Buch lesen: «Изнутри. Сборник литературных миниатюр», Seite 2
Полудница
Скоро полдень настанет, солнце уже поднялось над зреющей пшеницей так высоко, что тени от столбов почти исчезли. Они думают, что в их современном мире, где традиции предков давно забыты, не осталось духов полей? Они ошибаются. Никакая техника не сможет выгнать нас из нашего царства. Время для нас не идёт. Мы бережём свои океаны золотых колосьев, спускаясь по лучам самого Солнца, и охраняем берега наших полей в полдень от любопытных взоров так же пристально, как и тысячи лет назад. И не важно нам, Полудницам, кто и чем сеет рожь и пшеницу в наших угодьях – крестьяне с котомками зерна через плечо или фермеры на тракторах и комбайнах. Хлеб остаётся хлебом во все времена. И мы будем его опекать так же рьяно, покуда всё живое не исчезнет с лица Земли.
А уважения у людей к нам поубавилось. Вот, смотрю я, человек едет вдоль поля на велосипеде, прямо по меже. И не смотрит он на небо, и не боится полудня – границы двух миров, и не спешит укрыться в своём жилище от моих цепких рук, от моих белых одежд, что мелькнут среди колосьев, что почудятся ему солнечным бликом. Он меня не боится.
А зря.
Выйду я на межу навстречу его железному коню, и не сможет он пройти-проехать ни сквозь меня, ни мимо меня. И спрошу я его о том, помнит ли он, как сеять хлеб, как жать, как молотить, как зерно сберечь. И не сможет мне путник ничего сказать, так как не знает он ничегошеньки о страде полевой, о труде тяжком предков своих. Не поддержит он беседу со мной, Матерью Полей, до той минуты, как полдень минет, и я исчезну с глаз его, словно морок, словно марево над полем в жаркий июльский день. А станет он отмахиваться от меня, принимая за кошмар, от солнца палящего сделавшийся. Обидит меня этим сильно. И тогда схвачу я за голову его вроде бы умную, а вроде бы и дурную. И крутану так, что искры из глаз посыплются. И упадёт несмышлёныш, творение технологичного мира, на межу, и останется лежать там в обмороке до глубокой ночи. А потом очнётся с головокружением диким, таким, что ехать на своём велосипеде не сможет, так и бросит его на меже, и будет потом до утра, петляя, домой добираться. А после, если головокружение и отпустит бедолагу, останется на всю жизнь дурачком и заикой.
И ведь никто из окружения его, такого же гордого и бездушного, не скажет: «Беднягу Полудница сгубила!» А придумают они многое множество оправданий, объяснений, диагнозов, обвинят во всём солнце жаркое да здоровье слабое.
А мне и не обидно будет, ведь отомстила я за неуважение к персоне своей значимой.
И будем мы, Полудницы, вовеки веков, покуда хлеба да народ русский не пропадут, не сгинут с бескрайних наших плодородных земель.
Слава нам и хлебам, да лету жаркому, да Царю-Солнышку!
Вампир (Упырь)
Как много ходит про нас легенд и сказок! Все языки мира знают слово «упырь». О нас многое известно. Но как же много из того, что о нас пишут – ложь!
Я таким родился. Вернее, появился на свет, ибо я никогда не рождался в прямом смысле. Я начал существовать очень давно. И всегда был таким, как сейчас – мужчиной неопределённого возраста, сильным и симпатичным. Я ношу одежду, как и вы все. Я одеваюсь согласно моде времён, в которых живу. Вы не сможете отличить меня в толпе.
И свет дневной мне не страшен, отнюдь. Я хожу среди вас, я живу вашей жизнью. А охочусь исключительно ночами лишь потому, что ночью проще питаться вдали от посторонних глаз.
Я действительно нападаю во тьме на вас, людей, это чистая правда. Но вы – сложная добыча. Я также могу охотиться на диких или бездомных животных, однако, их кровь крайне непитательна. Мне приходится идти на риск и выслеживать человеческих особей там, где никто не увидит, как я пью их кровь, и не выдаст меня.
Признаться, в старину мне было намного тяжелее жить. Все вокруг знали о существовании таких, как я, ведь не все мы так осторожны. Если они находили мою обескровленную жертву, тотчас начинали искать меня, выслеживать, расставлять ловушки. Зачастую приходилось менять места жительства после каждой жертвы, так рьяно жители городов и деревень начинали меня ловить.
А сейчас намного проще. Я живу в мегаполисе, тут легче затеряться. В вампиров давно никто не верит, а моих жертв приписывают маньякам. К тому же за века я мастерски научился маскировать оставленные мною следы. Однако, при этом в современном мире мне гораздо реже удаётся выследить и поймать добычу без свидетелей. Окраины города, шоссе, промзоны – вот мои любимые места охоты. В наши дни никто не носит с собой бесполезные чеснок или осиновые колья, а за серебряные пули можно попасть в тюрьму. Поэтому их тоже никто не носит.
Бездомные кошки тоже вкусные, правда. Не такие, как люди, но сойдёт. И их много в городе, что главное.
А ещё – с чего вы все решили, издревле и по сей день, что упырям нравится кровь девственниц? Уж поверьте, мне нет никакого дела до того, имели ли вы сношение, и с кем. Кровь у всех людей одна. Вы же не спрашиваете о половом опыте у бутылки вина, прежде чем её открыть? …
Уничтожать тела своих жертв очень удобно в речке. Вода смывает с трупа все признаки того, что я выпил из него кровь. Тело набухает, и ранки от клыков больше не привлекают внимания. Да и находят утонувшие тела редко. И часто приписывают им самоубийство.
Вообще, маскировать под самоубийц выпитые тела – мой самый любимый способ. Обожаю сбрасывать их с крыш небоскрёбов. Их деформирует так, что рассмотреть их шею становится абсолютно невозможно. И убийцу искать никто, скорее всего, не станет. А если и станут, то не найдут. Меня никто никогда не находил, даже в Средние Века. Я очень хорошо умею скрывать свою сущность. В давние времена я частенько слыхивал о вампирах, изловленных людьми на месте преступления и убитых серебряной пулей или осиновым колом. Те идиоты были очень глупы, если допустили это. Да и, по правде сказать, на осину нам наплевать, мы её не боимся. А то, что умираем от осинового кола в сердце – а вы мне покажите человека, который выжил бы после такого? Кол в сердце не слишком улучшает жизнеспособность, будь он осиновый или берёзовый. Как и пули из любого металла.
Так, наша пресловутая неубиваемость обеспечена лишь нашей мастерской скрытностью. И бессмертие подливает масла в огонь. А ещё сколько обычных людей было убито вместо нас! Ведь вы, люди, до сих пор не научились правильно находить виновных.
Совести, скажете, у меня нет? Нет. Она мне и не положена. Как и возраст, имя и семья. Я – вампир, существо из вечности, и живое, и неживое, умное, хитрое и опасное. Знайте – ночью я могу идти за вашей спиной. Не оглядывайтесь.
Утбурд
… Холодно, холодно мне! … Какой же ветер ледяной! Снегом замело, завьюжило! … Уууууу… Ууууууу! … Окоченело моё тельце, замёрзло, не чувствую я ни ног, ни рук, ни крыльев! … Ууууу-ааааа! ....
Постой, прохожий, не спеши! Поговори со мной, потешь меня, согрей меня! Стой же, говорю тебе! Ты не уйдёшь от меня! У меня мягкие перья и бесшумные крылья, летя на холодном ветре, догоню я тебя и вцеплюсь когтями в спину! Неси меня к моей матушке родимой, нелюбимой! Неси к ней, чтобы я мог заставить её страдать также, как я. Чтобы с тех пор, как увидит меня, не спалось ей, не елось, не пилось. Хочу забрать её к себе, в свой ледяной плен! Мама! Иди ко мне, мама, холодно мне, корка льда и снега надо мной, холодно, нет сил дышать!
Гони, прохожий, что ж ты окоченел? Донеси ты меня до матери моей! … Донеси, чтобы я сумел причинить ей те же муки, в которых умирал я! Чтобы скрутило её в три погибели, и не было ей ни пощады, ни прощения! …
***
Слабее, слабее ты становишься… Медленнее, медленнее идёшь… Ниже, ниже пригибаешься…
Не донёс и ты. Не смог бремя моих страданий выдержать. Не осилил меня из ледяного мира вытащить.
Холодно, холодно мне! … Безлюдно поле, просторно. Но я дождусь следующего…
