельное деревянное кресло, выкрашенное в изумрудно-зеленый цвет, Лиза стащила с ног ботинки. На паркете под ними расплылись маленькие лужицы.
– Господи, Стас, неужели я до тебя добралась! Мне почему-то казалось, что я никогда не доеду. Ведь таких зим больше не бывает?!
– Да? – будто удивившись, протянул Стас. – Не вижу ничего особенного, зима как зима!
Лиза прошла вслед за старым приятелем на кухню и присела на красный диванчик в углу под рельефной стенкой из грубого кирпича. Стас в свободное время любил работать руками.
– Выпьешь со мной стаута? – предложил Стас, доставая из холодильника бутылку темного пива.
– Как же у тебя тепло и уютно! – от улыбки на Лизиных щеках прорезались маленькие, чуть заметные ямочки. – От одного стаканчика с известным журналистом, пожалуй, не откажусь.
– Коварная лесть! – сказал Стас, подмигивая и разливая темный стаут по кружкам. – Ты вчера не отвечала на мои звонки. Я почти забеспокоился. И как прошла встреча с этим Кривенко.
– Он оказался одиноким и несчастным алкашом. Василий Алексеевич, – Лиза помолчала. – Кажется, что он совершенно сломлен. Живой труп. Почти такой же как я, только не выдрессированный в элитной клинике, а предоставленный сам себе, всеми покинутый.
Стас бросил на нее озабоченный взгляд глубоких темных глаз.
– Так он был бесполезным? Я все связи задействовал, чтоб на него выйти. Отыскался он совершенно случайно в одной рюмочной. Он наотрез отказался с кем-либо общаться, кроме тебя.
– Прости, что я не сразу к тебе от Кривенко поехала! У меня была встреча, – глаза Лизы лукаво заблестели.
Тепло от лампы мягко согревало Лизину шею и плечи. Всегда, когда они встречались со Стасом даже после долгой разлуки, то сразу чувствовали себя непринужденно и легко.
– И почему ты живешь один? – продолжила гостья. – Не понимаю. Помню, как ты еще в детстве за Зойкой ходил. Портфель помогал носить. Булочками с маком всех нас прикармливал.
Сделав неопределенный жест рукой, Стас снова заполнил свою кружку.
– Теперь бы я вас на пиво приманивал. Выходит, ты попусту взяла отпуск и потратила деньги. Я надеялся, что Кривенко еще не все мозги пропил. Хотя мне на это и намекали. Он ушел из прокуратуры, недолго поработал в страховой компании, а после скандального увольнения оттуда исчез. Я за ним долго гонялся. Через бывшую жену с трудом удалось отыскать.
– Он отдал мне свои заметки по следствию, пару документов. Все, что хранил с того самого времени.
Кружка со стаутом зависла в нескольких сантиметрах над поверхностью стола. Стас прищурился, взгляд его сделался напряженным и острым.
– И ты так просто это говоришь?! Взял и отдал?
– Ты знаешь, что долгое время действовал такой порядок – решение о дальнейшей судьбе вещественных доказательств принимает следователь, который ведет уголовное дело? Ты же лучше меня во всем этом разбираешься, – Лиза прикрыла уставшие глаза. – Кривенко просто их забрал с собой.
– Невероятно, – пробормотал Стас, – Он еще что-нибудь тебе рассказал? Они у тебя?
– Да, – просто отвечала Лиза, – твой расчет оказался верным. Он хорошо меня помнит. Благодаря нашей встрече и мне кое-что пришло на память. Я начала читать его записки, чего, наверное, не нужно было делать. Потом я упала, рухнула в обморок в деревне у Кати. Смутно помню ощущение жуткого страха, вспышку красного света и потом невероятную черную пустоту. Я не уверена даже, что все это произошло на самом деле. Теперь я думаю, что мне не нужно в это ввязываться. И тебе тоже.
– Все будет в порядке, Лиза, ты отлично справилась! – мягко сказал Стас. – Теперь я буду с этим разбираться. Должно быть, очень паршиво тебе сейчас. Но мы все не раз обсудили. Возможно, что еще есть шанс отыскать того человека.
– Это был не просто дурной человек, – тихо прошептала Лиза. – Единственное, в чем я никогда не сомневалась, человеком он не был. Стоит мне попытаться вспомнить что-либо о случившемся, так тут же возникает нереальный страх. Я проваливаюсь в грязную бездонную яму.
– Пусть так, – стиснув зубы, ответил Стас, – Я считаю, что все самое ужасное на Земле творят люди. И слишком часто они уходят от ответственности. Наш шанс очень мал, прямо можно сказать, он ничтожен. Если ты согласна, я возьму эти документы, в них может быть что-то для нас полезное.
– Я же ради этого и приехала. Что еще я могу сделать?
– Может быть, когда-нибудь позже ты сможешь что-то восстановить в памяти. Ты его видела, Лиза. Прошло много времени, ты уже взрослая женщина, тебе нужно только решиться вспомнить, как все случилось. И страх исчезнет.
– Поверь мне, я бы и хотела, но вряд ли смогу. Если можно было с помощью тренировок Завадовского добиться результата, то он получился великолепным. Меня учили обходиться без правды столько лет, – Лиза потерла все еще ноющую после холодного автобуса коленку и вынула из лежащего у ее ног рюкзака розовую коробку из-под печенья. – Вот, держи! Можно я у тебя переночую? Кажется, завтра у родителей меня ждет непростой разговор.
– Постелю тебе на диване, а сам полистаю бумаги Кривенко, – сказал Стас, принимая из рук Лизы коробку. Он внимательно осмотрел ее, открыл, пробежал глазами записку бывшего следователя, адресованную Лизе, и отложил ее в сторону. Потом достал блокнот и рисунок, упакованный в прозрачную защитную пленку. На аккуратно приклееной к пленке бумажке было помечено, что рисунок найден возле места преступления, 30 августа 199… года. Стас положил его на стол перед собой и переглянулся с сидящей напротив Лизой.
– Не знаю, что сказать, – боязливо покачала головой Лиза, – Зло совершают люди?
На листке в клетку размашистыми с сильным нажимом линиями были изображены несколько фигур. Самая большая из них в центре походила на сидящую на стуле сгорбленную фигуру старухи с раззинутым ртом. У нее на коленях хохотал зубастый младенец. Возле ее ног расположились маленькие мужчина, женщина и мальчик. По краям листа можно было видеть три заштрихованные до дыр летящие фигуры в детских платьицах. В углу багровело небольшое пятнышко, о происхождении которого легко было догадаться.
– Адская папесса, – заметил Стас, – из сатанинского Таро. Тебе о чем-то говорит?
– Нет, но на ней кровь, – сдавленно пробормотала Лиза, – в этот день со мной случилась беда. Это все, что мне позволено знать.
– Лиза, – решительно начал Стас, – мы еще никогда не говорили по-настоящему о том, что произошло. Я всегда помнил, что тебя нужно беречь. Иначе я давно мог рассказать ту настоящую правду, которую тебе запретили знать! И ты бы освободилась от тяжелого груза!
– Остановись! – Лиза испуганно поднялась, чуть не вылив на рисунок остатки пива. – На сегодня мне хватит. Еще одно слово, и я ухожу!
– Я – идиот, я понял, прости! – Стас отодвинул бумаги Кривенко на край стола и заметил лежащую в коробке дискету. – А тут что за артефакт? Другие материалы?
– Это сюда случайно попало, – Лиза протянула руку за дискетой. – Не сейчас, Стас. Я страшно хочу спать.
– Как скажешь, – Стас положил дискету на Лизину ладошку и глубоко вздохнул. Лиза убрала дискету в рюкзак, застегнула молнию, вытащила из кармана мобильный.
– Я плохо рассталась с теткой. Мать уже телефон оборвала. Напишу ей, что буду у них завтра так скоро, как смогу .
Перед сном Лиза смотрела в потолок, по которому то и дело прокручивались цветные тени от проезжавщих мимо машин. Ночной мир пришел в движение, сел на вращающееся колесо. Она приехала в родной город, чтобы встретиться со старым следователем и попытаться распечатать запертый кусок своего прошлого. Вторая часть задачи удавалась ей плохо. Словно в ее голове жило неутомимое членистоногое, ткущее паутинки забытья, недремлющий хранитель забвения. Избирательная память – довольно странная штука, нерушимая система разрешений и запретов.
Лиза представила себе лица повзрослевших подруг. Мысли о них отвлекали от предложения Стаса открыто поговорить о кошмаре далекого августа. Вера и Зоя, обе были слишком разными, иногда стояли друг за дружку горой, а в иной раз прямо вцепиться готовы были друг в друга. Поступки Зои Лизу давно не удивляли. Зоя – огонь, яркий, порой бессмысленный, так мало поменявшийся с годами. Вера медленно, но взрослела, набиралась мудрости, а Зоя всегда оставалась той же, что и прежде.
Немного неловко получилось с дискетой. Как бы она объяснила Стасу, откуда она у нее, если не упоминала о том, что приглашала подруг в деревню? Она, вообще, избегает называть при нем Зою. Конечно же, ведь Лиза могла бы случайно обмолвиться о бесчисленных Зоиных приключениях. Это заставило бы Стаса страдать. Да и он не стремится к разговорам о своей школьной любви, все еще не оправился от старой сердечной раны. Зачем она, вообще, взяла у Зои дискету? Не хватает ей своих проблем? Лучше последовать совету Веры и выбросить.
Примерно на этой мысли Лиза уснула. Во сне она вязала ярко-розовую кофточку в стиле под названием «Сказки Гофмана», и пыталась примерить ее перед темным мутным зеркалом, что у нее однако никак не получалось.
Улыбка Тутанхамона.
Татьяна Валерьевна Исаева поспешила к двери, заслышав долгожданный трескучий звонок. Она со страстью кинулась обнимать пропавшую дочь, как и и полагается любящей родительнице при встрече с блудным ребенком.
– Мама, подожди, дай мне раздеться, – попыталась сдержать ее эмоциональный порыв Лиза. – Красивый джемпер. Тебе идет.
– Ты находишь? – мать Лизы отступила назад и посмотрелась в большое круглое зеркало. На нее оттуда глядела стройная рыжеватая блондинка без возраста в элегантном синем джемпере и узких брюках до щиколоток. Изгиб капризных губ Татьяны Валерьевны был сегодня подчеркнут темно-красной помадой. Лиза унаследовала от матери форму рта и большие светло-голубые глаза.
– Проходи, милая, – Татьяна Валерьевна неохотно оторвалась от своего отражения, – мы уже заждались. Я никак не пойму, почему ты заставляешь всех так волноваться. Мать у тебя одна!
Заметив, что при ее словах дочь скривилась и отвела взгляд, Татьяна Валерьевна вспыхнула от нахлынувших противоречивых чувств. Она открыла рот, чтобы добавить еще что-то, но сдержалась и, приобняв Лизу за талию, повела ее в гостиную.
– Папа не пошел в университет. Остался дома. Вся семья должна побыть вместе. Особенно в непростые времена.
Лиза молча кивала, слушая мать, и сквозь одежду чувствовала ее тонкие цепкие пальцы.
– Здравствуй, Лиза!
При звуке знакомого мужского голоса Лиза вздрогнула и подняла глаза. С кресла в углу возле окна поднялась сухопарая длинная фигура в свободном шерстяном костюме. Отец Лизы остался сидеть на диване, глядя на вошедшую дочь с потаенным укором и сожалением.
– Добрый день, Евгений Александрович, – тихо сказала Лиза.
– Мы давно с тобой не виделись, – Евгений Александрович приблизился к Лизе мягкой бесшумной походкой. Он остановился перед молодой женщиной и некоторое время с улыбкой смотрел на нее сверху вниз. – Мы с твоими папой и мамой вспоминали прежние времена. Смотрели старые фотографии. Для родителей ребенок всегда остается маленьким и беззащитным. Ты же понимаешь, Лиза?
Лиза молча кивнула и пошла к отцу. Она присела рядом с ним на диван и взяла его за руку
– Папа, прости, что опоздала.
Петр Владимирович просветлел лицом, сжал руку дочери и, прокашлявшись, сказал:
– Ничего, на дорогах пробки из-за снегопада, но твоя мама.., – запнувшись на последних словах, Петр Владимирович перевел взгляд на жену, выдохнул и сделал резкий выразительный жест рукой..
– Евгений Александрович, – защебетала мама Лизы, – теперь уж Вы должны с нами пообедать. Мы приготовили острый суп по испанскому рецепту, который мы узнали от повара в Валенсии. Это был наш последний незабываемый отдых в Испании. Потом столько всего происходило… Трудные были времена. но ведь теперь-то снова все хорошо… На второе будет жареный лосось. Мне удалось Вас уговорить?
На губах профессора Завадовского появилась характерная
полуулыбка
Тутанхамона, без которой Лиза не могла его себе вообразить.
– Боюсь, Татьяна Валерьевна, что мне придется отказаться. Пациенты не ждут. У них всегда мало времени. Если Вы не против, я хотел бы поговорить с Лизой наедине.
– Конечно, – мать Лизы бросила на дочь быстрый рысий взгляд, – я думаю, что Лиза не будет возражать. Вы можете устроиться в кабинете Петра Владимировича.
Татьяна Валерьевна быстрой элегантной походкой направилась к двери, ведущей в кабинет.
– Ничего, на дорогах пробки из-за снегопада, но твоя мама.., – запнувшись на последних словах, Петр Владимирович перевел взгляд на жену, выдохнул и сделал резкий выразительный жест рукой..
– Прошу Вас! – сказала она, распахивая дверь. – Лиза ведь тоже Ваш пациент. А мне, признаюсь, уже давно кажется, что Вы – старинный член нашей семьи.
– Очень польщен, Татьяна Валерьевна, – ответил с легким кивком Завадовский, – и в другой раз буду рад остаться подольше. Что ж, Лиза, пойдем! Нам нужно многое обсудить.
Резко встав с дивана, Лиза быстрым тяжелым шагом захромала по направлению к Завадовскому, он галантно пропустил ее вперед себя, дверь за обоими плотно закрылась.
На полках в кабинете отца Лизы стройными рядами стояли книги по истории и археологии. Возле стола на стене в грубых самодельных рамах висели несколько привезенных из экспедиций по Сибири каменных топоров и костяных наконечников стрел.
Лиза и Завадовский остановились в центре комнаты. Лиза хмурилась, пытаясь скрыть за мрачной миной охватившие ее сомнения и страх.
Тутанхамон умел держать паузу. Даже самые строптивые успокаивались и самые гордые теряли почву под ногами. Однако сегодня он был в ином расположении духа. Он игриво подмигнул Лизе и ласково погладил ее по округлой, все еще прохладной после мороза щеке.
– Я горжусь тобой, Лиза, – просто сказал он, усаживаясь на уютный двухместный диванчик, расставаться с которым отец Лизы не желал, несмотря на бесконечные атаки и жалобы Татьяны Валерьевны.
– Чем же? – недружелюбно спросила Лиза, оставаясь стоять.
– Всем тем, чем ты смогла стать. Ты – моя большая удача. Благодаря тебе я твердо уверен, что мой метод работает. Случай с тобой стал и моим первым большим прорывом.
– Вы гордитесь Вашей карьерой, Евгений Александрович, тем, что Вы успешно зомбировали маленькую отчаявшуюся девочку. Но причем тут я?
– Нет, дорогая Лиза, все то, чего мы достигли, все то, кто мы есть сегодня – это наша общая заслуга. Ты проявила удивительное упорство и способность к кооперации. Ты была сильной, четко выполняла все задачи, ты открылась мне, доверилась также, как и я тебе. Это было больше, чем любовь, когда двое становятся одним. Мы и теперь едины, – интонации голоса Завадовского напомнили Лизе недавний разговор с Верой в бане. Когда та коснулась Лизиного лица, и на Лизу снизошел покой.
– Присядь, – Завадовский указал Лизе на место рядом с собой, – Будет лучше, если наши глаза будут на одном уровне.
Лиза опустилась на диван с посветлевшей обивкой, колени их почти соприкоснулись.
– Теперь расскажи мне, дорогая моя девочка, что на самом деле привело тебя снова сюда?
Лиза, как и каждый раз при их встрече, поддалась сиянию, исходящему от лучистого лица Тутанхамона. Его великолепное творение в Лизиной голове, неутомимая паучиха, перевернулась на спинку и довольно теребила тонкими лапками, чувствуя близость своего создателя.
– Я хотела вместе со старым товарищем разобраться в случившемся, – медленно, взвешивая слова, произнесла она, – Но я трушу. Без правды я – неполноценный человек, не знающий собственного прошлого. С правдой же я, вероятно, человек безумный. Самого важного, что со мной произошло, я не знаю. Я живу, но в то же время и нет.
– Почему же? – ласково спросил Завадовский. – Что удерживает тебя от полной жизни?
– Во-первых, мне всегда и везде страшно, и я отступаю назад, прячусь за спинами других, во-вторых, я – стыжусь себя. Мне за все стыдно, Евгений Александрович. За свою неловкость, за свою трусость, за то, как я выгляжу. Но больше всего за свою странность. Я боюсь взглядов людей. И я чувствую, что я другая, чужая всем, не от мира сего.
– Ты – красивая и умная женщина, разве что, немного упрямая.
– И это вы называете красивым?! – воскликнула Лиза, махнув рукой вдоль своего тела. – Вы можете говорить такое хромой толстухе со шрамами?!
– Я не знаю ни одной женщины, которой мне было бы проще сказать об этом. Я знаю тебя настоящую, и ты – лучшее, что я встречал на этой Земле.
– Но ведь поэтому я и не могу быть счастливой, Евгений Александрович. Вы связали мою память, вы сделали меня частью Вас, Вашего метода. Вы спасли меня, наверное, от сумасшедшего дома. Я должна быть Вам благодарна. Но как мне получить назад мою жизнь? Прожить всю ее целиком, вместе со всей болью! Как мне быть с этим? Дайте мне хоть маленький шанс попробовать вкус настоящей реальности! Прошу Вас!
Тутанхамон слушал ее серьезно, почти без движения. Он смотрел на Лизу с теплой родственной нежностью, в этом не было сомнений. Лиза начала дрожать мелкой дрожью.
– Выслушай меня Лиза, – худая смуглая рука накрыла Лизину ладонь, – Чтобы спасти твою душу и помешать опасным воспоминаниям закрепиться, мы задействовали тогда впервые блокировку синтеза белка. Звучит невинно, но в работе мы пользуемся сильнейшими ядами в точной дозировке. Твои родители умоляли меня о помощи, и я пошел на это, рискуя всем. Мы вмешались в механизм формирования долговременной памяти, не позволив закрепиться новым синаптическим связям. Запись воспоминания была остановлена. У инъекции есть и негативные последствия. Твой случай был одним из первых. Я должен был действовать очень быстро, сделать правильный рассчет без опоры на достаточный опыт.
– Вы хотите сказать, что совершили ошибку? – Лиза закрыла лицо руками.
– Нет, хорошая моя девочка, – Тутанхамон склонил голову, – я знаю, что рассчет был абсолютно верным, насколько это было возможно при всех моих знаниях на тот день.
– Но что Вы называете негативными последствиями? – на Завадовского уставились две огромные черные ямы, полные страха.
Профессор снова выпрямился, расправил плечи, от его секундной слабости не осталось и следа. Он снова выглядел безупречным, внимательным и слегка циничным ученым.
– У тебя часто бывают ночные кошмары, ты стала нелюдимой, люди тебя пугают и раздражают, у тебя случаются редкие обмороки и эпилептоидные приступы. Теперь расскажи мне о последнем, том, что случился в доме у Катерины Валерьевны.
– А что я могу сказать Вам интересного? – устало прошептала Лиза. – Плохо помню и то, что было до него, и то, что случилось после. Это ведь не настоящая эпилепсия, Вы по-прежнему так считаете.
– Я полагаю, что приступы срабатывают, как блокираторы, не позволяют разрушить ту конструкцию, что мы создали вместе. Они удерживают тебя от воспоминаний. Но дальше откладывать нельзя, тебе нужно обследоваться у меня в клинике. Ты слишком долго избегала моего общества. И отказа сегодня я не приму.
Лиза глядела в сторону, она почти перестала шевелиться.
– Лиза, – она почувствовала его легкое дыхание совсем близко, – ты поедешь сейчас со мной. И я помогу тебе. Я – тот, кто всегда на твоей стороне, кто всегда тебя поддержит. Идем!
Дверь кабинета приоткрылась, Петр Владимирович Исаев и его жена устремились навстречу профессору и его молодой пациентке. Завадовский сдержанно улыбался и всем своим видом распространял твердую уверенность в успехе.
– Прошу прощения, Татьяна Валерьевна, Петр Владимирович, я похищаю Лизу на несколько дней. Нам следовало сделать это уже давно.
– Все-таки она согласилась! – встревоженно воскликнула Татьяна Валерьевна. – Но у нее же обратный билет! Работа!
– Очень надеюсь, что мы решим проблему быстро, – Завадовский подвигал руками перед собой, словно перекатывал в них баскетбольный мяч, – мы же старая крепкая команда. Справимся! Не беспокойтесь ни о чем и увидите, как мы продвинемся вперед. У нас отличные перспективы!
Татьяна Валерьевна побежала вслед за Лизой в ее комнату, чтобы помочь собрать необходимые в клинике вещи. Петр Владимирович остался в прихожей вместе с именитым профессором.
– Сколько мы Вам должны, Евгений Александрович? – тихо спросил он. Завадовский остановил его коротким небрежным жестом.
– Давайте не будем о деньгах, – сказал он, – Лиза для меня – особенная пациентка. И мы, как заметила Ваша супруга, почти одна семья. Я надеюсь, что мне удастся захлопнуть дверь перед ее хаосом. Я предполагал, что когда-нибудь случится нечто подобное. Лизе начало казаться, что она может полностью взять на себя ответственность за собственную жизнь. К сожалению, она недооценивает, сколько сил мы вложили в то, чтобы собрать ее психику в сегодняшнюю форму, и насколько хрупкая это конструкция.
– Мне не совсем понятно. Вы считаете, что сможете ей помочь? – отец Лизы прислонился узкой сутулой спиной к стене.
– Возможно, я справлюсь с ее проблемой, – ответил Завадовский, – но не уверен, что я справлюсь с ней самой, с той сущностью, которая поднимается из глубин ее подсознания. Мы лепили из нее очень правильного человека, уравновешенного, не слишком эмоционального, трудолюбивого.
– Она очень замкнута, ей трудно поддерживать и завязывать новые контакты, – вздохнул отец Лизы, – На работе она годами сидит на одном и том же месте. Ей сложно себя защитить.
– Любая система накапливает ошибки. И может произойти регресс. Однако я смотрю на то, что с ней происходит сейчас, на ее внезапное возвращение домой, ссоры и конфликты в семье – как на подростковый бунт, случившийся лет так на пятнадцать-двадцать позже положенного. Для нас откроется возможность, и нужно правильно ею воспользоваться.
– Так, может быть, Вам стоит задержать ее в клинике подольше? Я бы не возражал, если бы она вовсе оставила свою игровую компанию и вернулась к нам. И пусть бы здесь переживала свой бунт под нашим общим присмотром.
– И вырвать ее из сложившегося круга, из жизни, работы, окружения? – Завадовский покачал головой. – Нет, не думаю, что сейчас это было бы правильно. И она очень хочет вкусить жизнь. Я поработаю с ней, подкорректирую кое-что, подшлифую. Через неделю привезу ее к Вам в совсем другом настроении. Пока это все.
Лиза и не в меру оживленная Татьяна Валерьевна появились в прихожей. Лиза держалась молчаливо и сдержанно. Она быстро оделась, не бросив ни единого взгляда в зеркало, быстро попрощалась с матерью, на несколько секунд прижалась к отцовскому плечу. Затем они вместе с Завадовским спустились по лестнице и сели в просторный Ланд Ровер. Родители старательно улыбались и махали им через окно. Когда машина скрылась из вида, Татьяна Валерьевна смахнула горячую слезу со щеки.
День седьмой.
Профессор Завадовский сдержал обещание и лично доставил Лизу домой ровно через неделю. Со смущенной улыбкой на лице она вошла в родительскую квартиру и тут же угодила в объятия растроганного Петра Владимировича, а потом и Татьяны Валерьевны. Позади них Лиза увидела тетку Катерину. Она выглядела взволнованно, хотя и очень старалась себя сдерживать. Катерина рано утром приехала из деревни по настоянию сестры и самого Евгения Александровича в надежде помириться с единственной племянницей. Лиза подошла к ней и поцеловала в сухую морщинистую щеку. В глазах Катерины блеснули слезы.
– Как я рада, что ты здесь, тетя Катя, – тихо произнесла Лиза, – Мне неловко за мои слова. Ты всегда хотела как лучше, я знаю. Я же понимаю, как много ты для меня делала все эти годы. И прости, что я не осталась тогда на ужин. Я – такая неблагодарная.
Катерина прижала Лизу к груди и радостно кивнула наблюдающему за сценой довольному профессору. Конфликт поколений был улажен.
– Вся семья в сборе, – заметил Завадовский. – Хочу вам ответственно заявить, мы очень плодотворно поработали. Признаюсь, я чувствую себя уставшим.
– Моя девочка снова похожа на себя! – радостным полушепотом воскликнул отец Лизы, когда они задержались с профессором позади всех. – У нее и взгляд другой, словно оживший. Вам удалось повлиять на нее. Вы – гений, Евгений !
Оба рассмеялись и прошли к накрытому столу в гостиной, где их ждали легкие бутерброды с форелью, тушеная свинина, запеченая сладкая картошка, соус из белых грибов, собранных летом неутомимой Катериной. К свинине полагался острый зеленый салат по рецепту того же незабвенного испанского повара. Открыли бутылку любимого Петром Владимировичем оранжевого грузинского вина. Татьяна Валерьевна зажгла высокие свечи и подняла тост за то, чтобы волшебный субботний вечер стал началом новой успешной жизни. Глаза Лизы и Евгения Александровича встретились, и Лиза просияла почти блаженной улыбкой. Говорили обо всем и сразу. Катерина хвалила добрых деревенских соседей, которые никогда не забывают о ней, всегда заходят проведать одинокую женщину. Татьяна Валерьевна вспоминала свою молодость, актерский факультет и знаменитого ныне однокурсника, который регулярно, каждый месяц звонил ей, предлагал контрамарки. И ведь именно он помог Исаевым выйти на Завадовского, когда с их маленькой Лизой приключилась беда. Сказав это, Татьяна Валерьвна, замешкалась и испуганно посмотрела на дочь. Та продолжала слушать мать с безмятежным выражением лица. И Татьяна Валерьевна облегченно вздохнула и расслабилась.
– Этим летом я был на раскопках в Казахстане возле озера Кок-коль в Жамбылской области, – сменил тему Петр Владимирович. – Удивительные находки из времен загадочной туранской цивилизации. Со студенчества я не чувствовал такого задора. Когда-нибудь, Лиза, мы поедем туда вместе! Увидишь остатки древнего святилища!
– Хотите немного магии? – вдруг обратился ко всем Завадовский и лукаво подмигнул Лизе. – Это очень простое упражнение. Попрошу всех закрыть глаза. Я произнесу несколько слов на неизвестном Вам языке, просто слушайте и представляйте себе любую Вашу безделушку, желательно, бесполезную и небольшую. Итак…
Заводовский понизил голос и, один за другим, стал выдавливать из себя хлюпающие влажные звуки. Перед глазами Лизы возникла отчетливая картинка, словно он пропускал жирное мясо через мясорубку. Ярко-розовые колбаски уже свисали вниз и вот-вот должны были упасть на дно оцинкованного бака, заполненного ледяной водой. Прямо на лежащую на этом дне желтую дискету!
– Мысленно возьмите этот предмет, – Лиза протянула руку за дискетой, ее пальцы прямо свело от холода, – погладьте его, почувствуйте его поверхность, осознайте свою близость с ним, ощутите неистовую любовь его создателя, наполнитесь его уверенностью и гордостью. И осознайте, что отныне каждый раз, когда Вы чувствуете неуверенность в своих силах, вам нужно только раз прикоснуться к нему! И он наполнит Вас силой!
– Евгений Александрович, что это было? Мы ничего не поняли, но очень удивились, – сказала открывшая первой глаза Катерина. – Вы над нами шутили?
– Откуда нам было понять, если он все время говорил на неизвестном языке, – возразила Татьяна Валерьевна. – Этот язык вообще существует в реальности, Евгений Александрович? Мне показалось, что Вы решили развлечь нас горловым пением.
– Не удивлюсь, если так звучал бы язык бушменов, – предположил Петр Владимирович.
Тутанхамон покачал головой. Он смотрел на Лизу, продолжающую сидеть с закрытыми глазами. Ее тело медленно раскачивалось из стороны в сторону.
– Что с ней? – встревоженно спросил Петр Владимирович, проследивший за взглядом профессора.
– С ней все хорошо, – тихо ответил профессор, – Это последняя фаза моего курса. Вишенка на торте. Дадим ей еще пару секунд. А теперь я просто щелкну пальцами, и она проснется.