Buch lesen: «Колыбель для Небесных: Валькирия. Под Последним Небом», Seite 8
– Тебе придется построить новый.
– Ты думаешь, я смогу?
– Да. Ты знала, что каждый рождается с созиданием и разрушением внутри?
– Ты говорила только про мое предназначение.
– У тебя нет предназначения. Есть только путь, который можно выбрать. Но какой из двух – решать тебе. Но у всего есть последствия.
– Я не в силах что-то изменить.
– Тогда доломай оставшееся.
– Не могу.
– Потом ты поймешь, как нужно поступить. Я не буду в это вмешиваться.
– Ладно. – на лице Хильд впервые за это утро появилась улыбка. Она была готова разомкнуть объятия, чтобы направиться домой. Теперь она впервые поняла, как скучает по Гримсбергу.
Она накинула плащ, резво оказываясь в седле. Ханна помахала рукой, на что получила в ответ такой же жест, а после стала смотреть на уезжающую все дальше девушку.
Впервые за долгое время оставшись наедине с собой, пришло осознание, что больше ничего не будет прежним. Сейчас хотелось только вернуться в свой новый дом, укрыться привычной постелью, лежать до полудня и думать о чем-то. Все дороги и постоялые дома уже осточертели настолько, что даже мысль о них вызывала отвращение.
Ан, Вик, Орм, Вегард, Бернт, как они там? Им будет тяжело, ведь в их памяти она осталась прежней.
Что изменилось, ведь вроде все такое, как и всегда? – задавала она себе вопросы, тут же отвечая. «Мою мать звали Хельгой, а теперь она запета где-то в нижних мирах. Она была из Мидгарда. Получается, я тоже отсюда. Но ведь, жила то я в Асгарде?»
Мысли о том, что ни с одной из немногих оставшихся валькирий она не связана кровью, а столько лет ей врали, сводила с ума.
У Одина были и другие дети, но они оказались богами, рожденными от таких же небесных. Тор перенял сторону отца, оставаясь неизменным богом, тогда как Хильд стала жертвой множества трансформаций и от божества была далеко, имея влияние только на исходы битв и проведение душ в Вальхаллу.
Так шли дни, превратившиеся в последние чуть больше недели пути. Уже наступали сумерки, которые проходились туманной дымкой по крышам деревянных внушительных строений. В воздухе витал знакомый запах, который был похож на скошенную траву и дождь. Стояла оглушительная тишина. Наконец звук копыт остановился рядом со знакомым домом. Ин была освобождена от тяжести и накормлена до отвала, а вещи с крыльца постепенно оказывались внутри таких крепких и родных стен.
Луна постепенно освещала пыльные деревянные полы спальни, заваленные непривычным для такого пустого пространства количеством предметов. Едва скинув верхнюю одежду, Хильд отыскала завалявшуюся тонкую рубашку среди оставленной одежды и упала на постель.
От одеял и простыней тянуло затхлостью и немного пылью, но сейчас это не имело никакого значения, потому что она дома. Единственное, что осталось прежним, это дом, такой родной и понятный…
Утром боли и усталости не было. Впервые за очень долгое время. Но ничего хорошего такой расклад событий тоже не предвещал.
Не желая никого видеть, она накормила лошадь и вернулась в дом, раскладывая привезенные подарки и одежду.
В первом свертке, оставленном Ханной, оказалось желтое платье из редкого бархата, затягиваемое на спине черной шнуровкой и доходящее до самых ступней. Все вещи, подаренные ей, были такими, что не могли не нравиться. Она знала Хильд, а Хильд, в свою очередь, не имела представления о существах, с которыми связана не только кровью, но и прошлым.
Несколько рубашек в серых и бежевых тонах так же оказывались в подарках. Пока она разворачивала сложенную в аккуратные выглаженные стопки одежду, оттуда выпали митенки. На рынках было не найти такой роскоши.
Решив не трогать остальное, она разобрала по углам сумки и направилась в таверну, подгоняемая неимоверным голодом.
Воздух уже казался морозным, поскольку осень все больше уступала свое время зиме. В предвкушении первого снега уже был весь город. Но белых хлопьев, падающих с неба, все не было.
Подходя по привычным песочным дорогам к массивным дверям старого здания, из которого шел запах жареного мяса и забродивших ягод, Хильд наконец успокоилась.
– Мне вина. И огромную тарелку свинины. – обратилась она к уже знакомой Берте.
– Я давно тебя не видела. Где пропадала?
– У одного старого знакомого. Но это неинтересно.
– Твое место за стойкой свободно. Я сейчас подойду.
– Буду ждать.
Работница таверны удалилась, оставляя гостью наедине с собой. Глаза машинально пытались найти тяжелый белокурый силуэт, но среди не особо приятно пахнущих людей Ан не появлялась.
Берта поставила еду на стол, но Хильд не дала ей уйти сразу.
– Где Ан?
– Она здесь больше не появляется. Ее вообще давно не видно.
– А живет она где?
– За городом. В доме Акселя. Там целый дворец.
– Но он же молодой, откуда дом?
– С братом на пару выложили. Но Анника не рассказывает толком, что там происходит. Брат то его до сих пор не женат, так бы может и не ужилась она с другой девушкой. Да и не мое это дело.
– Спасибо. Можешь идти.
Не показывая ни единой эмоции, Хильд спокойно доела обед, после передав проходившей мимо Берте несколько монет сверх оплаты.
А сама она, игнорируя, как и всегда ранее, все происходящее, решила найти свою подругу.
Думая, где можно найти зацепки, она осознала, что практически никто из знакомых не смог бы ей помочь.
– Бернт, ты как тут еще? Жив? – спросила она у первого, кто пришел ей на ум, стоя у денников, неслабо несущих конским навозом. Пришла мысль, что стойло Ин давно не чистилось, от чего Хильд передернула плечами.
– Какими судьбами? Давненько тебя не видел. – Немного располневший конюх теперь смотрел на нее уставшими глазами. Среди каштановых волос уже проглядывали седые волоски, которых ранее она не замечала, и не заметила бы, даже если бы сильно захотела.
– Снова в отъезде. В этот раз важнее, чем в прошлые.
– Все тебе не сидится в городе.
– Есть такое. – она усмехнулась, слегка позволяя уголкам губ подняться.
– А ко мне зачем?
– Ан. Я после свадьбы ее не видела.
– Да никто не видел. Раза три на рынке только.
– Как же так? – сейчас в душе Хильд начала зарождаться тревожность, потому что от Акселя нельзя было ждать абсолютно ничего хорошего.
– Не знаю. Сходи к ней, но не думаю, что он тебя пустит. Иди вечером, он только к ночи вернется, но днем будет дома.
– Лучше верхом?
– Нет. Слишком заметно будет. Пешком нужно.
– А ты откуда знаешь?
– Она передавала мне записку, просила кое-что ей принести.
– Тогда я пойду собираться. Оставлю Ин у тебя на всякий случай?
– Да. – на что Хильд решила не отвечать и сорвалась в сторону своего дома, предчувствуя что-то очень ужасное. Вскоре она в последний раз оглядела комнату, подвязала удобнее коричневое платье, в котором было бы легче слиться с лесом и которое было не жалко, стараясь ничего лишнего не брать с собой. Подвязав шаль, как капюшон, она плотно закрыла двери и через несколько минут привела Ин к Берту, пытаясь всучить ему в руки несколько монет.
– Тебе нужнее. – ответил тот, сложив ладонь девушки обратно в кулак.
Вечер снова был теплым, хоть солнце уже опускалось за горизонт, пока она шла вдоль высокой песочной дороги, надеясь добраться до ночи. Песок под ногами все никак не хотел заканчиваться, но тяжелая бревенчатая крыша уже показалась из-за деревьев. Дом и правда стал напоминать замок, а Хильд смогла выдохнуть, что успела до полной темноты.
Она обходила строение по периметру, аккуратно заглядывая в окна с горящим светом. На задней стороне в самом центре она наконец увидела силуэт Ан, грустно расхаживающий по комнате. Проходя от кровати справа от двери до шкафа, стоящего прямо за дверью, она опускала голову и будто металась от чего-то к чему-то. От этого занятия ее отвлек слегка различимый стук по стеклу, звучащий так тихо, будто его производили самыми кончиками пальцев. Сразу же с освещенной стороны было движение. Ан приставила ладони к окну, пытаясь рассмотреть картину, после чего занервничала и начала очень аккуратно открывать ставни.
– Ты зачем здесь? – не скрывая радости, шепотом начала она.
– Я боялась, что с тобой что-то могло случиться. О тебе никто ничего не знает.
– Почему ты не пришла раньше?
– У меня были очень важные причины.
– Расскажешь?
– В этот раз да.
– Залезай. – сказала она нервно трясущейся Хильд, подтягивая ее на деревянный подоконник. За дверью послышались шаги, на что они отреагировали быстрым прикрытием скрипящих створок и залезанием гостьи под кровать, как в самое надежное убежище.
Хозяйка дома пошла открывать дверь, в которую раздавались стуки.
– Чем ты занята? – прозвучал мужской голос, чем-то напоминающий Акселя, но более взрослый и зрелый.
– Мне стало душно. Ты же сам знаешь, что он никуда меня не выпускает.
– Да, поэтому я здесь.
– Когда он разрешит мне выходить?
– Ты сама знаешь.
– Но мне нужен воздух! – начала отводить подозрения Ан так, что Хильд сама бы поверила.
– Ты чудишь. Это из-за твоего положения, да? – немного неловко, обходя самую суть спросил мужчина.
– Конечно! Все вы только на это и списываете, не пытаясь понять, что делаете не так! – она демонстративно надулась и скрестила руки на груди. – Попрошу меня не трогать до утра! – после чего дверь захлопнулась и по коридору раздались шаги.
– Вылезь. Он ушел. – все так же шепотом произнесла Ан.
– Я узнала очень многое. О себе. И о мире.
– У нас не так много времени. Давай скорее.
– Моя мать из Мидгарда.
– Эм, у нас у всех матери из Мидгарда… – тут до Хильд дошло, что она сказала глупость и решила начать с начала.
– Я дочь Одина, Ан.
– Ты бредишь.
– Я валькирия.
– Ты сошла с ума.
– Я жила в Асгарде сотню лет.
– Хватит! – все так же, только на полтона повысив интонацию, сказала она Хильд.
– Я не вру!
– Врешь. Но я дослушаю твою историю.
– Моя мать погибла в битве здесь, но очень давно. И потом стала Небесной. Оказалось, что все, кого я считала родными, не связаны со мной кровью. Кроме Тора. Я столько лет хранила эту тайну, я так устала молчать!
– Зачем ты пришла к нам?
– Хотела сбежать от отца, и, может, хоть немного понять, кто я вообще и что должна делать.
– А почему именно люди?
– В других верхних мирах творится разруха, да и менять один мир на абсолютно такой же – глупость. А нижние полны скорби и сброда, среди которого я бы загнулась еще быстрее.
– Получается, сейчас наш мир лучший?
– Ты бы не спрашивала, если бы увидела дыры за порогом Вальхаллы.
– И что ты хотела сделать?
– Сбежать от бед, но здесь я осознала, что если что-то осталось не решено в прошлом, оно протянется с тобой до будущего, не давая спокойно жить. Один стар и слаб, чтобы снова возродить то, что было разрушено всеми нами.
– А ко мне ты пришла зачем?
– Потому что ты мне дорога. – после чего стоящая у стены Ан была замкнута в кольце бледных рук, впервые не таких холодных, как раньше.
– Я жду ребенка. – было последним, что она успела сказать.
Дверь очень аккуратно открылась, когда девушки перебрались на подоконник. Не успев отреагировать, они оказались на виду у стоящего в проходе Акселя, резко захлопнувшего дверь и очень громко удаляющегося вглубь своих владений. Девушки попытались открыть окно, но получилось это далеко не сразу, из-за чего было потеряно время, возможно подарившее бы в будущем спасение.
Неудачно выпав из окна, Хильд повредила лодыжку на укушенной ноге, но все равно попыталась бежать в сторону леса, на что Ан смотрела из своих покоев, надеясь на спасение единственного близкого человека.
Уже встало солнце, в первых лучах которого начали поблескивать едва заметные перья крыльев. Они не вызывали величия, а казались лишь бесполезными на фоне той потасовки, в которой ее подруга оказалась связана и… Обречена.
Очнулась валькирия среди лежавших страшных вещей полутемного помещения. Единственным источником света служила решетка над потолком. Здесь все было таким, будто тухло в ожидании казни кого-то из людей. Оказавшись прикованной к холодному каменному полу, она вспоминала самый страшный день, затмивший болью даже топи, казавшиеся сейчас невинными и благими.
Шаг 14. В замшелых стенах.
Это было единственное, что она оставила себе от прошлой жизни.
Это была единственная тоненькая нить, соединявшая ее с небом.
Это было то, что отличало ее от людей и чем она не пользовалась ни разу за все годы, что находилась на земле.
Ее крылья.
Сейчас вместо них было разорванное на спине платье, кровавые раны, идущие от плеч к лопаткам.
Сейчас была только пустота и непонимание, которые несут за собой боль. Пока что больше физическую, чем моральную, но это только временно. После будет ужасный рубец как на ее теле, так и в душе, который не позволит ей оправиться до конца жизни.
Теперь она не простит ему этого никогда. Через время от ощутит боль, но в ее сердце не было мыслей о мести. Месть – удел тех, кто недостоин спасения и будет вынужден нести стократную вину, в то время как причинившие боль еще могут раскаяться и дать себе снова дышать. Хильд сомкнула пальцы. Тонкие длинные бледные пальцы были залиты кровью. Она вся была залита кровью. Она не обращала внимания на все это. Ступни покрылись грязью и пылью. Было больно даже пошевелиться, не говоря о том, чтобы встать. Она пересилила себя и привстала, облокотившись на стену. Ужасный мерзкий холодок пробежал по спине.
Она никогда его не чувствовала. Раньше ее спасали крылья. От холода, ветра, падений. Даже здесь, когда она их не видела.
В этот момент она поняла, что боль можно заглушить холодом. Жжение в области спины немного спало. Теперь она ощущала холод, прикасаясь к своему телу. Холод от того, что оно умирало. И надежда на это доставляла хоть какое-то облегчение.
«Твою сущность увидят только небесные» – звучали в голове слова отца. Непонятно, как Аксель стал божеством, когда отрубал тем самым мечом, подаренным Ормом на свадьбу, крылья Хильд. С этим она разберется потом.
Сходя с ума от невозможности себя отвлечь, она думала, что все равно не успела бы добраться до дома, потому что в городе ее бы ждали. В Мидгарде она как на ладони. Бросить любимый дом, Ин, немногочисленных знакомых только ради того, чтобы сбежать как трусливая шавка? Исход все равно был бы один. Только время разное. И усилия, потраченные на спасение.
Но в голове крутился еще один вопрос. «За что?». Но тут же вспоминались истошные крики, которые могли услышать даже на других континентах, и важность размышлений сводилась к нулю.
Смотря на разорванное платье и запекшуюся кровь, прочно осевшую на одежде, руках, лице и волосах, она благодарила себя за предусмотрительность. Оставшаяся у Бернта Ин и лежащее дома синее платье оказались очень кстати, потому что шашлык из любимой лошади и лохмотья вместо лучших вещей ее не устраивали.
Так, в полном одиночестве и прошло еще несколько дней.
***
– А почему Аксель отрубил ей крылья? – вернул меня в реальность голос одного из детей.
– Потому что она не нравилась ему, а почему еще, узнаете дальше.
Шаг 15. В тяжелом воздухе. Тор и побег.
За решетками, стоящими вместо двери, показались движения. Большая тень из коридора начала вырисовываться в того, кого она ожидала увидеть меньше всех.
– Тор? – едва слышно вырвалось из горла, сорванного от криков и полного запекшейся крови.
– Будь тише. Ан собрала тебе вещи, мы уходим.
– А ключи?
– У нее. – тут появился второй силуэт, гораздо меньше предыдущего.
– Ищи Орма, возвращайся через час. Чтоб Ин была готова.
– Будь аккуратнее.
– Обещаю. – тон, с которым Ан говорила с наследником Асгарда, поражал. Один из богов так покорно слушал обычную крестьянку, чей муж чуть не убил его сестру. Но это все потом. – Умойся. – протянула она ведро с водой поближе к Хильд, намачивая тряпки и нежно прикасаясь к ранам на спине, смывая с них настенную грязь, осевшую за это время. Платье уже было негодным, поэтому Ан достала другое, насухо вытирая концы волос, слипшиеся от крови.
– За что он это со мной?
– Посчитал тебя связанной с нечистью. Опасной для меня.
– Он никогда не был ко мне справедлив.
– Ко мне тоже. Но я чувствую огромную вину перед тобой.
– Не ты же держала меч.
– Но я не хотела тебя слышать. О, Боги, мой же муж собирался убить всех, кого я любила!
– Нет. Меня он оставил живой. Чтобы я мучилась. Нарочно.
– Почему ты так думаешь?
– Захотел бы убить – проткнул бы сердце или отрубил руку. А так все еще может затянуться.
– Тут да. Ты права. Но он же говорил.
– Я не помню.
– Я тоже, потому что мне было больно от твоих криков. Я не знала, что делать.
– Надо скорее заканчивать. – выдавила Хильд, обнажая раны, чтобы позволить Ан их перевязать.
Еле натянув новое платье, оказавшееся серого цвета, она только слегка перевязала широкие бока черной веревочкой, оставляя больше места для вдохов.
– Прости. – последнее, что сказала Ан, оставшись за стенами этой тюрьмы, находящейся прямо в ее собственном доме. – Если будет нужно, я сама останусь умирать в этих стенах, чтобы отплатить мой долг перед тобой.
– Ты не должна этого делать. Ты поможешь мне, если спасешься. И береги малыша. – позволила Хильд опустить подруге взгляд на живот, едва начавший просматриваться сквозь ткань, но у нее было ощущение, что именно он не поможет такой дорогой для нее девушке сломаться.
– Мне нужен меч. – тихо, но отчетливо сказала она брату.
– Где я его возьму?
– Выше должен быть кабинет. Поищи там.
– Нашел. – протянул он сестре то самое лезвие, которым отрубили часть ее сущности.
– Ммм. Идем. – она взяла в руки оружие, больше не действующее на ее прикосновения, убираясь прочь с места своей боли.
Тор не знал о ее мыслях и просто ехал рядом. Ей казалось все таким лживым и искусственным. Кроме Ан. Она сломалась, оставшись без стимула жить, но у белокурой и такой светлой Ан еще было будущее. Ей есть, для кого жить.
Каждый день жизни в Вальхалле кто-то валькирий выбирал тех, кто станет частью небесного войска и не будет знать ни горя ни нужды, живя в Асгарде. Каждую битву тысячи воинов получали лучшую жизнь. Тем, кто попадал в Вальхаллу, вершину Асгарда, было уже все равно на то, что происходит на несколько миров ниже. Они забывали о своих женах, детях, пускаясь в разгул после смерти и не обращая на начавшие кровоточить земные раны.
– Хильд, ты очень долго молчишь, мне кажется ты слишком злая на этот мир.
– Мне отрезали путь домой, ты видел сейчас мою спину?
– Нет, но я представляю, что этот змееныш сотворил с тобой.
– Я хочу узнать, что он сделал с ними…
– С крыльями?
– Да.
– Они висели на стене. Прямо над его креслом.
– Он воспринимает как трофей часть меня, моего тела, всего из чего я существую, это как если бы тебе отрубили руки и поставили в вазу для цветов! – в голосе Хильд начала появляться истерия.
– Он не видел Асгард, не был в Вальхалле, никогда не умел летать. – Тор усмехнулся. – Он не стоит того чтобы кто-то из асов страдал.
– Тор, мы едем в твой замок?
– Нет. Слишком далеко. Из Мидгарда до туда не добраться. Ты бы не выдержала…
– Ты слишком сильно меня недооцениваешь.
– Очень может быть, но рисковать, пока ты смертная, я не хочу. – он отвернулся, но она не поняла зачем был нужен этот жест.
– Мы все смертные. Даже Асгард не гарантирует нам вечной жизни. – Хильд усмехнулась. – Как ты меня нашел?
– Ну, это было сложно. Я пытался отправить Орма тебя спасать, но он не выходил на контакт, значит с ним тоже что-то случилось. – наступила пауза, во время которой он спросил «За что так тебя?»
– Я никогда ему не нравилась. Сейчас хотела узнать, что с Ан. Пробралась в его дом. Она говорила, что он запрещал ей даже видеться со мной. – валькирия почти задыхалась, когда говорила, а ее голос оставался спокойным, но Тор видел, как трудно ей даются слова.
– Это было подло. Но он никогда не попадёт в Асгард и ты его больше не увидишь.
– Мне кажется, он всего лишь пешка, а за ним стоит кто-то более сильный. Кто-то, кому не выгодно мое существование…
Остаток дороги прошел молча. Ее немного успокаивало движение, а тряска в седле отвлекала от мыслей о том, что сейчас с ее телом.
Они приехали к какому-то старому деревянному дому, у которого была большая деревянная мансарда.
– Зачем мы здесь? – после долгой поездки Хильд уже не могла двигаться. Она чувствовала, что еще чуть-чуть и все сосуды на месте крыльев лопнут, заливая горячей кровью ее тело.
– Здесь просто будет хорошо. Здесь он тебя не найдет.
А дальше она уже не могла удерживать равновесие и провалилась в небытие, где последним, что она помнила, были горячие руки ее небесного брата, который поднимал бездыханное тело с земли…
Когда она очнулась, первым увидела небольшую комнату. Серое платье оказалось на удивление теплым и мягким, будто провязанное овечьей шерстью изнутри.
Она попыталась встать но адская боль пронзила все настолько, что казалось, будто в ее спине были иглы…
Потрогав лицо, Хильд пришла в ужас. На правой стороне в области брови была ужасная ссадина, которая скорее всего осталась от падения с лошади.
Сейчас ей хотелось, чтобы кто-то был рядом, но она не могла даже дышать. Просто нет сил.
Вдруг ей стало смешно. Очень смешно. Она – дочь Одина, божественное существо, которое решало судьбы душ и войн, воительница Асгарда, теперь лежала в старой халупе не в силах встать, просто потому что ей отрубили крылья и она потеряла очень много крови, а вместе с ней и силы для жизни.
– Очнулась? – женщина, еще довольно сильная и, как казалось Хильд, чем-то знакомая, стояла прямо над кроватью, склонившись над лицом валькирии. – Ну что, странная. Вот мы снова и встретились.
– Я не помню вас.
– Не так много лет прошло.
– Кажется, я поняла. Это вы тогда спасли меня.
– Да. Быстро же жизнь проходит. Похоже, теперь тебе придется рассказать свою историю.
– Позже. Мне больше хочется послушать.
– Тогда самое время ужинать.
Подняв уставшие глаза, она увидела, что находится в углу большой прямоугольной комнаты с камином у противоположной стены и окном почти над самой ее головой. Женщина поставила на огонь котелок, постепенно заполняя его овощами и какими-то сухими травами. От запаха вареного мяса пришло осознание, что сейчас она голодна, но при этом полна сил. Вдруг она поняла, что это возможность передышки, так необходимой для нее сейчас. Боль была только в теле.
За разговорами и поеданием уже четвертой тарелки супа прошел весь вечер. Впервые желудок не воспринимал пищу как камни, позволяя расслабиться и почувствовать себя в безопасности.
– А что с твоей матерью? – задала очередной вопрос женщина, и Хильд, держа в руках горячую емкость с ароматными травами, пыталась придумать, как не соврать и не раскрывать при этом всей правды.
– Я ее и не знала никогда. Помню только несколько дней из детства, а потом ничего.
– Она тоже была… – на секунду хозяйка дома замолчала, подбирая нужное слово. – Воительницей?
– С чего вы взяли что я воин? – подняла недоумевающий взгляд Хильд.
– У тебя в вещах меч.
– Но это не значит, что я лишаю им других людей жизни.
– Тоже верно. Но я чувствую, ты убивала.
– Да. – после долгой паузы прозвучал, наконец, ответ. – Но я очень жалею об этом.
– С чего бы это?
– У тех людей должен был быть шанс заслужить достойную жизнь после смерти, а я отправляла их в нижние миры, одного за одним.
– Почему ты так поступала?
– Мне нужно было на что-то жить. А я просто не могла найти другого выхода, кроме наемничества. Денег с выгула лошадей и доставления вещей не хватало даже на еду.
– Почему ты так восприняла то, что подарила тебе судьба?
– Я никогда не нападала. Только защищалась. Но то, что я обменивала чужие, пусть и самые паршивые жизни, на спасение чужих тряпок и горсти монет, не дает мне покоя.
– Иногда, чтобы позволить себе жить дальше, нужно просто простить себя. Других. Мы делаем хуже только себе, показывая, как другие сделали нам больно.
– А как это относится к моим убийствам?
– Я совсем не про них. Я про твою спину.
Чуть не подавившись, Хильд разлила несколько капель напитка на постель. Не зная, что ответить, она просто молча смотрела на засыхающие мокрые пятна, исчезающие прямо на глазах.
– Тебе нужен отдых. Маленькая девочка так устала. Попробуй не думать о боли. Подумай о счастье, о том, что ты еще можешь изменить в себе. Оставайся здесь сколько нужно.
– Благодарю, но я все же надеюсь долго здесь не задерживаться. К сожалению, мое время не вечно и потратить его на пролеживание постели мне не хочется. – девушка тяжело вздохнула.
– Я тебя понимаю, хоть моя жизнь всегда была короткой и совсем скоро закончится. – теперь грустное выражение было на лице женщины, и тут валькирия поняла, как ошиблась. Тут же пришло осознание, что она обидела такую благосклонную к ней хозяйку дома своими словами. Как же хорошо у Хильд получается ошибаться, но осознание этого приходит уже после…
– Кем был мужчина, что тебя привез?
– Я сама держалась в седле. – разговоры о ней, как о беспомощной, вызывали гнев.
– И все же, кто он?
– Брат.
– Так, выходит, я сижу с самой дочерью Одина…
– Он вам все рассказал?
– Нет, но правду я знала давно. Каждый год ко мне заглядывает.
Воодушевившись тем, что скрывать ничего больше не придется, она выпалила:
– Когда Тор обещал приехать? Он говорил вам?
– Он ничего не говорил. Но я думаю, что скоро.
– Для этого есть причины?
– Совсем скоро день, когда боги снизойдут с вершины Асгарда, наполняя наш мир.
– Ого, год так быстро закончился.
– Еще нет, поэтому потрать последние дни с умом.
– Я все еще не понимаю, что должна делать.
– Хильд, ты – Небесная. Скоро ты поймешь, что должно случиться. Дети Одина не появляются на свет просто так. Есть те, кого он создал, а есть рожденные. Будь ты бесполезна, стала бы песчинкой на берегу озера, а не дочерью верховного бога, но даже эта песчинка имеет свою цель и свое предназначение, хоть и не выбирает, в какую сторону двигаться. Неужели тебе хочется разменять такие короткие годы на то, чтобы понимать, как добиваться цели. Ты уже знаешь, кем являешься. Даже если тебе кажется, что не знаешь, то ты ошибаешься.
– Вы так говорите о моих целях, хотя понятия не имеете, зачем я здесь.
– Это правда. Я не знаю, зачем, но я уверена, что ты знаешь зачем ты здесь.
На какое-то время Хильд задумалась. Она сбежала от отца, так много требующего за одно ее существование, ушла от необходимости применять меч, пыталась найти убежище, где ей будет не так плохо, как дома. Казалось, что Асгард был домом для всех, кто променял свою жизнь на войну, но для рожденных там не было понятия о прелестях бесконечных сражений и невозможности поступать, как хочется.
Желание чувствовать было лишь предлогом, как и новые ощущения, потому что она не представляла, как быстро сломается, пока из нее пытаются сделать бриллиант под огромным давлением из не ограненного природного камня.
Она так боялась думать об этом все, уже почти 8 лет, пытаясь спрятаться от кошмаров прошлого и тайн своей души. Только Ханна принесла немного света. Ханна… Желание еще немного побыть с ней давило на сердце, заставляя продумывать план поездки сразу после того, как раны затянутся.
Эти мысли вдохнули в нее еще немного жизни, превращая такой тяжелый спертый воздух в спасительный кислород.
– Можно мне выйти отсюда? – спросила она после долгих раздумий.
– Иди, если сил хватит. Осторожнее только будь.
Хильд, сильно горбатясь, покинула деревянное строение, придерживая бинты под теплым платьем. Неожиданно подул холодный ветер, оставляющий на волосах белые хлопья, похожие на пепел. «Снег. Наконец-то» – подумала она, направляясь сквозь плотно растущие деревья к просвету. Земля под ногами, уже присыпанная белым покрывалом, резко сменилась на камень, а после резко оборвалась, заставляя поднять голову к небу.
Пока Хильд страдала, мир вокруг продолжал жить, а этот холодный лес выходил к нетронутым фьордам, пропитанным водами горной реки. Небо не имело ни начала, ни конца, размывая границу между каменными берегами, тайгой, облаками и всем существующим вокруг.
Сейчас она снова посмотрела на свои руки, как и тогда, в Асгарде. Но теперь это были не призрачные силуэты границ тела, а настоящая часть ее самой.
Раны, приобретенные за эти годы, уже затянулись, оставляя вместо себя белые рубцы. О многих она даже не помнила, но на ладони осталась полоска, которая значила так много.
– Хильд, ты идешь?
– Уже поднимаюсь. – пыталась она цепляться за камни, как Ан, но неудачно ухватилась и рассекла руку. Тогда они были на обрыве.
– Почему ты сразу не сказала, что ранена? – спрашивал уже Кристер, когда они спасались на топях.
– Не люблю, когда обо мне что-то знают. Особенно о слабых местах. – разбудила воспоминание полоска на левом запястье.
Один за другим обрывки прошлого калейдоскопом мелькали в памяти, начиная появляться от рубца на коже, оставленного в то время.
– А может, шрамы на теле только способ показать, что это оставило след в душе? – сама себе произнесла Хильд.
– Думаю, так и есть. – послышался за спиной юный голос, принадлежащий незнакомой девочке.
– Не думала, что здесь кто-то есть. – слишком спокойно отреагировала валькирия, ожидая чего-то интересного от бледной и почти бесцветной незнакомки.
– Я Марна, но это неважно.
– Имя всегда важно.
– Для чего?
– А как писать восхвалительные оды и баллады о тех, чье имя неизвестно? – начала блаженно улыбаться Хильд, наслаждаясь замершим вокруг нее белоснежным спокойствием.
– Можно придумать новое. Не такое, как у всех. – Марна была немного импульсивной, что вполне свойственно еще совсем юным девушкам.
– Но что поменяется? Разве могут быть рассказы о том, кто скрывается под маской, настоящими?
– Ты сложная. Но интересная.
– Все сложные. Простых просто нет.
– Я знаю людей, и они пустые. Ты другая.
– Иногда лучше быть пустой, чем наполненной не тем.
– Ты дочь Одина? – совсем непонятно с чего спросила девочка.
– С чего ты это решила? – напряглась Хильд.
– Мудрая.
– Мало ли кто может быть мудрым… – стала оправдываться она.
– Да ладно, не мучайся. Я подслушала.
– Тоже здесь живешь?
– Да. Это моя тетка.
– А родители?
– Нет их давно. Поэтому я здесь. Но не по крови она мне родная… – начала было еще один рассказ Марна, но тут же закрыла рот ладонями.
– Не буду пытать. Иди в дом, я подойду скоро.
– Что передать?
– Пусть кипятит воду.
Снова оставшись в полном одиночестве, Хильд опять смотрела на тепло-серое небо и падающий огромными хлопьями снег.
Следующее утро началось прекрасно. Боль почти прошла, а забинтованные ребра было уже терпимо перевязывать два раза в сутки. Болтающихся кусочков кожи на месте среза уже не было, но глубокие раны явно не зажили до конца. Один день сменял другой, заставляя всю тяжесть последних дней растворяться среди снежного покрова и тишины леса. Такое стечение обстоятельств стало полностью ее устраивать и давать понимание, что иначе быть не могло.
