Buch lesen: «Оружие в его руках. Часть 1», Seite 3

Хосе еще не знал о моей ссоре с отцом из-за помолвки. Я хотела бы ему рассказать, но что-то меня останавливало. Возможно то, что он все-таки наемник и сын лучшей подруги Хьюго. Он мог случайно проболтаться родителям, моей матери. По той же самой причине я не рассказала об этом и Монике.

– Ты можешь со мной поделиться, Андреа, – он приобнял меня за плечи и заглянул в глаза. Я опустила голову.

Могла, но боялась.

– Мороженое сейчас растает и Мон откусит мне голову.

– Тогда сделаем так, – он встал, убрал мороженое в морозильную камеру. Он был высок и это движение ему совсем ничего не стояло. Мне бы пришлось выходить из-за стола и вставать на цыпочки. – Расскажи мне, что тебя беспокоит.

– Сначала скажи мне, что у тебя с моей матерью. – Это заявление удивило даже меня саму. Умение сначала думать, а потом говорить, действительно, хорошее качество. Для кого-то, но не для меня.

Хосе немного опешил. Он медленно опустился на сидение и смущенно почесал затылок. Его взгляд рассеянно бродил по моему лицу, а щеки, на мое удивление, залились румянцем.

– Мы… – Было заметно, как ему неудобно отвечать на мой вопрос. Он мог бы соврать, но Хосе слишком хорошо меня знал. Мне всегда нужна правда, какая бы горькая и жестокая она не была.

– Хосе, ты знаешь, что я не выношу лжи.

– Я знаю, от этого так сложно признать происходящее.

Он собрался с мыслями и посмотрел прямо мне в глаза. Вдохнув полной грудью и на выдохе быстро, словно заучив, он ответил:

– Мы с твоей мамой встречаемся. Я первое время противился, но потом понял, что она мне нравится. Возможно, все дело в тебе.

– Во мне? – Мои широко распахнутые глаза смотрели на него. Голова отказывалась соображать.

– Да. Ты росла на моих глазах. Из маленькой и неуклюжей девочки ты выросла в красивую и женственную девушку. Я запретил себе даже думать о тебе, хоть это и было тяжело. Потом, со временем, я понял, что и вправду люблю тебя, но точно так же, как я люблю Мон-Мон. Как сестру, но к Франческе я испытываю нечто другое. Мне нравится её итальянская страсть, её дикий туманный взгляд…

Я резко перебила его.

– Все хорошо. Я поняла!

– Прости, – он смущенно улыбнулся. – Мне неловко, что я встречаюсь с хозяйкой, с матерью своей подопечной.

– И все? – Тихо спросила я. Хосе, словно почувствовав мое разочарование, а может оно было написано у меня на лице, хитро ухмыльнулся.

– И, конечно, я боялся, что моя дорогая подруга, вторая младшая сестра, может невесть что плохое про меня подумать.

– Вообще я должна была подумать. Но я уже привыкла к ее такому поведению. Я просто беспокоюсь за тебя.

– Не волнуйся. Я большой дяденька.

Он по-доброму улыбнулся и погладил меня по предплечью. От его искренних зеленых глаз внутри меня растеклось тепло. Я крепко обняла его. Руки мужчины легли мне на спину, а подбородок устроился на моей макушке.

В этот момент я поняла, что хочу открыться ему. Довериться.

– Я разочарована, Хосе. В отце и в Стефано.

От отодвинулся от меня и снова вгляделся в мое лицо. Его брови вопросительно изогнулись. Руки мужчины все еще успокаивающе поглаживали мою спину.

– Еще вчера я считала Стефано своим идеалом. Я представляла его сильным и уверенным. Мужественным. А он оказался зацикленным на своей внешности моделью. И, если верить твоим словам, он еще и гей.

– И теперь ты боишься выходить за него. – Закончил за меня друг, и я лишь кивнула.

– Да. А еще меня обижает поведение папы. Я оказалась разменной монетой в его бизнесе.

Он молча прижал меня к себе, снова кладя свою голову на мою. Его размеренное дыхание успокаивало меня. Мы, казалось, могли так простоять вечность, если бы на кухню не зашла Моника. Она остановилась, как вкопанная, заметив нас обминающихся.

Интимность момента была прервана и неправильно понята подругой. Она радостно захлопала в ладоши и обняла нас, заслоняя своим телом. Грудь Хосе затряслась от смеха, а мое лицо стало красным от смущения. Еще предстояло как-то объяснить подруге, что мы до сих просто друзья.

Девушка с ликующим выражением лица уставилась на нас. Она, кажется, совсем забыла про фильм, который мы включили в кино-зале и про наше любимое мороженое. Моника оценивающе оглядывала нас с разных сторон, а потом резко оторвала нас друг от друга и крепко обняла меня.

– Если ты, дурилка картонная, думаешь, что можешь отнять мою лучшую подругу, то вот тебе, – она показала брату средний палец. Я громко расхохоталась. – А если серьезно, Андреа, ты, кажется, забыла, кто твоя лучшая подруга.

– Хосе тоже может претендовать на роль лучшей подружки. – Невинно пожала плечами и поймала вопросительный взгляд друга. Он ехидно усмехался.

– Ну что, девчонки, на шугаринг и по магазинам? – Он, в привычном для него движении, положил свои руки нам на плечи. Мы с Моникой переглянулись и залились хохотом, согнувшись по полам. Из глаз текли слезы, но мы не могли остановится. – Или в клуб?

Мы перестали смеяться и посмотрели друг на друга. Выражение лица Хосе ничего не выражало. Было заметно, что он не пошутил, но и на полную серьезность было рассчитывать страшно. Особенно, после того, как мы вчера поступили с ним.

– Ты же шутишь, – я склонила голову и слегка улыбнулась. Его зеленые глаза смотрели на меня, и я, клянусь, видела его веселых чертиков, танцующих и подразнивающих нас с подругой.

– Совсем нет. Но сегодня вы будете сидеть дома и есть, – он открыл морозильную камеру, достал оттуда мороженое и протянул его мне, – мороженое.

– За вишню и душу продать можно, – блаженно прошептала я.

– Моя любимая. – Она открыла крышку и зачерпнула ложкой немного содержимого. – Пойдем скорее, пока не растаяло.

Я с улыбкой посмотрела на друга, тот, вспомнив наш недавний разговор, улыбнулся мне в ответ. В этот момент я чувствовала себя так комфортно, так хорошо, что и представить себе не могла. Как же я раньше жила без них. Они – моя семья и не важно, что в нас течет разная кровь. Только с ними я чувствовала себя дома.

Момент, когда нам Хосе позволил улизнуть от наших родителей и сходить в клуб, случился в ближайшую субботу. Моя мама весь день заставляла Хосе ходить с ней по магазинам (по крайней мере, так рассказал нам сам Хосе, но быть уверенной на сто процентов я не могла), а мы с Моникой, получив сообщение от него практически одновременно, радостно завизжали и стали готовиться к вечеру.

С самого утра выходного дня я зависала в тренировочном зале. Белоснежная амуниция безупречно сидела на моем теле, правда под ней мое тело покрылось испариной от долгих нагрузок. Мой партнер по фехтованию, друг и наставник – Альберто – парень лет двадцати с светлыми волосами и серыми, как тучи перед грозой, глазами нещадно выбивал из меня всю спесь. Выпады и защита, которые раньше давались мне легко, сегодня никак не могли мне поддаться. Парень это заметил и тое дело пускал в мою сторону замечания.

– Соберись, Андреа.

– Я пытаюсь, – пыхтела я, раз за разом уклоняясь от его выпадов.

В очередной раз молодой человек атаковал меня, и я не успев отскочить и выставить защиту, упала на паркет. Это было последней каплей: Альберто снял шлем и, подняв меня, откинул шпагу в сторону.

– Что с тобой такое? Ты где угодно, но только не здесь!

– Прости, – я запыхалась, от чего голос звучал отрывисто и с придыханием. – Я и в правду сама не своя.

– Что-то случилось? – Он сел на лавку, подобрал шпагу и уставился на меня.

– Просто все и сразу навалилось на меня. Мы повздорили с папой, и он сказал, что это последний мой год, когда я могу заниматься тем, что мне нравится.

– Ох, – он тяжело вздохнул и выпрямился. – Это и в правду плачевно. У тебя есть потенциал, и ты могла бы развивать его и дальше.

– Не могла, – прошептала я. – Прости, Альберто, то я не могу рассказать всего. Думаю, скоро ты об этом узнаешь сам.

– Я слышал разговор хозяина клуба и твоего отца на днях, – он потер подбородок и уставился куда-то позади меня. – Твой отец проплатил твои занятия по фехтованию до зимы. Думаю, у нас есть еще время переубедить его.

– Надеюсь, – я слабо улыбнулась и, попрощавшись с парнем, вышла из зала.

Уже дома я накручивала круги по комнате и старалась переварить все произошедшее. Мне хотелось плакать и кричать, хотелось превратиться в куклу, собаку, кошку – кого угодно, от которого не будет зависеть будущее бизнеса моего отца. Мне хотелось раскиснуть и ничего не делать, но я не могла – главное правило моего отца, которое я выучила еще с детства.

– У тебя не должно быть времени на самобичевание, Андреа. Дай себе день – два на слезы, но потом берись за дело. В этом сила собранности – ты сам расчищаешь для себя пути к своей цели.

Стефано после случившегося мне не звонил. Может, я его обидела своей прямолинейностью. Любого мужчину, не говоря уже о сыне бывшего главы мафии, задело бы это.

Я взяла телефон в руки, чтобы написать Стефано и извиниться, но тут мне пришло от него сообщение.

«Привет. Прости, что так долго не общались. Были съемки».

«Ничего, – ответил я, – я думала, ты обиделся на меня».

«На такую красоту не обижаются», – я кротко улыбнулась. Его обходительность мне нравилась. Может, я могла бы смириться с его натурой? – «Хочу тебя увидеть».

«Где ты?»

«У твоего дома».

Я подскочила с кровати и выглянула из окна. Внизу около крыльца стоял черный седан. Тонированное окно опустилось и из него показалась черная голова мужчины. Он выглядел, словно только что сошел с обложки журнала. И это меня понемногу начинало смущать. Он казался неживым, созданным.

Моника недавно ушла домой, радостно насвистывая какую-то мелодию. Настроение девушки было приподнятое, чем она заражала и меня. Еще бы! Старший брат вместо того, чтобы запирать двери на амбарный замок, сам предложил сходить потанцевать и отдохнуть. Такие моменты дорогого стоят.

Мне было некому сейчас сказать о своих смешанных чувствах. Я не знала, хотела ли видеть его, но в то же время не могла оставить человека на улице, даже если он сидел в машине. Я хотела расставить все точки над «i», при этом не показавшись глупой из-за своих подозрений.

Что, если я ему выпалить все? Сесть за стол переговоров и сказать всю правду? Что, если Хосе ошибся? Что, если Стефано на самом деле гетеросексуален, а мои сомнения – всего лишь жалкие попытки вернуть время вспять? А что, если он все-таки гей?

По законам мафии, по тем, которые я знала, гомосексуализм – порок, сродни предательства. Если в семье рождался ребенок, который в момент взросления понимал, что его тянет не к противоположному полу, а себе подобному, то эту семью исключали из клана. Это считалось бельмом на глазу мафии, и никто не собирался с этим мириться. От части поэтому, многие отцы, разузнав о таком уродстве, просто убивали своих детей. Это считалось карой небесной для ребенка и искуплением для родителя.

Обвинить мужчину из такой семьи в подобном – самая большая глупость, полная безрассудства. Я это понимала, но ничего другого мне в голову не лезло.

Выбежав на улицу, я встретилась с только-только накрапывающим дождем. Дверь машины открылась и оттуда вышел Стефано. Он был одет в простые джинсы и черную кожаную куртку. Я бросила взгляд на ухоженные руки мужчины. Он что, мажет их кремом?

– Ты катался на байке?

Мужчина рассмеялся. Его смех сладостным холодом разливался по моему телу, оставляя приторный осадок. Он был приятный и обманчивый.

Стефано подошел ко мне и обнял. Впервые за все время. Я растерялась. Мои руки повисли в воздухе и только спустя несколько секунд я обняла мужчину в ответ. От него пахло розами и чем-то терпким, издалека напоминал корицу.

– Я скучал по тебе, – признался он.

А скучала ли я по нему? Я даже не разу не подумала о нем в том ключе, в котором раньше часами грезила. Смятые от желания простыни в те моменты мечтаний об этом мужчине остались в прошлом. Завидев его в живую, я больше не чувствовала того дикого влечения. Даже его бархатный, обволакивающий и интригующий голос, не приводил меня в чувства. Мне нужно было срочно ему об этом сказать. Сказать, что я ничего не чувствую и что наш брак может оказаться ошибкой.

– Стефано, – начала я, пытаясь вырваться из его объятий. – Пойдем внутрь, начинается дождь.

– А разве не романтично? Двое влюбленных под проливным дождем?

Романтично? Скорее мне было противно.

Я рассмеялась. В его ответе было смешно все: мы не влюбленные и мокнуть под ледяным осенним дождем скорее непрактично. Стефано подхватил мой настрой и тоже залился смехом. Чем чаще я его видела, тем сильнее распознавала фальшь в его словах и действиях.

Мы зашли в дом, и я проводила его на кухню. Наша небольшая кухня была не предназначена для приема гостей – для этого у нас была столовая. Вычурная и бесполезная, как моя жизнь. Но смотря на мужчину, я не заметила, что его смутили габариты кухни. Мебель была дорогой, наверное, потому он не стал морщить свой идеальный нос. Возможно, еще потому, что вокруг носогубной складки могут образоваться морщины.

– Кофе? – Спросила я, облокотившись на столешницу.

– Да, без сахара. – Конечно же, как же иначе.

Я быстро насыпала все содержимое в кофе-машину, а сама повернулась к гостю. Он наблюдал за мной с интересом. Такой интерес обычно вызывают животные в зоопарке.

– Как прошла твоя неделя, Андреа?

В моей голове до сих пор была неразбериха: мои детские мечты и совсем недетские желания не могли поладить с сомнениями и страхом. Он не был таким, каким я его себе представляла. Он был сильным, бесспорно, красивым, даже в каких-то местах слишком. Он был интригующим, но в то же время казался таким чужим и далеким, что моя недавняя твердая позиция «нет» подтверждалась тремя восклицательными знаками. Я не хотела брака. Я не хотела этой сделки.

С другой стороны, внимание Стефано мне нравилось. Он был знаменит и богат. Я могла бы стать какой-нибудь успешной бизнес вумен, заняться благотворительностью или выпустить собственную линейку одежды. Могла бы. Но хочу ли я этого?

Когда кофе было готово, я поставила кружку на стол к Стефано, а сама присела на край стула напротив него. Мужчина, улыбнувшись, поблагодарил меня и продолжал пялиться на меня. Он ждал ответа и некрасиво заставлять мужчину усомниться в моей вежливости.

– Все хорошо, – запоздало ответила я. Видимо, сам забыв о своем вопросе он непонимающе поднял на меня глаза. – Ты спросил, как прошла моя неделя.

– А. Да. – Он откинул волосы назад, запустив в них пятерню. – А я уезжал на Мальту, потом на Мальдивы и вот только вчера вечером прилетел обратно домой. Снимали рекламу для Виктория Сикрет.

– Ты – ангел Виктории? – Я старалась изо всех сил не таращиться на него так сильно. Меня распирало со смеху, когда я представила его в трусиках-танго на берегу океана.

– Да, а что? Тебя это смущает?

– Не то, что бы. – Между моих бровей появилась небольшая морщинка. Я играла подушечками пальцев по столу. – Слушай, нам надо, наверное, кое-что уяснить.

Он не донес чашку до губ и, застыв от моих слов, поставил её обратно. Глухой стук стекла о дерево прибавил напряженности.

– Что уяснить?

– Ты же знаешь о сделке наших отцов, ведь так? – Я спросила напрямую. Лицо Стефано расслабилось. Скрестив руки на груди, он откинулся на спинку стула.

– Да. И ты, маленькая лгунья, тоже знаешь об этом.

– Как ты относишься к тому, что нас хотят поженить?

Стефано как-то странно улыбнулся, а потом наклонился корпусом ко мне. Его черные глаза насмешливо наблюдали за мной.

– А как ты к этому относишься? – спросил он низким, почти гортанным голосом.

Одна его рука поймала прядь моих каштановых волос и намотала себе на палец. Я сглотнула. Такая близость была привлекательна, но в тоже время вызывала во мне весь спектр негативных эмоций.

– Я не хочу выходить замуж.

После моих слов его рука остановилась. Черные глаза нашли мои и сузились. Брезгливо отбросив мои волосы, он снова откинулся на спинку стула и, продолжая внимательно за мной наблюдать с легким прищуром, сказал:

– Увы и ах, Андреа! – Его голос был полон сарказма. Ему было все равно. – Увы и ах! Твоего мнения никто не спрашивал.

– Как и твоего.

Он презрительно усмехнулся.

– Отнюдь нет. Мне предложили долю в компании отца. Акции, которые я получу от брака с тобой гарантируют мне счастливую беззаботную жизнь.

– Ты гей. – Выпалила я и Стефано резко выпрямился. Его злой взгляд пронзил меня до костей.

– Повтори, – прошипел он.

Хах! Я была права.

– Ты – гей. Поэтому ты согласился на брак со мной – чтобы быть под прикрытием. Так, твоя семья никогда не узнает о том, что тебе не нравятся женщины. Поэтому ты так следишь за своим телом, поэтому работаешь моделью, поэтому ты не поддался чарам моей матери.

– Может, мне просто не понравилась твоя мать?

– Она нравится всем. – И это было правдой. Любой мужчина, увидев её сразу превращался в кисель. Все, кроме моего отца. Я водила вилами по воде, но делала это очень уверенно. – Если бы ты был из простой семьи, как, например, моя, то твою гендерную предрасположенность попытались бы хотя бы принять, но ты из числа тех людей, семья которых убьет тебя, сочтя предателем.

Кровь медленно сходила с лица мужчины. Его губы стали белее мела, а глаза все еще были припечатаны к моему лицу. Я оказалась права, и это придавало мне уверенности.

– Возможно, ты права. – Спустя какое-то время он подал голос. Медленно, словно подбирая каждое слово, протягивал мужчина. – Моя семья, действительно, из тех, кто сочтет большим предательством любовь к мужчине, чем отказ от дел. Но в одном ты ошиблась, я уже отказался от дел своего отца и брата, я уже считаюсь снятым со счетов.

– Значит, ты хочешь снова быть на счету у отца?

Стефано потянулся к уже остывшему кофе. Отпив, он поставил кружку на место и снова впился в меня взглядом. Под его наблюдением мне становилось жутко неудобно. Кухня превратилась в крохотную комнату, а воздух, казалось, вовсе исчез.

– В общем так, Андреа. – Он снова наклонился ко мне. – Уговор наших отцов остается в силе. Мы женимся, переезжаем в другой город. Нью-Йорк, например. Отец предоставляет мне доступ к акциям фирмы, твой отец получает порт в Париже.

– А когда мой отец захочет внуков?

Стефано громко рассмеялся.

– Ты можешь спать с любым мужчиной, только так, чтобы ни одна душа об этом не знала. Или же, если нашим отцам потребуется кровное доказательство, то я предлагаю тебе ЭКО.

– Ты свихнулся? Я не выйду за тебя замуж!

Мое последнее предложение прозвучало, как каприз. Стефано поднялся, подошел ко мне и грубо схватил меня за запястье. Вся нежность прикосновений, которые я получала от него в первые дни нашего знакомства исчезли. Теперь я видела настоящего Стефано Россини.

– Выйдешь! – Его лицо было в нескольких сантиметрах от моего. Я чувствовала запах кофе и мятной резинки. – И хватит капризничать! Я знаю, что ты сохнешь по мне.

Теперь настала моя очередь смеяться. Правда мой смех получился каркающим и наполненным испугом.

– Когда твой отец ляпнул, что ты, его единственная дочь и наследница, просто с ума сходишь по мне, мой папаша с радостью предложил породнить наши семьи.

– У моего отца была безвыходная ситуация! – Выпалила я, пытаясь вырваться из рук мужчины. На запястье уже рисовалась красная отметина. Если он продержит меня еще столько же, останется синяк.

– Твой отец за один вечер заключил две хорошие сделки, о какой безвыходности ты говоришь? – Его губы были в миллиметрах от моих. Его дыхание обжигало, а железные объятия пугали меня. – Героин и кокс не так легко было бы поставлять в другие страны через государственные перевозки. – Мои глаза широко распахнулись. Я поверить не могла, что мой отец занимался нелегальным бизнесом. – Что? Наивная рыбка думала, что папочка перевозит детские игрушки?

– А порт в Париже нужен, чтобы беспалевно туда поставлять наркотики. – Договорила за него я и была готова расплакаться. Отец променял меня на наркоту. Это даже хуже, чем плот для утопающих.

Послышался звук открывающейся двери, за ней голоса моей мамы и Хосе. Услышав это, Стефано резко притянул меня к себе и поцеловал. Я почувствовала на его губах горький привкус кофе. Его руки легли мне на шею. От неожиданности я чуть не вскрикнула.

– Андреа? – Мама растерянно переводила свой взгляд с меня на Стефано и обратно. – Что здесь происходит?

– Добрый вечер, Францеска. Прошу меня простить. – Он засмущался, словно школьник. Вот это игра! Я же действительно была похожа на помидор. Меня только что поцеловал Стефано, а до этого он мне почти что угрожал.

– Стефано, даже если вы и знаете свое совместное будущее, это не дает вам право так торопить события. – Она сделала акцент на слове.

– Не сдержался. – Тихо ответил он и посмотрел на меня. Я все еще находилась в прострации. Хосе с явным подозрением наблюдал за нами. – Ты проводишь меня?

– А? Да, – я поднялась со стула и последовала за Россини.

Мужчина остановился у дверей и сделал вид, что целует меня в щеку. Его губы коснулись моего уха и горячее дыхание обожгло кожу. Если раньше его прикосновения для меня были раем, то сейчас я бы хотела вымыть все места, где он меня казался.

– Ты никому не скажешь обо мне.

– Иначе?

– Иначе ты пожалеешь о том, что не вышла за меня замуж. – Он ласково поправил мой воротник.

С этими словами он ушел, а так и стояла на пороге. Мои глаза смотрели на закрытую дверь, словно он сейчас должен был вернуться. Вернуться и сказать, что он не гей и что это все плод моего воображения.

Увы и ах, Андреа!

Когда дома все затихли, я набрала номер подруги. Моника на той стороне чем-то шуршала и громко ругалась с братом. Хосе, по-видимому, торопил её.

– Вы где?

– Выходим уже. – Наскоро ответила она, а потом раздался приглушенный смех друга. – Это её «выходим» я слышу четвертый раз за пятнадцать минут!

– Я тоже выхожу.

– Давай только без красной помады, – ответил мой телохранитель. Вероятно, он отнял телефон у своей сестры.

– Я уже поняла, что мне не идет.

– Нет, почему же, тебе идет. Правда, если ты хочешь выглядеть как сорокалетняя шлюшка.

Я сбросила трубку и наскоро собралась. Мой кожаный костюм облегал мое тело, словно вторая кожа. Черные лакированные туфли добавляли мне желаемого роста.

Когда мы приехали в клуб и сели за свой столик, Хосе с насмешкой посмотрел на нас с подругой. Он был одет в простые джинсы и зеленую вельветовую рубашку. Без костюма и рации он выглядел очень даже молодо.

– Сегодня я буду пить, девочки. Так что без глупостей.

Моника высоко подняла свои накрашенные брови.

– Какие глупости? О чем ты?

Он наклонился к ней и щелкнул по носу.

– Я серьезно, сестренка. Не заставляй меня пожалеть о том, что я привел вас сюда.

– С тобой или без тебя, братец.

Он лишь вздохнул, бросил обреченный взгляд на меня и потерялся среди толпы. Пока его не было, Моника развалилась на мягком кожаном диване, потягивая свой откуда-то не возьмись коктейль.

– Откуда ты взяла его?

– Лео дал мне, когда я вышла из туалета. – Она безразлично пожала плечами.

– Ты поэтому сюда так часто ходишь? Потому что Лео здесь?

– Да. Кроме этого клуба мы не можем нигде видеться. Он очень занятой.

– Да, – протянула я и откинулась на спинку дивана. – Ты меня с ним так и не познакомила.

– Если сегодня представиться возможность снова улизнуть от брата, то я тебя обязательно с ним познакомлю.

– Договорились.

Мы пили, смеялись и танцевали. Хосе все время был рядом с нами. Он танцевал с каждой из нас поочередно. Моника частенько пропадала в уборной, от чего Хосе пару раз спросил, что с ней. Мне пришлось соврать, что она съела что-то не то и её замучил понос. Хосе приподнял одну бровь, пытаясь сдержать смех, но, в итоге, эмоции все равно взяли вверх, и он расхохотался посреди танцпола. Я представила глаза подруги, когда на утро её брат будет долго смеяться над ней.

Когда мои ноги гудели от танцев, а во рту пересохло, я подошла к бару и попросила бармена налить мне «Секс на пляже». Тот оценивающе меня рассмотрел, а потом потребовал паспорт. Я уже хотела бежать к Хосе, как мужчина, сидящий рядом со мной, подал голос.

– Налей девушке. – Я узнала его. В неоновом смоге было тяжело распознать человека, но, когда его баритон вызвал во мне множество мурашек, я поняла, что за личность рядом со мной.

– Спасибо, – улыбнулась я. Луиджи безразлично отмахнулся, но потом повернул ко мне голову.

– Девушкам до восемнадцати в нашем клубе делать нечего, – ответил он и оценивающе прошелся своим взглядом по мне.

– Мне уже восемнадцать.

Да-а, мой будущий родственник – убийца и глава парижской мафии. Мой отец, оказывается, наркоторговец, а мой будущий муж – гей. Мне всего восемнадцать лет, меня могло ожидать прекрасное будущее, куча студенческий вечеринок, классных парней и никаких ограничений. А что получаю я по итогу?

Алкоголь, выпитый мною ранее, подействовал в самое неподходящее время. Я почувствовала, как сильно защекотало в носу и слезы, которые я старалась сдерживать на протяжении всего вечера, потому что моя драгоценная мама крутилась около меня, расспрашивая о моих отношениях со Стефано, стали наступать очень стремительно. Было тяжело сдерживать эмоции, но я не имела права расплакаться в присутствии старшего брата Россини. Только не при нем.

– В таком случае, отдыхайте. – Так же безразлично ответил он и отвернулся. Он что-то сосредоточенно печатал на телефоне.

Я опустошила свой стакан и хотела уже уйти обратно за свой столик, как чьи-то крепкие руки обняли меня сзади. Бархатистый голос отозвался во мне смесью эмоций, а его дыхание щекотало мою кожу.

– Привет, красавица, – промурлыкал Стефано и развернув мою голову за подбородок, притянул к себе и вовлек в нежный поцелуй. «Это игра», – твердила я себе, от чего все мое тело натянулось словно струна, – «Он – гей». Оторвавшись от меня, он изобразил удивление. – Луи, братец, ты тоже тут!

Луи медленно обернулся на нас со Стефано и его бровь вопросительно изогнулась. Он оглядел нас с головы до пят, а потом усмехнулся, покачав головой. Это была его первая эмоция, которую я увидела. Мой взгляд остановился на полуулыбке Россини старшего, сам Луи же изучающе разглядывал меня, словно впервые заметил.

Почувствовав, что я теряю равновесие, я крепче ухватилась за Стефано, обнимая его. Мужчина на этот жест одобряюще промычал, когда Луи все еще продолжал буровить меня взглядом. Потом его усмешка спала с лица, и он с тем же безразличным видом посмотрел на брата.

– Это та самая Моретти?

– Да, – Стефано погладил меня по голове, как собачонку. Я незаметно убрала его руку с головы. – Это Андреа Моретти. – Он повернулся ко мне и слегка наклонился, чтобы я лучше слышала. – А это мой дорогой братец Луиджи. – Его губы коснулись моего уха. – Будь умницей, не создавай ни себе, ни мне проблем. – Потом он поцеловал меня в висок.

– Очень приятно, – я выдавила из себя улыбку и протянула руку мужчине. Его замешательство сменилось удивлением. Он пожал мою ладонь. Когда его рука коснулась моей нежной кожи, я почувствовала, как все мои нервные окончания накалились. Помесь страха и желания соединились воедино, ни оставляя ни единого места здравому смыслу.

Он отпрянул и снова повернулся к брату.

– Научи свою нареченную манерам, Стефано. Если она так подойдет и подаст руку нашему отцу, то у нее останется в обиходе только одна рука.

– У нас есть целый год, братец. Она всему научиться. – Кривая улыбка коснулась губ двух братьев.

Луи хотел сказать что-то еще, но чьи-то женственные руки обвили шею мужчины, затем показалась белокурая голова. Девушка была одета с иголочки: платье миди, облегающее ее тело, очерчивая все видимые и невидимые линии, туфли на высоком каблуке и локоны в стиле сороковых. Большие голубые глаза и полные губы. Это была его невеста. И его невеста была настоящей красоткой.

– Луи, дорогой, я приехала так скоро, как смогла. – Она поцеловала его в щеку и на этом месте остался красный след от помады. – Ой, прости. Испачкала.

Она достала салфетку из сумочки и стала аккуратно вытирать его щеку. От ее действий горечь в горле стала подниматься, и я отвернулась. Мои глаза нашли черные вороньи глаза Стефано. Он наклонился и поцеловал меня. На этот раз это было властно и требовательно.

Я услышала вскрик от неожиданности. Когда мы отстранились друг от друга, я увидела перед собой картину: невеста Лиуджи сидела у него на коленях, его руки обвивали ее талию, а их губы были заняты поцелуем. Страстным, животным поцелуем. Внутри живота все заныло.

– Пошли танцевать? – Спросила я Стефано, и тот улыбнулся ленивой кошачьей улыбкой.

Мы вышли на танцпол. Я кружилась в танце, обвивая руками шею мужчины. Стефано хорошо играл свою роль, словно заучил ее годами. А может, так и было. Музыка обволакивала нас, заставляя двигаться то энергичнее, то, наоборот, медленнее. В какой-то момент я даже забыла, что тот мужчина, который так искусно танцует рядом со мной, мой будущий муж. Я на минуту забыла, кого он из себя представляет, и что все это представление – всего лишь галочка в послужном списке самого старшего Россини. Все должны верить в то, что мы – пара. Возможно даже в то, что мы влюблены друг в друга.

Спустя три песни, Стефано обняв меня на прощание, снова подошел к бару и стал о чем-то беседовать уже со свободным от своей гиены братом. Его невеста сидела по правую руку от него, пила коктейль и что-то смотрела в своем телефоне. Словно почувствовав мой взгляд на себе, Луи обернулся. Наши взгляды встретились и меня снова бросило в дрожь. Его же, казалось, напротив ничего не волновало, он отвернулся обратно к брату и что-то ему сказал. В тот же миг Стефано посмотрел на меня и игриво подмигнул. Мои щеки залились румянцем, и я выдавила из себя робкую улыбку.

– Ах, вот ты где! – Пытаясь перекричать музыку, сказала подруга. – На кого ты там смотришь?

Она выглянула из-за моего плеча. Её глаза округлились и в безмолвном вопросе она уставилась на меня.

– Потом, хорошо? – Мне было не до объяснений. Внутри гамма разнообразных эмоций вершили свой суд надо мной. Мне одновременно хотелось заплакать, кого-нибудь избить или утопиться.

Она схватила меня за руку и поволокла в сторону туалетов. Её губы выглядели слегка припухшими, что говорило о долгом и страстном поцелуе. Подруга, не замечая моих пристальных взглядов, тащила меня вперед, но потом резко остановилась, когда перед нами вырос её брат.

Хосе смерил нас с Моникой подозрительным взглядом, а потом спросил:

– Вы куда собрались?

– В дамскую комнату, товарищ надзиратель? Нам ведь можно сходить пописать?

Он скривился и посмотрел на меня. Я знала, что моя отговорка про диарею подруги не пройдет даром. Хосе склонился к уху подруги и что-то её прошептал, после чего она повернулась ко мне, краснея от злости на глазах.