Buch lesen: «Дефицит Высоты. Человек между разрушением и созиданием», Seite 20
Приведенные выше цифры 6–13 % объясняют, почему у человечества почти всё получается из рук вон плохо: 87 % не дают сделать хорошо. Таким образом уровневая модель вносит существенные коррективы в представление о том, насколько разумен человек. Расхожее представление о том, что разум является привилегией человека, верно лишь отчасти: привилегией тех, у кого он есть. Когда будут созданы роботы с интеллектом выше, чем у человека (уже сегодня искусственный интеллект в некоторых отношениях превосходит человеческий), у человека останется единственная возможность быть выше всех на Земле, это реализовать в полной мере свою способность действовать на (4 ÷ 6) уровнях, или, иначе говоря, существенно развить свои душевные, культурные и духовные качества. Сумеет ли он реализовать этот шанс? Пока прогноз неутешителен.
2.3. На что нам открывает глаза уровневая модель
Уровневые представления поистине совершают переворот в наших взглядах на человека. Вдруг выясняется, что каждый уровень – это новый подвид в той же оболочке. И у каждого своя иерархия целей, ценностей, стимулов, мотивов и т. д. Внешне похожие люди могут быть полной противоположностью по своей сути. Любое множество состоит из нескольких подвидов людей, каждый из которых поступает отличным образом даже от деятеля соседнего уровня. Это похоже на странный симфонический оркестр, где партия каждого инструмента взята из какой-то другой партитуры. Одним из следствий этого является ценностный кризис современного общества: люди не в состоянии понять, насколько они разные, и каким образом при такой разноголосице регулировать свою деятельность. Решение этой проблемы в осознании уровневого разделения деятельности и образовании правильных иерархий.
Экспериментальная психология собрала немало фактов, которые являются прямым или косвенным подтверждением развитых выше уровневых представлений. Сами авторы не сделали так далеко идущих выводов просто потому, что этими представлениями не владели. Одним из самых красноречивых является знаменитый Стэндфордский тюремный эксперимент, проведённый Ф. Зимбардо в 1971 году. Он поместил объявление в местной газете, в котором приглашал желающих поучаствовать за небольшую плату в эксперименте на предмет воздействия тюрьмы на психику человека. В подвальном помещении университета была оборудована условная тюрьма. Отобранных для эксперимента по жребию разделили на «заключённых» и «охранников». Им выдали униформу и дальше всё пошло как и полагается в настоящей тюрьме. «Охранникам» предоставили свободу действий по наведению порядка, но запретили применять насилие.
Исследование было рассчитано на две недели, но его пришлось остановить по истечении шести дней из-за эмоциональной травмы, пережитой участниками эксперимента. Студенты быстро вошли в роль охранников и выявили высокую степень садизма по отношению к заключённым, которые в свою очередь впали в депрессию и непротивление насилию. Этот эксперимент выявил садистские наклонности у одной трети участников. Это было совершенно неожиданным результатом. Оказывается, дай людям только волю, и они такого натворят… Существенно то, что подопытные были студентами, то есть принадлежали к достаточно благополучной части общества. Уже выявленные насильники сидели в тюрьме и в эксперименте не участвовали. А если бы состав группы отражал социальный состав населения в целом, доля насильников там оказалась бы больше. Поразительно так же то, как мало нужно, чтобы разрушительность «вышла из подполья» и проявилась во всей красе. После этих шокирующих результатов любые эксперименты, в которых может быть спровоцировано насилие в отношение людей, в США запрещены.
Но ещё один американец и в этих условиях, не вступая в конфликт с этической стороной проблемы, сумел сделать следующий серьёзный шаг в понимании природы склонности к насилию. Макфарланд не стал создавать бутафорскую тюрьму, а поступил следующим образом. Он разместил в местной газете аналогичное объявление. Добровольцы, откликнувшиеся на него, были протестированы с помощью опросника на степень выраженности таких черт, как агрессивность, маккиавелизм, нарциссизм, и ориентация на социальное доминирование. Было обнаружено, что у добровольцев она значительно выше среднестатистической, при этом эмпатия (способность сопереживать другому) и альтруизм были выражены ниже среднего. Эти результаты позволяют сделать сразу два важных вывода. Разрушительность есть следствие индивидуальной предрасположенности, а не результат влияния ситуации на поведение личности. Разрушительная личность более склонна к вовлечению в разрушительные практики, и сама ищет повод и пути, чтобы присоединиться к ним. Это полностью совпадает с характеристиками разрушителя, описанными выше.
Вот ещё один пример того, как трактовка экспериментальных результатов с уровневых позиций расставляет всё по своим местам. Исследования поведения заключённых в немецких концлагерях, проведенные американскими психологами, привели их к выводам о том, «что индивидуальные различия в воспитании, представления о нравственных нормах и ценностях утрачивают всякое значение перед лицом обстоятельств и влиянием окружения» Но у Фромма имеются другие данные: «Наоборот, сравнение положения аполитичных заключённых из среднего класса (особенно евреев) и заключённых с твёрдыми политическими или религиозными убеждениями показало, что ценностные представления и убеждённость решающим образом определяли различные реакции заключённых на совершенно идентичные условия жизни в лагере». К таким же выводам приходишь, читая воспоминания заключённых ГУЛАГа. Истинно верующие переносили заключение лучше, чем не верящие в бога. Таких примеров большое количество. Можно вспомнить, например, Л. Войно-Ясенецкого, епископа, замечательного хирурга, стойкость которого поражала искушённых мастеров заплечных дел. Или то, с какой стойкостью переносил мучения протопоп Аввакум, и вообще стойкость и верность своей вере старообрядцев.
Так кто же прав, американские исследователи с их тяготением к «массовому» и «низкому», или Фромм? В отличие от последнего американцы каким-то образом умудрились исключить из рассмотрения деятелей высоких уровней, правду сказать, находящихся в меньшинстве. Всё объясняется с уровневых позиций. Деятели высших уровней обладают сложившимся характером, в основе которого лежит либо глубокая вера, либо принципы. Поэтому они меньше подвержены влиянию обстоятельств, у них больше запас прочности. Способность человека держать удар, противостоять соблазнам прямо пропорциональна чувству собственного достоинства, которое есть не что иное, как самоощущение своего высокого уровня. Уровень – это своего рода проба, определяющая качество человека.
Ближе всего к уровневому пониманию человека подошёл психоанализ. Историческое значение последнего заключается в открытии Фрейдом бессознательного. Говоря словами Фромма, «он был первым учёным, который проник в преисподнюю человеческой души». В её осознании и описании значительную роль так же сыграли Достоевский и Бехтерев. Ранее душа воспринималась преимущественно в позитивном ключе. Вот типичное высказывание, принадлежащее Гюго: «Существует зрелище более величественное, чем небеса; зрелище это – глубины души». Фрейд, заглянув поглубже и более внимательно исследовав содержимое, там такое накопал… Оказалось, что у души есть «преисподняя». Это ли не прямое указание на её уровневое устройство!
В бессознательное из сознания вытесняется всё, что доставляет человеку некие неудобства, например, в виде угрызений совести. Такими вытесненными свойствами личности могут быть нарциссизм, садизм, жажда неограниченной власти, отчуждение, раболепство, индифферентность, бессознательный отказ от своей личностной целостности и многое другое. Обобщая можно сказать – разрушительные черты характера. Фактически психоанализ подвёл нас к пониманию того, что душевные движения могут быть разрушительными, то есть со знаком «– », но Фрейд завершающего шага так и не сделал.
Введение понятий вытеснения, рационализации, сублимации совершило своего рода переворот во взглядах на человека. По сути эти три понятия связаны с перемещениями процесса осознания и управления деятельностью по различным блокам сознания, конечно же, структурированных иерархически. Соответственно имеет место понижение (в результате вытеснения и рационализации) или повышение (в результате сублимации) деятельности. Благодаря этим процедурам человек получает возможность скрывать от себя (в какой-то мере и от других) истинные причины своих поступков.
Так вытеснение неприемлемых влечений, неприятных мыслей, переживаний в подсознание (что делает их как бы несуществующими для сознания), имеет место у созидателей и разрушителей нижних уровней, соответственно уровни (1 ÷ 2) и уровни (– 1 ÷ –2). У рационально мыслящих деятелей третьего уровня контроль слишком развит, чтобы подобная уловка осталась незамеченной и имела успех. Откровенные разрушители (–4 ÷ –6) не испытывают потребности в вытеснении: для них их разрушительные тенденции вполне естественны, более того, дают им определённые преимущества перед другими. У созидателей высоких уровней (4 ÷ 6) оно не встречается просто потому, что они не могут себе это позволить.
Рационализация – бессознательное оправдание поведения, при котором истинные, но неприемлемые для сознания, мотивы или причины заменяются на приемлемые для него – свойственна тоже преимущественно низким уровням. Распространённость этих разрушительных склонностей к ментальной мимикрии до сих пор не осознана в полной мере. Как и разоблачение Фрейдом «честной» бесчестности, когда негативные влечения прикрываются добрыми намерениями. Сразу же возникает образ строителя нового светлого мира или ревнителя «демократии», бесцеремонно насаждающего её во всех странах и весях. Сублимация – это переключение энергии психических влечений с сексуальных объектов на более возвышенные цели, например, на художественное творчество. Сублимация в большей степени свойственна деятелям ур. (5, 6).
Многое, ранее объяснявшееся социальными причинами, получает своё истинное объяснение с позиций уровневой модели. Так, в соответствии с определением [46] антисоциальная личность проявляет чрезвычайную склонность ко лжи, для неё характерно отсутствие чувства стыда или вины, она не чувствует угрызений совести независимо от того, сколько страданий она причинила людям. Каждому доводилось встречать болтунов, краснобаев, отчаянных спорщиков и лжецов. Самый крайний случай: врёт, как дышит. Порой под многими слоями лжи вам не удастся обнаружить ни малейших признаков правды. Такое поведение – свидетельство отрицательного уровня. Лишённые совести «ястребы», журналисты сегодня на Западе востребованы более, чем когда-либо. И никому в голову не придёт считать их поведение асоциальным, оно вполне соответствует сформировавшемуся там социуму. А вот уровень у них низковатый. Наоборот, искренность и открытость – это несомненный признак хорошего уровня. Говорить правду и быть честным может позволить себе только человек высоких достоинств. Но так как, говоря правду, он зачастую идёт «против течения», именно его следовало бы относить к асоциальным личностям
П. Сорокин, наблюдавший в процессе колоссальных социальных сдвигов смену поведения индивидов в связи с изменением их положения в системе социальных координат, объяснил это явление тем, что у людей происходит смена «души»: обедневший богач получает «душу» бедняка, а в бедняка вкладывается «душа» комиссара. Действительно, такие процессы, особенно в экстремальных ситуациях, имеют место, но у деятелей нижних и отрицательных уровней. Низкие переменчивы, высокие неизменны. Деятели высших уровней имеют уже столь твёрдые принципы, что для них смена «души» невозможна. Они скорее предпочтут смерть.
«Перикл, Пётр Великий, Азеф, Каляев… были такими, какими мы их знаем, потому что такова была система социальных координат, в центре которой они стояли». Ну конечно, у социолога всё определяется классами и социальными координатами. «Всякий кулик своё болото хвалит». Но почему тогда и все другие, находившиеся в этих социальных координатах, не стали ни Периклами, ни Каляевыми. Да потому что одним от рождения существенно не хватило высоты, а вторым низости. Критичными, как выясняется, являются не социальные координаты (хотя они тоже влияют), а координата уровня, находящаяся внутри человека. Сторонники социальных теорий считали, что человек изначально хорош, делает его плохим общество. Так, например, думал И. Тургенев. Но, как становится ясным из уровневой модели, прав оказался Достоевский, полагавший, что зло внутри человека, и изменять надо в первую очередь человека, а не общество.
В гражданскую войну царский офицерский корпус разделился почти пополам. Одни воевали в белой армии, другие в красной. У последнего было несколько причин, но главная – низкий уровень. При этом среди предателей оказалось много высших офицеров, среди них большинство командующих фронтов и начальник штаба действующей армии Алексеев. Решающим оказался уровень, а не социальное положение. Этот факт является приговором подавляющему большинству социальных теорий.
Теория Сорокина объясняет мозаичность нашего «я» тем, что поведение любого индивида представляет равнодействующую давления тех групп, к которым он причастен. «Из этого правила нет исключений ни для малых, ни для великих людей…» Но, как показывает опыт, склонность к «хамелеонству» проявляется и в детях, и во взрослых, когда никакого «давления» никто на них не оказывает. Это их генетически полученное качество, являющееся признаком низкого уровня. У них нет стержня, поэтому они так подвержены давлению извне. Их деятельность во многом определяется социальными подсказками. Приведенные примеры показывают обычную для социологов ошибку, когда характерное для большинства (имеющего низкий уровень) переносится на всех.
Однако не все попались на удочку социальности, были и такие, у кого в зачатке присутствовали уровневые представления. Так Э. Бернейз, именовавший большинство средними, описывает их следующим образом: «Сознание среднего гражданина, это основной барьер, отделяющий его от реальности. Его собственное «застойное поведение» является препятствием, которое не позволяет ему воспринимать явления, размышляя и сравнивая их с собственным опытом; он оценивает их с позиции групповой реакции. Боязнь одиночества создаёт у человека желание ассоциировать себя со стадом, и в ситуациях, когда надо выразить своё мнение, это оказывается решающим фактором». Понятно, что Бернейз, в значительной мере принявший уровневые представления, понимает под средними низких и отчасти низменных, и хорошо отдаёт себе отчёт в их кардинальном отличии от высоких, хотя такой термин не употребляет. А для многих невысоких стадность действительно является одной из их главных склонностей. Мать, очень недовольная своим сыном, раз за разом ему внушает, что надо быть таким, как все.
Как нам теперь известно, выше уровень – твёрже принципы. А по утверждению Канта, «характер состоит в способности действовать по принципам». А значит, характер в кантовском смысле деятель обретает на высоких уровнях. Там он и становится личностью. Как мы знаем, сильным характером наделены далеко не все, и даже не все умные. Тогда какие? Высокие! Можно привести ещё немало максим, у авторов которых безусловно было стихийное понимание уровневых отношений. И из сопоставления которых буквально складывалась уровневая модель. Но не сложилась!
Уровневые различия оказывает влияние на всю деятельность человека, в том числе на создание философских теорий. В каждой теории отражён уровень её автора. Существующее всю историю философии разделение на идеалистов и материалистов связано с тем, что большую склонность к материальным ресурсам и результатам деятельности проявляют деятели уровней (3, 5), к ментальным – деятели уровней (4, 6). Таким же образом «любовь земная» и «любовь небесная» свойственны в большей степени соответственно деятелям нечётных и чётных уровней. Сегодня верх берут материалисты, что объясняется, в частности, большим оттоком деятелей с уровней (4, 6).
2.4. Такая разница в уровнях
Наш жизненный опыт не просто подсказывает, а кричит об огромной разнице в уровнях. Она значительно больше, чем разница в уровнях деятельности, скажем, Рафаэля и маляра. Потому что маляр, хотя и не творец, но созидатель, а ведь есть ещё отрицательные уровни. Поэтому максимально возможная разность ближе к разнице уровней между матерью Терезой и Терезой Мэй. Однако объединить все наблюдения об этой буквально вопящей разности в одно мешала специфика дисциплин, изучающих далёкие друг от друга области деятельности, и… элементарная слепота. Вот забавный случай из наукоподобной области, свидетельствующий, как бы это помягче сказать, о неблагополучии с «гомогенной» моделью человечества. Это экспериментально полученные данные о том, что словарный запас у женщин на 15 % больше, чем у мужчин. Объяснением этому служит то, что женщины более разговорчивы, чем мужчины. Конечно, они могут часами говорить по телефону о каких-то очень важных вещах, недоступных пониманию мужской половины человечества. И ведь находят нужные для этого слова в отличие от некоторых политиков, которым с большим трудом удаётся выдавить из себя несколько примитивных фраз. Действительно и быстрее, и дольше, но неужели у Пушкина и Толстого словарный запас был меньше, чем у их современниц? Очевидно, что мужчины высокого уровня не страдают от дефицита словарного запаса или отсутствия навыков в высокопрофессиональной деятельности. И если бы экспериментаторы догадались испытуемых разделить по уровням, то среди деятелей высоких уровней запас слов был бы выше у мужчин, а среди деятелей низких уровней – у женщин. Но учёные просто не подозревают о существовании уровней. Ну что ж, такие у них и результаты. А если безуровневые теории кто то пытается воплотить в жизнь, то получается так плохо, что хуже некуда.
Пытаясь понять, что есть человек, первым делом вспоминают, что он изобрёл колесо, самолёт, создал бессмертные произведения искусства, вышел в Космос. Но перечисление заслуг представителей этого уникального вида само по себе не в состоянии приблизить к пониманию сути человеческого. Оно заключается в том, что в человеке кроме высокого есть ещё низкое и низменное. И те пропорции, в которых наличествуют эти три составляющие, мягко говоря, не вызывают оптимизма.
Уровневые представления являются тем инструментом, который позволяет существенно глубже проникнуть в суть человеческого. Роль уровней в человеческой деятельности, отчасти подобна разнице высот в ландшафте. Последняя является причиной течения воды в реках, и точно так же разница высот в пространстве деятельности человека инициирует «течение» его деятельности. Не было бы разницы высот, не только человеческая деятельность, но и всё в мире пришло бы в неподвижность и умерло. Но если вода течёт только вниз, деятельность может и подниматься и опускаться. Те, у кого сформировавшаяся жизненная программа настроена на повышение уровня, стремятся его увеличить, те, у кого на понижение, стремятся все, доступные им разновидности деятельности, снизить по уровню. Созданный высокими уровневый градиент канализирует жизненную энергию, так сказать, «ещё не определившихся, что делать» в русло увеличения Высоты. Градиент воспроизводится в головах людей как следствие того, что нижние смотрят на верхних. Роль культуры в этом процессе тем более велика, что она нагляднее и доступнее духовности.
Отрицательный градиент создаётся разрушителями, в результате чего деятельность опускается вниз. Предвижу возражения тех, кто категорически не приемлет разделения на высоких и низких. Понимаю! Но ведь согласились с разделением на отличников и троечников. Придётся согласиться и с этим. Кстати, есть надёжный способ избежать причисления к низким: вырасти.
У нашего ума есть склонность приписывать группам объектов, сходным по каким-то качествам, некую общую для них «сущность» (это называется эссенциализмом). Но если это проходит с медведями и зайцами, то не с видом человек. У представителей этого вида минимум общего. Общее есть у деятелей одного уровня. Как следствие этого, идея равенства людей оказала плохую услугу человечеству. В частности, поэтому оно так запоздало с пониманием разноуровневости людей.
Уровень деятельности есть то главное, что отличает одного человека (сообщество) от другого. Отнюдь не привычки, обычаи и законы. Хорошо известна приверженность к порядку немцев. К этому их принуждают внешние обстоятельства – малость жизненного пространства. Существует и другая зависимость, многократно подтверждённая европейской историей: чем меньше страна, тем больше в ней порядка. В этом Россия, безусловно, проигрывает европейским странам. Но есть русские, у которых стремление к порядку намного превосходит средненемецкое, и вместе с этим доля русских, не имеющих ни малейшего представления о порядке и даже ненавидящих его, чрезвычайно велика. Так же и среди немцев эта разница намного больше, чем разница в среднем между немцами и русскими. Первая разница задаётся генетически (и тесно связана с уровнем), вторая определяется в значительной степени внешними факторами: условиями существования и социальным давлением.
Да, русская изба выглядит победнее немецкого домика, чистоты в ней и порядка на приусадебном участке, как правило, будет поменьше немецкого, но Россия никогда не зарилась на германские земли, и не устраивала народам, которые она «покоряла», Освенцим, Треблинку, Майданек, Бухенвальд, Терезин. Да, в России был 1937 год, но был устроен он не русскими, а русским. Всё это свидетельствует о том, что главная разница между всем и вся в уровне, отнюдь не в чём-то другом. Именно уровнем системы (страны, этноса) определяется её историческая роль, и эта разница в уровне между русскими и устроителями идеально работающих лагерей смерти вопиюще очевидна. Пора бы на это обратить внимание наших западных соседей. Там есть страна, которая вследствие своей малости и тесноты, достигла ещё большей чистоты и упорядоченности в быту, чем более масштабные немцы, но вот порядок в голове у них сегодня стремительно убывает. Последнее является следствием уровневой деградации, которая по промыслу Божьему или каким-то другим причинам поразила именно эту ухоженную и внешне благополучную страну. Бытовое благополучие налицо, а вот с уровневым творится что-то нехорошее. Одни гей-парады чего стоят!
Исследования разности «культур» (ошибочное наименование уклада жизни) сегодня в большой моде, но никому в голову так и не пришло заняться исследованием той разницы, влияние которой на судьбу систем существенно больше. Большевики, вытеснив из страны или уничтожив самую высокую часть деятелей, тем самым существенно понизили средний уровень деятельности системы Россия, и это является главной причиной того букета разных форм и оттенков стагнации, которые мы наблюдаем последнее столетие.
Непонимание роли уровневых различий приводит к смешению понятий, лишённым логики «объяснениям», только запутывающим картину. Сегодня нередко можно встретить такой пассаж о начальном этапе построения «светлого будущего» в ещё недавно благополучной Российской империи: «Народ – раньше верующий – бросился разрушать свои храмы». Не верующие бросились разрушать, они относятся к ур. 1 ÷ 6, а чернь, социальные отбросы (–1 ÷ –2). И их вдохновители, это уровни (–3 ÷ –6). М. Осоргин в своих дневниках пишет, что Первая мировая война развенчала «миф о великой германской культуре». С ещё большим основанием это можно было бы сказать о Второй мировой войне. Но с великой культурой ничего не случилось, она как была, так и осталась в произведениях Дюрера, Бетховена, Гёте, Вагнера. В деятельности современников Осоргина: Манна, Шнабеля, Фуртвенглера. Всё очень просто: травили газами на фронте одни, сочиняли и исполняли великую музыку – другие. Созидатели и разрушители, живя бок о бок, существуют в параллельных мирах, разделённых почти непроницаемыми перегородками. Стоящие ниже не в состоянии понять «высоких», а разрушители к ним питают особую ненависть. Эту ненависть, довольно ловко подмешав к антагонизму между бедными и богатыми, большевики использовали для захвата власти.
Одни сжигают книги (речь идёт о нацистах), другие одержимы идеями устраивать на Дворцовой площади Петербурга какое-нибудь мероприятие с максимальным использованием возможностей современной аппаратуры, так, чтобы бронзовые кони с арки Главного штаба рухнули, а в Зимнем дворце все подвески с люстр осыпались. Среди этих идей каток у подножия Александровской колонны, фонтан, бьющий «из глади воды» напротив стрелки Васильевского острова, мигающая подсветка мостов, от которой рябит в глазах, и украшение в самом центре города в виде 400‑метрового «Газоскрёба», строительство которого проталкивалось с невероятным упорством. О каком уровне этих деятелей, уж, конечно, не «великой русской культуры» можно говорить?
Здравомыслящего человека обескураживает невероятная освещённость центра Петербурга по ночам. На улицах никого нет, а всё полыхает: мосты, дворцы, рядовые фасады? Неужели в городе все проблемы решены, и деньги больше некуда девать? Да нет, в городе катастрофически не хватает мест в больницах, тротуары зимой не чищены. Любой, знакомый с российскими нравами, догадывается, почему чиновники проявляют такое рвение с освещением. И он, конечно, прав. Но, может быть, эти миллионы ламп подсветки в час ночи отключать, оставив необходимые для нормальной жизни города уличные фонари. И город, избавляясь от этого вульгарного шика, будет выглядеть естественнее, благороднее, в чём то приближаясь к городу времён Пушкина, Достоевского.
Кажется, Ходасевичем было замечено, что в конце 1910‑х, когда Петроград опустел из-за голода, а все дореволюционные вывески, так безобразившие фасады, осыпались, как осенние листья, к Петербургу словно бы вернулось достоинство, и он стал выглядеть величественнее. Кстати говоря, город тогда был вообще не освещён. И ничего, кому то это не помешало увидеть его красоту. Итак, важна мера, а для меры нужен вкус, а для вкуса нужен уровень, а для уровня… а вот тут то получается загвоздка: того, что нужно для уровня, а значит и самого уровня – нет.
Подмена уровней, сведение к некому несуществующему единому для всех уровню одними используется как приём полемики, другими для продуцирования весьма странных, порой разрушительных идей. За круглым столом, где собрались те, кому небезразлична судьба России, чтобы найти ответ на вечный вопрос: «Почему так плохо и кто виноват?» – всегда прозвучит сакраментальная фраза: «Нам надо наконец понять, что виноваты мы все». Большинство с этим не соглашается: воруют одни, а виноваты все. И правильно делает. Воры – это уровни (–2 ÷ –6) в зависимости от их масштаба, те же, кого призывают разделить с ними вину – созидатели (1 ÷ 6). Столь разнополярно действующие общности в принципе не могут составлять единое «мы».
Маркс сделал открытие, что пролетариат – самый передовой класс. Об уровне – ни слова. О каком уровне может идти речь, если он и так самый передовой! Тех, кому после окончания института пришлось работать на заводах, стройках этот тезис Маркса приводил в полное недоумение. Заметная часть самого передового класса активно пила и ломала. Не помогали различного рода «движения», типа стахановского, золотые звёзды героев социалистического труда, доски почёта. Производительность труда оставалась неправдоподобно низкой, и только в тех отраслях, куда шла наиболее креативная часть интеллигенции, нацеленная на большое дело – страна добилась поразительных успехов. Имена людей, сделавших это, хорошо известны. Они, безусловно, самые передовые, но это не пролетариат. Думается, что представление об уровневости существенно бы облегчило административные страдания молодых специалистов, чьи мозги, подвергнутые на студенческой скамье серьёзной обработке марксизмом-ленинизмом, с трудом продирались сквозь «самую передовую в мире теорию» к осознанию реальности.
Почему прогресс столь неоднозначен: в «техническом отделе» – там всё в порядке – наблюдается прогресс, а в нравственном – скорее похоже на регресс. Проблема с этой неприятной неоднозначностью прогресса тоже снимается, если рассматривать её с позиций уровневых представлений. Прогресс – это не рост производства, потребления и комфорта. Прогресс – это увеличение степени совершенства системы, обеспечиваемое переносом деятельности на более высокие уровни, то есть перемещением деятелей на более высокие уровни деятельности. Но в одних областях деятельности они могут перемещаться выше, а в других – ниже, и там имеет место регресс. Таким образом в технике, где действуют одни, может наблюдаться прогресс, а в нравственной области, где тон задают совсем другие, – регресс. Возникает вопрос, как определить: сегодня прогресс или регресс? Вычислением общего уровня деятельности системы в целом. Задача сложная, методика ещё не разработана, поэтому пока придётся определять «на глазок».
Уровневые тонкости прогресса мало кем осознаны. Приведём высказывание Ф. Энгельса: «Не только высокие идеи, но стремление к власти и алчность были и остаются главными силами прогресса». Конечно, прогресса в технической, финансовой и других областях, являющихся полем наживы. Но при этом низменные стремления, подогреваемые алчностью, настолько снижают средний уровень деятельности, что в целом приводят к регрессу. К тому же двигателем прогресса являются не заявленные идеи, а созидательная деятельность высокого уровня. «Высокие идеи» в исполнении большевиков принесли страшные несчастья России и отбросили её в цивилизационном отношении назад. Таким образом, это высказывание Энгельса неверно от начала и до конца. Очевидный пример непонимания природы и человека, и общества, которое обесценило марксизм и большевизм.
Вот ещё один пример грубой ошибки, к которой приводит отсутствие представлений об уровневой организации деятельности человека. Идол американской культурологии Л. Уайт определяет культуру как «механизм для выживания». Такая культура понимается им, как самое ценное приобретение человечества. Но способностью адаптации обладают все живые организмы, а у человека это функция деятельности преимущественно низшего уровня (1). Выше он всё более сосредотачивается на процессе «увеличение жизни». Увеличение жизни он осуществляет всеми возможными путями: увеличением её продолжительности, в детях, памяти неблагодарного потомства. Эти способы имеют естественные пределы, поэтому человек устремлённый рано или поздно приходит к самому эффективному способу увеличения жизни – повышению уровня деятельности. Самым ценными в человеке является системное сознание, содержащее экстракт из коллективного опыта предыдущих поколений, которое порождает устремлённость в Высоту.
