Buch lesen: «Вкус утекающей воды», Seite 4
Глава 7. Научно-познавательный пир
Мы спустились в котлован, и я впервые переступил порог Жориного жилища. Эта была длинная и узкая комната. Влево от двери она тянулась на длину окна, правая, более длинная часть, уходила в подземелье и заканчивалась небольшой металлической дверью. Видимо через неё охрана имела возможность попасть в основной бункер. Кровать и холодильник стояли в правой части комнаты, вдоль окна располагался письменный стол, сразу за столом в углу на тумбочке – ламповый телевизор «Рассвет». Вдоль торцовой стены тянулся низкий стеллаж с радиозапчастями. Над стеллажом во всю стену висел рекламный плакат известного производителя автомобильных покрышек. Три шины лежали друг на друге, а сверху на них сидела женщина в одних стрингах, спиной к потенциальному клиенту. Шины были так себе, я бы такие никогда не купил, а вот женская задница была восхитительна, сразу невольно хотелось нащупать «педальку». Другой мебели в комнате не было.
Когда мы вошли, Жора сразу щёлкнул выключателем. Рассеянного света, падавшего из окна, было явно недостаточно. Лампы загорелись как-то неярко.
– Сорок восемь вольт, – пояснил Жора. – Пока меня не будет, можешь посмотреть телевизор. В смысле пощёлкать каналы. Он все равно не показывает.
Жора достал из холодильника кастрюлю, крынку с молоком, буханку белого хлеба и какую-то круглую шкатулку. Поставил на электроплитку чайник.
– Ты чего будешь, чай или кофе? – поинтересовался Жора.
Я вспомнил желчегонный кофе Кукушкина, решил не рисковать и выбрал чай. Тогда Жора откуда-то из темноты извлёк банку с вареньем и опрокинул её в большую миску.
– Брусничное! Ум отъешь, – откомментировал он.
– Лучше ум отъесть, чем спиться, – согласился я.
За две ходки мы перенесли все припасённое, включая тарелки и чашки, на нашу скамейку. В кастрюле действительно оказалась гречка, Жора разложил её по мискам и залил холодным молоком из кринки.
– Ооо, гречка! – воскликнул я.
– Ты что, действительно любишь гречку? – удивился Жора.
– Да нет, анекдот про собаку вспомнил.
– Давай, расскажи.
И пока Жора откупоривал и разливал новую бутылку своего коньяка, я рассказал анекдот.
Понедельник. Собака лениво подходит к миске: «Мм-м, гречка».
Вторник. Собака подходит к миске: «Гречка…».
Среда. Собака уныло подходит к миске: «Снова гречка?!»
Четверг. Собака неохотно подходит к миске: «Опять гречка?!»
Пятница. Собака с надеждой подходит к миске… Пусто.
Суббота. Собака подходит к миске… Пусто.
Воскресенье. Собака подходит к миске. Пусто.
Понедельник. Собака подходит к миске: «О-оо! Гречка!!!»
Жора смеялся до тех пор, пока не начал задыхаться. Утирая слезы, он сказал:
– Это же я! Это я та собака, которую семь раз в неделю кормят гречкой. И знаешь почему? Потому что гречка может храниться десятилетиями, и ей ничего не будет. У нас в соседнем селе Уразовка стратегический склад. Их уже после войны, готовясь к ядерной, по всей стране заложили. Выглядит это примерно так: едет длиннющий товарный состав, впереди небольшой холм, поезд заезжает в тоннель и исчезает. Через некоторое время выезжает оттуда уже пустой. Представляешь, какие масштабы? К Уразовке целая железнодорожная ветка подходит с Кировского направления. Но время прошло, войны не случилось. Утилизировать тоже дорого, вот и решили: дешевле раздать по символической цене населению. Ты у нас в магазине был? Видел, какие там низкие цены?
– В магазине Саша расплачивался, но, правда, какие-то копейки заплатил. А они не боятся народ потравить? Ботулизм там и прочее?
– Они создали специальную лабораторию, которая определяет безопасность каждой партии. Реально все вкусно, особенно тушёнка, такой сейчас и не делают. Секрет утерян.
– А текила тоже оттуда? – догадался я.
– Оттуда. Только с Мексикой мы пока не воевали. Это чистый спирт, который коопторг разводит водой и добавляет Зуко.
– Жора, а что такое Зуко, – поинтересовался я очень вкрадчиво.
– Да ты что не знаешь? Инвайт, Зуко, что там ещё было… Пакетик заливаешь водой – вот тебе и лимонад! Три рубля и ребёночек счастлив.
– Вот, черт! – выругался я. – Кукушкин – скотина! Как заведённый твердил: «Зуко, зуко», вот я и решил, может божество какое, мексиканское. Не мог по-человечески объяснить. Этих пакетиков в продаже уже лет сто нет, вот я и забыл. А я его про сорт яблок все расспрашивал… Кочерыга старый! Темно ему, видите, в сенях!
Пока я ругал Кукушкина, Жора глумливо хихикал.
– Кстати, яблонь здесь практически нет, – сказал Жора, доедая свою гречку, – они вымерзают каждые 6-10 лет. Только вырастил, только собрал первый урожай, а весной уже дрова. Поэтому мало кто пытается.
– А Зуко тоже стратегический запас на случай войны? – поинтересовался я.
– Нет, это стратегический запас Коопторга.
– Так это же тогда голимая просрочка! – возмутился я.
– И что? Зуко тебе никто и не предлагает, ты покупаешь Текилу, а что туда насыпали, никто не знает. Ты, вообще, решил, что это яблоки, – Жора снова заржал. – Я такую пузырьковую смесь не пью, только коньяк «Командирский».
– Можно представить, что насыпали тебе, – зло предположил я
– Не, рука Кооперации не дотянулась до моего стратегического запаса. У меня натура, чем дольше стоит, тем дороже становится, – и Жора снова наполнил рюмки.
– Как можно запивать, гречку с молоком коньяком, я не представляю, – сказал я и выпил.
– Дружище, коньяком можно запивать все что угодно, но лучше копчёную колбасу, – сказал Жора, похлопав меня по спине. – К сожалению, последняя не значится в списке стратегических продуктов. Сейчас принесу чайник.
Жора принёс чайник, затолкал к нам в чашки каких-то листиков и залил кипятком. Потом порезал буханку на квадратные ломтики, сверху положил сливочное масло из шкатулки, которая уже успела покрыться потом. И налив брусничное варенье сверху, протянул первый «пароход» мне. Я погрузил свои зубы как можно дальше к центру куска и издал гортанный сексуальный звук. Пушистый свежий хлеб, тающее во рту коровье масло и сверху немножко вяжущая брусничная сладость… Эх, хорошо в деревне жить!
– Жора, а почему текила у вас всегда яблочная? – спросил я под воздействием брусничного вкуса. – Там же целый ассортимент был: апельсин, мандарин, киви, манго, груша и ещё что-то.
– Ребята свою работу знают. Раньше они с помощью Зуко самогон облагораживали и продавали через свои магазины. Вот представь, купил ты трёхлитровую банку самогона со вкусом экзотики. Ты же никогда бы не поверил, что в Попадалове растёт киви или фейхоа? А на яблочки-то ты как раз и повёлся!
– Знаешь, что! Уж если у вас тут в большом обилии обитают зверьки типа выхухоль, нахухоль и похухоль, то без фейхуи вам тут уже никак нельзя!
***
Буханку по Жориному рецепту мы съели до последней крошки; это вам не гречка на холодном молоке. Чай оказался тоже на удивление ароматным. Но после этого воздух уже с трудом поступал внутрь моего организма.
– Жора, а ты знаешь, как уничтожают крыс с помощью алебастра? – спросил я его, вспомнив его глубокие познания из жизни грызунов.
– Это ты сейчас к чему?
– А к тому, если хлеб в моем желудке сейчас хоть немного разбухнет, я просто лопну.
– Не лопнешь, – заверил Жора, – но я тебе сейчас другой опыт расскажу. Про мышей. Берут мышь и опускают в аквариум с водой. Мышь пытается барахтаться, но стенки скользкие, и выбраться она не может. Через 20, максимум 50, секунд она дохнет. Но, если мышь вовремя вытащить, обсушить и снова запустить в воду, она уже не дохнет в течение минуты. Она сопротивляется несколько минут, прежде чем утонуть. А если ей и в этот раз не дать утонуть и вовремя спасти. То на третий раз она уже себя чувствует в аквариуме как рыба в воде и совсем не собирается тонуть, выдерживает десятки минут.
– Ты на что намекаешь? – удивился я. – Тренироваться надо?! Так я с удовольствием! Если запасы хлеба, масла и брусничного варенья позволяют, смело можешь на меня рассчитывать. А в холодной воде я купаться не люблю.
– Я намекаю на то, что главное не побаиваться! – сказал Жора. – Изначально мышь дохнет просто от испуга, от стресса, от неверия в собственные силы. Причём дохнет раньше, чем эти силы исчерпает.
– Я тебе сейчас подобный пример из жизни людей приведу. Я заканчивал пятый курс, жена соответственно уже два года как работала – обогнала меня пока я был в армии. В тот год мы два раза подряд спустились по Сеже на байдарках. Первый раз, на 1 мая с компанией, но нам показалось мало и на выходные дни, присоединённые к 9-му мая, мы отправились снова, но уже вдвоём. Первый поход прошёл без задева, а к концу второго нас накрыла непогода. Сам знаешь, весной трудно надеяться на длительную устойчивую погоду. Когда мы вышли из устья в Волгу, нам оставалось пройти максимум часа два до пристани, причём по течению. Страна тогда была Великая, и «Метеоры» ходили по Волге по расписанию, чуть ли не от каждой деревеньки. Поднялся сильный встречный ветер, огромная волна, нос байдарки заливает водой, её гнёт пополам, она трещит всем своим остовом, непонятно выдержит или нет. А главное, мы ничего не можем сделать, мы не можем приблизиться к берегу – нас постоянно относит. Да и на берегу-то страшно, там закручиваются маленькие пыльные воронки, как раз вдоль уреза воды. Сейчас, кажется, закрутит настоящий смерч и унесёт нас. Мы гребём из-за всех сил, но как будто стоим на месте. И остановиться нельзя, унесёт на середину, или развернёт вдоль волны и перевернёт. Пошёл дождь. Берега почти не видно, так слегка угадывается. А жена на третьем месяце беременности. В общем, борьба за выживание и никакой надежды. Безнадёга. И тут, сзади, из-за стены дождя появились «викинги». Они вышли прямо на нас. Два здоровенных мужика, тоже на байдарке-тройке, один сидел впереди, второй сзади. Посередине у них сидела женщина, как копна закутанная с головой, и не принимала участия в схватке. Они нас легко обошли и ушли вперёд. Но нам то они подарили надежду. Мы увидели, что все не зря, что двигаться вперёд все же можно, и мы устремились за ними. Конечно, они двигались быстрее нас, и через какое-то время мы их потеряли, но это было уже неважно. А потом и дождь закончился, и ветер утих. К пристани мы подплывали уже в окружении солнечных зайчиков, плясавших вокруг нас.
Представляешь?! Фактически они не сделали ничего для нашего спасения. Даже ничего ободряющего, типа «держись ребята». Но я им до сих пор благодарен, наверное, они нас даже спасли.
– Нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся, – задумчиво процитировал Жора. – Оказывается, то же самое происходит и с нашими действиями или поступками… На самом деле, изменяя себя, мы изменяем окружающий нас мир?
Я был поражён глубиной Жориного вывода. И главное, сейчас это был не тот человек, который «ударился головой о ёлку», верил в шпионов и рассказывал про крысу с педалькой. Изменить себя, это не значит начать делать зарядку по утрам и лучше с понедельника. Только поступками, которые мы совершаем, мы изменяем мир. Мы не одни в этом мире. Все, что мы делаем оказывает непосредственное влияние на окружающих. И наоборот. Это было просто откровением Святого Георгия (в миру Жоры).
– Давай, выпьем за то, чтобы наши поступки не искривляли окружающее пространство, – растроганно предложил я.
– Давай.
Мы выпили. И Жора, наконец, стал рассказывать о куполе.
– Смотри, ты сам запутался, когда попытался определить, является купол громоотводом (извини, я буду пользоваться старой терминологией) или нет. Мы все считаем, что громоотвод – это железный прут, торчащий обязательно выше крыши дома, он соединён с землёй и в него должна бить молния. Почему?
Мне лень было вступать в полемику, и Жора ответил за меня.
– Потому что молния всегда бьёт в самые высокие предметы, так нас учили.
– Меня, знаешь, всегда какой вопрос настораживал, – не удержался я, – вот поставлю я громоотвод, и все молнии в округе, которые раньше как-то обходили мою избушку стороной, будут фигачить именно в неё. Какое-то сомнительное удовольствие.
– Совершенно верно, Андрей. К этой мысли я и хотел тебя подвести. С одной стороны, ставя громоотвод, мы провоцируем молнию на разряд, и даже его острый конец служит для концентрации заряда в одной точке. Но с тех самых времён, как был сделан первый громоотвод, уже было известно, что металлическая крыша дома является таким же прекрасным громоотводом, и молния в неё никогда не ударяет. Другой пример. Если над твоей избушкой, как ты выразился, растёт большая берёза, ты можешь спать спокойно. Молния в тебя не ударит.
– Ух ты! Живой громоотвод? Корни в земле, может даже достигают почвенных вод, крона сырая от дождя, – начал я рассуждать, – но древесина то все равно электричество не проводит?
– Андрей, запомни. Возможно, это когда-нибудь спасёт тебе жизнь. Вода такой же проводник электричества как металл. За исключением дистиллированной, но такой воды в природе нет. Что высасывает растение из почвы своими корнями?
– «Воду с растворенными в ней неорганическими веществами», – отчеканил я из курса Ботаники 4 класса. – Да это же голимый электролит! – вспомнил я, как бывший учитель химии. – Но почему тогда нельзя прятаться под деревьями во время грозы?
– Да потому что, если громоотвод неисправен, или плохо заземлён, ты рискуешь спалить дом во время грозы. Точно так же и с деревом, все зависит от породы, уровня грунтовых вод и самое главное от возраста. Но я не про это. Громоотвод можно рассматривать как способ выравнивания напряжённости электрического поля, по нему заряды стекают в землю. Разность потенциалов снижается и искрового заряда не происходит. То есть он не для того, чтобы молния в него била, а для того чтобы молния не образовывалась в данной точке. Она шмальнёт где-то рядом, но не там, где есть громоотвод. Сняв потенциал с крыши дома своего, ты фактически уровнял его с уровнем земли. А молния ищет изопотенциальные поверхности возвышающихся предметов, которые не заземлены.
– Вот не надо про изопотенциальные, – сказал я. – Все-таки есть какая-то недоговорённость в твоей теории: есть заряженные небеса, я так полагаю положительно, и есть земля, то ли ноль, то ли минус; а между ними предметы, неизвестно как заряженные. И в них бьёт или не бьёт молния. Почему? Ладно, понятно, когда заземлены – не бьёт, потенциал равен земли. А если это сухое дерево, грубо говоря, диэлектрик, почему в него бьёт?
– Потому что любое вещество проводит электрический ток лучше, чем воздух. Воздух разрежен, в нем мало носителей зарядов. Вспомни стеклянную палочку, которую трут о шёлк. Стекло считается диэлектриком, а заряд стеклянная палочка все равно держит на своей поверхности. Вот поэтому молния ищет любого посредника. И ещё маленький нюанс. В школьном возрасте баловался конденсатором? В розетке зарядил, потом на какой-нибудь железке разрядил. И даже, если совсем никуда не подносить клеммы конденсатора, он через какое-то время все равно разрядится через воздух или собственную изоляцию без всякого искрового заряда. Молния, почему то, тоже считается колебательным зарядом, как конденсатор. Ты не спишь?
– Почти, – лениво сознался я, – хотя конденсатор – штука интересная, и всегда было непонятно, почему нельзя его использовать в качестве накопителя электрической энергии.
– Сейчас, ты у меня проснёшься! – радостно заявил Жора. – Лампы, которые я включал при тебе у себя в бытовке, питаются энергией, запасённой именно в конденсаторах. Холодильник, кстати тоже, но с ним немного сложнее.
– Да ладно?! – удивился я просыпаясь. – И насколько хватает?
– А неизвестно. Они постоянно подзаряжаются.
– Чем?
– Атмосферным электричеством.
– Вот глядя на ваш купол, я сразу заподозрил именно какую-то такую подобную хрень, – сказал я, вперив взгляд в купол.
– Я тебе хотел с подробностями рассказать, – Жора притворился обиженным, – а ты спишь всю пьесу. Вот и получилось конец и начало.
– Не ври! Я конечно в глубоком переваривании… Но середины точно не было. Давай середину! – потребовал я.
– Короче, сказал Жора, – я часто тут беседовал с одним из инженеров станции, он с удовольствием просвещал меня по теме атмосферного электричества, но ни слова в сторону от темы. Поэтому я не знаю, что тут изучали военные, но явно не атмосферное электричество. Тем не менее, климатическая станция постоянно забирает на себя электрический заряд из атмосферы. Когда образуются грозовые облака, этот заряд невероятно высок. Но даже в солнечную погоду, и особенно зимой, разность потенциалов между поверхностью земли и какой-либо точкой в атмосфере присутствует всегда, и она достаточно устойчива. Собираемая энергия как раз и накапливается на обкладках конденсаторов. Видел, какие у нас тут прожектора?
– Ну да. Только Таволга сказал, что они нерабочие, и я хотел ангажировать у тебя один на предмет проживания.
– Я сдаю целое подземелье, – засмеялся Жора. – Ещё выпивка и греча за счёт заведения, лишь бы желающего найти. Я почему про прожектора заговорил – у нас тут конденсаторы примерно того же размера. И таких конденсаторов здесь целые батареи, причём они-то, как раз рабочие.
– Ещё бы все это на пользу людям…
Глава 8. На пользу людям или рассказ про Ильича
– Мы однажды сделали на пользу людям, – снова засмеялся Жора. – В деревне был электрик Ильич, ныне покойный, он тоже придумал рацуху «для пользы народному хозяйству». Предложил электросеть деревни перед грозой подключить к куполу. Понятно, что контролировать ни напряжение, ни силу тока мы не могли. Поэтому он предложил для начала вскипятить воду в водонапорной башне.
– Зачем? – удивился я.
– Ну как зачем, баню топить не надо. Пришёл с коромыслом на колонку, наполнил ведра кипятком и иди мыться.
– Да ладно?! – теперь «заржал» я. – Бред какой-то! Ты предупреждай, когда научные гипотезы выдаёшь, а когда байки заливаешь. Я человек подозрительный, разницы не улавливаю, но все время подозреваю.
– У Кукушкина спросишь, – сказал Жора.
– А Кукушкин и есть «покойный Ильич»? – не понял я.
– Да нет, Кукушкин это Кукушкин. Он свидетель. А был ещё Ильич, царствие ему небесное и профессию электрика на небесах.
– Я гляжу, ты его не слишком любишь?
– О покойниках либо чистую правду либо все что угодно. Но это он, втянул меня в это дело! Мне же тут скучно, тоскливо и одиноко. Я за любой кипишь, кроме голодовки и сухого закона. Хорошо, что Ильич почти все продумал, а так и деревню могли спалить силой атмосферного электричества. Видел водонапорную башню в деревне?
– Очень креативная, – согласился я. – Как будто металлический шар, несколько раз ударили об асфальт, чтобы испортить геометрию. Потом зачем-то ему нарисовали круглые белые глаза и в таком виде закинули на эстакаду. Причём как-то кривовато закинули, и теперь это трёхглазое чудовище косит в сторону неба как-то исподтишка. Хочу взлететь, но гипс мешает!
– Во-первых, – начал Жора, – это не глаза, а иллюминаторы. Ильич лично лазил на башню с банкой краски, чтобы как-то исправить содеянное. А во-вторых, изначально бак водонапорной башни был квадратным, тут ты ошибся.
– Ты хочешь сказать, что квадрат распёрло в многоугольный шар, и не разорвало?
– До климатической станции идёт высоковольтная линия электропередач, десять тысяч вольт, потом стоит понижающий трансформатор, от которого раньше была запитана сама климатическая станция и деревня. Если бы не купол, Попадалово до сих пор жило бы без электричества, ради них никто в такую глухомань линию тянуть бы не стал, им крупно повезло. Климатическая станция не дала деревне умереть. Так вот, мы отключили провода, ведущие в деревню, от трансформатора и подключили к куполу. Сама станция давно была обесточена за долги. А в самой деревне Ильич перекинул провода на водонапорную башню, отключив всех от электричества. Сидим мы с Ильичом под водонапорной башней и молимся, чтобы побыстрее первый удар грома раздался. Вот надеемся тогда и начнётся. Потому как бабульки уже кружат вокруг нас и бубнят по поводу отсутствия разницы потенциалов в их домах. А Ильич оптимистично призывает их ведра для тёплой водицы подтаскивать. Тучи сгущаются, небо все темнее и темнее, бабульки все агрессивнее. И тут как жахнет из водонапорки кипятком и паром. Старушки врассыпную. А мы не знаем, что и делать. Сливное отверстие для отвода излишков воды оказалось слишком маленьким. Водонапорный бак весь клокочет как скороварка, а пар не успевает выходить. «Давай к колонкам!» – кричит Ильич, и мы разбежались в разные стороны. Сливать воду через колонку оказалось делом нелёгким. Сначала она плевалась, потом из неё пошла ржаво-чёрная жидкость. Давление выбило из труб всю ржавчину, окалину, песок и все, что в них откладывалось долгие годы. А потом сбылось предсказание Ильича и из колонки попёр кипяток. Давить на рычаг стало невозможно – обжигало руки. У моей колонки рычаг был впереди, на него навешивалось ведро и по мере наполнения ведро само удерживало рычаг в нижнем положении. Я попытался запрыгнуть на колонку и давить на рычаг ногой, но понял, что не люблю варёные яйца. Мне помогла старушка, которая оказалась верна заветам Ильича и пришла за кипятком. Мы накинули ведро на рычаг и с помощью коромысла с двух сторон придавили рычаг к земле, пока тот не наполнился до нужной массы. Я побежал искать следующую колонку, а старушка осталась причитать, что «зря кипяточек-то расходуется». Если бы сработал насос, и в башню стала бы поступать холодная вода, все может быть и обошлось бы. Но насос, как и все остальное в деревне, был обесточен. У следующей колонки была другая конструкция, рычаг был сзади. Поэтому мужики ставили ведро, давили на рычаг ногой, наполняли ведро и сбрасывали рычаг. До последней колонки я добежать не успел. Деревня превратилась в Долину гейзеров, из земли стали бить фонтаны пара и горячей воды. Водопровод не выдержал. В страхе я понял, как убрать напругу не приближаясь к проводам. Заземлить купол! Я, говорил уже, что купол по форме – лифчик. Фактически это два одинаковых купола, а между ними «застёжка», которая является коммутатором. Коммутатор позволяет соединять отдельные линии купола в любой последовательности, заземлять или наоборот подавать на них напряжение. Кстати, для того эксперимента мы с Ильичом использовали, слава богу, только треть купола. Короче, бегу я к себе вверх по тропе, как горный баран, и вижу, впереди мелькает чья-то задница. И понимаю что где-то эту хитрую жопу, я уже видел. Перед самой станцией я её настиг. Оказалось, действительно Ильич! Старый извращенец по электрической части, первый сообразил, где спасение. Когда мы добрались до калитки, мы были уже зелёные, у нас от такой прыти даже желудки пересохли. Только чувство вины не позволило Ильичу тогда копыта откинуть. Он сделал это несколько позднее.
По территории станции мы уже не то ползли, не то катились по направлению к застёжке. Но все равно опоздали. В небе уже вовсю светило солнце, а гроза так и не началась. Мы заземлили купол. Подключили провода к трансформаторной подстанции, оставалось только поднять рубильник и аля-улю! Снова кипяток!
Ильич боялся один возвращаться в деревню, а я наотрез отказался составлять ему компания, по той же самой причине. Больше всего меня гнобила мысль, что люди видели, как мы с этим старым пердуном улепётывали во все лопатки. Им же не докажешь, что мы бежали спасать мир, а не собственные задницы. В конце концов, я придумал гениальный план. Во-первых, я сказал, что раз Ильич перебрасывал провода в деревне, ему их и возвращать на место, это его хозяйство. Во-вторых, я ему дам ружье. И как только все будет готово, он произведёт сигнальный выстрел вверх, и я тут же включу рубильник. Люди получат свет, и сердца их смягчатся. С ружьём Ильич согласился вернуться в деревню, только почему-то попросил больше патронов. Через некоторое время действительно раздался выстрел, и я тут же включил рубильник. В ответ в деревне началась хаотическая стрельба. Я понял, что-то пошло не по плану, и вырубил рубильник. Выстрелы прекратились.
Я сидел у трансформатора и горевал, что зря я отдал Ильичу ружье. Зачем электрику ружье?! Сейчас как придут за мной, а я тут одинокая овечка на лугу, ни клыков, ни ружья. Стреляй – не хочу. И решил я запереться в подземелье на недельку или две, а там может и остынут. И только я поднялся на ноги, как в деревне раздался одинокий выстрел. И тишина. Я понял, что терять мне нечего, Ильича уже не вернуть, и включил рубильник. Через некоторое время, мне стало интересно, успел Ильич перебросить провода с водонапорной башни на деревню или нет. Если не успел, то наш нагревательный элемент в водонапорном баке обязательно бы уже выбил вставки в трансформаторной подстанции. И как я не дёргай рубильник, деревня все равно останется без электричества, и тогда точно придут за мной. Я сходил за обычной индикаторной отвёрткой, и убедился, что все нормально. Напряжение по всем трём фазам поступало в деревню. И это было огромное облегчение. А уж воду им никто и не обещал, решил я про себя. Приблизительно через час появился неубиенный Ильич. Которого я уже и не ожидал увидеть. Вернул мне ружье со словами: «Чудом меня не убил, дубина». И рассказал, свою историю. Вернулся он в деревню, а там все с выпученными глазами бегают по улице и фельдшера разыскивают. А фельдшера в Попадалове отродясь не было, но кто-то сказал, что теперь типа есть. Короче, умопомешательство коллективное. Ильич бочком к столбу, с которого провода перекидывал. Деревянная лестница так и была к нему приставлена. Он отсоединил провода от водонапорной башни и уже почти скоммутировал на деревню. Но тут его настиг председатель сельсовета, который был в бешенстве от разрушения всей водопроводной системы. Обнаружив Ильича снова на столбе, он, не задумываясь, разрядил в него оба ствола своего дробовика. Дробь просвистела мимо, Ильич повис на проводах, пытаясь укрыться за столбом. Но тут и я не подвёл с рубильником. Ильич, сражённый электричеством, грохнулся со столба, думая, что председатель все-таки в него попал. Председатель, видя, как рухнул Ильич, решил, что в запале убил человека, и начал перезаряжать свой "бердан", чтобы тут же закончить жизнь самоубийством. Ильич решил, что его хотят добить и, не вставая произвёл предупредительный выстрел вверх. Из выданного мной ружья. Председатель не понял, как покойник может стрелять, и в прострации зачем-то снова шарахнул по столбу. Так два человека, находящихся в шоке, попеременно палили в небо. Жители деревни пришли в неистовство: сначала их обварили кипятком, потом начали стрелять. А когда увидали, что в небо палит сам Председатель, старухи вспомнили все мифы и легенды местного краеведения и пришли к выводу, что в Председателя вселился сам Дух Вечного Пня. Его разоружили, и он тут же полез целоваться с Ильичом. Ильич, по его словам, не впал от этого в кому, только потому, что вовремя вспомнил, что не успел присоединить последний провод. Чувство долга снова его спасло. А Председатель всё твердил: «Хрен с ним, с водопроводом, всё равно трубы были гнилые», и пытался гладить Ильича по лысой голове. О раздутом водонапорном баке он, видимо, старался не вспоминать или ещё не успел рассмотреть.
Когда Ильич понял, что не ранен и даже ничего не сломал, он снова полез на столб. Дрожа и озираясь по сторонам, готовый в любой момент сигануть вниз. Со всеми предосторожностями он прикрутил последний провод и пришёл к выводу, что никому нельзя верить. Особенно мне. Они устроили настоящую перестрелку, а я так и не включил рубильник. Он крыл меня матом как соломенную крышу.
Но падение со столба и электротерапия не прошли бесследно, и одна здравая мысль все- таки просочилась в башку Ильича. Видимо через трещину. Он процитировал мне её дословно: «Если вдруг решил, что вокруг тебе невероятные мудаки, подумай, может ты сам мудак?» И с этой здравой мыслью, он отправился по деревне искать патроны. Тут же понял, что в сложившейся ситуации миссия невыполнима, и собрал пресс-конференцию. Он нашёл трёх добровольцев, с которыми поспорил на бутыль самогона каждому, что, если кто-то из них выстрелит только один раз из ружья, в деревне тут же появится свет. Выстрел был произведён, свет появился. Ильич собрал с проигравших три бутыля и гордый отправился в горы, т. е. ко мне. Мужики смеялись ему вслед: «Мы думали, вы с Председателем дуэль из-за МариВанны устроили, а вы оказывается, электричество добывали». Проходя мимо водонапорной башни, Ильич обратил внимание, что насос воду качает. Он перекрыл трубу, идущую в деревню. Убедился, что сверху из бака не течёт и совершенно счастливый продолжил путь.
Целый вечер и половину ночи мы заливали с Ильичом стресс, позор и досаду. Когда залили, самогона осталось ещё очень много, и мы принялись пить за командный дух, слаженный коллектив и взаимопонимание. Потом я осознал, что чудом не убил Ильича, включив рубильник первый раз, и тоже полез целовать его лысую тупую башку. Он не давался, тогда я налил ему самогонки прямо на лысину. Дальше не помню. Утром было так хреново, что было совершенно наплевать на «село Попадалово и его обитателей». Ильич уполз на рассвете, вспомнив, что у него есть МариВанна. Я его по следам жизнедеятельности вычислил. Он облевал всю тропу, от калитки до самого подножья. До сих пор удивляюсь, как в человеке столько может поместиться, прежде чем выйти обратно. Видно нельзя идти вниз головой после пьянки.
– Ну, а народ то в бане помылся? – поинтересовался я.
– Какое там! Народ получил многочисленные ожоги, ну и конечно, незабываемое зрелище. Как на Камчатке побывали! Кто-то, может, и донёс кипяток до бани, да что толку, света нет, холодной воды взять неоткуда, и на улице стреляют. Отличный банный день! Сэкономили на дровах и электричестве, – в интонации Жоры прозвучала досада.
– Я может и не поверил бы тебе, – попытался я успокоить Жору, – но у меня был знакомый, у которого был железный гараж под высоковольтной линией электропередач. Они тырили с завода обычные трансформаторы на 12 вольт, подключали к вторичной обмотке лампочку, и лампочка у них светилась. Конечно, не ахти какой источник энергии, но Тесла отдыхает. Кстати, что за ТЭН вы засунули в водонапорную башню?
– Да, ни один ТЭН бы не выдержал, – согласился Жора. – Ильич проявил солдатскую смекалку. Вы в армии кипятили воду с помощью двух лезвий?
– Было дело, – вспомнил я, – два лезвия от бритвы, между ними две спички, к каждому лезвию крепился свой провод и в розетку 220. Чайник закипал очень быстро, но требовал много энергии, пробки не всегда выдерживали. И вода была какая-то мутная, видимо лезвия сбрасывали с себя всякую гадость. Ещё во время процесса к чайнику не рекомендовано было прикасаться, но это я помню уже неточно.
