Buch lesen: «Стальные клыки зверя», Seite 6
ГЛАВА 18
Егоров сложил полешки "костром", но огонь в камине не разгорался. Береста, которую он держал сухой, кончилась, а влажная, что принес со двора, никак не занималась. Рыжий сидел на диване и нетерпеливо ерзал, его явно мучило любопытство. Егоров в сердцах сплюнул и извлек из шкафа старые газеты, в камине вскоре поднялось пламя. Он, позевывая, опустился в кресло. Рыжий нетерпеливо спросил:
– Ну, нашел Черепа?
– Нашел!
– Ну, что теперь?
– Да вспугнул я его, искать его надо по новой!
– Легко сказать…
– Ты говорил что-то насчет ресторана?
– Бывает…
– Что прямо…
– Да не прямо, там у них на балконе свой шалман собирается. Шиш кого пустят, если только девочку и то с хорошей вывеской, а так…
– Можно проследить приход, отход.
– Там все продумано, но, наверное, можно, если знать точно…
– А ты сможешь узнать?
– Как Череп приедет, не узнаешь, но если засечь шестерок его, то догадаться можно.
– Так послоняйся.
– Попробую.
– Ты пока иди. Подойди завтра часам к шести. Надо что-то придумать козлу этому…
– Ладно, – Рыжий поднялся с дивана.
Егоров любил играть в шахматы. Но в начале игры он как-то не мог собраться, никак не мог сосредоточиться и часто попадал в трудное, а – то и просто безнадежное положение. И вот тут появлялась злость, азарт, острое желание выиграть. И чем труднее была его позиция, тем с большим упорством он отмобилизовал волю. С тщательностью, исключающей ошибку, просчитывал ходы, и ему удавалось найти невидимую тропку, что вела к победе. Тогда он с наслаждением наблюдал, как у противника, имевшего, вроде бы, стопроцентно выигрышную позицию, отвисает челюсть. Вот и сейчас он чувствовал в себе эту злость. С Черепом надо разобраться, а он с ним разберется, он найдет способ, но пока…
Егоров вышел из дома, выкатил из гаража "Жигули". Он любил быструю езду, возникающие при этом острые ощущения, напряженность и внимание отвлекали его от проблем. А сейчас ему нужно было вырваться из бесплодного течения мыслей и начать думать в иной плоскости. Он гнал машину за город. Спускаясь на скорости с горы, Егоров заметил, как внизу блеснула вода. Он свернул и остановил "Жигули" на высоком берегу реки. Внизу, в излучине, плавало множество бревен. Ватага пацанов с визгом бегала по ним. Некоторые умудрялись пробежать с десяток, тонущих под их весом бревен. Другие падали в воду сразу. Егоров невольно улыбнулся – его детство прошло точно на такой же забитой бревнами реке. Все лето он с друзьями не вылезал из воды, и только непогоде было под силу разогнать их по домам. Егоров спустился к воде. Сбросив одежду, он под восторженные возгласы пацанов побежал по бревнам.
По плавающим бревнам бегать надо было уметь – он это делать умел. Заметив бревно потолще, Егоров становился на него и быстро крутил его ногами, а то, разбежавшись по бревну, он прыгал на другое так, что оно дергалось вперед. Надурачившись вволю, Егоров бросился в воду:
–Когда же в последний раз плавал? – удивился он. Егоров любил, и плавать, и просто быть у воды, но в последние годы почему-то даже не вспоминал о реке. Впрочем, в последние годы он делал в основном то, что было ему не по душе, что, в общем-то, ему и не было нужно.
Он выбрался на берег и, блаженно улыбаясь, упал на горячий песок. Пацаны принялись шумно плескаться, на разгоряченное песком и солнцем Егорова, капли воды падали холодным душем.
– Эй, шпана! Прекратите! – потребовал он, но пацаны, наоборот, смеясь, видимо, считая его за своего, стали на него брызгать нарочно.
– Ах, так! – Егоров состроил свирепое лицо и вошел по пояс в реку. Сделав ладонь ковшиком, он резко двинул ею по поверхности. Тугая струя ударила одному из пацанов прямо в лицо, тот отвернулся, а Егоров уже бил упругой струей в лицо другому. Мальчишки заспешили на берег и там, встав неподалеку от воды, принялись дразнить дяденьку с рельефными мышцами, который так ловко бегал по бревнам.
Ехидно улыбнувшись, Егоров вышел на мелководье и занес ногу для удара. Нога с детства помнила то движение, которое образовывало струю и бросало ее далеко вперед. После нескольких ударов мокрые мальчишки отбежали подальше от воды. Егоров поднялся к машине, но, решив подсохнуть, одеваться не спешил.
Пацаны затеяли игру в войну.
– А ты не будешь играть!
Они разбились на хохлов и ополченцев, но одного, самого маленького, в игру не принимали.
– У тебя пистолет не настоящий!
Егоров обратил внимание на оружие мальчишек, игрушечное здорово имитировало настоящее. В детстве Егорова таких игрушек не было.
– А вот настоящий. Теперь уже настоящий! – вопил мальчишка, махая пистолетом. – Мне брат дырку просверлил, нате, смотрите.
Егоров оделся, сел в машину и положил руки на руль. В ушах стоял радостный вопль пацана. Он почувствовал: к нему приходит мысль и, похоже, мысль эта стоящая.
– Ну, Череп… – Егоров надавил педаль газа, машина рванула с места и пошла по дороге над рекой. Он положил руку на рукоять переключения скоростей и вдруг расхохотался:
– Какая же чушь пришла в голову! На какую глупость хочу взять Черепа! – И тут же понял: Череп возьмет наживку, потому что это глупость! Тот привык биться лоб в лоб, привык давить, а тут… Хотя, может, и не получится, но в его душе зрела убежденность: с Черепом только так, на пацанском уровне!
ГЛАВА 19
Прозвучал долгожданный сигнал окончания смены. Скрежущий скрип лесотяги смолк. Картавый услышал шум листвы за рекой и пение птиц. Зеки побрели к воротам, куда уже были поданы грузовики. После построения и переклички заключенные расселись по машинам на свои привычные места. Охранники закрыли клетки на замок и сели по бокам дверцы. Картавый уже знал в лицо всех солдат, сопровождавших их, знал и собак, которые часто, глядя на него, тихо ворчали. Машины тронулись, и ухабистая дорога принялась изматывать зеков немилосердной тряской. У Картавого на уме лишь – когда он увидит Цыгана, и увидят ли он его вообще. За тяжелыми мыслями время пути пролетело незаметно. Деревья, что росли вдоль дороги, широко раздвинулись, грузовики, один за другим выкатили на поляну середину которой, дыбил холм, с неприступно поднявшимся над ним забором. Картавый неожиданно подметил: внешний вид зоны напоминал старинную русскую крепость. Заборы – стены, над ними вышки – дозорные башни, да и ворота, которые распахивали солдаты, чем не крепостные, не любым тараном возьмешь! Только эта крепость служила не для защиты, а наоборот…
– Слышь! – обратился к нему Васька Барахло.
– Ну?
– Вмазать хочешь?
– Можно!
– Зайди после отбоя в умывальник.
– Ладно!
Грузовики въехали на территорию лагеря. Зеков выстроили в две шеренги, сдали под роспись охране лагеря, и отряд Картавого зашагал к бараку. Он прошел к себе на нары и упал на них. Движение в бараке постепенно замедлилось, суета вскоре отстоялась.
В углу под большим окном запел парень, невысокий худой, с льняными волосами и тоскливым взглядом. Он часто пел, возле него толпились зеки. A ближе к входу в барак, через пяток нар от Картавого, толстый парень в очках принялся о чем-то рассказывать. Его, как обычно, окружили зеки, в основном молодежь. Картавого заинтересовала суть разговора. Он подошел к окну и, сделав вид, что смотрит куда-то, вслушался в ладную речь рассказчика.
Оказалось, тот толковал про чудовищ, обильно описывая их силу, жестокость, про магов, с волшебными способностями, про битвы в иных мирах, ничего не имевших общего с земной действительностью. Картавому казалось это чудным. Очкарик, наверное, читал об этом, а если врал, то врал очень складно…
После отбоя Картавый зашел в умывальник. Косой и Васька Барахло уже ждали. На подоконнике три стакана и бутылка водки. Разливал Косой. Разливал он весьма странно – левой рукой, правую демонстративно засунув в карман брюк.
– А почему левой? – поинтересовался Васька.
– А это история… – ухмыльнулся Косой. – Устраивался я как-то в одну артель. Бугор ихний говорит, мол, алкашей не берем. Ну а я ему, какой же я алкаш! А тот: посмотрим! Достает бутылку и стакан: наливай! Я взял бутылку, а он – нет, наливай левой! Я взял левой, а у меня амплитуда! Тот и объясняет, многие алкаши еще не знают, что они алкаши – это верный способ отличить их!
– Ну, давай! – Картавый качнул содержимое стакана. Они выпили и молча, закусили колбасой.
– У меня до сих пор перед глазами Щур этот, измятый! – вздохнул Васька Барахло. – Был человек, и нет его. Глупо!
– Ему сидеть восемь лет, – возразил Косой. – Вот если бы выходить, тогда бы да! А так…
Картавый нахмурился – с сердца никак не сходила тревога – мастер видел, как он бросил Щура под бревна…
– А помнишь, в прошлом году бунт сошел? – заметил Васька.
– Троих тогда задавило, – ответил Косой.
– Говорят, Кабан бунт пустил.
– Пустишь бунт – тут трактор надо, – возразил Косой.
– Да Кабан не хуже трактора. Не боялись покойники ни Кабана, ни Чинарика, те обходили стороной их!
– Да, из бывших спортсменов, рэкетом занимались по Москве, а сами то – ли из Подольска, то ли… – вспоминал Косой.
– Из Тамбова были, точно знаю.
– Никита у них был там за пахана, – восторженно объяснил Косой. – Руки вот такие. Толще моих ног! В буру на бунт заныкались играть…
– В преферанс играли – это мы с тобой режемся в буру, а у них преферанс.
– Да Бог с ними, – отмахнулся Васька и налил по новой, и опустил опустевшую бутылку на пол.
Они выпили и принялись дружно закусывать. Картавый задумался:
– Когда он обнаружил, что мастер биржи сырья видел, его схватку со Щуром, то ожидал задержания, суд… но к нему никто не подходил, смена дошла до своего завершения. Картавый догадывался: мастеру наплевать на разборку между зеками, он, явно насмотрелся на всякое, видимо, забот у него полно своих. Да и небезопасно это…
Тем временем Косой извлек из-за ящика с мусором еще бутылку и разлил. Картавый выпил, на душе стало спокойно и светло, он улыбнулся:
– Вот встретимся на воле…
Ребята замолчали, лица просветлели.
– Какая у нас жизнь будет!
– Сейчас на воле жить можно! – поддакнул Косой. – Не зевай только!
– Вот так и будет, – усмехнулся Картавый.
– Слышали, в Америке пидорасам разрешили жениться. – Язык Васьки заплетался. – Говорят свобода. Что у нас на зоне свободы больше?
– Да на воле сейчас пидорасов пруд, пруди. Вот скажи, откуда они будут брать детей? – Спросил Косой.
– Да в России купят. Наши продадут.– Васька в этом видимо был уверен.
Они допили и эту бутылку. Косой нетрезвым голосом предложил:
– Сбегаю еще?
– Где возьмешь? – спросил Картавый.
– А тут у нас должник есть один… Нам сейчас почти все в лагере должны!
Он отказался, а Косой и Васька Барахло решили пропустить еще. Картавый отправился к себе на нары. Хмель кружил голову, вспоминалась Маргоша – хотелось плакать. Вдруг злоба охватила его.
– Кто же сдал его? – в последнее время он склонялся к мысли, что его сдали, сдали свои. – Только не Кац, – в этом он был уверен, почти уверен – тому было это не выгодно, хотя может быть все! Тогда кто? Марек? А что, может быть! Ведь как клялся – гадом буду, жратвы и бухало будет вволю! Даже пальцем не пошевелил… Багор? Да хоть на кого думай. Надо будет разобраться и он разберется. Только бы выбраться отсюда! – Он заскрипел зубами. – И Маргоша заплатит, еще как заплатит… Не кинул ли его Цыган? А что, все может быть!
Картавый не заметил, как забылся тяжелым сном.
ГЛАВА 20
– Вот черт! Что не идет-то? – бормотал Егоров, мечась по комнате. Он взглянул на часы: шестой час! Наконец, на веранде послышались шаги, и Рыжий появился в дверях. Егоров хотел ругнуться, но промолчал – напарник опоздал всего на пять минут.
Рыжий, как обычно, уселся на диван. Егоров, стараясь сделать голос безразличным, попросил:
– Дай взглянуть на зажигалку?
Рыжий, явно удивляясь просьбе шефа, достал игрушку из кармана и протянул ее Егорову.
– Не сразу и отличишь! – протянул тот. – «Макар» да и только!
– Пять кусков за нее отвалил! – с гордостью сообщил Рыжий.
– Говоришь, тебе пытались подсунуть пистолет, из которого грохнули архитектора?
– Пытались, но…
– Украсть его сможешь?
– Он, вроде, у Заики.
– Попробуй. Если ты этот пистолет достанешь, то тебе цены не будет. Мы скрутим Черепа.
– Надо бы денег. Знаешь ведь, просто так к Заике не зайдешь.
Егоров вышел в другую комнату, но вскоре вернулся и протянул Рыжему нераспечатанную пачку.
У того просияло лицо:
– Точно не обещаю, но присмотрел я, где он кое-что хранит. Просто так выследил, для интересу.
– Ну, ладно, иди!
Рыжий снялся с дивана и заторопился к двери.
– Оставь зажигалку? – бросил Егоров.
– Зачем?
– В залог…
Рыжий пожал плечами, но зажигалку положил на стол. Когда он исчез за дверью, Егоров поднялся и прошел к камину. Один из его грубо тесаных камней был «живой». Он снял его и просунул руку в тайник, откуда извлек сверток, затем устроился за рабочим столом и долго разворачивал промасленную бумагу, пока на свет не появился пистолет. Пистолет этот он купил пару лет тому назад на барахолке. Продавец честно предупредил: оружие неисправно. Но пистолет «лег» в руку Егорову. Он явственно ощутил, как оружие вливает в него силу, чувство тихой восторженности, защищенности и уверенности. Ему казалось – это чувство поднимается из самых укромных уголков подсознания, из неведомой памяти клеток – человек с оружием прожил миллионы лет, и это явно должно было оставить какой – то след. В общем, Егоров с пистолетом расставаться не захотел. Но оружие, как он поначалу надеялся, исправить не удалось, и он посчитал – этот никогда не выстрелит, но похоже ошибся – пистолет может и "стрельнуть"!
Егоров, забрав оружие и зажигалку, отправился в гараж, где у него было обустроено подобие мастерской – верстак, инструменты, несколько маленьких станков. Когда он положил на верстак зажигалку, то невольно залюбовался работой безымянного мастера из зоны – игрушка выглядела как настоящий пистолет. Затем Егоров принялся воплощать свой план материально. Провозившись в гараже до вечера, но, исполнив до конца задуманное, он вернулся в дом. Разжег камин, и устало опустился в кресло. Тепло живого огня ласково коснулось его лица
На душе было непривычно спокойно – он чувствовал, что получил передышку после вынужденных форсированных действий. Сейчас есть время неторопливо и тщательно оценить ситуацию, трезво взглянув в будущее, изменить планы. Во-первых: стоила ли его возня с Черепом трудов и такого риска. Может плюнуть да забыть? В душе Егоров колыхнулась, протестуя, злоба, да так, что стало ясно: жажда мести сильна, ее придется удовлетворить иначе… он знал, если его чувства раскачать, то на место встанут они не скоро – очень не скоро, так что планы остаются прежними.
Итак, его замысел неожиданный и нестандартный, маловероятно, что Череп заранее почувствует угрозу… Жаль будет, если не получится, но надежда есть. А если получится? Черепа заметут, что тогда? Будут дни и годы. Может он отправится в путешествие – новизна впечатлений, острота ощущений – города, моря и горы. Он вздохнул:
– Поживем, увидим!
Вспомнилась Наташа… Она пришла к ним в лабораторию после института. Молодая, вроде бы красивая, но было в ее лице нечто неправильно, что бросилось ему в глаза. Прошло совсем немного времени, и он эту неправильность уже не замечал, она ему нравилась. Затем он понял, она любит его. Он стал о ней думать: и дома, и в гостях, и на улице. Потом была свадьба. Жили они просто и красиво. Ее присутствие успокаивало его, наполняло радостью – она стоила целого мира!
Егоров незаметно уснул, ему снилась Наташа. Она шла мимо, не глядя, лишь раз бросила на него неузнаваемый, пустой взгляд. Он хотел закричать, но не смог пошевелить окаменевшие губы.
ГЛАВА 21
Картавый сидел у борта грузовика и смотрел, как бегут ему навстречу рослые ели, и исчезают позади. Здесь у решетки было прохладнее. На сердце щемило: по его расчетам уже должен был появиться Цыган. Если только он появиться захочет.
– Если и сегодня не будет, надо что-то придумывать самому, – размышлял Картавый.
Побег – риск страшный! Что и говорить, но сидеть за колючкой он больше не мог, внутри все горело, и не было сил выносить это.
Машины спустились в распадок, у него страшно заколотилось сердце. Вот поворот: открылся вид на сосну. Ему показалось: рядом с ней, вроде, кто-то был. Новый поворот скрыл обрыв и сосну над ним.
–Неужели?– Картавый в тоске и надежде маялся, ожидая, когда будет следующий поворот. Колонна машин приблизилась к реке. Поворот – Картавый ясно различил фигуру человека.
– Есть! – обрадовался он. – Значит, у Цыгана все получилось! Теперь все зависит от меня.
Как он уйдет, Картавый знал. Мазь, что дал ему Косой, действовала безотказно. А из окна медпункта мог уйти даже пацан. Чтобы увидеть окно, часовому угловой вышки нужно перевеситься за ограждение, а если часовой второй вышки будет смотреть в другую сторону…
Он взглянул на Ваську и едва сдержал улыбку:
– А тебе, Вася, – произнес он, старясь наполнить голос металлом, – держать зону!
Заключенные насторожились.
– А ты? – с удивлением поинтересовался тот.
– Ухожу я, скучно здесь.
У Васьки радостно вспыхнули глаза.
–Не сладко ему придется – отметил Картавый. Он видел, как злобно усмехнулся Кабан… после обеда Картавый зашел в лесопильный цех. Косой стоял, опершись о лопату из фанеры, Васька Барахло пытался его слушать. Увидев Картавого, те поспешили ему навстречу, и они вместе вышли из шумного помещения. Васька Барахло заторопился:
– У меня все на мази. Ребята не подведут!
– Кабан мужиков гуртует, – заметил Картавый. – Как бы по соплям не получить!
– Посмотрим, кто кому! – ощерился Васька.
– Чинарик с Опарышем по зоне мечутся, – сообщил Косой. – Брезгун говорит – из Васьки женщину сделаю!
– Я ему сделаю…
– Пусть Косой зовет Кабана махаться за бунты, но перехватите его здесь. – Картавый кивнул в сторону забора. – Надо, чтобы часовой сюда смотрел… Кабана отправляй в больницу или в карцер. Наведешь порядок в зоне, встретишь…
– Понятно…
– Начинай за час до окончания смены, я буду в медпункте. Делай по уму!
– Да что я, пацан что ли?
– Да ладно! – Картавый взглянул на ясное небо, и в голове его мелькнуло: в такой день да на воле…
Васька начал было перечислять, кто придет махаться, но Картавый остановил его.
– Пойду я…
Мужики, яростно матерясь, катали бревна. Картавый сидел на чурбаке и то и дело подносил к глазам руку с часами. Секундная стрелка бежала довольно резво, а минутная двигалась медленно, цепляясь за каждый штришок циферблата. Но, тем не менее, смена приближалась к концу. Вдруг из-за речки крикнула кукушка, потом снова. Она куковала подряд, с надрывом бередя душу, маня и суля свободу. У Картавого сдавило сердце, он торопливо проговорил:
– Кукушка, кукушка, сколько мне лет осталось жить?
А та замолкла. Картавый замер и вдруг в тишине глумливо закаркала ворона. В глубине его души что-то дрогнуло – как все фаталисты Картавый верил в приметы. Он почувствовал себя неуверенно – это было совсем некстати, сейчас ему следовало быть собранным. За спиной шептались мужики, ему казалось, что о нем.
– Обсуждают, козлы! – раздражаясь, прошептал он. А когда один из них гнусно хихикнул, Картавый резко поднялся, его взгляд бросил мужиков в панику. Он сделал только шаг, мужики шарахнулись по сторонам. Подходивший к ним мастер биржи сырья насторожился и свернул за бунты. Картавый судорожно перевел дыхание, запах коры и прелого дерева ударил в нос. Он опомнился.
– Нашел время! – такого с ним не бывало давно.
Он вновь опустился на чурбак. Настроение было настолько тягостным, что, казалось, нечем дышать… к неволе не привыкнешь, хотя некоторые и делают вид, мол, ему тюрьма, что мать родная. Картавый вздохнул. Он верил, что уйдет, но никак не мог выкинуть из головы:
– А вдруг все десять! Червонец до конца! – от такой мысли его бросило в дрожь…
– Ну что болезный, опять? – спросила медсестра, полная с задубелым лицом тетка, увидев входящего в медпункт Картавого.
– Да вот… – Картавый задрал штанину. – Не проходит никак!
– Садись, помажем, – медсестра подошла к стеклянному шкафу и достала баночку с мазью. Картавый сел на кушетку. Женщина обработала нарыв.
– Пока посиди, – она прошла к столу, – я тебе справку напишу. Пока на три дня, потом будет видно. –
Тетка только принялась писать, как вдруг раздались яростные крики – Васька Барахло начинал большую драку. Медсестра вскинула голову и поспешила на выход, чтобы утолить любопытство. Картавый бросился к окну. Охранник, на сторожевой вышке смотрел, не отрываясь, в сторону, где шла драка. Судя по крикам, драка получалась ярой. Картавый перемахнул через подоконник и поднял с земли широкую доску, которую он заранее присмотрел – она являлась частью плана побега. Завыла сирена, раздались резкие голоса, отдававшие команду, послышался топот сапог – солдаты выбегали из караульного помещения. Усиленный и искаженный мегафоном голос приказывал:
– Немедленно прекратите драку! Немедленно прекратите драку…
Картавый метнулся к охранному периметру. Просунув под колючую проволоку доску, он поднял доской колючку, а затем поднырнул под доску, моля Бога, чтобы колючки не зацепились за одежду. Картавый выбрался из – под доски на другой стороне охранного периметра и пополз в траве, бежать было нельзя – он был виден часовому угловой вышки. Трава стояла на редкость высокая – этот год случился дождливым. Ползти быстро опасно – резкое колебание травы могло привлечь внимание часового, а торопиться следовало. Картавый понимал: администрация лагеря в курсе того, что драки часто затеваются с целью отвлечения от побега, и он сейчас вымаливал у судьбы хотя бы минут двадцать. Картавый благополучно дополз до кустов, а там, пригнувшись, добежал до леса, но, прежде чем скрыться за деревьями, бросил взгляд назад, на зону, на место, где общество сконцентрировало криминал и сбросило заботу о нем на пацанов с автоматами, на ментов, чаще неудачников, равнодушных и озлобленных. Лицемерно называя это исправлением – там хорошими не становятся, криминальный пресс ломает слабых, сильных ожесточает. Отсюда шума драки уже не было слышно. Картавый быстро бежал меж высоких стволов сосен, напряженно вглядываясь вперед – не дай Бог, на кого напороться! Впереди блеснула вода.
–Неужели дошел – радостно подумал Картавый. Осталось перебраться через реку. В самом глубоком месте которой, как заранее выяснил Картавый, вода была человеку по горло, так что вроде бы перебраться можно будет без проблем. Вдруг со стороны лагеря донесся глухой лай – собаки! Судя по ожесточенному лаю, их было несколько, и они взяли след. От собак не уйти. Тайга кончилась – впереди отлогий песчаный берег. В песке ноги вязли, он быстро взмок. Картавый бежал и осматривал противоположный берег – крутой, высокий, взобраться будет непросто. Вдруг, на том берегу, он увидел расселину, по которой спускались узловатые плети – корни подмытой сосны. Он побежал вдоль реки, чтобы переправиться на ту сторону прямо к обнаруженному месту подъема. Собачий лай приближался, но почему-то, судя по лаю, собаки бежали не прямо за ним. Вдруг из-за кустов появился огромный зек.
–Кабан!
Тот бежал прямо в реку Картавый тоже повернул к реке. Из тайги, громко лая и остервенело, визжа, вырвались собаки.
– Они гнались за Кабаном! – понял Картавый и выругался. – Сволочь!
В самом глубоком месте вода была зекам по грудь, двигаться приходилось медленно, затем стало мельче, и они прибавили скорость. Собаки, а их было три, выставив из воды морды, плыли по реке, их сносило быстрым течением. К расщелине Картавый и Кабан прибежали почти разом, но первым за корень ухватился Картавый. Расщелина была широкая, и корней висело несколько, так что подняться можно было бы сразу обоим, но Кабан ухватил Картавого за пояс и сбросил на землю, а сам полез вверх.
–На корм собакам! – догадался Картавый, злобясь. – Рассчитывает на время занять их, сволочь!
Он ухватил соседний корень и быстро полез вверх, обогнав Кабана, ударил ногой его по голове. Кабан сполз на землю. Собаки, вырвавшись на берег, схватили его и, уже рвали на нем одежду. Картавый бежал по тайге к той самой сосне и вдруг услышал голос Цыгана:
–Сюда, я здесь…
ГЛАВА 22
Рыжий принес пистолет на другой день.
– Это точно тот, из которого убили архитектора? – спросил Егоров.
– Говорят, что тот, – Рыжий пожал плечами, – а я почем знаю. Может и не тот.
Когда Рыжий уселся за стол, то увидел свою зажигалку, которая была разобрана на части. Его лицо выразило неудовольствие:
– Ты что с ней сделал?
– Не скули, – оборвал его Егоров и стал разбирать пистолет, который принес ему Рыжий. Работал он быстро, видимо в обращении с оружием у него навыки были. А затем на рукоятку этого пистолета стал собирать зажигалку.
– Неужели подходит? – удивился Рыжий.
– Да нет. Я вчера просверлил отверстия по своему пистолету, – объяснил Егоров.
– А зачем это?
– Менты знают этот ствол, если только действительно из него замочили архитектора. Теперь надо, зажигалку с рукояткой от этого пистолета, дать подержать Черепу, а затем рукоятку с его пальчиками, прикрутить к меченому стволу. Пальчики – это улика!
– Я, Егоров, в детстве сказку читал, – ехидно начал Рыжий, – мыши хотели к кошке колокольчик прикрепить, мол, как подойдет, так слышно. Тоже вроде хороший план. Что он у тебя огонька попросит?
– Это дело техники.
– А вдруг у него алиби?
– У таких алиби знаешь… если клюнет, не выкрутится!
Когда этот странный гибрид был собран, Егоров подошел к телефону. Рыжий, бросив:
– Курну! – вышел.
Говорил по телефону Егоров долго, что-то объясняя, а затем спросил:
– Справишься, Изольда?
И, видимо, выслушав ответ, положил трубку. Вошел Рыжий и пробрался на диван, Егоров взглянул на него.
– Ну, у нас теперь все в порядке. Что скажешь про Черепа?
– А что сказать, не знаю.
– Ну, будет Череп сегодня в ресторане или нет?
– Это одному Богу известно, – осклабился Рыжий.
– Бог, то Бог – да сам не будь лох!
– Слышал, что бывает, почитай, каждый день.
– Ну вот, давай сегодня, посетим злачное место. – Егоров осмотрел Рыжего:
– Ты сбегай домой, переоденься. Ведь в ресторан идем.
Рыжий мотнул головой и направился к двери. Егоров вышел минут через пятнадцать. Он открыл три замка на двери гаража и выкатил машину. Его "девятка" завелась не сразу. Егоров занервничал. Когда пришел напарник, Егоров едва удержался от улыбки. Богатый костюм был тому впору, но никак не гармонировал с его простой физиономией, с его блатной вихляющей походкой. Ворот светлой в широкую полоску рубашки был великоват, и шея казалась тоньше, чем была на самом деле.
– Как я выгляжу? – Рыжий вынул руки из карманов брюк и повернулся.
– Ладно, садись! Опоздаем.
К удивлению Рыжего машина пошла не в сторону ресторана. На остановке автобуса Егоров подсадил женщину. Она была красива, красива по-настоящему, хотя и немолода. Во всяком случае, тридцать ей уже давно стукнуло. Она села на заднее сиденье рядом с Рыжим. Таких красивых тот видел только в кино. Он замер, боясь пошевелиться. На него она не взглянула.
– Ты все поняла, Изольда? – спросил Егоров, поворачивая машину в сторону ресторана.
– Изольда! – про себя повторил Рыжий, – Как красиво!
– Да все… кажется.
В ресторан входили порознь. Егоров сразу прошел в зал и окинул его взглядом. Низко опущенные лампы, освещали только столики. В полутемном зале было изрядно накурено. Ряд колонн и решетка между ними, отсекая часть зала, образовывали так называемый балкон, хотя балконом это отгороженное помещение назвать можно было лишь условно.
Решетка, выполненная в виде затейливой вязи, была заставлена горшками с вьющимися растениями, и поэтому из зала не было видно, что творилось за решеткой. У входа на балкон стоял официант. По его плечам было ясно, какую закуску он разносит.
Егоров сел неподалеку от входа на балкон. Официанты к нему не спешили, но, когда рядом села пара, к ним подлетели сразу двое.
– По запаху, что ли они отличают богатых? – недовольно подумал Егоров. Хотя он и сам был не бедный, но не кидал на чай не глядя, и считал, на сколько съест, на сколько выпьет – это, видимо, угадывалось специалистами по сервису. На балкон попытался пройти человек кавказской наружности. Громила в униформе остановил его:
– Там все занято.
– А вон столики пустые.
– Они заказаны, скоро подойдут. В зале есть места, пожалуйста… – напряг голос официант.
Недовольный кавказец отошел и сел в углу. Егоров, не дождавшись обслуживания, вышел в туалет – там его ждал Рыжий.
– Ну что? – спросил Егоров.
– Череп здесь, шестерок его видел. Слоняются у подъезда. Ты подожди, я схожу в зал, посмотрю. Егоров подождал минут пять. Рыжий вернулся и сообщил:
– Череп на балконе, сидит у третьей колонны, пристроился, что и не заметишь. Один сидит… козел!
– Ладно, зайди в зал, сядь у выхода и секи в оба, если что…
– Понял…
Егоров вышел из туалета. У двери в женскую комнату, перед зеркалом прихорашивалась Изольда.
– Ну? – не оборачиваясь, спросила она.
– Сумеешь?
– Где клиент?
– На балконе у третьей колонны сидит. Челюсть, как у бульдога. Не спутаешь.
Изольда кивнула, бросила в зеркало взгляд и прошла в зал. Егоров последовал за ней, женщина прошла на балкон, официант лишь проводил ее восхищенным взглядом. Егоров поспешил к своему столику и чуть продвинул стул ближе к третьей колонне. В отверстие между зеленью вьющейся из горшочка он увидел Изольду. Она сидела за столиком одна. Егоров поднялся и вышел из зала, Рыжий последовал за ним через пару минут.
– Черепа нет? – спросил Егоров.
– Выйду, гляну, – бросил Рыжий и вышел из ресторана, вернулся он скоро и мрачно подтвердил, – Ушел гад!
– Заподозрил?
– Вряд ли.
– Теперь караулить придется .
– Кому? – спросил Рыжий.
– Тебе, кому же еще! – усмехнулся Егоров.
– Караулить, так караулить, – пробормотал Рыжий.
– Поотирайся здесь завтра, послезавтра, как появится, позвонишь.
– Ладно, – вздохнул Рыжий, – будет сделано.
Он отправился на улицу. Егоров вышел минуты через две. Прошел к машине и принялся ожидать Изольду – та не торопилась.
– Неужели вспугнули Черепа? – думал Егоров. – Да нет, если он даже что и заподозрил, вряд ли испугался!
Изольда подошла через полчаса.
– Что так долго? – недовольно бросил Егоров.
– Знаешь, Егоров, – Изольда села с ним рядом. – В ресторан, как и в церковь, на пять минут не заходят!
Егоров промолчал, с Изольдой ссориться сейчас был не резон, она была ему нужна.
– Слышь, Егоров!
Он, трогая машину с места, взглянул в ее не совсем трезвые глаза.
– Давай покатаемся?
– Некогда мне, – хмуро отказался Егоров, прибавляя газ.
ГЛАВА 23
"УАЗ " бойко катил по узкой таежной дороге, которая казалась еще уже из-за высоких сосен, плотно стоящих вдоль нее. Часто встречались ручьи, а иногда небольшие речки, и тогда колеса машины полностью исчезали под водой.
