Buch lesen: «Вкус утекающей воды», Seite 16

Глава 28. В первой половине сентября наступила ясность

В первой половине сентября в природе наступила ясность: листья ещё не облетели, но лес и небеса уже стали прозрачными. И мне начали сниться осенние сны.

В первом сне, мы с женой и немногочисленными родственниками сидим у гроба. В зале расставлены и другие гробы, и другие люди неторопливо тихо прощаются со своими покойниками. Тускло освещённые церковные стены увешаны старинными иконами. Хочется их рассмотреть, но надо скорбеть. Вдруг душа умершего действительно ещё здесь, витает и наблюдает, как ты горестно скорбишь…

Нет, бесполезно. Душу-то, как раз и не обманешь.

А за соседним гробом развёртывается целое представление. В гробу лежит здоровенный мужик, весь в наколках, перстнях и с золотой якорной цепью на шее. Пальцы давно потеряли способность соединяться вместе. Интересно, как такие люди за обедом ложку держат? Сначала начинает голосить мать, сообщая всем присутствующим, что боженька забирает у него второго сына, младшенького она уже похоронила. И вопрошает Всевышнего: «За что?». А мне, сидящему рядом, хочется спросить у него же: «Сколько людей этот амбал успел положить, пока ты спал?». Потом начинает истерить жена, сообщая, что носит его второго ребёнка, и уже непонятно зачем. Первый ребёнок, дочь, тоже здесь, подражая матери и бабушке, механически лобызает труп. Две женщины соревнуются между собой, как сильнее излить своё горе. А мы, все присутствующие, включая уже умерших, просто зрители и свидетели. Мать отрабатывает свой кусок наследственного пирога, а жена свою будущую свободу – она ещё молодая, уже обеспеченная женщина, и она точно не собирается оставаться вдовой и будет скорбеть, скорбеть, скорбеть.

Мы уходим, и уже в дверях моя жена просит, что её точно не надо ее отпевать – «не хочу участвовать в этом лицемерии».

Во втором сне я видел, как моя жена очень долго поднимается вверх в лифте. Только лифт был больше похож на вагон электрички – сиденья напротив друг друга. И незнакомый мальчик лет двенадцати все время приставал к ней с одним и тем же вопросом: «Ну, когда же, мы, наконец-то, приедем?» И жена каждый раз пыталась ему что-то объяснить. А когда подъем закончился, они оказались в сером странном помещении, больше похожем на зал ожидания автовокзала. Все молчаливы, суетливы и напряжённо чего-то ждут. И в этот момент жена обращается ко мне: «Андрей, ты давай сильно-то не задерживайся, мне без тебя тут плохо».

В третьем сне я стою на веранде дома под куполом, опершись на перила. И смотрю, как Люба с маленькой дочкой играют прямо перед домом, и обе весело смеются. И тут я замечаю, что на краю поляны стоит моя жена и тоже наблюдает за игрой Любы и маленькой девочки. И глаза у неё такие грустные.

Я понял, мне пора. Птицы летят в тёплые края, а мне пора домой. Возможно, я уже перестал быть оседлым, и весной мне надо будет снова на Сежу. Может. Но сейчас я точно знал – пора домой.

Васильич, к моему удивлению, не удивился и не расстроился, он наперёд знал, как будет. Как будет сейчас, и что будет потом. Только никогда и никому об этом не рассказывал.

Разговор с Любой оказался более сложным. Ей казалось, что если жена отпустила меня неизвестно куда и неизвестно на сколько, она меня точно не любит. А я ей доказывал, что это как раз и есть любовь. И этого Люба никак не хотела признать, хотя, я чувствовал, что она понимает, что я прав. Любовь – это самопожертвование, ты не можешь препятствовать тому, чтобы любимому стало лучше, даже если тебе при этом будет хреново-хреново.

Я никому никогда не рассказывал в деревне, а Любе рассказал, почему я отправился на Сежу и как я попал в Попадалово.

***

В жизни моей наступил момент, когда я понял, что дальнейшее существование теряет всякий смысл. Дети выросли, и я не хотел им мешать. Дальнейшая работа гарантировала бы мне, что я умру в тепле, в сытости и при наличии достаточно нового автомобиля известного бренда. А зачем? Я и без Аркадия Швиндлермана понял, что не надо никому оставлять наследство, это бессмысленно в квадрате. И тем более, никому не будут нужны мои личные вещи, инструменты, фото, фильмы, журналы. Которые мне дороги при жизни; которые просто накопились; или которые просто жаль или лень выкинуть. С одной стороны, это никому ненужный хлам, а с другой стороны, я не хочу, чтобы кто-то копался в атрибутах моей жизни. Это как вор, залезший в дом, вроде ничего и не украл, но в душе осталась какая-то грязь. У меня даже стала зарождаться мания оставить как можно меньше материальных следов пребывания меня в этом мире.

Философских вопросов к этой жизни у меня тоже не осталось, а все разговоры окружающих казались пустыми и бессмысленными. Я стал замечать, что люди в моей среде зря произносят слова. Им уже нечего сказать друг другу и тем более мне. Причём я отдавал себе отчёт, что дело не в них, дело во мне. Им ещё все это интересно, а мне уже нет. Это кора моих больших полушарий пропиталась цинизмом и затопила все остальные части, отвечающие за радость жизни. Только в этом состоянии я не чувствовал покоя и успокоения, я чувствовал себя перерезанным нервом.

Моя жена меня поняла и отпустила, потому что действительно любит.

Единственное в чем я не смог признаться даже жене, это ощущение себя в этом мире в одиночестве.

***

– И как ты теперь ощущаешь себя в этом мире? – спросила Люба.

– Офигенно! И я обязательно вернусь.

Эпилог (речь, прочитанная коллегам на моё 50-летие)

Выглядывая из-за могильного камня… Вы тут, а я здесь… Я здесь, а вы там… Доказывать мне уже нечего, но хочу предупредить. Вдруг кому-нибудь пригодится, если услышит.

Ещё в детском садике учили – семь раз отмерь, один раз отрежь. Ни хрена не работает! Мало того, что у меня это никогда не получалось. На своём жизненном пути я не встретил ни одного человека, которой умел бы это делать. Все режем «сикось-накось». А вот мистический закон перехода количества в качество работает всегда и везде. Похоже, те бородатые дядьки были совсем не глупые.

Всё что не делается, делается к лучшему. Это самое мудрое отношение к жизни, однако, трудно с этим смириться. Но это не повод менять цель или оправдывать свою слабость, просто путь становится лихо закрученным.

Движение – это жизнь. Лучшее движение – это бег. Жизнь на бегу – это как раз то, что нужно. Во всяком случае, лучше, чем глядя в телевизор.

Не видя процесса, невозможно оценить результат.

Куда пошла мысль, туда пошла энергия. Одно из многочисленных следствий: «Деньги любят счёт», да только лень этим заниматься. Более страшное следствие – никого нельзя обмануть. В то время, когда вы счастливо потираете руки… Молча промолчавшие, думают «какой вы замечательный человек» и у вас отваливается кусочек печени или необратимо сужается прямая кишка.

Жизнь подражает искусству. Когда нет искусства, жизнь подражает телевизору.

Тихая музыка сродни сексу под одеялом, но кому-то нравится. Интересно знают ли они про существующую разницу.

Вкусно, когда мало. Это не только про еду. Особенно замечательно, когда ожидается второе «блюдо». Лучше переесть, чем недоспать, а спать – время терять, но так приятно.

Нельзя экономить на Новом годе, на отпуске. И на аналогичных явлениях.

Сексом надо заниматься, когда хочется, а не когда это удобно.

Неправда, что любить можно одного. Можно любить и двоих, и троих и т.д. Но большинство вообще никого не любит. Это биологическая защита. Если бы все делалось по любви, человечество вымерло бы. Любовь как бонус, как награда за чистую душу или карму (вопрос терминологии). Любовь не терпит инговых окончаний, и это очень сложно для понимания.

Очень глупо не верить в реинкарнацию. Поэтому не стоит есть мясо. Возродитесь бараном и из вас сделают восхитительный шашлык. Или грациозной рыжей кошечкой, вас собьёт машина, и будете красиво выпускать кишки на асфальт.

Кстати, кошка – идеал любимой женщины. Она невероятно независима, но она всегда рядом. Вам ещё не надоело ее гладить, но она уже уходит (у нее, видите ли, дела!), но при этом кис-кис никто не отменял. Поэтому, если любимый осознанно называет вас «кисонькой», знайте, это высший комплимент.

Да мы часть Вселенной, поэтому любое желание исполнимо. Но есть парочка аспектов. Недостаточно сформулировать желание словами. Когда второй или третий уровень подсознания сомневается, надо ли тебе это, или просто боится, такое желание, вряд ли исполнится. Желать надо всеми «фибрами души», проще говоря, сначала убедить самого себя, вывести всех червячков… Я не про «глистов», я про червячков сомнения. Которые образуют борозды в коре полушарий головного мозга. Если вы, конечно, учились в школе… После этого можете рассчитывать на Вселенную… Но она не суетится. Она знает, все мы сапожники и желаем видеть результат немедленно, а если нет, то нафиг. Большинство наших желаний пропадает прежде, чем успевает осуществиться. Поэтому Вселенная и не торопится. Если перестать быть сапожником, можно стать президентом, капитаном, олигархом; поймать большую рыбу или слетать на Луну. Все ограничители внутри нас.

Вся наша жизнь проходит между двух столбиков: должен и надо. И чем больше денег, тем уже коридор. Но невозможно не продать душу дьяволу. Отсюда следует, что понятия добра и зла относительны, все зависит, на чьей мы стороне. И всё в этом мире можно оправдать. Поэтому меньше фанатизма, ребята. Больше гибкости и терпимости.

Все понты наказуемы, но чем дольше ответная реакция Вселенной, тем больнее удар и сложнее вопрос: «За Что?».

Чем дольше живёшь, тем быстрее вода в реке, и больше цинизма в организме. Вместо стихов – мат. Я не про шахматы. Чем дольше живёшь среди людей, тем меньше они тебе нравятся. Но если ты улыбаешься, и тебе в ответ улыбаются… и у вас прекрасные отношения… и неважно, что вы друг другу говорите, но если, в душе ты его (её) недолюбливаешь, то не надо думать, что он/она/оно замечательно к тебе относится. Так не бывает. Слова это великая иллюзия, и это только способ передачи информации.

Всегда надо обязательно кому-то завидовать и не надо никого прощать. Начнёте всех прощать, станете Богом. А нам этого не надо, у нас их и так много. Разных.

Но если, неожиданно перед вами во дворе останавливается УАЗ Патриот. И вместо того, чтобы дать вам проехать, распахивает все двери и из них начинают выползать и выпрыгивать бабушки.… Это большая удача! Вместо того чтобы психовать, материться, дудеть как паровоз, высовываться из форточки и орать: «Козел! Убери бабуле!». Вы спокойно сидите в машине и кайфу-е-те от своей терпимости. Получать удовольствие от своей благовоспитанности можно и в другие дни недели.

Мой старый двор скукожился. Я там прожил 18 лет, и всё было нормально. Но стоило мне оттуда съехать, он уменьшился в размерах, раза в четыре. Это меня беспокоит, и я не могу найти этому объяснения… Похоже, господа, вселенная снова сжимается.

Поля, душа, корпускулы, карма, чакры, аура, закон относительности… подозреваю, что мир, в человеческом аватаре, всё же непознаваем. Поэтому никто из нас не верит, что бог изобрёл айфон, но все страшно религиозны. На всякий случай.

Старые вещи. Это жуткое дело. «Здесь все меня переживёт, и эти ветхие скворечни». Вещи долговечнее людей. Любая чашка может пережить и вас, и ваших детей. Поэтому, если она бьётся, этому надо только радоваться – вы её пережили. Не надо жалеть вещи, надо беречь людей. Однако нельзя выкидывать старые, но не сломанные вещи – это ущерб вашей карме. И это большая проблема в условиях общества потребления: выкидывать нельзя, носить нет мочи. Поэтому, Да здравствуют бомжи, Samsung и бедные родственники, которые до сих пор глядят в ваш ламповый телевизор!

Самое плохое в этом мире это ходить каждый день на работу. Это явно не предназначение человека. И нет этому оправдания, если вы только не спасаете мир или конкретные души. Поэтому если можете – не ходите. Во всяком случае, к этому надо стремиться. А уж если пришли, работайте! И не называйте это «дурдомом», так говорят везде, но это везде некрасиво. У нас насильно только служба в Армии, но даже от неё можно откосить.

И, наконец, главный и последний вопрос:

«Будут ли женщины будущего носить лифчики?» – остаётся открытым.