День, когда мы увидели Бога

© Мария Владимировна Тарасова, 2021

ISBN 978-5-0055-0413-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Двое с холма

На холме стояло двое: высокий и худощавый человек лет тридцати, несколько щеголеватый, в изрядно потрепанном, но дорогом темно-синем костюме, состоявшем из жилета и брюк, местами запачканных машинным маслом и копотью, и юноша со светлыми курчавыми волосами. Одет он был менее прилично, чем его старший спутник, однако, как и тот, держал спину ровно, и на его розовых щеках пылала еще не испорченная детская любознательность.

А там, внизу, среди пожухлой травы, обломков машин и старых боевых орудий, лежали другие. Десятки тел распростерлись перед ними, обугленные, изуродованные, страшно скрюченные, придавленными листами настолько проржавевшего под дождями металла, что, чуть задев, можно было бы разбить их, точно яичную скорлупу.

– Пойдем отсюда, – сказал мужчина, – скоро полетят самолеты.

– А я ведь здесь когда-то жил. Дай еще чуть-чуть времени, пожалуйста! – ответил ему паренек, указывая на темную гряду домов вдалеке. Они были черными, такими же, как земля под ногами, с темными глазницами пустых окон. Вдруг, в одном проеме показался свет от фонаря, но тут же погас.

– Плохое место, плохое, – затараторил в ответ его спутник, достав из кармана жилета часы на тонкой цепочке, – без пятнадцати девять.

Развернувшись на пятках, мужчина стал спускаться с холма, прочь от животрепещущего пейзажа, раскинувшегося там, за спиной, и юноша с явной неохотой последовал за ним, украдкой утирая лицо грязными руками.

Небо над ними было высокое, летнее, и среди розовевших облаков, испещренных красными и золотыми лучами солнца, появились первые серебристые точки самолетов, оставляя за собой длинный рваный шлейф.

В одиннадцать часов десять минут они уже сидели на грубых ящиках в товарном вагоне старого трясущегося поезда и ели пресные крекеры, запивая их чистой водой из бутылок, вытащенных из контейнера под ногами. Подвернув штанины, юноша сидел и беспечно болтал ногами, не достававшими до пола, а тем временем мужчина все поглядывал на циферблат своих часов и едва заметно шевелил губами, производя в своей голове какие-то расчеты. Наконец он убрал часы, прошелся кругом и посмотрел в щель между дверью и стеной.

– Свет, пожалуйста.

Юноша кивнул и протянул ему шахтерский фонарь.

– Мы скоро приедем, будь наготове.

– Я всегда наготове, ты знаешь.

После короткой перемолвки оба прижались к холодной стене вагона и стали жадно вслушиваться в стук колес. Вскоре поезд начал тормозить, поскрипывая и охая, и тогда, еще на ходу, мужчина рывком открыл дверь. Просветив зеленое море темной травы внизу, двое легко спрыгнули, покатившись кубарем.

– Стоять! Кому говорю стоять! Несносные паразиты, крысы!

Это кричал начальник охраны поезда, заметив, как удаляются вглубь две тени, но стрелять не решился и, перекрестившись, забежал обратно по металлическим ступеням внутрь, похлопав товарища по плечу, мол, не надо тратить на них время. А тем временем тени все удалялись и удалялись, изредка освещая себе путь фонарем, раздвигая руками длинные колосья общественных полей, прокрадываясь среди спящих деревенских домов, переступая через корни деревьев в сосновом бору, лежащем за последней сеткой рабица, оплетенной колючей проволокой.

В тишине леса, среди мириад звезд, томно сияющих где-то наверху, в глубокой синеве неба, беглецы сели прямо на землю и, немного отдохнув, впрочем, не зажигая фонаря, чтобы не выдать себя, снова пошли вперед, однако бодрость их с каждым часом все сильнее падала, пока, наконец, они, изможденные, не дошли до сияющей при тусклом свете луны реки. Вернее, речушки. Эта речушка была узкой и мелкой, но воды было достаточно, чтобы не цеплять дном старой лодки, в которую уселись путники, песочных барханов и старых покрышек, врытых в илистое дно.

Ночь была хорошая, свежая, далеко в воздухе разносился звук стрекочущих кузнечиков, вокруг витали мошки и назойливые комары, норовившие сесть на лицо или шею. Мальчишка, сняв высокие черные ботинки и спустив носки, окунул отекшие ноги в холодную июньскую воду, еще не успевшую до конца прогреться и выдохнул, откинувшись на холщовый мешок, лежавший в лодке. На мешке была белая надпись: «Госпиталь Св. Марии».

– Так хорошо, спокойно. Окуни ноги в воду, полегчает! – посоветовал юноша, на что мужчина согласно кивнул и, сняв обувь, погрузил красные ступни в воду.

– Девятнадцать километров.

– Что?

– Мы прошли девятнадцать километров, но это того стоило.

– Не знаю. Я только убедился в том, что ничего не поменялось с тех пор, как я там был последний раз.

– Поменялось, еще как. Помнишь свет в окне? – спросил мужчина, снимая с себя жилет и закатывая рукава рубашки. – Это мародеры. А где есть мародеры, там нет полиции. Неделю-другую переждем, и можем туда идти. Самолеты теперь летают к востоку, так что огня можно не бояться. Вот и будет нам жилье посноснее, тем более, что ты знаешь местность.

– Так ничего не останется через неделю! – завозмущался юноша, но тут же взял себя в руки и, запустив мокрую пятерню в волосы, пригладил их, остужая голову.

– Дом не унесут, а остальное нам и не надо, с собой привезем.

– Ты прав.

Еще через час лодка ударилась кормой о корягу, обвязанную красной лентой. Оглядевшись по сторонам, мужчина подхватил мешок и два раза моргнул фонарем в воздух, разрывая ярким лучом застоявшуюся темноту. Вскоре им ответили таким же сигналом. Тогда двое перелезли через борт и пошли, не оглядываясь, вдоль темной бетонной стены, шурша мокрой травой под ногами. Спустя пару минут они вышли к металлическим воротам, исписанным непонятными лозунгами, перед которыми стояли противотанковые ржавые ежи и красно-белые бетонные блоки, испещренные глубокими выбоинами пуль. Сверху в лица им светил яркий строительный прожектор, и чей-то громкий голос спросил куда они идут. Ни слова не произнеся, мужчина вынул красную карточку из кармана и поднял ее высоко над головой.

– Проходи, брат! – крикнули сверху и двери начали медленно открываться.

Один год, четыре недели и три дня назад

Это было жаркое майское утро, на календарях значилась среда и все шло своим чередом. На улицах коптили воздух машины всех цветов и размеров, пожилые дамы гуляли со своими собачками или выбирали цветы на местном рынке, школьники спешили на уроки, студенты-медики готовились к экзаменам и весь город был шумен, хаотичен и как всегда прекрасен в своем хитросплетении камня, стекла и металла, впрочем, добродушно разбавленных парками и зелеными аллеями, прятавших под свою сень вечно занятых клерков.

Когда на часах, высящихся над городом в обрамлении узорчатой башни вокзала, стрелки показали ровно девять часов сорок одну минуту, что, в последствии, подтвердили документально, на небе, среди окончательно просветлевших облаков, появилось нечто странное. Это было похоже на полупрозрачное человеческое лицо, только нечеткое, а как бы сделанное из сизых туч или чего-то похожего на них. Лицо это трудно было отнести к какому-либо полу, однако некоторые говорили, что исходя из выраженности надбровных дуг (если кто-либо вообще мог определить, что скопление облаков в данном случае является бровями) это может быть мужчина, однако против этого факта говорило также много, как и за. Интерес же представляло поначалу не то, чье это лицо, а то, как оно возникло в небе. В ту минуту весь город замер, устремив миллионы глаз наверх, но ничего не происходило и тогда, списав все на неизвестное атмосферное явление, лицо это было забыто, утеряно в суете рабочей недели. В последствии было выяснено, что оно появилось вовсе не в одном городе, а по всему миру, и если простые люди, кивнув, продолжили делать свои утренние дела, то ученые в поте лица старались запечатлеть, описать, измерить эту странность на сколько это возможно.

Второй раз за это утро все обитатели мегаполиса устремили свои головы в небо уже в десять часов пятьдесят три минуты, что подтвердили крохотные наручные часы начальницы юридического отдела газовой компании, когда она услышала в своей голове простое пожелание доброго утра. В дальнейшем оказалось, что это пожелание слышал каждый человек на Земле, но, испугавшись, некоторые не стали об этом говорить, а некоторые, наоборот, с еще большим усердием стремились познать, что же за явление их настигло.

К вечеру, а если быть точнее, к семи часам ровно по местному времени был собран военно-научный совет, в ходе которого решалась судьба лица. Генерал утверждал, что говорящие лица не должны висеть над городом и потому обязательно следует запустить в небо пару ракет. Одни ученые твердили, что надо отправить зонд и как следует собрать материалы, другие ученые бились головами и молили космонавтов на орбите сделать как можно больше фотографий, третьи и вовсе пустились в мистику, но точнее всех в тот день описала столь удивительное явление десятилетняя дочь президента, которая хотела сготовить себе яичницу, пока спала нерадивая гувернантка (которую, разумеется, уволили на следующий день). Голос, ранее пожелавший ей доброго утра, подсказал как сделать вкусный ужин, добавив в сбитые яйца красный болгарский перец, базилик и розмарин, а также пару больших маслин. Она назвала лицо очень просто – Бог. С тех пор и ученые, и генералы, и обычный офисный планктон называли лицо Богом, а все потому что голос маленькой дочери президента имеет несколько больший вес, чем прочие голоса маленьких детей и даже взрослых. Только за среду Бог насоветовал не только с сотню замечательных рецептов, но и то, когда лучше покупать валюту и зачем в холодильник ставить лимон, почему не стоит вкладывать деньги в новый проект одной из компаний и как правильно почистить зубы.

Но люди, как, впрочем, и во все остальные дни, оказались недовольны новым соседом, так неожиданно поселившимся в их голове. До тошноты отвратительное чувство чьего-то присутствия гложило их, и тем хуже становилось, когда кто-либо собирался сделать что-то, что Лицо считало недостойным. Например, припарковать машину против разметки, даже если иначе было нельзя. Это был голос совести, который говорил столь явно и сердито, что особенно впечатлительные стали пить сильнейшие таблетки для сна, потому как иначе они не могли выносить эти унизительные, по их мнению, комментарии.

Бог пугал. Пугал в первую очередь тем, что присутствовал в голове все время, знал все самые сокровенные мысли и желания. Это можно сравнить с тем, как кто-то подглядывает за вами в ванной или, быть может, читает совершенно личную переписку прямо при вас и дает вам советы. Возможно, Бог стал серчать по той лишь простой причине, что только маленькая дочь президента из всех людей этого города сказала ему «спасибо» за рецепт яичницы, а возможно из-за того, что он никак не ожидал увидеть такой кошмар. И действительно, даже священнослужители стали постепенно сходить с ума и вот уже глубоким вечером по новостям передавали, что произошло целых двадцать пять случаев самоубийства среди церковников. Оказалось, что и они были небезгрешны и не смогли совладать с новым, гораздо более громким голосом в голове, чем они воображали себе, проповедуя среди толпы.

Бог был подобно транслятору, он мог вещать всем сразу, мог выбирать для своих сообщений какие-то группы людей, а мог говорить тет-а-тет с каждым человеком на Земле. В коммуникации его силы были безграничны, но вот физически он совершенно не мог никак повлиять на отвратительных двуличных существ под ним. В этом убедились впервые вечером четверга, когда генерал настоял на обстреле лица над городом, несмотря на откровенную опасность задеть жилые и офисные здания и просто покалечить людей. В течении четырех часов велся обстрел облачного лица, пока оно, наконец, не рассеялось, превратившись в самые обычные розовые облака, кучные, объемные, точно сахарная вата.

Бог исчез с неба, но только для того, чтобы поселиться еще ближе – в самих людях. Он все чаще молчал, но вот чувство слежения никуда не исчезло, а наоборот, стало возрастать и тогда, утром пятницы, на стройных улицах города возникли первые баррикады, сваленные из мешков цемента. Это был протест. Против исчезнувшего лица, против горожан, против самих себя.

Если бы люди только знали, что знаменовала эта гряда мешков на центральной улице, то, должно быть, не были бы столь поспешны, но тогда ими руководила абсолютная противоположность любой добродетели и всевидящий Бог не сумел вразумить их. Дар разрушения, разгоревшийся невиданной силой в людях, взял верх и уже к вечеру у башен офисов были не только баррикады, но и первые, совершенно невообразимые для мирного культурного города погромы с разбитыми витринами и сожжёнными автомобилями. Весь город пылал яростью, назло совершая самые чудовищные преступления, пока, наконец, Бог не замолчал навсегда, оставив людей полагаться на свои собственные силы.

И люди положились.

Двор чудес

За металлическими воротами, туго открывшимися для двух путников, был будоражащий воображение город, яркий, необычный, освещенный сотнями красных, желтых, зеленых фонарей, натянутых от дома к дому, от постройки к постройке, от палатки к палатке. По правде говоря, настоящих домов в привычном понимании здесь было мало, основную площадь занимали торговые ряды, не прекращавшие свою деятельность даже ночью. Здесь, на деревянных и металлических прилавках, продавали специи, оружие, собак, дорогую одежду и, конечно, медикаменты с книгами. Если быть честным, большинство этих товаров получалось совершенно нелегально, но кому это интересно? За глаза город называли «Цирком» или «Шапито» из-за его пестроты, да и из-за людей, чьи профессии, по правде говоря, мало годились для приличных граждан.

Вдалеке, если, не сворачивая, идти по центральной улице, виднелись три единственных полноценных дома, высоких, в десять этажей. Они были разрисованы цветами и животными целиком, так что впервые побывав здесь казалось, что вы посетили квартал художников. В принципе, это так и было, умевшие рисовать люди ценились здесь очень высоко, наравне с искуснейшими убийцами и женщинами. Цвета, яркие, насыщенные, были визитной карточкой города, по цветам же и определяли статус человека.

– Эй, парень, не хочешь «пыльцы»? Хорошая, сам видел, как чистили! После такой точно улет будет!

Толстый мужик, потрясывая брылями, точно у собаки, вышел из-за разноцветного навеса и подошел к двум людям, стоящим спиной у другой лавочки, на боковине которой значился недвусмысленный рисунок красно-белой пилюли и положил руку на плечо мальчишки.

– Эй, парень, что молчишь? Язык проглотил? – не унимался тот, пока, наконец, вместо юноши не повернулся другой, более высокий человек.

– Тебе сразу кишки выпустить или сам поймешь, что пора отвалить? – сказал мужчина, постукивая пальцем по кобуре.

Мужик отступил и, почтительно улыбнувшись, вернулся за свой грязный прилавок, продолжив беседу оттуда:

– Да так бы сразу и сказал, что он с тобой. Я-то что? А вы, господин, не хотите ли…

– Нет! – оборвал его мужчина и торговец мгновенно переключился на других, выискивая себе новую жертву.

Воздух провонял здесь неизвестными химикатами и то и дело двоим приходилось прикладывать к лицу влажные тряпки, чтобы не травить и без того настрадавшиеся легкие. Повернувшись обратно к прилавку с медикаментами, у которого они стояли, мужчина осторожно положил на гладкую поверхность мешок из лодки и, развязав тесемку, вынул все, что было под свет лампы, которую держал в своей исхудалой руке помощник фармацевта. Это был молодой парень в белом накрахмаленном халате, так резко отличавшемся своей чистотой и опрятностью от прочих людей на этой улице, со светлыми волосами, аккуратно убранными назад и в очках тонкой оправы. Всем своим видом он напоминал земского врача прошлого столетия и потому внушал некоторую степень доверия.

– Хороший улов, господин Вернесский, я рад, что наконец кто-то дошел и до госпиталя Св. Марии. Признаться, когда вы приняли этот заказ, я думал, что уже не увижу вас и вашего помощника, все-таки Правительственная Зона… Быть может, помимо установленной платы, вы захотите почистить и залатать вашу одежду? Абсолютно бесплатно.

– Я буду рад, но деньги вперед, – настоял мужчина, и торговец, кивнув, протянул руку в пригласительном жесте куда-то вверх по улице.

– Тогда прошу вас пройти в палатку Хозяйки, это был ее заказ.

Хозяйкой «Шапито» была полная высокая женщина со складками на пухлых руках. Ее темные волнистые волосы всегда были распущены и в них то и дело появлялись перья самых редких птиц – последний писк моды. «Палатка», в которой жила эта особа, таковой совершенно не являлась и была похожа скорее на гигантский крытый павильон, который, впрочем, мог быстро собраться, о чем говорили поддерживающие конструкции. Жилище это находилось в самом престижном из районов города, именуемом «Двор чудес», на манер французских общин уличных попрошаек и проституток. Здесь было больше всего людей и потому двоим приходилось лавировать среди толпы, чтобы не потерять из виду белый халат фармацевта. Наконец, они подошли ко входу в павильон. При свете красных ламп он казался ярко рыжим, точно лисий мех, хотя днем был скорее лимонный, с черным цветочным узором.

– А вот и мои герои! – приветствовала их женщина, выйдя на порог в дорогом шелковом халате, отороченном песцом, что совершенно не соответствовало июньской ночи. Она держала в руке тонкую сигарету и то и дело затягивалась ею, затем опомнилась и, отойдя вглубь, пригласила гостей внутрь.

– Мы пришли за деньгами, миледи, – начал было мужчина и тут же закашлялся от едкого дыма, заполнившего все помещение.

– Мне всегда так нравится, как вы общаетесь, господин Вернесский, вы напоминаете мне о былых днях, и ваш костюм, боже, такой замечательный комплект! Мы непременно сдадим его в чистку, вот увидите, завтра он будет как новенький! И ваша рубашка, юный Филипп, тоже будет свежее, чем из магазина!

– Спасибо, так что на счет денег?

Женщина улыбнулась и, тяжело плюхнувшись в резное кресло, стоявшее прямо посередине помещения, щелкнула пальцами. Из-за ширмы в углу комнаты вышел молодой человек и с почтением принес пачку денег и темный кожаный мешок.

– Вы что предпочитаете брать, валюту или золото?

– Золото. Оно универсально.

– Вы все больше мне нравитесь, я тоже люблю золото. Быть может, вы останетесь после сделки здесь? Вам все равно некуда идти, ведь так? К тому же, чтобы костюм почистили, вам придется раздеться. Я дам вам халат, обещаю! – хохотнула женщина и, привстав, ловким движением открыла комод, откуда вытянула два золотых халата с такой же оторочкой.

– Вон там ширма, как видите. Берите вещи и марш переодеваться!

Двое путников, вздохнув, поняли бессмысленность отпора и покорно приняли новую одежду. Пока они раздевались, женщина, что-то напевая, звенела бокалами, но, не выдержав, принялась расспрашивать их:

– И как вы все-таки сумели пробраться в госпиталь? Знаю, знаю, у мастеров свои секреты, но не попасться усиленному дозору – просто невообразимо! Я преклоняюсь перед вашим мастерством, ну и красотой. Признаться, под моим началом много людей, но таких приятных собеседников единицы. Я вам очень симпатизирую.

– Благодарю, а что на счет секретов, то мы просто очень осторожны.

– Так не бывает! Осторожный, это когда ты берешь с собой шестнадцать единиц вооружения и дюжину людей, а вы гуляете преспокойно с одним единственным дореволюционным пистолетом на двоих! Нет, откуда вы черпаете информацию?

Мужчина, уже переодевшись, вышел из-за ширмы и, сконфуженно улыбнувшись, принял из рук Хозяйки бокал. В павильоне они остались одни, не считая слуги и Филиппа, который все еще возился с пряжками снаряжения где-то в дальнем углу комнаты. Свет постепенно затухал и вскоре комната погрузилась в хищный розовый полумрак.

– У нас самые достоверные источники! – наконец ответил он и сел, развалившись, на бархатный диван, взяв с золотого подноса пару виноградин.

– Я поражаюсь вам. Знаете, ведь эти лекарства нужны моей дочери, и я благодарна, что кто-то смог их достать, а тем более вы. Быть может, я могу что-нибудь достать вам, о чем вы уже давно думаете, скажем, самых дорогих девушек? Или хорошую винтовку в поход? А может книги? Вы ведь образованный человек и понимаете, что томик Достоевского нынче – годовое жалование солдата правительственных сил. Что поделать, бунт против Бога это в первую очередь бунт против культуры и знаний. Как жаль Государственную библиотеку! Впрочем, у меня есть пара экземпляров оттуда. Скажем, если вы еще раз вернетесь в Святую Марию, я могу вам отдать в качестве оплаты…

– Нам нужна собака! – неожиданно подал голос Филипп, выходя из-за ширмы и держа в руках свою одежду. Как только он увидел улыбающуюся ему пухлую женщину, чьи ухоженные руки в дорогих перстнях дружественно приглашали сесть рядом, на его щеках тут же вспыхнул совершенно красный в свете ламп румянец.

– Собака?

– Да, собака! – настаивал юноша.

– У нас тут есть пара ощенившихся сук, но все они декоративных пород, не для вашей жизни, уж простите. Есть разнополые щенята болонки из Предместий, два кобелька йоркширского терьера и совсем уж эксклюзивные китайские хохлатые. Вы же знаете, к нам не только бродяги ходят, но и министры из Правительственных Зон. Как думаете, откуда у их жен собачки в сумках, если они извели всех животных?

– А что-нибудь покрупнее? – спросил Филипп, присаживаясь рядом. Слуга, до этого стоявший в стороне, неожиданно подошел к нему и сказал, что у одного заезжего торговца есть крупная такса, он продает ее на Часовом ряду. Двое переглянулись, мужчина был несколько растерян, но юноша был твердо намерен заполучить щенка.

– Боюсь, мои милые господа, она будет стоить вам половину вашего сегодняшнего заработка. Вы точно считаете, что это того стоит? Я слышала, что скоро завезут овчарок. У одного джентльмена, которого я очень хорошо знаю, в ПЗ родилось четверо щенков, они будут гораздо дешевле.

– Нет, нам нужна именно эта собака. Только она.

– Как пожелаете. Я пошлю за ней.

Женщина, опираясь на спинку дивана, приподнялась и, томно вздыхая, вышла из павильона, виляя бедрами, чтобы позвать одного из слуг. После недолгого разговора она вернулась и, лучезарно улыбаясь, поздравила с приобретением.

– Что ж, ваш охотник будет скоро тут. Вы точно хотите отдать эти деньги за него?

– Да, – ответил мужчина, поглядывая на своего юного напарника.

– Ваше дело. Пес, как говорят, хорош, только вчера привезли. Статный, лапы сильные, лает без конца, хорошая хватка, как утверждает хозяин, – ответила женщина и после некоторой доли молчания, продолжила старую тему. – Так что, вернетесь в госпиталь? Я была бы очень признательна вам. За этот поход вы получите столько, что с лихвой покроете любые расходы.

Мужчина ничего не ответил, только кивнул, а юноша, прямо в халате на голое тело, побежал встречать продавца с собакой и вскоре на его руках был сонный рыжий комок, важно сопящий своим черным влажным носом тому прямо в шею.