Buch lesen: «Новые переводы. «Луч микрокосма», «Самозваный царь Степан Малый»», Seite 3

VI

 
Одержав над Сатаной победу,
ангелы устроили собранье
у предвечного Отца в палатах:
воеводы главные там были,
с ними тысячи и сотни тысяч,
серафимы были, херувимы,
Всемогущего благодарили,
что вернул Он тишину на небо,
и за светлую Его победу
над владыкой злобы и несчастья.
Всемогущий общему совету
объявил Адама наказанье:
«Шар, – сказал, – один хочу воздвигнуть
близ зловещего чумного ада,
заточенье временное примут
там Адам и те, кто воевали;
новый этот шар составлен будет
из хаоса и останков мрака.
Я хочу стихии там умерить,
времени придать непостоянство.
 
 
Мир тот грубый назову землею,
будет он водою изобилен,
Я хочу весь этот шар засеять
разною травой, произрастаньем.
Будут там животные водиться —
в воздухе, и в водах, и на суше —
всяческих пород разнообразных:
у одних нрав будет кроткий, тихий,
но и кровожадные там будут,
гады будут ползать, пресмыкаться.
 
 
Если гордому владыке ада,
злобным всем его легионерам
память о живом блаженном небе
Я для наказанья оставляю,
то Адама и его подручных,
этих бунтовавших, Я лишаю
памяти об ангельском жилище,
чтобы даже малая частица
в душах их от неба не осталась,
как бы они в небо ни глядели.
В наказанье за свою мятежность
взбунтовавшиеся эти духи
в оболочке матерьяльной тела
человечий век свой скоротают;
во плачевной, горестной юдоли
от оков тяжёлых и раздоров
многие им выпадут страданья;
там громадную свою ошибку
проклянут и много раз оплачут
горькими слезами и рыданьем.
 
 
Пусть тела свои они питают
всякою травой и семенами,
воду пьют, едят животных мясо;
заточенье краткое земное
тяжело для душ непостоянных:
с плачем упадут они на землю,
с плачем на земле они жить будут,
с плачем будут отправляться в вечность;
станет другом им мучитель адский,
каждый будет мнить, что он всех выше.
 
 
Выведу Я смерть из мрачной тени
и пущу на землю между ними,
в одеянья разные одену,
чтобы трепетом их наполняла
и чинила им опустошенья;
пусть царицей их неволи станет —
без пощады и в отвратном виде,
и насильственно, и произвольно
от ярма тела освобождает,
чтобы в жизнь духовную вернулись.
И надежда их не раз обманет —
как покажется, что цель их близко,
та, на самом деле, будет дальше,
все обманчивые их надежды
будут впредь отравлены сомненьем;
верить будут и разуверяться
и испытывать всю жизнь сомненье,
будут от него всегда зависеть,
будет впереди бежать сомненье,
под сомненьем будущее будет.
 
 
Смертного земного человека
ангельского лика не лишаю,
и в земном плачевном состоянье
в нем пребудет маленькая искра
от любви Божественной, небесной,
чтобы помирить с судьбою тяжкой,
чтобы каждого из них утешить;
хоть заблудший он и согрешивший,
умною останется он тварью —
царь земли, он у неё же в рабстве.
 
 
Воля их останется свободной,
как и у других бессмертных духов;
и начертаны такие будут
с двух сторон груди, как на таблице,
противоположных два закона:
на одной – закон великой правды
светлой линией означен будет,
а с изнанки дух соблазнитель
нацарапает свои законы —
в память адской связи с Сатаною.
Человек способен те законы,
если думает о Божьей правде,
без излишних различать усилий;
но и дух проклятый, сатанинский
о себе не раз напомнит людям.
Та борьба меж правдой и неправдой,
что три дня всё небо сотрясала,
с силою невероятной будет
отпечатана у человека в сердце —
раб он горечи и колебанья.
 
 
Первое Адама поколенье
на земле немало пострадает
от союза с душегубом адским
(в плоть Адам впервые облачится,
человечий облик явит людям).
Ада ненасытного владелец
слабый род людей не раз подвигнет
следовать их глупостям нелепым:
свет небесный похулят те люди
и поклонятся владыке смерти.
 
 
Светлые лучи яркого солнца
землю движущуюся осветят;
люди с маленького шара смогут
на их узком тесном поднебесье
видеть отсвет Божиего мира;
да вот только сатанинский морок
тьмою заслонит земные очи:
Божиих миров Моих сиянье
от их взоров будет тьмой закрыто —
они Божье имя похулили.
На земле слепые эти люди
много сотворят себе кумиров,
низменных божеств и безобразных,
смысла в них не будет никакого;
на погибель для себя поставят
глупые языческие храмы,
поклоняться будут в них животным,
что питаются травой обычной,
будет поверху престолов ползать
нечисть соблазнителя и змия!
 
 
Низкое людское ослепленье
выросло из сатанинской злобы,
похулившей Вышнего и небо.
Но Мою отеческую душу
участь человечества заботит,
Я хочу возлюбленное Слово,
облачённое в плоть человечью,
к ним послать для их же избавленья,
и законом Моей Божьей правды
разум осветлить их помраченный.
 
 
Я для них Отец и правда света:
и когда Адам со своим ликом
наказание свое отбудут,
чрез юдоль плачевную протащат
тягостные рабские оковы,
то последователи закона
в первое блаженство возвратятся,
Сатаны приверженцы презлого
в ад отправятся – слепые люди,
в эту тьму рыданий вековечных.
И в конце времен мир этот грубый,
эту сцену ужасов и злобы,
бедствий человеческих скопленье,
осквернённую невинной кровью,
орошённую слезой страдальцев,
где невинность вопиет и страждет
и взывает к Моему престолу,
в судный день, в единое мгновенье
пламенем сожгу Моим священным,
правды Божией огнем могучим».
 
 
Воеводы воинства святого
полетели от престола Божья
по ликующим равнинам неба;
правят колесницами победы,
отмечают свой великий праздник —
злого их противника паденье
и рожденье новых легионов,
что для вековечного блаженства
Всемогущий из провалов вывел
вместо сатанинских полководцев.
 
 
По могучей воле Миротворца
вскинулись тогда четыре ветра
во глубинах мрачных и холодных,
силою своей невероятной
выгоняли дующие ветры
облака невиданно большие,
состоящие из тьмы и праха,
из теснин, и так на них нажали,
что в какое-то мгновенье ока
шар земной на небе появился.
Вмиг из этого земного шара
водные источники забили,
океан составили обширный;
солнца животворное сиянье
всевозможные явленья жизни
на земную извело поверхность:
появились рыбы здесь и птицы,
вышли и животные на сушу.
В миг один Творца могучим словом
быстро потекло земное время.
 
 
Пересёк Адам границу неба
с жалкими собратьями своими;
стали перед вечности вратами:
вот Адам, в плоть нашу облачённый,
он с подругою в полях эдемских!
Ото сна протёр он свои очи,
глянул на сияющее солнце,
поглядел на спутницу прелестну,
на эдемские красоты глянул,
Божью милость возблагодаривши.
 
 
Во смятенье я тогда оплакал
тяжким сном объятую судьбину,
увидал я властелина мрака,
что коварным змием обернулся
и приполз сюда на зло всем людям.
А праматерь рода человечья
дар отравленный его приемлет!
Орошает горькими слезами,
слезным омывает покаяньем,
но напрасно, коль завет нарушен!
С ужасом я вскорости увидел
самых первых человечьих братьев,
первый плод родительской любови,
милую родителей утеху,
повелителей былого мира,
что братоубийственною кровью
осквернили нашу матерь – землю.
Возвело зло клевету на Бога!
Души наших предков поразило!
Отравило зло людские судьбы!
 
 
Беззаконной Каина рукою
Божья правда кровью осквернилась,
первым увидало это солнце,
Каин первым стал земным убийцей,
излилось родителей проклятье
на убийцу – первого их сына.
Каина бесчисленные дети
всяким злом заполонили землю,
грех волнами вздыбился над ними,
как нам погасить ту искру злобы?
 
 
Сколько же земля перевидала
идолов чудовищного вида!
О, как на лицо благого Бога
посягала человечья глупость!
Царь тогда обрадовался злобный,
увидав поруганное небо,
увидав, что люди почитают
всяческую низменную мерзость,
что боготворит любую гадость
их безумие и ослепленье.
О невинные дети природы,
отблеск мудрости, ее сиянья!
До рожденья истинного света
вы счастливо поклонялись солнцу!
Вы воистину сыны для неба,
света излученье животворно
вас несёт к Творцу, где свет зачался,
и лучами вас благословляет,
луч уводит в небо вашу жертву,
луч Творца вам душу осветляет.
 
 
Видите ли чудные виденья:
солнце правды землю обогрело,
заточенье ваше осветилось,
стали лёгкими вам цепи рабства!
Сын, предвечного Отца достойный,
в человечество Он облачился
и, вооружившись силой правды,
стрелами святого просвещенья,
попирая злобу и тиранство,
добродетель освящает в храме.
 
 
О Учитель, преблагий и тихий!
Сладка чистая вода святая
с дивного источника бессмертья!
Под пресветлым кротким Твоим взглядом
расточился мрак и скрылся где-то.
Ты пришёл на гибнущую землю —
алтари хулительные пали,
смерть Ты поразил, воскреснув к жизни,
небо славою Твоей святится,
и земля Тебя, Спаситель, славит!
 
 
                                           КОНЕЦ
 

Перевёл с сербского Олег Мраморнов

II
Самозваный царь Степан Малый
Драма

Предисловие

Степан Малый был лжец и бродяга, но взяв себе имя русского царя, составил целую эпоху в Черногории и вокруг неё. Его жизнь ещё никем не описана, только в преданиях сохранилась основная канва, а подробности уничтожило время. Документов у нас почти никаких нет, поскольку для изготовления патронных пыжей из-за нехватки бумаги использовались даже страницы священных книг; посему о пребывании Степана в Черногории не сохранилось ничего, кроме листочка игумена Феодосия Мркоевича, факсимиле которого я привожу.

Вследствие важности тех событий и необычности личности Степана я захотел о нём нечто написать. Но если бы случай не забросил меня в начале 1847 года в Венецию, ничего доподлинного я бы не смог сообщить своему народу.

Оказавшись в Венеции, я приложил все усилия, чтобы попасть в огромный архив бывшей Венецианской республики. Господин Томазео усердно поспособствовал моим занятиям. Хранителя архива, старого маркиза Солари, я почти растрогал свободной и весёлой поэзией горцев, и добрый старик угождал моим причудам; пять или шесть старательных писарей целых три недели рылись во всех архивных углах и выписали всё, что только касалось странного Степана и других вещей, относящихся к южным славянам.

Точные сведения о Степане я брал из депеш Паскуаля Цигони, чрезвычайного которского провидура, – он посылал их властям в Венецию. А сам провидур добывал эти сведения от своих шпионов из различных мест.

Что же касается Оттоманской Порты и того, какие средства она употребляла против Степана, то это видно по донесениям тогдашнего венецианского посла в Порте г. Юстиниана и вице-консула в Скадаре г. Дуодо. Пересказывать в подробностях, что писали эти трое, слишком долго, однако кое-что надлежит упомянуть, чтобы читатель поверил, что в моём сочинении нет ничего, что не основывалось бы на народном предании и на рапортах вышеназванной троицы.

Что такое народное предание, можно узнать из истории Милутиновича; а что пишет вышеназванная троица, могло быть найдено только в архивах.

Например, только у этих троих можно найти сведения о том, как пострадал из-за Степана печский патриарх; как Симо Цетинянин со своей дружиной изготовлял русские знамёна и посылал их в дар Степану. Там написано, как дубровчане отправили ему различные лакомства, вина и богатый паланкин (носилки). Там есть попугай Джая и сердар (граф) Бойович, там есть о том, как, подобно Мазепе, пострадал Степан от Арслановичей в Херцеге Новом; там есть монахи, которые приносили в посохе письма из России; там названы по имени все турецкие предводители, которые участвовали в этом деле; там есть патриарх Эспериус со своим намерением; там есть архимандрит барский Дебеля, серб душой и телом; там рассказывается про вторичный поход турецкого войска – стотысячное войско под водительством второго румелийского беглербега-валиса было послано Портой против Черногории в 1774 году. Но гибель Степана всё привела к развязке и утолила турецкую гордыню. Чего только об этом странном человеке не писали, именуя его то царём, то императором, остаётся только удивляться, насколько могут затуманиться людские головы.

Я написал это сочинение ещё в 1847 году, а теперь выпускаю его в свет в Триесте на Спасов день 1850 года.

Сочинитель

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Василий Йованович Бркич, патриарх сербский

Владыка Савва

Феодосий Мркоевич, игумен

Йован Аврамович Белица, протопоп (протоиерей)

Андрия Джюрашкович, поп

Монах

Степан Малый, самозваный Пётр III, русский царь

Князь Георгий Долгоруков, генерал и посланник русской императрицы Екатерины II

Вукале, сердар

Нико Мартинович, воевода

Йово Петрович, сердар

Граф Вуйович, сердар бококоторский

Вуксан Милич, воевода

Драго Вукотич, воевода

Беглербег, сераскир румелийский

Осман-паша, визирь боснийский

Караман-паша Дукаджинский

Шувайлия-паша

Мехмед-паша

Кадий-аскер, верховный военный судья

Мулла Хасан

Имам Хусейн, турецкий священнослужитель

Кадии

Смайо, гонец

Лазо Богданович Негуш

Байо Гаврилович, предводитель цуцкого отряда

Пейо Мадьяр, гонец

Стражник

Воин

Слепой

Попугай

Народ

Коло

Действие первое

Явление первое
В Цетине

В апреле 1767 года предводители черногорских племён¹¹, сопровождаемые множеством народа, приводят в Цетине Степана из Мираца. Йово Глуходольянин несёт пред ним русское знамя. Перо Дрпа с прочими играют на свирелях. Бошко Томич и Марко Пьешивац поют во весь голос.

Сердар Вукале

(Перед народом, опершись на меч)

 
Радуйся, от Немани остаток —
Неманичи и Хребляновичи¹²,
вновь корона ваша засверкает
яркая, как солнце на востоке,
вновь знамёна ваши заполощут
над руинами державы вашей,
полноводные польются реки
из нечистой крови агарянской —
сербы прежний образ восстановят.
Отворитесь, витязей гробницы,
вы надёжно славу защитили
павших сербских косовских героев,
чтоб единым светом озарились
все заветы нашего народа.
Дечаны Высокие и лавра
Студеницы велелепой, пойте,
память вечную им сотворите,
за свободу умершим юнакам.
Подружитесь, гром с землетрясеньем,
дайте Сербии лицо другое,
не затоптанное в грязь ногами.
 

Феодосий Мркоевич

 
Стой, сердар, ты слишком легковерен.
Прежде рассчитай, а после прыгай,
коль споткнёшься – трудно тебе будет,
ведь не шутка, что здесь происходит.
Потерял народ соображенье,
в злобе турки и венецианцы
и на нас со всех сторон находят;
против их тиранства повсеместно
братья православные восстали.
Так поможешь, что лучше не надо;
чем в позоре жить, уж лучше мука.
Говоришь, что царь, но как поверить, —
вот несчастье, хуже не бывает!
 

Сердар Вукале

 
Не бывает?! Если твоё зренье
видит то, что есть на самом деле,
знай доподлинно, отец игумен:
русский царь на Цетине явился!
 

Феодосий Мркоевич

 
Царь!.. Беда, пусть Бог тебя накажет,
вечно сыплются на нас напасти!
Разве что подобное бывает?
Как же мог ты распознать наверно
самого царя в том человеке?
 

Сердар Вукале

 
Пораскинь мозгами, сделай милость!
Я кота в мешке не покупаю.
С той поры уже поболе года,
как он обретается в Маинах,
вся земля идёт ему навстречу
и с поклонами, и с хлебом-солью;
всевозможные дары подносит.
Котор, тот послал ему знамёна,
где орёл российский нарисован,
а Дубровник – всяческие сласти,
да ещё в придачу с огурцами,
розовый ликёр, критские вина,
чтоб питался, силы набирался;
патриарх из Печи благодатной¹³,
тот ему в подарок преподносит
скакуна красивого, как вила,
Сильного Душана¹⁴ царский кубок,
чтобы ведал истинную меру,
попивая из златого кубка.
Сколько есть теперь у нас народа —
от Черного до Синего моря,
все его царём желают видеть.
Я к нему ходил в числе последних,
видел всё как есть, на самом деле.
 

Феодосий Мркоевич

 
О неслыханных вещах я слышу!
Потому и за царя считаешь?!
Сказка это глупого народа,
я и спьяну в это не поверю!
 

Сердар Вукале

 
Не перебивай, дай слово молвить.
В пятницу к нему мы заходили,
а на воскресение в Маинах
собралась тьма-тьмущая народу,
и его народу показали,
разыскали тех людей с десяток,
что с Василием Владыкой были
в Петербурге и его видали¹⁵.
Поклялись они своей душою,
что он точно истинный царь Пётр.
Но не сразу им народ поверил,
в монастырь послали за картиной,
где изображён царь Пётр Третий,
он на лик свой глянул и заплакал,
и другие принялись с ним плакать:
и не различить его с портретом,
как две капли меж собою схожи,
как у яблока две половины;
ты, отец, войди в соображенье,
тени не бросай на нашу радость —
это голос целого народа;
царь он, верь, а впрочем, как желаешь.
 

Феодосий Мркоевич

 
Свою голову позор отыщет.
Дали б вы ему другое имя,
что же непохожее связали —
голову большую с телом слабым?
Как бы всем вам с носом не остаться.
А тебе, сердар, смотреть не тошно
на дитятю с головой раздутой,
на телёнка с бычею башкою?
Оглядись вокруг себя получше
и увидишь, чем всё обернётся.
 

Сердар Вукале

 
Господи! Вот человек несчастный!
Никогда с ним не договоришься:
у него сплошные закавыки,
оговорки да хитросплетенья,
и врагу такого не придумать.
В голову втемяшилось и мыслит,
будто б мы солёного не ели.
Ежели я слеп, отец игумен,
как же весь народ ослепнуть может?
Отче, я прошу тебя нижайше,
ты, с твоими острыми глазами, —
мы одною связаны верёвкой,
будем одного вождя держаться,
только так, не может быть иначе.
 

Явление второе

К народу подходит Владыка Савва.

Владыка Савва

 
Будьте здравы, братья черногорцы!
Радостно всегда мне вас увидеть,
доблести геройской подивиться,
на сверкающие ружья глянуть;
улыбается над вами небо,
веселится место, где стоите,
радуется любящее сердце —
сердце преданного вам Владыки.
Вы прислушайтесь ко мне и верьте:
я отдам вам всё, чего хотите, —
и овечек у меня три тыщи,
сотню целую волов имею,
только лучше б вы не собирались,
я боюсь позора и проклятья.
 

Воевода Нико Мартинович

 
Что такое, дорогой Владыка,
в замешательство ты всех приводишь?
Этот сход совсем не злое дело,
он нам к радости и к вечной славе
рыцарского нашего народа.
Наши горы тем и знамениты,
что убежище дают, свободу.
Ведь нигде спасенья больше нету
во всём свете от коварств тиранских,
только наши горные ущелья.
В наши горы многие бежали
и тиранству задавали жару.
Почему царю не сделать это,
православному царю к тому же —
это я никак не понимаю!
 

Владыка Савва

 
Было б то позором, поруганьем
и хулой на рыцарскую доблесть,
чтобы запретить у нас скрываться.
Он беглец, как многие другие,
но испортил своё дело ложью
и народ повсюду взбаламутил,
он не даст ни мира, ни спасенья,
и добром не кончится всё это,
на позор он нам и на мученье!
Царь – то имя знатно, воевода!
Царь без царства – не срамное ль дело?
 

Явление третье

Выводят перед народом Нико Джурова, Марко Тановича, Вука Маркова и ещё с десяток тех, кто ходили с Владыкой Василием в Петербург и видели Петра Третьего, чтобы выяснить у них, он ли это.

Поп Андрия Джюрашкович

 
Слушайте же, дорогие братья,
раз уж на Руси вы побывали,
русского царя там повидали,
заклинаем вас землёй и небом,
небом и землёй одновременно,
сказывайте чётко и разумно,
точно ль русский царь у нас явился.
 

Все

(громко)

 
Наши души пусть залогом станут,
что сам русский царь у нас явился.
Мы Россию прежде посещали
и, бывало, близко подходили
ко дворцу его, весьма большому,
а он собственной своей персоной
выходил во двор и прохлаждался,
в серебре весь был и в чистом злате
и ружьё в своей руке держал он.
Если это будет не царь Пётр,
то тогда мы отдадим народу
головы свои и все богатства,
наши головы огню предайте,
а именья наши вы пропейте.
Из Маин пред вами его облик,
разве вы его не узнаёте,
видели же? или вы ослепли?
это он и есть, на самом деле.
 

Народ

(хором)

 
Царь он, царь, мы ясно увидали.
Ну-ка, главари и воеводы,
марш к царю и к нам его ведите —
поприветствовать и поклониться.
 

Явление четвёртое

Предводители племён идут к Степану и выводят его к народу. Громкие радостные возгласы, палят из ружей, и происходит чудо. Ему сооружается помост посредине поля. Владыка Савва находится от него поодаль, племенные вожди стоят непосредственно рядом, народ столпился вокруг.

Степан

(к народу)

 
Здравия желаю, народ-витязь,
знай, тобой гордится всё славянство,
в твои подвиги оно глядится,
искра ты, очищена веками,
жертва ты и мученик свободы,
подлыми тиранами гонимой.
Весь Восток на Запад ополчился,
страшные устроил перемены,
силы наши истрепало время.
Стали римляне его трофеем,
стала Греция старинной сказкой.
А Осман всё напрягает мышцы,
целый мир желает покорить он.
Он славян Кораном убивает,
братской кровью наполняет реки.
Кто бы мог когда-нибудь подумать,
что народец безоружный, малый
мог восстать против него и выжить
под напором зла и дикой силы
яростных стамбульских кровопивцев
с ядовитым их вероученьем.
Славься же, славянская святыня!
 

Целует пред собой землю.

 
Лишь в тебе теперь моё спасенье
и в тебе блистательное счастье;
я хочу исполнить все обеты,
что тебе мой предок величавый¹⁶
дал торжественно за ратный подвиг;
вашей преданности не оставлю
я без подобающей награды.
Славься же, прибежище героев,
стань теперь убежищем надёжным
мне, несчастному царю без трона!
 

Плачет, и с ним плачет весь народ.

Поп Андрия

 
Государь, весь наш народ желает,
если твоей милости угодно,
чтоб ты рассказал о злоключеньях
и за что тебя лишили трона.
 

Степан

 
Поженить хотели с католичкой,
чтоб по средам, пятницам скверниться,
не хотел я ни за что на свете
свою веру чистую поганить;
им земного царства было мало —
и небесное забрать хотели.
Отняли когда мою корону,
отрубить мне голову велели.
Убежал я ночью без оглядки,
зная, что прибежища не сыщешь:
тот, кто смел, принять меня не сможет,
кто хотел, тот храбрости лишился.
В самый раз бежать на Чёрну Гору,
сердцу моему она всех ближе;
там принять меня не побоятся.
До Царьграда я дошёл удачно,
встретил доброго христианина
и ему всё о себе поведал.
Он впустить меня не побоялся,
пока шум не начался в Стамбуле,
закричали на всех перекрёстках:
«Русского царя здесь укрывают,
в нашем славном городе великом,
кто его султану предоставит,
тому даст султан богатства столько,
сколько унесёт, сколько поднимет,
а кто скроет иль бежать поможет,
под такой намучается пыткой,
о которой прежде не слыхали».
Испугался робкий мой хозяин,
голосом дрожащим произносит:
«Ты хотя бы мышью обернулся,
я тебя здесь всё равно не спрячу,
сыщики разнюхают и словят,
как же ты от них тогда спасешься,
ты не птица, чтоб взлететь на крыльях
и в полёте путь прямой наметить,
попадёшься в их силки, ловушки».
Думал я, пришла моя погибель,
ибо турки злы на московитов.
Когда смерклось, то пришёл хозяин
вызывает меня в свою лавку,
где мешки располагались с хлопком,
раз меня в мешок – с приказом к слугам,
чтоб с утра пятьсот мешков отправить
из Стамбула прямо к венецийцам;
те меня и отыскали в вате.
Из Стамбула я в мешке приехал,
из мешка в Венеции я вылез;
по морю добрался я до Сплита
всё выпытывал про Чёрну Гору.
По пятам шли сыщики за мною,
вызнавали все мои желанья,
выслали меня в Герцеговину;
там скитался я и так, и эдак,
Арслановичей пока не встретил.
Не спросили, кто я и откуда,
а про ремесло моё спросили.
«Всадник я – вот все мои ремёсла».
«Ладно, немец, завтра мы посмотрим,
если врёшь – заплатишь головою».
И выводят мне коня наутро,
великану горному подобен,
не подкован он и необъезжен —
этот конь Арслановича турка.
Собралось ещё с полсотни турок,
поглядеть хотят, как я погибну.
Сел я на коня, а он, что сокол!
Он понёс меня, как вихрь буйный,
скачет, как Бог на душу положит.
День и ночь скакал на жеребце я,
пал он подо мною, сил лишившись.
Я оттуда шёл по бездорожью,
на четвёртый день явился в Херцег,
а из Херцег-Нового в Маины,
и теперь я, братья, между вами.
С самого высокого на свете
счастья – с гордого престола свергся
и упал я, братья, в бед пучину,
стал скитальцем я и несчастливцем.
Но не вовсе я оставлен счастьем —
к своему народу я пробрался,
о котором с восхищеньем думал,
пока был ещё на царском троне.
Разворачивается судьба по ветру!
 

Весь народ

 
Славься же, сияющее солнце,
нам с тобою счастье привалило!
Путь к удаче мы не потеряли,
если пред собой царя мы видим
нашей крови, нашего наречья.
Свои жизни за твою положим,
твоё слово будет нам законом,
свою верность делом мы докажем,
станем мы любить сестру Россию
и любовью к царственной особе,
к правящему дому воспылаем.