Buch lesen: «Лунный свет», Seite 6

Часть вторая

Глава 1

Рич Тейлор

Прошло три месяца. Он всё больше ограждался от брата, матери и отца. Невидимая стена, которую он выстраивал вокруг себя была внушительной, крепкой и несокрушимой. Никогда прежде, он не чувствовал себя одиноким, а теперь кажется стал понимать какого-это быть волком-одиночкой, стайным животным, бросившим вызов собственной природе. Шесть лет назад, он подготовил доклад, про стаю волков. Описал их повадки, методы охоты, инстинкты, брачный период. Тогда строки про волка-одиночку дались ему легко и кажись, записывая их он улыбался, думал каково это быть свободным. Но теперь всё иначе. Он ощутил эту тяжёлую ношу на себе. Писатели, часто пишут, как их героям отрывают руки, перегрызают глотки и многие другие ужасы. Однако, единицы из них, миллионов, ощутили эту боль на себе. Писать, как человеку оторвало руку, он может спокойно, но получив травму, перелом скажем, у него в голове, с малой долей вероятности возникнет мысль: «Как сильно болит, чёрт! А я подвергаю своих героев ещё большей боли. При это при всём, я даже не могу примерно понять их». Вот только теперь, Рич Джо Тейлор понимает о чём он писал; понимает слова в книге, дарованной Миктлантекутли: «Чтобы спасти того, кто дорог, ты должен жизнь отдать любимого обоих. Ты Богу жертву принесёшь, а он тебе спасти поможет брата. Тогда узришь ты боль, страдания людей в деяниях своих, а не в пустых словах и звуках. Но ты спасёшь того, кто дорог был тебе, отдав любимого на суд Миктлантекутли».

Успеваемость его заметно падала, катилась вниз, как снежный ком. Учителя с волнениями спрашивали, что происходи, а он лишь жал плечами, но больше ничего не говорил. Порой, вечерами Рич говорил сам с собой, боясь, что если не будет этого делать, то забудет каково это – говорить на английском и говорить вообще. Но чувства одиночества проходили лишь, когда он брал книгу, открывал последнюю страницу и обмачивая иглу в собственном крови общался с Богом смерти.

«Двухсотая страница, – писал Рич сидя на уроке английского. – Ритуал Хензи. Что это, расскажи мне».

«Книга эта – мои знания, Рич Джо Тейлор, – ответил Миктлантекутли. – Всё что знаю я, написано в ней».

«Все знания Бога смерти, поместить в эту книгу? – он нажимал на иглу так сильно, что та грозилась прорезать страницу книги, оставляя после себя углубления в виде окопов. – Миктлантекутли, тебе пора бы уже понять, что я не так глуп, как люди до меня. Поведай мне все секреты ритуала Хензи. ПРОШУ».

Быть может оценки Рича и стали хуже, но это никак не отразилась на его смекалке и мышлении. А наоборот, общаясь с книгой, напрямую с самим Богом смерти, он ощущал, как его мышление становиться глубже, логичней. И убедился в своих догадках тремя днями ранее, когда миссис Буш настояла на прохождении логического теста. «Ваш сын просто очень сильно обленился. – Сказала она тем же вечером Кэтрин. – Но я, миссис Тейлор, настоятельно рекомендую сходить с сыном к психологу, спросить, что не так и из-за чего вызвана вся эта лень. В противном случае, ваш сын плохо сдаст экзамены или не сдаст их вовсе. А это, хочу подчеркнуть, конец не начавшейся карьеры вашего сына, а он одарённый».

«Умеешь же ты, Рич Джо Тейлор, развязывать язык, – появилась надпись и чуть ниже череп с подписью: «Улыбаюсь». – Ритуал Хензи позволяет читать мысли людей, видеть во тьме, как летучая мышь на моём плече»

«Очки ночного видения давно…» – начал писать Рич, но Книга опередила его.

«Души людей, Рич Джо Тейлор, сплошной сгусток тьмы, через который ни ты, ни другой человек или животное, не способен ничего увидеть, – слова писались так быстро и корява, что у Рича сложилась мысль, будто на другом конце сидит врач, а не Бог смерти. Хотя, почерк его всегда был корявым, а сейчас лишь добавил к себе ужасный, сильный наклон. – Цезарь не видел в Бруте предателя, вплоть до своей смерти и… – какое-то время надписей не появлялась, но написанное позже, кинжалом вошло в грудь Рича, но он не мог не согласится с Миктлантекутли. – Твой кот, Дарвин, не видел в тебе предателя, не видел истинной цели, зачем ты его привёл ко мне. Именно для того, чтобы видеть истинную личину врагов своих и друзей, ритуал Хензи и проводился».

«Как давно был последний Ритуал Хензи? – написал Рич. – Я предполагаю до прибытия европейцев на континент»

«Верно, – ответила Книга. Строчкой ниже появился подмигивающий череп с подписью: «Молодец, верно мыслишь». Следующая написанная строчка взмыла вверх, очистив страницу от крови, сделав её девственно чистой. – Ритуал Хензи был запрещён задолго до прихода «Бледнолицых». Жертвы были слишком высоки для людей. А теперь ответь мне, Рич Джо Тейлор, зачем ты спросил меня о этом ритуале. Неужто ты решил развеять мою скуку; неужто захотел поэкспериментировать на людях; неужто ты способен убить родных своих, ради моего дара?»

Рич хмыкнул и приложил иглу к странице, как над ним повисла тень.

– Рич, что ты делаешь? – спросила миссис Буш. Голос её не внушал угрозы и не пытался задеть Рича, но сам факт того, что его застали врасплох, добавил масла в огонь.

Рич захлопнул книгу и сунул её в портфель.

– Ничего.

– Ну раз ничего, могу ли я посмотреть на книгу, что ты спрятал.

Он посмотрел на неё из-под бровей. Сжал с силой челюсти, достал книгу и протянул её миссис Буш. Она открыла её, пролистала раз, второй, третий. Потом с недоумением посмотрела на обложку, а после на Рича.

– Макет книги? – спросила она и протянула книгу обратно, владельцу. Рич поспешно выхватил учебник и сунул его в портфель. – Зачем тебе это?

– Неважно, – он подпёр голову правой рукой и отвёл взгляд в окно (влево). На языке вертелось: «Для улучшения фантазии, но вам не понять», однако он промолчал, сдержав чувства в себе.

– Рич, что-то с тобой происходит, – поставила она его перед фактом. Он ухмыльнулся, перебросил хвост через плечо на грудь и как девчонка начал перебирать густую прядь волос. Они пахли лилией и, одновременно, смертью. – Ты же был таким…(Хорошим мальчиком), примерным учеником. А сейчас…

– Так интересно отчитывать при других? – не проявляя интереса к разговору, ответил Рич. Найдя рукой ручку, взял её и начал перебрасывать между пальцами. Получалось отлично. Что ж, уж хоть какой-то признак того, что он не деградирует.

Миссис Буш оттянула рукав правой руки, посмотрела на наручные часы, сверилась с настенными, в конце класса. Надкусив нижнюю губу, она какое-то время размышляла, а потом сказала:

– Урок закончен. Все кроме Рича можете идти.

Парты загремели, открылись рты и всё переросло в шум. «Рича оставили после урока, тоже мне примерный ученик» – прозвучал чей-то, наверное, Марти Джонса, голос. Внимание остальных Рич привлёк не так, как Джонса и они говорили о своём: что будут делать после школы или обсуждали спортивные новости или фильмы. Уже через минуту класс пустовал от ненужной массы учеников.

Миссис Буш присела на спереди стоящую парту, опёршись руками о её крышку.

– Вот мы и наедине, Рич, – заговорила она. – И теперь никто не будет подслушивать наш с тобой разговор. Поэтому, ты можешь рассказать, что с тобой происходит, – он молчал. – Давай только честно, это всё Баккенс?

– Баккенс? – не отреагировав эмоционально отозвался Рич, хотя внутри вспыхнул фитиль. «Да, всё началось с Баккенса. Все мои беды, все беды моего брата, наши беды», – размышлял Рич, прокусив внутреннюю часть нижней губы. Кровь, обмочившая язык показалась ему холодной и горько-кислой, как томатный сок. Ужасный вкус, который понравился Ричу.

– Да, до того момента, пока Генри не было ты учился нормально… для твоего уровня. А после, ты словно поплыл по течению, которой вместе с собой принёс этот мальчишка, – рука её двинулась к Ричу, чтобы ударить его по губам, когда тот сунул в рот кончик волос, но остановилась. «Кто я ему мать или сестра», – подумала она и убрала руку. – Я думаю, что он плохо на тебя влияет, Рич. Ты так не думаешь?

– Нет.

Удивление и какая-то доля азарта вытатуировались невидимой краской на лице миссис Буш. Поднеся руку ко рту, она сунула большой палец в рот и ухватилась зубами за длинный ноготь. Ей было необходимо услышать продолжение, иначе эта татуировка разрастётся по всему телу, не дав ей ночью уснуть.

– Тогда в чём же дело? – спросила она наконец, спустя какое-то время неловкого молчания. – Какая причина стоит поверх твоего поведения?

– Время.

Она обдумала сказанное, но ответа так и не нашла.

– Время? – переспросила она для себя. – А что с ним не так?

Рич тяжело вздохнул и перевёл взгляд с окна на миссис Буш. Теперь она видела не только карие глаза, но и тяжесть, грусть, злобу («Это точно злоба? – спросила она себя? – Нет, это…») ненависть, нитками плавающие в его радужке. Чёрт её подери, его глаза переливаются, как в фильмах. Она зажмурилась, прекратила грызть ноготь, и сдавливающим движеньем провела пальцами по глазам, сомкнув их на переносице.

– Человек не ценящий время – не ценит жизнь.

Она открыла глаза, посмотрела на Рича, но тот уже смотрел в окно.

– Причём тут эта пословица, Рич? – спросила она, недоумевая. – Речь идёт о твоей успеваемости и о твоём поведении в целом.

– Успеваемость, поведение, что с ними не так?

Миссис Буш открыла рот, чтобы ответить, но закрыла, вновь открыла и вновь закрыла. И на третьей попытки у неё наконец получилось найти нужные слова.

– Ты можешь учиться лучше, Рич.

– Зачем?

«Что значит зачем? Что это за глупые вопросы?» – мысленно закричала она, но ответила спокойно, впрочем, как всегда. – Чтобы поступить в университет, а потом устроится на хорошую работу. Думаю, тебе… (Можно было бы попытать удачу с поступлением в Гарвард).

– Зачем? – прервал он её мысленный поток, словно бобры – поток реки, воздвигнув платину.

– Чтобы устроится на хорошую работу.

– Вы это уже говорили, – напомнил Рич. – Зачем мне это?

Она чуть подвинула попку вверх. Уселась поудобней.

– Чтобы быть кем-то значимым в этом мире. Зарабатывать…

– Вы, миссис Буш, значимы в этом мире?

Она из-за всех сил надкусила верхнюю губу. Кровь окрасила зубы, сделав их цвета карала и постепенно, неспешно начала придавать специфичный привкус железа во рту.

– Нет, – пересилив себя, ответила она и замолчала. Замолчала всего на пять секунд, как в голову стрельнула мысль, показавшаяся ей спасением в этом разговоре. – Хотя, знаешь, всё же я значима. – Рич промолчал, и она это сочла за знак, чтобы продолжить. – Я учитель и направляю таких людей, как ты, Рич, сбившихся с пути на верную дорогу.

– Вы, взрослые, считаете себя самыми умными, верно?

Она сощурилась.

– Я не понимаю о чём ты…

– Вы не желаете понять меня сейчас и не желаете понимать детей вовсе. Думаете, что точно знаете, чего хочет ребёнок, ведь вам же, чёрт подери, – её глаза на секунду округлились, – известно лучше, чего мы хотим. Так вот, я разрушу эту иллюзию, как вы рушите мечты детей. Нет, ни хрена вы не знаете. «Эй, Стиви, думаю тебе нужно стать программистом. Они много зарабатывают» – говорит мать, на что ей Стив отвечает: «Но я хотел стать писателем». И знаете, кто выигрывает миссис Буш? Мать. А всё потому что она взрослая, умная, через всё прошла сама. Но это слова НЕУДАЧНИКА. Эта женщина. Даже не мать, а женщина. Она так говорит, потому что у неё ничего не вышло и основываясь на собственном опыте она говорит сыну что делать. – Миссис Буш втянула губы. – И знаете, что с этого самое смешное? – Рич замолчал и продолжил, лишь когда она покачала головой. – Слова родителей: «Наш ребёнок самый лучший». Но нет, опять же, ни хрена не лучший. Если бы они считали его лучшим, то в первую очередь считали бы его лучше СЕБЯ любимых и поверили в него. Но нет же, они ставят себя как планку и стараются по ней вырастить человека. – Рич сделал паузу, набрал полные лёгкие воздуха и продолжил. – Те люди становятся ЗНАЧИМЫМИ В МИРЕ, кто молчит. Счастье, миссис Буш, любит тишину, а не деньги.

«Никогда не видела тебя таким многоговорящим» – заметила она про себя. Но вспомнив слова про родителей, она словно позволила пырнуть себя ножом ещё раз. Кровь залила всё лицо и стыд показался во всей своей красе. – А чего хочешь ты?

Прозвучал звонок. Рич сунул принадлежности в портфель и поднялся. Конский хвост перевалился через плечо на спину, дважды, как маятник качнулся и завис ровно по центру.

– Вы меня не внимательно слушали, миссис Буш, –сказал он, закинув портфель на плечи. – Я же сказал: «Счастье любит тишину», – держась за шлейки портфеля, как первоклашка, он вышел из класса. – До свиданья, миссис Буш.

Идя по школьным коридорам, Рич зевал и чувствовал усталость. Никогда прежде он не говорил так много, а когда делаешь что-то впервой это сильно утомляет. Мысль – скорей желание, – подталкивало его свернуть в школьном фойе к входной двери, выйти через неё, прийти домой и заснуть. Но он сопротивлялся. Пока сопротивлялся. Язык болел, но не из-за столь длительного разговора, а потому что Рич надкусывал его, перебрасывая с одной половины рта на другую. Голос Миктлантекутли напоминал давно забывшую радиоволну – сплошная тишина. Даже грустно как-то.

Подойдя к кабинету, Рич взялся за дверную ручку и вместе со звонком, его голову озарила идея. Идея способная дать ему отдых, таймаут, перерыв и спокойствие; идея способная отстранить его от надоевших людей, которые только и делают, как лезут с вопросами, как муравьи на сахар; идея способная воплотится в реальность лишь с помощью Миктлантекутли. Он отдёрнул руку от ручки и пошёл обратной дорогой, в медпункт. В место, где…

Элвис Ван Хутен

… закопаны мертвецы, под навесом пристройки лежал бродяга. Чувство того, что он зря покинул свой пост три месяца назад, не покидало его. Приклеилось, как жвачка к автомобильному колесу. А ещё этот разрушенный забор, который починили на второй день случайного удара молнии – именно так говорили по радио. Но старина Элвис не верил новостям, уж больно правильные люди там работают. Им покажи крокодила, проплывающего мимо лодки с туристами и в заголовке газеты, появится: «Крокодил попытался напасть на лодку с туристами, но заметив ружьё у проводника, он вовремя остановился и свернул. ЖИВОТНЫЕ УМНЕЮТ!!!». Старина Элвис, в волосах которого можно было найти половину грязи кладбища, а в кармане подранного пальто заржавелый нож, верил лишь самому себе и Богу – Иисусу Христу. И вера ему подсказывала, что молния, буквально разхреначившая часть забора, не случайно ударила именно туда. И будь он азартным игроком, то поставил бы золотую цепочку с распятием на зеро, где зеро – замешана чёрная магия.

Сейчас, когда дождя не было, но холод пересчитывал костяшки рёбер, старина Элвис сидел возле единственного дерева на кладбище, окутанный тремя слоями одёжки и в порванной шапке, надёжно защищающей уши. Ветер проносился мимо, якобы случайно задевая памятники и поросшие возле них кусты. Он не дрожал. Нет. Он сидел спокойно, как притаившийся паук-тарантул ожидающий жертву. И так этот паук-тарантул под именем Элвис Ван Хутен сидит каждый день на протяжении трёх месяцев, дожидаясь той самой жертвы. Жертвы Бога смерти – Миктлантекутли.

«Этот мальчишка с лисьим хвостом за спиной, – грезил он скрепя зубами. – Он был в кургане. Он проклял себя. Я должен проучить его, неважно какой ценой, но Я ДОЛЖЕН!». Вдали запели птицы, и Элвис потерял мысль. Отломил кусочек вчерашнего хлеба, закинул в рот сначала его, а потом крошки, осыпавшиеся на ладошку. Перчатки уже давно пропахли землёй и обрели запах сырости, но не гнилья, каким разило с кургана, поэтому отломанный кусок хлеба пах именно сыростью.

«Так о чём это я? – спросил себя Элвис, когда птицы затихли. – О мальчишке с лисьим хвостом, точно! – мокрые от слюны кусочки хлеба вываливались изо рта Элвиса, но он, не обращая на них внимания, отламывал новые и совал их в рот. – Я предупреждал мальчишку, говорил ему чтобы он не подходил к кургану… или не говорил? – он пробежался по своей памяти, имеющей сходство с простреленной шапкой. – Да говорил и даже настаивал, – утверждал он, хоть это было и не так. – Но он меня не послушал. Он сделал зло. Я слышал смех дьявола, слышал».

Задействовав оставшиеся в тонусе мышцы спины и ног, Элвис поднялся. Подтянулся, глубоко, как лев зевнул и наклонив голову влево-вправо, хрустнул её. Небо было безоблачным и оставалось таким на протяжение нескольких дней. Солнечные лучи, тусклые как поддержанная лампочка в старом светильнике с неохотой освещали окраины кладбища. Зима как-никак.

Челюсть Элвиса отвисла, и слюна превратилась в пузырь, соединяющий верхнюю и нижнюю губу. «Зачем я встал» – спросил он себя, упёршись задницей о ствол дерева. Пузырь лопнул. Элвис начал медленно скользить по стволу дереву, подрагивая от неровностей коры. «Нужно найти мальчишку, – вспомнил он в полуприсяде и поднялся. – Нужно проучить его. Нужно идти в город».

Поправив шапку, он натянул её по брови.

– Жди меня, лисий хвост, – вслух сказал бродяга. Люди пришедшие навестить умерших, а если точней, то надгробные плиты с изображениями родных, обернулись в его сторону. Коса, из-подо лба, посмотрели на него. – Мальчик должен…

Итан Тейлор

… сегодня выиграть» – твердил себе Итан в раздевалке. Он натянул длинные, красные гетры фирмы «Nike» и поверх их одел обычные кеды, безызвестной фирмы «УГБ». Завязал шнурки, как учил Рич: вокруг ушка обвёл шнурком и протиснул его в небольшую петлю, – и схватив футболку, выбежал в зал.

Разминка уже шла. Класс поделился не две группы и пробегая по диагонали баскетбольной площадке выполняли показанные учителем упражнения. Место было мало и на одном из заданий, где нужно было совершать прыжки с вращением рук, все задевали друг друга. Бежав к одноклассникам Итан пересчитал обе группы и вбежал в ту, где было меньше людей.

– Что-то ты долго, – сказал Мэтт, мальчишка со светлыми волосами и тонкими, как у девчонки, чертами лица. Год назад у него были длинные волосы – так хотела мама, а он не хотел её расстраивать. Но маме пришлось сказать: «НЕТ», когда старшеклассник, может в шутку, а может нет пригласил его на свидание. В тот же день Мэтт срезал длинные, по плечи волосы, а уже на следующий – разбил копилку и пошёл в парикмахерскую. «По-мужски» – заявил он парикмахеру и ближе к вечеру смотрелся в зеркало, как девчонка, бремя которой, как он себя убеждал, осталось позади. – Не скажешь почему?

– К парикмахеру ходил.

Мэтт засмеялся. Смех перебил ему дыханье и последующее упражнение – бег с ускорением, – ему пришлось выполнять на грани возможностей. Через минуту дыхание вроде как пришло в норму, и Мэтт попросил у Итана быть более сдержанным и не давить на прошлое, на что тот кивнул.

– Ладно, не буду травмировать тебя до игры, – сказал Итан. Встряхнул волосами, и белая прядь слетела с глаз. – Мы должны победить, а то ни разу из четырёх матчей не удавалось.

– Но в прошлом почти удалось, – заметил Мэтт.

– «Почти» – не считается, – заявил Итан. – Так Рич говорит, а он всегда прав. Точней говорил, сейчас от него вообще ничего не услышать. Даже банальное «Привет» пролетает не каждый день. Обидно, должен сказать.

Они перебежали на стартовую позицию. Присели и побежали обезьянками. «Ненавижу это задание, – мысленно высказался Итан. – Больше никогда ничего не буду делать связанное с этими животными. Никогда!»

– Да я слышал, что Рич сам не свой, – перебирая ногами и руками, Мэтт кивнул (а может его голова сама по себе дёргалась во время упражнения?). – Но я даже и подумать не мог, что он с тобой не разговаривает. С братом.

Они поднялись и неспешным шагом отправились на исходную позицию.

– А я до сих пор не верю, – Итан покачал головой. Надоедливая, белая прядь вновь замаячила перед глазами, и он забросил её за ухо.

– У тебя есть предположения?

– Почему Рич изменился?

– Так точно, Ватсон.

– Ну-у… Я бы сказал, что он на меня злится, из-за того, что я ослушался его запрета «Не трогать животных», но он ни с кем не разговаривает. Так что, – Пожав плечами он закрыл веки. – нет.

– Ой, да брось, Итан, ну это же глупо, – заявил Мэтт. Они подошли на стартовую позицию, раздался свисток, и учитель объявил о завершении разминки. – Рич не может злиться на тебя, из-за того, что ты погладил мартышку…

– И заболел из-за неё, – добавил Итан самый главный, как ему казалось, фактор.

– … и заболел, – исправился Мэтт. – Он же никогда раньше не злился на тебя, разве не так?

– Так.

– Значит накипело.

– Наверное…

Свисток с силой засвистел. Многие заткнули уши.

– Тейлор, Рагвер! –выкрикнула миссис Сэттлер. Свисток вывалился изо рта, и она с озлобленным лицом подошла к строю. – Вам кто-то разрешил разговаривать на моём уроке?! – кричала она, как полковник на подчинённых. Отец у неё, если верить старшеклассникам, служил в армии и был высокой шишкой. Дочка, видимо, переняла привычку орать на всё что видит именно у него. – ВАМ КТО-ТО РАЗРЕШИЛ РАЗГОВАРИВАТЬ НА МОЁМ УРОКЕ?! – переспросила, разрывая собственную глотку на мелкие куски и обрызгав слюной впереди стоящих учеников.

– Нет, сэ(р)…Мэм, – сказали они в один голос и засмеялись.

«Чёрт это же надо было обоим сказать «Сэр», а потом исправиться на «Мэм», умора» – думал Итан смеясь с грустным лицом, которое ловило на себе суровый взгляд миссис Сэттлер. Смех исчез гораздо быстрей, чем появился, буквально в считанные миллисекунды, после яростного вопля мисси Сэттлер.

– Тейлор, Рагвер, на скамейку запасных, остальные в игру!

Боковым зрением Итан заметил, как поползли вверх острые брови Мэтта и ощутил, как у самого отпала челюсть.

– Но миссис Сэттлер, мы хотим играть, – попытался хоть как-то свесить чашу весов в свою сторону Итану. – К тому же вторая группа имеет преимущество в… (Два игрока).

– А я хотела, чтобы вы прекратили разговорчики, – заявила она. – А вместо этого вы начали имитировать конское ржание, мистер Тейлор. Вам нужно брать пример у своего брата…

«Нужно, но только не сегодня… и не завтра… и пока он не станет прежним», – мысленно добавил Итан, но сказать так и не решился. Уж очень сильно ему хотелось выйти на площадку.

– … И к вашему сведению, вы, – она ткнула указательными пальцами в груди Итана и Мэтта. – Вторая группа, а они первая.

– Стоп, но мы же всегда были…

– Разговорчики? – спросила она, высоко подняв брови. – Продолжите в том же духе и даже со скамейки на последние пять минут не выйдите.

«Пять минут, – подумал Итан надкусив язык. – «Время бесценно, Итан, его нужно беречь и правильно распоряжаться. Помни, любая секунда данная тебе свыше это дар божий», – напоминанием прозвучал голос старшего брата, в его голове. – Слова свыше – дар божий, да… и звать этого Бога миссис Сэттлер».

– Мы вас поняли миссис Сэттлер, – ответил за двоих Мэтт. Ткнул Итана в плечо и тот поспешно кивнул, подтверждая слова друга. – Больше такого не повторится.

– Надеюсь, – протяжно ответила она. Сощурив глаза, глаза хищной птицы осматривающий всех с высока и приравнивая всё к добыче, она с подозрением посмотрела на блондинчика с альбиносом, и развернувшись ушла судить игру.

И так белый и ещё белее, отправились на скамейку запасных, где и продолжили свой разговор, не взирая на запрет учителя. Однако Рич говорил: «Если физкультуру преподаёт миссис Сэтлер, то ты имеешь право говорить только за пределами зала или на скамейке. И когда она подойдёт к тебе, чтобы спросить кто тебе разрешил разговаривать на уроке, скажи: по правилам, игрокам, сидящим на скамейке разговаривать не запрещено. Но только не властным тоном, а таким…эм… в общем, каким ты всегда говоришь»

– Как думаешь, она не забудет нас выпустить? – спросил Итан. Его это, в отличие от Мэтта тревожило сильней, чем поведение Рича.

– Да, думаю выпустит. Она же человек слова, – ответил Мэтт. – Ладно, так на чём это мы остановились… кажись про то, что ты у Рича в глотке сидел и он наконец взорвался, – он провёл руками изображая взрыв фейерверка. – Бабах.

– Ага, именно на этом, – со вздохом заметил Итан.

– И так, есть предложения?

– На счёт?

– На счёт худших поступков по отношению к Ричу, Итан.

Прежде чем ответить он помолчал, наслаждаясь футбольным матчем одноклассников. Он представлял, как выполняет «Финт-Зидана», обыгрывает двух защитников и, подбросив мяч, бьёт ножницами в девятку. Улыбка обратной радугой мелькнула на его лице.

– На самом деле Рич не любит, когда его обманывают или нарушают обещания, – порывшись в памяти, сказал Итан. – Пожалуй эти две вещи он не переносит, как мать отцовское хобби – охоту. Ну в этом мы с ней схожи.

– Слушай, Итан, – Мэтт упёрся локтями в колени, нагнулся. Теперь он смотрел на Итана снизу-вверх. – Я тут вспомнил, как ты два года назад чаем залил все его работы на неделю вперёд, а потом выбросил всё это в урну.

– Было дело, – кивнул Итан, – но это же случайно.

– Я понимаю, но всё же, не может такого быть, чтобы Рич не серчал на тебя из-за такой выходки. Честно сказать, я бы на тебе мягкого места не оставил.

– Да и я, наверное, тоже, – согласился Итан. – А Рич – нет. Он просто попросил меня больше не заходить с едой в его комнату: «Для этого есть кухня», – сказал он. А когда я спросил: «Почему ты не злишься на меня», он ответил: «Ты же просто испортил листки бумаги, а знания в голове, мне всего лишь нужно перенести их на лист. Ничего страшного, Итан…».

– Да-а! Всего-то листки бумаги с работами на неделю вперёд, – фыркнул Мэтт. Непонимающе покачал головой, а тем временем первая группа забила второй гол. – Похоже твой брат был странным, а сейчас становится нормальным.

– Я… – начал Итан, а продолжил спустя десять секунд, когда Мэтт помахал перед ним рукой. – Я не знаю. Всё это как-то странно. И дело не в том, что Рич поменялся. Я не знаю нормально ли это, потому что все привыкли видеть его таким, а это… всё ровно что увидеть, как тигр или другое хищное животное ест траву или живёт в гармонии с травоядным. Я всего лишь хочу сказать, что… – Итан опустил взгляд на пол. Он перебирал пальцы, выпускал отрывками воздух изо рта, издавая звуки плевков. – Что все ждут от моего брата того же, что и всегда.

– Примерной учёбы и такого же поведения?

– Да.

Счёт сровнялся после двух длинных передач в разрез и удара в девятку. Мяч пролетел возле руки вратаря и едва коснулся кончика его указательного пальца. Задел бы он мяч не кончиком пальца, а хотя бы двумя фалангами, то наверняка бы сломал его.

– Ну он же закрепил за собой звание лучшего ученика, пускай оправдывает его.

– Нет, я не это имел ввиду.

– Что тогда?

– Люди не терпят изменений, если это касается их, – обосновал Итан. – Рич стал хуже учиться и учителя забоялись потерять такого ученика. Им же деньга платят за то как мы учимся, да?

– Не знаю, – ответил Мэтт, пожав плечами, – но звучит логично.

Миссис Сэттлер подбежала к лавочке, сунула свисток в зубы и дунула в него, если не во всю силу, то на грань возможностей.

– Тейлор, Рагвер, («Мы на скамейке запасных, а тут разрешено разговаривать» – Успел пропустить в голове подготовленные слова Итан. Однако прибегать к ним, ему так и не пришлось), марш на поле! – проорала она, тыча пальцем в сторону хрупкого мальчишки в очках.

Итан и Мэтт переглянулись и вскочив с лавки побежали на площадку. Миссис Сэттлер повторно свистнула в свисток, и игра возобновилась.

Команда первой – нынешней второй, – группы была слабей и если не мастерством, то без сомнений физически. Кто же два года назад мог подумать, что два брата толстяка превратятся в настоящих качков, гнущих прутья. Конечно, никто. Знал бы об этом Стэн, он бы взял хотя бы одного из них к себе вместо очкарика. Да и сам Стэн, ранее занимающийся футболом, променял это хобби на девчонок и выпивку. А ведь ему только четырнадцать! Ладно, почти пятнадцать. В общем, Итан никогда бы не мог подумать, что команда, сформированная два года назад, так сильно убавит в силе. Да и вообще, кто два года назад тянул Стэна за язык? Это же надо было сказать, что таким составом будем играть всегда. Хотя, Итна вынужден признать, что на то время составы были приблизительно равные, а не то что сейчас: всё равно что пехота против танков.

И так, мяч на сбрасыванье второй группы. Мальчишка в очках сбросил мяч Мэтту, тот его перевёл на Итана. В дриблинге Итан был не силён, как и во всём другом – ему просто нравился футбол и нравилось играть в него. Поэтому попытавшись обыграть одного из качков, он потерял мяч и не плохо так получил корпусом в челюсть. Что-то хрустнуло. Шея. Стэн что-то выкрикнул Итану, явно не ругательство, ибо в таком случае миссис Сэттлер остановила бы игру и дала пробить пенальти, посадила на лавку капитана, не следящего за языком. Он, Стэн, бежал за парнем с мячом, и тыкал пальцем, на него, приказывая Итану возвращаться в защиту. На что Итан кивнул и побежал следом. Вот чем Стэн действительно походил на капитана – так это своей сдержанностью. Правда сдержанность эту можно назвать наплевательством и второй вариант скорей будет правильным. Ведь до того, как бросить футбол, Стэн рвал глотку на площадке, указывая игрокам как двигаться и ещё проводил лекции в раздевалке после игры. Сейчас же он просто тычет пальцем, указывая куда двигаться, а после игры говорит: «Всё нормально, завтра сыграем лучше».

Очкарик впервые за всё время игры в футбол сделал хоть что-то. Он бросился под мяч, как голодная собака на случайно обронённую котлету, и выбил его в подкате. Мячик перелетел к Мэтту, и он уже хотел было отдать пас на одиноко стоящего Итана, но свисток миссис Сэттлер решил, что видимо это будет слишком просто.

– СТОП ИГРА! – закричала миссис Сэтлер.

«На кой хрен ей свисток?» – ковыряя пальцем в ухе спросил себя Итан.

Она подошла к очкарику, склонилась над ним, подняла взгляд на качка, что упал на него, а потом вновь посмотрела на очкарика.

– ТЫ! ВЫБЫЛ! – заорала она так сильно, что мальчишка вздрогнул. – Что с тобой не так, мистер Андерсон? Мяч нужно выбивать сбоку, а не с чёртого зада! Чудо, что ты попал в мяч сначала и не получил, грёбанную, красную карточку!

«Чудо, что он остался жив» – подумал Итан переводя взгляд с качка весом в семьдесят килограмм на очкарика, вес которого был не более сорока.

Какое-то время миссис Сэттлер смотрела на Андерсона, ждала, чтобы он поднялся или показал хоть какие-то признаки жизни, помимо постанывания. Потом её взгляд пробежался по классу в поисках мяча и остановился на Мэтте. Она подозвала его сгибанием и разгибанием толстого, как сосиска пальца. Мэтт подошёл неуверенно, набрав полные лёгкие воздуха и затаив дыханье.

– Вот и наступил конец матча, между ботаниками, – она указала на команду, в которой играл Итан и первая группа засмеялась, – и между грудой мяса без мозгов, – её пухлая рука метнулась в сторону первой группы. Смех прекратился. – Мистер Андерсон завершил игру настолько непредсказуемо, что даже я… пребываю в некотором шоке, – глаза её метнулись на качка, что сбил очкарика и она взглядом пригласила его помочь ей, а сама присев взяла Андерсона под руку. Качок скопировал её движение, как фокусник-иллюзионист. Поднялись. – Думаю, мистер Андерсон вы герой, – он что-то жалобно простонал в ответ. Чёрт её знает, как миссис Сэттлер поняла, что он сказал, и поняла ли вообще, но ответила ему. – Ну конечно. Вы же герой, сумевший остановить игру на равном счёте, сорвав при этом серию побед противоположной команды.