Buch lesen: «Портрет Снегурочки в квартирном интерьере», Seite 5

– Да, ты говорил, я помню, – женский голос за спиной у Марьяны теперь звучал устало и сумрачно. – Болгария, ага. Ты же купил там эти, как их, апартаменты… Угу… Говорил, будем туда трахаться ездить. Помню, а как же.

Марьяна хихикнула и обменялась понимающими взглядами с парнем, сидевшим рядом. Кто-то громко хохотнул. Но дерзкая пассажирка не обратила на это никакого внимания. Марьяна её очень хорошо понимала. И с ней такое случалось, – несло так, что остановиться не было никакой возможности. И выражения не выбирались, и дела не было до того, что кругом люди, и неважно было, что они о тебе подумают. И если кто-нибудь вдруг сказал бы, что с ним ни разу такого не случалось, разве же он жил?

– Слушай, ты там намахнул, что ли? Ну я же слышу, что намахнул. Да одна я туда еду, одна. Успокойся. Потому что устала, господи. От людей устала. Нет, скучно мне не будет.

Пассажирка шумно вздохнула.

– Одна. Точно, – шумный вздох повторился. – Слушай, с чего ты вдруг допрос-то устроил? Ты мне кто, муж? Типа того? Ну вот именно. Ладно, пока. Мне выходить сейчас. Спасибо. И тебе не скучать. Позвоню, конечно. Как вернусь, так и позвоню. Окей. Ну всё, я на выход.

Однако с места женщина не двинулась. И через паузу она снова приложила телефон к уху.

– Привет, – словно по волшебству в одно мгновение ее голос потеплел и сбросил усталость. Хрипотца теперь звучала по-новому. Она обрела глубину, в ней появились низкие, словно курлычущие обертоны. – Ты как? Чемодан-то собрал? Молодец! Такси вызвал? Во сколько за мной заедешь? Отлично! Ты ложись уже, а то проспишь. Позвони, как проснёшься. Ну, давай! Целую.

Не удержавшись, Марьяна обернулась и показала пассажирке лайк. В ответ женщина победно ухмыльнулась и заторопилась к выходу.

Гитарные переборы наверху стихли. Теперь, сидя в тишине своей квартиры и вспоминая эту полную торжества ухмылку, Марьяна думала о том, как той женщине из маршрутки сейчас там, в Италии, отдыхается. Действительно ли она счастлива со своим новым ухажером, или тот, кто динамил её с отпуском, да и по жизни, очевидно, тоже, всё-таки не отпускает её мысли, и что будет, когда она вернётся в Москву… Неужели и правда со своим динамщиком снова увидится?

– Что же это я, – спохватилась Марьяна. – Какая мне, в конце-то концов, разница? Всё это проделки прокрастинации против педикюра.

В дверь позвонили.

– Марьяночка, это Люся, – послышалось из-за двери ещё до того, как Марьяна успела спросить, кто там. – Картошечки у вас не найдётся?

Марьяна открыла. Круглые очки сползли на кончик Люсиного носа, и от этого он словно удлинился, мутировав для усиления способности к вынюхиванию.

– Мне штучки две-три, супчик заправить. А то, погода такая, знаете ли, так неохота на улицу выходить…

– Конечно-конечно, – до холодильника и обратно Марьяна телепортировалась за полминуты, телом выстроив надёжную преграду перед Люсиным носом-мутантом.

Люся явно была настроена на пространный разговор с множеством утомительных подробностей. Марьяна знала, что прервать Люсю и выставить её за дверь будет нелегко. Нужна была веская причина, и Марьяна мысленно взмолилась о чуде. Её молитвы довольно скоро были услышаны: в комнате зазвонил телефон. Марьяна извинилась, жестами давая понять Люсе, что задерживаться более не может.

– Ладно, пойду, – вздохнула разочарованно Люся. – Спасибочки, Марьяночка. Вы меня всегда так выручаете! Дай вам Бог здоровья!

Через порог Люся переступала медленно и плавно. Когда дверь за соседкой, наконец, закрылась, телефон, к Марьяниному удивлению, всё ещё продолжал звонить.

Номер был незнакомый. «Опять опросы», – устало подумала Марьяна, однако в благодарность за избавление от Люси, трубку подняла.

– Марьяна, это я, – сказал голос Крошки Ру.

Марьяна молчала, прислушиваясь к себе. Внутри было пусто.

– Алло, – Крошка Ру звучал тревожно. – Алло! Что у тебя с телефоном? Я никак не могу до тебя дозвониться. Звонки срываются.

– Это потому что я тебя заблокировала.

– Ну вот…

Марьяне подумалось, что, доведись сейчас Крошке Ру исполнять роль самого себя в кино или театре, режиссер наверняка попросил бы его склонить повинно голову. Ей хотелось бы, чтобы именно так он и выглядел – виноватым и раскаявшимся. На самом же деле, – она точно это знала, – Крошка Ру сидит сейчас где-нибудь в своём авто или у себя на даче в комфортном кресле, покуривая и попивая кофе. В его раскаянии – девяносто девять процентов самолюбования: он такой хороший, он наступил на горло собственной гордости. Да, он не караулил её часами под дверью, не забрасывал ее письмами в почте, не присылал ей цветы с извинительной запиской. Но он же нашёл способ до неё дозвониться! Она же должна это ценить! Не может быть, чтобы не оценила.

Лысина Крошки Ру наверняка блестит самодовольным блеском. Марьяна ясно представила себе его внушительную фигуру, – всегдашний серый пиджак в мелкую клетку и голубая рубашка. Она представила, как картинно углубилась сейчас складка на его переносице, как надулась от напряжения шея. Крошка Ру всегда любил подраматизировать, поиграть на публику. Даже если этой публикой был только он сам. Вот и сейчас он довольно успешно сам перед собой рисуется, и только близоруко щурящиеся, часто моргающие, с легкой косинкой глаза выдают в нем растерянность и недоумение. Уверенный в своей неотразимости, он поверить не может, что его отвергли навсегда и бесповоротно.

– Что тебе нужно? – Марьяна сама поразилась тому, как звучит её голос. Сейчас она и правда чувствовала себя Снежной Королевой – ничто в душе не шелохнётся, лёд и холод в сухом остатке.

– Мира, – в голосе Крошки Ру как будто бы промелькнули неподдельная мольба и надежда. Он помолчал, и эту паузу заполняло его влажное дыхание. Словно слезы застряли в горле: еще чуть-чуть, и дыхание прервется всхлипами. – Прости.

В Марьяне что-то дрогнуло. В груди поднялась тёплая волна. Ей показалось, что она снова может сорваться в примирение. Это окунуло ее в испуг, граничащий с панической атакой. Но лишь на мгновение. Уже в следующую секунду она слишком ясно вспомнила последнюю словесную пощечину, отвешенную ей Крошкой Ру. Этой пощёчиной Крошка Ру в который раз пытался встроить Марьяну в свод своих негласных, утомительных для Марьяны правил, жестко указать ей на место на отведенной для нее полочке. А по сути, на отсутствие места для неё в его жизни. Это было как удар по лицу наотмашь.

Ну нет. Корону сбить с себя она больше не позволит.

– Хватит, – ледяным тоном сказала Марьяна. И повесила трубку.

Крошка Ру пытался дозвониться ещё дважды. А когда телефон затих, Марьяна открыла окно, чтобы проветрить комнату. Ветер дул северо-западный и он мгновенно наполнил помещение холодом. Но стоило закрыть окно, и через минуту в комнате стало тепло. Говорят, чистый холодный воздух нагревается быстро. Сейчас воздух в Марьяниной комнате был как-то по-особенному свеж. Марьяне захотелось попробовать его на вкус. Она приоткрыла рот и ощутила на языке приятную терпкость, словно бы глотнула хорошего белого вина и теперь наслаждалась его послевкусием. Марьяна медленно облизнула губы, провела ладонями по волосам, по лицу, по своей ладной фигуре. Глубоко вдохнула и сладко потянулась на выдохе.