Buch lesen: «Слуги этого мира», Seite 11
27
Поле заметно расширилось с тех пор, как Помона прибегала сюда ребенком, но все также имело конец. За это женщина ручалась, поскольку видела его примерные очертания с высоты смотровой площадки. Но сейчас, когда впереди не было ничего, кроме болтающегося мешка и широкой спины Ти-Цэ, ей казалось, что золото колосьев сыплется и будет сыпаться целую вечность. Небо расцвело, старая звезда показалась из-за горизонта, вот-вот должны были распахнуться ставни в поселении. А они все шли, дальше и дальше.
Помона обернулась. Она уже едва видела Серый замок, который был отсюда размером с бриллиант на обручальном кольце. По пятам за ними следовала тропинка из мятых колосьев, которые через час или два должны будут сомкнуть ряды снова. Но Помона уже чувствовала себя отрезанной от Пэчра. Впереди ее ждала одна только неизвестность. Она отвернулась, мысленно попрощавшись с домом, и дала себе обещание возвратиться в поселение более достойным его человеком.
***
Помона не раз пыталась заглянуть Ти-Цэ за плечо или хотя бы за бок, но скоро бросила это занятие. Никогда прежде она не заходила так далеко, и хотела видеть больше, чем затылок проводника, но больно уж буйно росла здесь культура. Она даже засомневалась в том, что тут когда-либо собирали урожай.
– Где стадо? – без особой надежды спросила она.
Ти-Цэ в очередной раз попросил ее подождать, но Помона уже не могла не внимать удивлению. Никакого крупного скота и даже намека на его присутствие видно не было: ни лепешек, ни подъеденной травы. И все-таки йакит снова бросил ее на растерзание недоумению.
Старая звезда поднялась высоко над головами путников, роса испарилась. Помона откинула капюшон: день обещал быть жарким, волосы уже сейчас прилипали ко лбу. Она пожалела о том, что натянула мантию, но когда сказала об этом Ти-Цэ, он возразил:
– В пути жарко не будет. Потерпите. Мы почти на месте.
– Почему не будет?
– Поедем с ветерком.
Она не стала переспрашивать – только кивнула. Долгий, утомительный поход притупил ее боевой дух. В детстве Помона провела бесчисленное количество часов, лежа под деревьями и представляя себе путешествие за пределы Пэчра. Она воображала себя верхом на овце, которая быстро перебирала копытцами и несла ее сквозь дивные земли. И не думала ни о тех временах, когда овечка не сумеет выдержать ее вес, ни уж тем более о том, что в первые несколько часов невероятного приключения будет едва переставлять ноги и не увидит ничего, помимо пшеницы и спины Стража.
Но вот до ноздрей Помоны дотянулся запах воды и водорослей. Она огляделась и увидела по левую руку от себя водоем, тот самый, другой берег которого причаливал к Пэчру. Значит, они обошли его вокруг.
– Что мы здесь делаем? – спросила Помона.
– Вы не видите? Нас здесь ждут.
Помона вынырнула из-за его левого бока и в самом деле увидела на берегу знакомый силуэт: Страж махал им рукой. Ти-Цэ кратко махнул в ответ и тут же опустил руку.
Колосья резко начали редеть, и вскоре остались позади. Они спустились с небольшого пригорка пружинистым шагом и вышли на берег, к Стражу. Удивление снова приосанилось в Помоне: встретивший их мужчина был сырым с ног до головы.
– Так. – Ти-Цэ крякнул вместо приветствия и бухнул мешок об землю. – Кто из наших отправился вперед?
– Ол-Ан, – ответил Страж.
– Твой брат…
– Да. Пересечетесь с ним незадолго до окончания пути.
Ти-Цэ удовлетворенно кивнул. Он поставил руки на пояс и немного помедлил, уставившись на неподвижную водную гладь.
– Сколько здесь ириттов?
– Около пятидесяти, – сказал Страж. – Я обшарил дно почти по всему периметру. Здесь самое большое скопление, крупника в том числе. И это с учетом того, сколько наших не так давно нас покинуло. – Он подмигнул. – Повезло тебе.
– Я по долгу службы, – проворчал Ти-Цэ, и, как бы к слову, повернулся к Помоне. – Простите, но я должен снять служебную форму. В первый и последний раз, пока я с вами.
– Мне все равно, – поспешила сказать Помона. Не хватало еще приказами его раздевать. – Я много раз просила тебя не надевать хотя бы маску.
Ти-Цэ рассеянно кивнул: его мысли были уже далеко. Он расслабил ремешки на затылке и бросил намордник в песок. Торопливо, словно скорость, с которой он нарушал устав, могла его извинить, Ти-Цэ расправился и с застежкой мантии. Она спала с его плеч, и Помона обомлела. Увиденное мгновенно потеснило все мысли о предстоящем путешествии в неизведанные дали.
Спину Ти-Цэ от лопаток до пояса покрывало хитросплетение шрамов. Шерсть на грубо заросшем мясе не росла, только редкий пушок пробивался тут и там. Впечатление было такое, будто с него содрали кожу, и повторяли эту процедуру снова и снова, задолго до того, как спина могла успеть хоть сколько-нибудь зажить.
Ти-Цэ снял с себя набедренную повязку, сложил и бросил ее в уже образовавшуюся стопку тряпья. Он зашел в воду. Помона не могла оторвать взгляд от его почти голой спины до тех самых пор, пока он не нырнул с головой, так тихо, что зеркальная поверхность воды почти не всколыхнулась. Страж, который остался с ней на берегу, наблюдал за тем, как водоем поглощает собрата.
Воцарилась тишина.
Помона растеряно оглядывалась вокруг. Она не знала, чего ждать. Когда Ти-Цэ сказал о крупной скотине, она никак не ожидала, что речь идет о ком-то, кто обитает в воде. Помона беспокойно поежилась: уж не вплавь ли им придется передвигаться целую неделю, а то и дольше?
– Надеюсь, вы хорошо проведете время у нас, – сказал Страж.
Помона дернулась и вынырнула из своих мыслей.
– А, спасибо и… большое спасибо за доверие, – неуклюже закивала она. Убрала выбившуюся прядь волос за ухо, вдохнула поглубже и заговорила четче: – Обещаю, я буду очень уважительно относиться к вашей долине и всем ее обитателям.
– Никто в этом и не сомневается. Главное, чтобы вы смогли верно донести до своих людей все то, что увидите и узнаете. Так, чтобы у них не возникло ненароком желания иным образом… заполнить пробелы своего ограниченного ума.
Улыбка Помоны сползла с лица; она нахмурилась. Страж ничуть не смутился и продолжил смотреть ей прямо в лицо.
– В каком смысле?
– История Старого мира, – пояснил он, – полна примеров, когда человечество уничтожало то, чего не могло понять и принять.
Старая звезда давно растопила все печи, но Помона чувствовала, что замерзает.
– То есть…
– В ваших же интересах быть очень внимательной, – медленно проговорил он, – задавать правильные вопросы и внимать правильным ответам.
– От того, насколько я смогу понять вас, будет завесить судьба вашего общества? – охнула Помона.
Страж расхохотался, и щеки Помоны затянула белизна. Она слышала смех, была уверена, что доносится он прямо из прорезей намордника йакита, стоящего напротив нее. Но совсем не видела веселья в его глазах.
– Вашего, – поправил он ее. – Свой мир мы под удар подставлять и не думали. Позаботьтесь о себе. Докажите, что человечество… не безнадежно.
Помона медленно кивнула и повернулась к водоему, сделав вид, будто высматривает Ти-Цэ. Но никакой водной глади она перед собой не видела. Зато точно знала, что Страж не отвернулся, а по-прежнему разглядывает видимую часть ее лица подрагивающими в глазницах глазами. Впервые за последний месяц она опомнилась, где и с кем находится; все страхи из детства, юности и зрелости вернулись к ней. Как ее вообще втянули во все это? Можно ли представить, сколько дней придется Помоне провести вдали от дома наедине с кем-то вроде этого Стража?
Помона почувствовала, как дрожат ее желваки. Она вспомнила свои собственные слова о том, что хочет выяснить, друзья йакиты людям или нет. Но тогда она была уверена, что убедится в их дружелюбии. А на деле… возможно, очень поспешила с выводами. Путешествие могло оказаться чем-то более опасным, чем она себе представляла.
Помона снова усомнилась в себе как в Посреднике. Стал бы истинный Посредник терять бдительность и так наивно ждать одного только обмена этническими ценностями?
Помона закрыла глаза, чтобы отогнать от себя дурные мысли и привести разум в порядок. А когда открыла, в нее уже летел целый сноп свергающих водяных брызг.
Страж толкнул Помону себе за спину: на то место, где она стояла секунду назад, обрушились две лапищи неведомого ей существа. Оно грузно пронеслось мимо них, прогарцевало небольшой крюк и несколько раз взбрыкнуло. Однако всего через минуту поникшая головой скотина вернулась к берегу под чутким руководством Ти-Цэ – наездника, которого так и не сумела сбросить.
Иритт размерами заметно превосходил любой домашний скот, который доводилось видеть, пасти и колоть Помоне. Ростом в холке он был выше Стража, что-то около девяти футов, а в длину – все двадцать. Тело его было вытянутым, гибким и мускулистым, но сглаженным со всех углов, как камень, сточенный водным течением. Только вдоль спины виднелись складки и пупырышки, на которых прочно зафиксировался наездник. Голова на жилистой шее – круглая и лысая, с чуть вытянутой мордой и усами, совсем как у моржа, которого Помона видела однажды в иллюстрированной книге. На его бивнях, которые были куда короче и тоньше родственного животного, виднелись остатки моллюсков, которых он, должно быть, с аппетитом выколупывал прежде, чем его оседлал Ти-Цэ.
Колени йакита глубоко уходили в плечевые суставы иритта. Под водой он пробыл очень долго, но дыхание у Ти-Цэ даже не сбилось, только иногда он фыркал и сплевывал. Шерсть облепила его мускулистое тело вплоть до последнего рельефа, и теперь, когда на нем не было рабочей формы, Помона увидела туго затянутый восьмеркой на бедрах хвост.
Ти-Цэ держал иритта мертвой хваткой, и Помона не без отвращения заметила, что его пальцы, все кроме большого, по самую ладонь уходили в отверстия у животины по бокам от загривка. Стенки скользких вентиляционных отверстий судорожно сокращались вокруг его пальцев, а когда замерли вовсе, иритт открыл пасть и сделал глубокий, мучительный вдох.
– У иритта два типа дыхания, – крикнул Ти-Цэ разинувшей рот Помоне. – Необходимо перекрыть жабры, чтобы вынудить его использовать легкие…
– И здесь выкроил секунду для урока, – восхитился занудству Ти-Цэ Страж на берегу.
– Ему больно? – спросила Помона. Иритт в очередной раз хрипло втянул воздух.
– Привыкнет. Нужно дать ему минуту или две.
Страж бесцеремонно подхватил охнувшую Помону подмышками и посадил на спину зверю вместо спрыгнувшего с его Ти-Цэ. Она закинула на иритта ногу раньше, чем успела хотя бы подумать о том, что именно на нем верхом проведет следующую неделю. Затем йакит закрепил мешок с провизией на боку иритта и залез к нему на спину сам. Помог женщине устроиться как следует, наказал всю дорогу крепко держаться за спину Ти-Цэ и запустил в жабры зверю собственные пальцы, пока проводник будущей гостьи Плодородной долины одевался.
– Хорошо, – сказал Ти-Цэ, уже одетый, и потеснил собрата с иритта. Дыхание зверя вновь оказалось под его контролем.
Третий лишний спрыгнул на землю.
– Пожалуйста, отдай от меня приказ всем Стражам, которые сегодня пойдут преподавать в школах, чтобы поблагодарили поселенцев за теплые проводы от моего имени, – сказала Помона. Существо под ней сделало два нетерпеливых шага вперед. Она судорожно вцепилась в спину Ти-Цэ.
– Как скажете. – Йакит поклонился. – Счастливого пути.
Уже с первым движением мускулов иритта Помона приготовилась к тому, что поездка доставит ей мало удовольствия. Но она соврала бы, если бы сказала, что не рада расставанию с этим Стражем.
Ти-Цэ наклонился вперед, сжал жабры иритта покрепче и гаркнул что-то на языке своего народа. Животина рванулась в путь с такой силой, что встречный поток воздуха откинул голову Помоны назад.
28
Очень скоро Помона начала понимать, что имел в виду Ти-Цэ, когда сказал, что поедут они с ветерком.
Иритт не бежал – летел, да так быстро, что Помона не то, что не могла что-либо разглядеть по сторонам, но даже надолго оставить глаза открытыми. Ветер пытался содрать с нее скальп, и единственным спасением для Помоны был могучий размах плеч Ти-Цэ. Она изо всех сил стискивала его талию и утыкалась лицом в мантию, так, что чувствовала щекой рельефы его чудовищных шрамов.
Помона вспомнила, как приняла маленькую грубую полоску над его правым глазом за доказательство плотского, а не божественного происхождения, но теперь, увидев изуродованную спину йакита, не знала, что и думать.
Докажите, что человечество… не безнадежно.
Верно. И первый шаг к этому – не сводить со Стражей настороженного взгляда. Как ни была бы неоспорима их плоть и кровь, как бы они ни были похожи на людей, сколько бы ни жили с человечеством бок о бок, они по-прежнему оставались для них загадкой. А может, противоборствующей силой?
Что, если Старый мир вымер, потому что не угодил йакитам?
Помону замутило. Мириться с этим заранее было нельзя, но одно было ясно как день: поселенцам передавать слова проводившего их в дорогу Стража было нельзя. Иначе они лишь укрепят их страхи, а может, станут заветным толчком к восстанию, которого только и клянчили люди.
И все же, не могло все быть так просто, утешила себя Помона, и в очередной раз напомнила себе: зачем йакитам тратить свою жизнь на воспитание и охрану чуждого им народа? Они наверняка преследуют какую-то цель, а не делают это из безумного порыва.
Помоне очень хотелось в это верить.
Женщина невольно вцепилась в наездника крепче. Голову йакита тоже занимали тяжелые думы, особенно последние несколько дней. Но что беспокоило его?
Кто ты, Ти-Цэ? Что ты такое?
Помона узнала о своем теле кое-что новенькое: голова у нее могла кружиться даже с крепко зажмуренными глазами. Весь ее организм протестовал. Женщине хотелось попросить Ти-Цэ остановиться, пока сознание не оставило ее окончательно, но она продолжала молчать.
Они ехали еще несколько долгих часов, но Помоне казалось, что она провела на спине иритта целую жизнь.
***
Старая звезда уже исподтишка поглядывала на заманчивый горизонт, но была еще далеко от своего ложа, когда Ти-Цэ почувствовал, как ослабевает хватка Помоны.
Он не потрудился даже напрячь слух, чтобы разобрать ее протесты. Ти-Цэ немедленно вынул пальцы из жабр и заставил иритта сначала замедлиться, а потом и вовсе сойти с дороги.
Помона попыталась открыть глаза, но пространство вокруг продолжало нестись с прежней скоростью. Она вскрикнула и крепче ухватилась за Ти-Цэ, чтобы не свалиться со зверя. Ее руки ходили ходуном от страха и усталости.
Ти-Цэ мягко, но настойчиво разжал ее руки. За подмышки подтянул к себе и усадил на колени.
– Вам нужно отдохнуть, – услышала она приглушенный намордником бас совсем рядом и из далекого далека одновременно. – Давно пора сделать привал.
– Сними эту хренову маску.
Больше Помона ничего не сказала. Не стала объяснять, что его шипящий голос еще больше отрывал сознание Помоны от реальности – и без того боялась лишний раз открывать рот. Но, благо, этого и не потребовалось, потому что Ти-Цэ мгновенно подчинился. Никогда прежде она так не радовалась его проницательности. Ну разве что еще в начале пути, когда до нее дошло, почему Страж не дал ей даже позавтракать перед отправлением: наверняка ее бы вырвало, не будь желудок пуст уже много часов.
Ти-Цэ подхватил Помону на руки и вместе с ней соскользнул с увлажнившейся от пота спины иритта. Они сделали привал в сосновой роще, и йакит, недолго думая, усадил женщину у подножья медного ствола одного из деревьев, в тень и прохладу.
Помона застонала и после нескольких неуклюжих промахов обхватила лицо руками. От ветра открытые части тела потеряли былую чувствительность – только пульсировали и невыносимо зудели. Так она описала свое состояние и йакиту, когда тот справился о ее самочувствии.
Ти-Цэ подбадривающе кивнул.
– Пройдет. – Он присел рядом с ней на корточки и поскреб пальцами мягкую черную землю у самых корней сосны. Помона открыла глаза, которые дрожали теперь почти так же, как у йакита, но сумела разглядеть Ти-Цэ. – Вы быстро привыкните. Тут нужен навык. Но на первое время хватит и сильного желудка.
Он набрал в ладони щедрую горсть сырой земли и подошел к иритту, который уже лениво вертел малосимпатичной головой в поисках воды. Ти-Цэ запрыгнул ему на спину и залепил землей жабры. Иритт недовольно заворчал, когда йакит утрамбовал грязь особенно глубоко в сокращающиеся отверстия. Ти-Цэ ласково похлопал его по толстокожему боку и поблагодарил за работу на своем родном наречии.
Он расслабил ремешки и сбросил со спины зверя увесистый мешок. Вытащил хлеб и завернутые в ткань водоросли. Не глядя бросил зеленый цветущий ком иритту в лапы и направился к Помоне под звук работающих челюстей животины. Себе Ти-Цэ из мешка не взял ничего.
Йакит отломил от буханки краюху и протянул Помоне, а сам между тем рассматривал ее лицо, с которого еще не сошел нежно-салатовый оттенок. Сквозь растопыренные пальцы она смотрела на еду ничего не выражающим взглядом и никак не решалась ее принять.
– Воды? – предложил Ти-Цэ.
– Яду, – отозвалась Помона.
Ти-Цэ улыбнулся. На лице Помоны тоже появилось подобие усмешки.
Страж отошел к мешку за фляжкой и оттолкнул морду иритта, когда тот потянулся за добавкой.
29
Помона приходила в себя долго. От одного взгляда на иритта ей становилось нехорошо, и когда Ти-Цэ предложил ей ненадолго прилечь, она не стала спорить. Что угодно, лишь бы отсрочить предстоящую поездку.
Помона улеглась на собственную мантию и мгновенно провалилась в сон. А когда распахнула глаза, Ти-Цэ уже наблюдал за мерцанием вспыхнувших звезд на темнеющем полотне неба.
– Нет! – Помона вскочила на ноги и едва не снесла невысокий чум, который наспех построил Ти-Цэ из того, что нашел в лесу. Она отказывалась верить глазам.
Йакит спокойно повернулся к ней и только устроился поудобнее. На его лице было сытое и довольное жизнью выражение. Помона рухнула на колени рядом с ним. Она чуть не плакала.
– Что такое, Помона?
– Как что? – воскликнула она. – Ти-Цэ, Ти-Цэ, почему ты меня не разбудил?..
– Вам нужно было восстановить силы. Сейчас за вас в ответе я, поэтому обязан удостовериться в том, что вы выдержите путь. Не о чем беспокоиться. Главное, что теперь вы в порядке. Мы переночуем здесь, а утром снова двинемся в путь.
– Столько времени впустую, – сокрушалась Помона. Тошнота прошла, мир вернулся на место, но несколько следующих часов ей оставалось только бездействовать. В который раз за этот бесконечно долгий день она закрыла лицо руками. – Как же так? Если дальше так пойдет, то мы действительно будем добираться две недели.
– Если такими темпами, то да, скорее всего, – согласился Ти-Цэ. – Но конечно, – поспешил добавить он, – скоро вы к верховой езде привыкнете, и дело пойдет быстрее.
Он поднялся и стал неторопливо собирать мелкие веточки с земли. Помона скосилась на внушительную кучу хвороста, которую Ти-Цэ собрал еще вечером, пока она спала.
Помона начала злиться.
– Мне кажется, я догадываюсь, почему ты не хотел снимать маску в моем присутствии.
Ти-Цэ глянул на нее через плечо.
– Дело не в уставе, верно? Просто без нее тебе тяжелее скрывать свои эмоции.
Йакит обомлел. Минуту или около того он топтался на месте, собирался что-то сказать, но в конце концов испустил долгий выдох.
Ти-Цэ повертел в руке бесполезные прутья и отшвырнул их в сторону. Он тяжело уселся напротив Помоны и скрестил ноги.
– Простите, – сказал Ти-Цэ. Он отвел взгляд и принялся разводить костер. – Я понимаю, что для вас важно добраться до долины как можно скорее.
– А для тебя это разве не важно? Ти-Цэ, что с тобой происходит?
Йакит бросил на нее быстрый взгляд.
– Не поверю, что тебе это безразлично, – настаивала Помона. – Ты с такой любовью рассказывал о своем доме, о своей женщине. Говорил, как сильно скучаешь. Но ты как будто отчего-то тянешь с тем, чтобы попасть домой.
Ти-Цэ молчал. С легкой, вымученной улыбкой он наблюдал за тем, как занимаются огнем ветки. Иритт в нескольких шагах от них поморщился во сне.
– Вы очень проницательны, – только и сказал йакит. Он поковырял прутиком в глубине костра; во все стороны полетели искры. Иритт всхрапнул и отвернулся от света.
– Откуда у тебя на спине эти шрамы? – раздраженно всплеснула руками Помона. – Тоже твоя жена их оставила? Может, ты не торопишься возвращаться, потому что тебя бьют дома?
Ти-Цэ откинул голову и захохотал. Злость Помоны поутихла. Она неуверенно смотрела на мужчину, чей лающий смех возносился к звездному небу вместе с догорающим на лету пеплом.
– Интересное предположение, – сказал Ти-Цэ, все еще посмеиваясь, – но нет, наши самки не так кровожадны, как вы могли подумать. На самом деле, – оживился сменой темы йакит, – примерно одинаковые шрамы вы увидели бы на спине любого из наших, если бы попросили их снять мантию.
Помона выпрямилась и широко раскрыла глаза, будто проснулась второй раз за вечер.
– Хотя, на спинах других шрамы может и не такие частые. У иных и шесть, наверное, растет. – Ти-Цэ хмыкнул. – Все-таки у вашего покорного слуги был особый талант получать самые сочные тумаки.
– О чем ты? – ужаснулась Помона. – Откуда шрамы?
– От наказаний, конечно, – пожал плечами Ти-Цэ. – Их трудно избежать во время учебы. У нас учебная программа не такая, как у вас, – улыбнулся он в ответ на исказившееся лицо собеседницы. – Я говорю о воспитании. Йакит долго учится, прежде чем выходит в свет мужчиной. И конечно, прежде, чем обретает женщину. Эта привилегия достается только тем, кто доказал свое право на жизнь и продолжение рода.
Помона подобрала под себя колени.
– Это очень длинная история, – предупредил Ти-Цэ.
– Ну а нас ждет очень долгий путь, – парировала Помона.
Ти-Цэ неуверенно заерзал. Он подбросил в костер веток и нахмурился. Йакит уставился на пылающие угли невидящим взглядом. В нем бились не на жизнь, а на смерть желание поведать ей свою историю и, напротив, унести ее с собой в могилу, под семейное древо.
Решающую точку в его раздумьях поставил устав: в конце концов, ради этого все и затеивалось. Помона должна была взглянуть на мир глазами йакитов, чтобы их понять.
Ти-Цэ закрыл глаза – не прозрачными веками, как обычно, а покрытыми бесцветным пушком. Очи под ними продолжали мелко дрожать, но на сей раз шарили в поиске давно дремавших в нем воспоминаний.
– Хорошо, – сказал он наконец.
И заговорил. Сначала медленно, тщательно подбирая слова, потом все смелее, живее, с большим спектром красок.
Теперь надобно царю, говорят, жить долго?
Стало быть, жить вам по крестьянским законам!
Чечевицу сеять, чечевицу кушать, да не жаловаться.
Ат-Гир, фрагмент сказки «Царю надобно»
