Buch lesen: «Дневник Ребенка», Seite 4

– Не комфортно? – улыбнулся Рихтор, – Типа, как в переполненном метро ехать? Или, типа, в штанах слишком узких приседать? Ды?

Макс наконец взглянул на гоблина. Отношения у немца с местными были напряжёнными. В основном, Макса боялись и не понимали, что он там делает в своей Лаборатории. Но явно ничего хорошего, поскольку он – успешный учёный в области биохимии. Хозяин Квартиры рассказывал, что Макс лично принимал участие в разработке биологического оружия в фашисткой Германии из своего параллельного измерения. Того измерения, где Германия победила во Второй Мировой. Так что поводов для опасений было предостаточно.

Но, тем не менее, соседи уважали Макса за широкий кругозор, поскольку он являлся настоящим библиофилом и эрудитом. И они приходили к нему за советом, когда речь шла о чём-то действительно серьёзном и важном. Макс же, в свою очередь, помогал, поскольку не привык оставлять проблемы не решёнными. Особенно, если дело хотя бы косвенно касалось его самого.

Рихтор вовсе не пытался поссориться с немцем, как это выглядело со стороны. Просто зелёный прихвостень откуда-то точно знал, что Макс Нойманн человек по сути своей не злой, в добавок, абсолютно лишённый эмоциональной составляющей. А оттого его, наверняка, невозможно было задеть колкими фразами, он не станет ни злиться, ни обижаться. И задавать ему подобные скользкие вопросы Рихтор ой как любил.

– Неудачное сравнение, – наконец ответил Макс. – Скорее, как человеку не комфортно при потере конечности или же внутреннего органа, – Учёный снова опустил глаза в бумаги.

– Ну хоть так, – усмехнулся Рихтор, – а то ощущение такое порой, что ты переживёшь нас всех и даже не пустишь скупую мужскую слезу.

Биохимик вновь никак не отреагировал на юмор гоблина. Рихтор немного помолчал, болтая в воздухе свешенной с дивана ногой, и спросил уже серьёзнее:

– Сколько тебе сейчас? Семьдесят? Восемьдесят?

– Девяноста три.

– Ого… Это… какого ты года?

– Я родился 9 января в 1922 году.

– И… ты бессмертен, да?

– Технически, да, – кивнул Учёный, – я не могу умереть от возрастных изменений.

– Но ты седой!

– У сыворотки есть изъяны, – Макс аккуратно закрыл и убрал за спину тетрадь с записями и бумагами, достав старую на вид книгу. – В частности, я вынужден на регулярной основе совершать некоторые медицинские процедуры для поддержания работоспособности организма.

– Пить кровь девственниц? – Зелёный снова оскалился в довольной ухмылке.

– Ежемесячное переливание крови 3 группы с отрицательным резусом. Миф о моём вампиризме выдвинула Лилиан. Она далека от науки.

– А зачем?

– Мой метаболизм претерпел изменения в результате мутагенной сыворотки. Эндокринная система перестала вырабатывать часть гормонов, в частности те, что отвечают за старение организма. Но вместе с ними перестали воспроизводиться и некоторые полезные гормоны, к примеру, мой организм перестал воспроизводить все виды эритроцитов. Вследствие чего мне и необходимо восполнять их извне, вкупе с инъекциями недостающих гормонов.

– Вот чо ты такой бледный. Но если не делать это вот всё, ты не умрёшь?

– Нет. Я впаду в вегетативное состояние и потеряю до двух третей массы тела. Но не умру.

– Овощ?

– Овощ.

– Такое себе бессмертие.

– Я работаю над этим, – кивнул Макс. – Например, ранее я был вынужден совершить протезирование ротовой области, у меня отсутствовали ногтевые пластины и была алопеция всего тела.

– Чего?!

– С пятидесятых до девяностых годов двадцатого века я был полностью лишен волос, ногтей и зубов.

– А-а-а. Жуть какая. А щас? Сами отрасли что ли?

Вместо ответа Макс поднял голову и лучезарно и красиво улыбнулся ровными белыми зубами. Выглядело крайне необычно и даже пугающе.

– Тебе надо потренироваться… Перед зеркалом¹. – гоблина передёрнуло.

Немец перестал улыбаться и углубился в книгу. Внезапно на часах Макса что-то запищало. Он встал, забрал с собой все свои тетради и уверенным шагом отправился к себе.

– Санобработка окончена, – бросил он на вопросительный взгляд гоблина.

– Эй! А эмоции? – спросил вдогонку Рихтор. – Это тоже эффект от сыворотки?

Макс остановился в дверном проёме.

– Отчасти. Сыворотка частично подавила выработку кортизола и адреналина, что в конечном счёте убило во мне страх, как эмоцию. Остальное – скорее приобретённое.

– То есть ты бесчувственная сволочь по природе?

– Я учёный, Рихтор. Бывший работник концлагеря. Я уже десятки лет не испытываю ничего кроме удовлетворения, либо его отсутствия.

Макс закрыл за собой дверь. Рихтор вновь опустил голову на диван и задумался. Он вспоминал своё невесёлое детство и то, как он чудом тогда выживал. Незаметно для себя, он уснул.

Лес

Одна из дверей в Гостиной имела очень необычный вид, и, пожалуй, она была самой красивой. Это был участок стены, сплошь покрытый корнями, растениями и цветами. Толстые ветки аккуратно цеплялись за стены и Пол, не уползая дальше полуметра. Причудливые на вид цветы испускали дивные ароматы и непрерывно цвели, а зелень на ветках никогда не увядала. Временами втайне от посторонних глаз растительность меняла своё расположение. Искать номер «двери» было бесполезно – его не было, но все понимали, что это дверь № «4», потому что находилась она между третьей и пятой дверьми.

Очевидно, что самой двери, как таковой, не было. Проём неправильной формы, шириной около метра и высотой близкой к двум, был сплошь затянут зеленью. Стены Гостиной без видимой границы переходили в стволы вековых деревьев под навесом из висячих растений. Вход работал по тому же принципу, что и проходы в других дверях: войти можно было только с разрешения жильца. Корни и ветки расступались, когда хозяин «комнаты» или гость проходил через них, и вновь густо смыкались, когда тот миновал проход. Прорубить проход не представлялось возможным. Растительность на проверку оказывалась прочнее стали. По рассказам хозяина «комнаты» об неё ломались любые клинки и инструменты, она совершенно не поддавалась ни огню, ни холоду, ни кислотам, ни взрывам. В дополнение, если докучающий гость будет слишком настойчиво вредить Лесу, то «дверь» начнёт защищаться: растения будут плеваться крупными шипами, испускать ядовитые газы и лихо обвивать лозой всех обидчиков, ломая кости и удушая их. Никто этого не видел воочию, но и проверять не стремился. Не сложно было догадаться, что здесь работала магия. Тем не менее, в обычном состоянии это была прекрасная зелёная стена, с причудливыми растениями и изумительными благоухающими цветами. В ночное время можно было увидеть, как цветы светятся нежным голубым светом.

Из-за этой зелёной стены всегда доносились приятные слуху звуки. Слышалось переливчатое пение птиц, умиротворяющее журчание воды, шорох качающихся на ветру деревьев. Из этой «комнаты» порой разливалось прекрасное, чарующее своей чистотой и глубиной пение под аккомпанемент тихой мандолины. Голос пел на никому неизвестном языке о чём-то лирическом. Можно было окунуться с головой в этот дивный голос, отрешиться от мирских проблем и на время забыть обо всём на свете.

И всё это не удивительно. Ведь изнутри «комната» совсем не была комнатой. Упрямые заросли вели в невообразимо красивый волшебный Лес. От одного взгляда в голове рождалось ощущение сказки. Перед глазами раскидывалась небольшая лесная лужайка, полная необычных цветов и кустарников. В лучах света, пробивающегося сквозь густые кроны деревьев, мелькали крошечные разноцветные бабочки. Скачущие по веткам и снующие в траве мелкие пушистые животные ничуть не пугались посторонних, продолжая заниматься каждый своим делом. Вот совсем рядом пасётся крупный олень с блестящей лоснящейся шерстью, на рогах которого растёт пушистый мох и распускаются цветы. Олень спокойно проходит мимо спящего в лучах золотого света крупного белого волка. Хищник мерно сопит, совершенно не реагируя ни на оленя, ни на бегающих мимо него зайцев, белок и мышей. Мир и покой царят в этом Лесу.

От прохода в Гостиную через волшебную лужайку вглубь Леса бежала узкая тропинка. Постепенно она выходила на приземистый холм. Оттуда открывался вид на прибрежный город с высоким белым замком. Местное солнце выглядело необычно большим даже на фоне чистого бескрайнего неба. Весёлый ручеёк резво сбегал вниз, превращаясь в бурную реку, а сама река впадала в обнимающее берег синее море. В стороне из глубин Леса шла мощёная камнем дорога, ведущая к воротам крепостных стен города.

Город за высокими стенами был вполне обычным прибрежным городом. Архитектура соответствовала эпохе позднего средневековья. Вдоль берега моря выстроились причалы морского порта. На водных просторах виднелись крупные торговые корабли с яркими парусами и мелкие рыбацкие лодки. В узком пространстве улиц города ютились высокие домики местных жителей, усадьбы всевозможных мастеров и уютные торговые лавки. Даже отсюда издали слышался и звонкий детский смех, и крики торговцев на площади, и бой городского колокола и многое другое, чем жил этот шумный портовый городок. Бережно охваченный полукругом синей волны, он вел свои городские дела, а высокий белый замок охранял его от всех невзгод.

Замок из белого известняка стоял у самой воды, уходя третьей частью в голубые воды. Три высокие башни, одна выше другой, будто тянулись ввысь наперегонки. Старинный замок, частично обросший водорослями со стороны моря, не имел ни одной трещины и сохранял первозданную белизну. На развевающихся по ветру узких флагах чётко был виден герб той династии правителей, что много столетий обитали в этом благородном замке. Тёмно-синее полотнище с крупной серебряной каплей воды на нём.

Житель этой «комнаты» был родом из портового города. Но большую часть времени он любил проводить наедине с собой в Лесу, гуляя по его волшебным тропам. Этот сосед был чист как слеза на эмоции и намерения, от того он частенько страдал. Но все в Квартире его очень любили за его широкую и тёплую душу. Ведь даже окунувшись в горе с головой он оставался добрым и душевным ко всем окружающим.

Эпизод 15. Магия

– Как ты это сделал?

На уютной Кухне за небольшим круглым столом сидело двое соседей. Один из них пил очень тёмный на вид напиток из тонкой почти прозрачной фарфоровой чашки. Второй довольствовался баночным пивом и вовсю дымил сигаретами.

– Что именно?

– Я про волосы. Ты сказал, что это насовсем, – гоблин проследил взглядом длинную и толстую хитросплетённую косу собеседника, спускающуюся до самого пола. Эльф, держа чашку только двумя длинными изящными пальцами, не спеша отпил из неё. Задумчиво глядя в чёрную гладь напитка, он ответил.

– Этого до конца не понимаю и я сам, – его голос звучал как мелодия нежной арфы. – Вероятно, это из-за воссоединения. Принятия своей природы.

– А что случилось-то, Винс? Ты вдруг пропал на месяц. На месяц, Карл!² Вообще никому ничего не сказал… Крисс нервно ходила взад-вперед под твоей дверью. Боялась, что вы вообще ушёл на фиг. И вот. Явился, и тебя не узнать вообще! У вас там магическая лечилка какая-то нашлась что ли?

Рихтор глотком допил своё пиво и по привычке смял банку рукой, небрежно бросив её на пол. Винсент оторвался от разглядывания напитка и аккуратно поставил чашку на блюдце. Он перевёл взгляд в окно, смотря необычно спокойными тёмно-синими глазами. За окном шёл дождь.

– Я… вернул себе титул. И забрал корону. Волосы отрасли сами собой. Вместе с волосами вернулась и моя сила.

– Сила? – жёлтые глаза бегом осмотрели стройную фигуру, облаченную в дорогое расшитое серебром платье.

Новоиспеченный Король поднял тонкие брови. Потом, сообразив в чём недопонимание, он неторопливо поднял руку и произвел несколько лёгких вращательных движений кистью. Воздух заискрился серебром. Он расположил руку ладонью вверх, расставив пальцы. Над ладонью вдруг закружился водоворот из капелек, постепенно набиравший массу. Вскоре над ладонью эльфа парил небольшой подрагивающий шар из воды, к которому тонкими струйками тянулась влага из воздуха.

– Быстро, – заметил гоблин, – и как я смотрю, ты даже не напрягся, как обычно бывало.

– Смотри.

Маг начал медленно загибать свои тонкие пальцы к шару. Тот густел и мутнел на глазах, перетекал всё тяжелее и покрывался тонкими узорами изморози. Когда Винсент, наконец, коснулся шара, тот мгновенно превратился в блестящий гладкий лёд. Всё это произошло буквально за несколько секунд. В Кухне тоже заметно похолодало. Практически вся открытая жидкость замёрзла. Кроме напитка в чашке эльфа.

– Я понял, Винс, – гоблин недовольно разглядывал заледеневшее пиво в только что открытой им банке. – Впечатляет, ага.

Сосед улыбнулся одними уголками рта и так же медленно убрал пальцы от шара. Лёд вновь зашевелился, становясь всё более текучим, и вскоре превратился в воду. Винсент продолжил изгибать пальцы, напрягая ладонь. Шар постепенно наполнялся мелкими пузырьками, танцующими внутри. Пузырьки увеличивались в размерах и ускорялись, до тех пор, пока вода не закипела. Влажный пар заполнял Кухню, стало очень жарко и душно, как в парилке. Закипела вода в вазе с цветами. А Рихтор внезапно выронил взбурлившее пиво из рук и злобно зыркнул на друга.

– Да я с первого раза понял! – он потряс обожжённой кистью. – Маги воды рулят! Удивил! Браво!

– Я польщен, – едва слышно отозвался Король. Он вернул шару обычную форму, выровняв влажность и температуру в помещении, а затем развеял его так же, как собрал. – Если вдруг и этого недостаточно… могу поиграться с водой в твоем теле, – он хитро прищурился, совершенно не улыбаясь.

– Не надо! – Рих вдруг испугался. – Понял я. Экий ты обидчивый стал. Го-о-ордый. Никогда не любил вас, эльфов, за это.

Винсент, сохраняя очень серьёзный вид, остро глянул в глаза гоблину. Его губы сжались, синева в глазах приобрела холодный голубой оттенок, и он заговорил стеклянным голосом. Очень чётко и с презрением произнося каждое слово.

– Если бы я был таким, каким хотел меня видеть мой отец, то твоей кровью уже бы покрасили стены города. А твоя голова украсила бы наш двор…

Король в полной тишине допил свой не претерпевший изменений напиток и, поставив чашку на блюдце, отодвинул чайную пару от себя. Рихтор же не на шутку перетрусил, и абсолютно не знал, как реагировать. Винсент претерпел кардинальные изменения и совершенно не походил на себя прежнего. Он мало улыбался, почти ни с кем не общался и гораздо реже появлялся в Гостиной после более чем месячного отсутствия. И по настроению был преимущественно глубоко Печальным.

Король ощутил это неуютное смятение старого друга и улыбнулся, стараясь выдать привычное приветливое выражение лица.

– Всё в порядке, дружище. Я просто ещё сам не освоился со своей новой ролью.

– Ты больше не Радость? – догадался гоблин.

– Нет, – он сделал паузу. Его красивое, будто фарфоровое, лицо приняло виноватый вид. Но что-то озарило его изнутри, он поднял брови и улыбнулся уже искренне, – но кое-что я всё ещё могу…

Эльф вытащил из-за складок богатой одежды старенькую мандолину с длинным грифом и очень ловко заиграл на ней какую-то весёлую мелодию. Рихтор слушал и невольно расплывался в улыбке, узнавая старого друга в этой музыке.

– Вот теперь узнаю, – усмехнулся он. – Принц. Король. Для меня ты всегда будешь Менестрель из таверны Мирхольда!

Они запели вдвоем, громко и в унисон, не обращая внимания на то, насколько они были разными, и как мало общего у них осталось.

Эпизод 16. Гость

– Блин, долго они там ещё?

Третья дверь, как нарочно, была приоткрыта из-за застрявшего под косяком сапога. Поэтому на всю Гостиную эхом раскатывалась уйма непристойных звуков. Стоны и крики дополнялись очевидным влажным шлёпаньем и странноватым рыкающим смехом.

На диване, сидя по-турецки, курил зеленокожий гоблин и нервно посматривал на дверь. На время занявшая место Учёного девушка дискомфортно ёрзала в кресле. Благо кресло стояло спинкой к двери, и она хотя бы не боялась застать внезапной нелицеприятной сцены.

– А давно… они там?

– Полтора часа, – тихо ответил Зелёный, – и это только с того момента, как я их застал. Так что может и больше.

– И что? Вообще без остановки это вот?

– Ну… минут на пять, не больше. Курят, судя по запаху. Но никто не выходил.

– Мда-а-а, – смущённо усмехнулась она, – познакомилась с «мальчиком из тырнетов» на свою голову.

– Зато капитан довольная, – философски подметил Рихтор, а потом недовольно пробухтел под нос, – но да, всё равно сомнительное знакомство. Этот чертило уже зае… парил не по-детски… Буквально!

– Ну-ну, не злись. Он гость. Он тут не пропишется, свой дом у него.

– Это мало меняет ситуацию.

– Он тебя обижает что ли? – Крисс ухмыльнулась. – Или Мистер Зелёный почувствовал конкуренцию?

– Нет! – неожиданно гаркнул Рихтор и тут же вжался в диван, испуганно глянув на дверь, после чего продолжил говорить на порядок тише, – просто… Просто он меня бесит.

– Чем это?

– Да всем! – вновь возмутился гоблин. – С*ка, он такой весёлый, озорной, вечно лыбится, как имбецил! Такой супермужик весь, е**на! Весь такой молодец, всё ему по плечу, ничего-то он не боится, весь такой п***ец заибимичательный и ох**тельный и…

Крисс не выдержала и засмеялась в голос. Звуки сладострастия утихли, и сырая дверь с грохотом распахнулась настежь. Оттуда на ватных ногах вышла Лилиан, босая и завёрнутая в одну лишь шёлковую простынь.

– Ага, это вы, – тяжело дыша выдала она, рухнув на диван между Рихтором и Крисс.

Её волосы, растрёпанные и влажные, прилипли к такой же блестящей от пота раскрасневшейся коже. Она сбивчиво глубоко дышала, безуспешно стараясь успокоить дыхание. Растекаясь на диване от усталости и удовольствия, женщина искренне улыбалась соседям. Она протянула дрожащую влажную руку к Крисс и взяла её за ладонь.

– Спасибо тебе, – тихо произнесла Пират, смотря искрящимися глазами.

Крисс растерялась и неловко улыбнулась в ответ. Одними глазами она спросила Рихтора, что делать, но тот только озадаченно пожал плечами. Сделав глубокий вдох-выдох, Лилиан добавила.

– Ты, конечно, трусиха и размазня, но за подарок огро-о-омное спасибо.

Вдруг из «комнаты» капитана раздался сладкий с хрипотцой мужской голос.

– Ли-и-илька! Пять минут прошло-о-о!

Женщина растянула губы в довольной улыбке. Наклонившись к Рихтору она шепнула ему: «Ты следующий. Готовься», после чего с трудом встала и вялой походкой удалилась в свою «комнату».

– Дверь закройте! – крикнула вдогонку Крисс.

Женщина скрылась в проёме, после чего в длинных лучах света появилась рогатая тень. Зелёный прищурился и неискренне улыбнулся хозяину тени. К соседям отлетел сапог, после чего дверь закрылась, глухо хлопнув о косяк. Наконец, наступила долгожданная благозвучная тишина.

– В смысле… я «следующий»? – недоуменно нахмурился Рихтор. – За кем следующий? Куда следующий? Для чего следующий?

Крисс нервно хихикнула и дёрнула плечом. Гоблин вновь закурил, осмысливая услышанное и ругая всё вокруг вполголоса.

Детская комната

В Гостиной была и самая маленькая дверь. Она была вдвое, а то и втрое ниже и уже остальных и почти полностью скрывалась за плотными бархатными занавесками. Портьеры застилали толстую полукруглую дверку, характерную по стилю для средневековья. Украшенная толстым медным кольцом и круглыми кованными заклёпками, она держалась на миниатюрных дверных петлях, от времени покрывшихся патиной. Дверка выглядела довольно тяжёлой, непонятно как хозяин комнаты открывает её. Строго говоря, никто никогда и не видел, как он через неё ходит, хотя бы потому что никто не видел, как сам жилец перемещается по Квартире. По обыкновению, дверь была закрыта. На ней не было ни замка, ни засова и она не запиралась. Из просветов под дверью виднелся мягкий жёлтый свет.

Дверка была открыта только в день своего появления. И тогда Хозяин Квартиры сунулся сюда, чтоб ознакомиться с новым пространством. Первое, что пришло в голову гостю: он попал в логово великанов. Вся мебель и вещи, как и сама комната, были несоразмерно больше. В комнате было холодно, влажно и сумрачно, свет шёл только из одного небольшого витражного окна. С очень высокого потолка грузно свешивалась канделябра с настоящими свечами. Стены из камня украшали гобелены с изображением животных и цветов. Посреди комнаты возвышалась массивная кровать, застеленная цветным льном и шкурой бурого медведя. Под окошком стоял сундук, обитый выдубленной кожей. На застеленном шкурами полу были разбросаны резные деревянные игрушки и куклы-моталки в цветастых платьях. Когда Хозяин обернулся, то с удивлением отметил, что он сам вышел из дверцы в деревянном кукольном домике.

Словом, это место представляло собой средневековую Детскую комнату, вероятнее всего, для девочки. И комнатка была динамичной. Бродя по комнате, гость начал замечать толстый слой пыли на вещах, а в углах в лучах скудного света поблескивала густая бархатная паутина. Шкуры на поверку посеклись от времени, гобелены выцвели и напитались сырости, местами плесневея и расползаясь. Комната рассыпалась у гостя на глазах. Печальное зрелище дополнял пробирающий до костей холод, и чем дольше посторонний ходил по Детской, тем больше холод вгрызался в тело, проникая в вены и жилы. Всё это наполняло душу беспокойством и дурными предчувствиями.

Когда Хозяин Квартиры подошёл к большой двери, выводящей в остальной замок, он вдруг понял, что промочил ноги. Опустив глаза, гость увидел, что встал в лужу крови. Кровь стремительно вытекала из-под двери, заползая багровыми волнами в каждую ямку на каменном полу. Мгновение, словно вспышка перед глазами, и вот гость видит кровь повсюду. Брызги на стенах, запачканные картины, витраж в потёках. Потоки крови струятся из приоткрытого кожаного сундука. Отпечатки маленьких кровавых ладошек на шкуре и простынях. Игрушки, лежащие в луже, всё больше растекающейся во все стороны. И когда гость в ужасе бросился бежать, но его ноги разом завязли в густой красной луже, и он упал в неё, подняв тяжёлые брызги и ленивые волны. И гость пытался встать и бежать снова, и вновь падал, кровь становилась горячей, она обжигала руки и лицо, склеивала пальцы и застилала обзор пеленой. Перед глазами мелькала суетная беготня, блеск мечей и кинжалов, падающие замертво люди. Его голова взрывалась от шума. Он слышал визг, крики, звон металла, сильные глухие удары, звон падающей посуды, и снова крики, и чей-то хриплый смех, и плач, плач, плач…

Внезапно Хозяин увидел кукольное лицо. Прямо перед собой. Лицом к лицу. Старая мягконабивная кукла в красно-чёрном наряде. Ранее он видел её неподвижно сидящей на постели. Аккуратно вышитая на белом полотне спокойная улыбка и две чёрные пуговицы глубоких глаз. Она молча смотрела на гостя посреди всего этого кровавого ужаса… а потом вытолкнула его прочь. Толчком выбросила вон из Детской обратно в Гостиную.

Когда Хозяин Квартиры снова открыл глаза, перед ним было бесконечное Небо Гостиной, обрамленное кругом стен. Бросив быстрый взгляд в сторону маленькой дверки, он снова увидел в проёме просто Детскую комнату в замке, без крови, без пыли, без парящей в воздухе куклы. Тогда Хозяин вскочил с Пола и быстро захлопнул дверь. Сам. Чтоб больше всего этого не видеть. И чтоб никто не видел. Не приведи бог ещё раз встретиться лицом к лицу с этом жильцом. Это было слишком страшно.

Переведя дух, он, наконец, заметил свежий влажный след чего-то тёмно-красного на лицевой стороне двери: криво выведенную пальцем цифру «6».

Эпизод 17. Ностальгия

– О-о-о, здравствуйте, любезнейшая, ага! Приятно и есть неожиданно так!

Высокая дверь тихо скрипнула, закрывшись за девушкой. Гостья, не спеша, подошла к регистрационной стойке, села на высокий стул и улеглась на столешницу головой.

– Изма, – грустно начала она, – что со мной не так?

– В области есть какой, милейшая, а? – участливо переспросила Библиотекарь.

– По жизни. У меня так внезапно и быстро всё поменялось. Я потерялась… Что я творю вообще?

– Это риторический вопрос есть или прямой запрос, ага?

Крисс подняла глаза на механическую деву. Изма улыбалась, искренне хлопая глазами в ожидании. Библиотекарь хоть и была живым существом, по её словам – ифритом из мира, полного таких стальных демонов, но в большей степени она всё же была механизмом. Память фиксирует. В этом её задача, анализом она заниматься не обязана. Это скорее к Разуму. Но… она не могла сейчас пойти к Разуму. Ведь он был слеплен с него. Ей вообще стало тяжело лично контактировать к этой частью своего сознания. По крайней мере, подходить с таким вопросом она сочла бы за издевательство. А Изма… она машина. Она точная прямая функция. Но сейчас всё равно все остальные спят.

Крисс собралась с духом и продолжила.

– Мне страшно. Мне кажется, я ошиблась. Пошла не в ту сторону на развилке. Мне нужно было выбрать между давним, понятным, знакомым, но уже приевшимся и сомнительном в развитии. И новым. Неизведанным, многообещающим, интересным, но каким-то нестабильным и опасным на вид. Помоги мне понять… Правильно ли я…

Она замолкла. Машина с задумчивой миной повернулась к стеллажам. Некоторое время она их рассматривала, после чего вдруг метнулась куда-то вглубь Библиотеки и так же внезапно вернулась обратно. В руках она держала потрёпанную тетрадь на сотню листов с исписанной обложкой и украшенную разными детскими наклейками.

– Это есть ваши самые яркие воспоминания так. По теме «любовь» только истинно.

Ифрит раскрыла тетрадь где-то посередине. Оттуда красивыми витиеватыми струйками вырвались золотые ниточки воспоминаний. Они бесцеремонно влились в глаза лежащей на столе девушки, заполнив всё поле зрения золотым туманом. Постепенно голова наполнилась звуками, шумами, разговорами и собственными старыми мыслями. Золотая пелена расступилась, показывая картинки минувших дней. Воспоминания перетекали одно в другое, без всякого хронологического порядка и вообще какой-либо последовательности. Между ними не было никакой связи, кроме яркости самого воспоминания. Танец на выпускном. Бревно за станцией метро Политехническая. Постель в чужой съёмной квартире. Выезд вдвоём на озеро. Дискотека в детском лагере. Разговор на полу в коридоре ВУЗа. Школьная парта позади собственной. Столб на Сенной площади. Гитара на лестничной клетке. Гладь Финского залива. Каток во дворце спорта. Бутылка вина и связка апельсинов на балконе. Тонкий жёсткий матрас в своей комнате. Личный разговор в лесу вдали от класса…

Столько всего. В основном там были хорошие воспоминания. Среди них было много разговоров, поцелуев, объятий, прогулок, пьянок, секса и многого другого. Ностальгия и тёплая грусть охватили голову, а в груди защемило. Многих этих людей она потеряла по глупости, по собственной глупости и только. И восстановить с ними связь, попытаться начать новые отношения, не романтические – вряд ли уже получится. Тогда интересы были иные, и думалось совсем не головой…

Постепенно картинки перестали мелькать, туман рассеялся и к девушке вернулось нормальное зрение. Перед взором вновь возникла весёлая Изма, которая небрежно закрыла тетрадку растопыренной пятернёй.

– Ну и как это должно мне помочь? – немного погодя спросила Крисс.

– Любое решение я знать принять можно только на фактов основе так есть! – она важно покивала головой. – Факты я вам дать да!

– И-и-и как мне анализировать такую гору воспоминаний?

Библиотекарь наклонилась вперёд и немного нависла над девушкой, после чего ткнула длинным пальцем в тетрадку и спросила:

– Что в этом всём есть так самое главное, милейшая?

Крисс задумалась. Главное? Все воспоминания были настолько разными и не связанными. Хотя, если подумать, то по поводу всех своих пассий она фантазировала о свадьбе. Как и все девочки, она хотела замуж, но не ради статуса. Она представляла себя в красивом красном платье на скромной свадьбе с женихом в белом фраке. И следующей фантазией была уже семейная жизнь, где обязательно были трое детей, большая добрая собака и толстый ленивый кот. А дети неизменно были старшим мальчиком и девочками-близняшками.

– Чего вы хотеть есть от этих отношений так? – вмешалась в её размышления Изма.

– Семью…

– Кто вам дать это может, а? Какой путь?

Крисс молча улыбнулась. Внезапно всё стало ясно как день. И все сомнения пропали. Ушла тяжесть и стало так легко дышать.

– Спасибо, – тихо проговорила она.

– Рада стараться, милейшая Кристеллина! Приходить в любое время так есть!

Девушка молча поклонилась и тихо вышла за дверь.

Внезапно она проснулась. Она села на постели во все ещё чужой для себя квартире. Под боком мирно сопел тот, к кому она переехала уже больше месяца назад. Человек, даже не подозревающий о всех этих неуверенных терзаниях своей избранницы. Она наклонилась над ним и поцеловала в лоб.

– Прости меня, – едва слышно она прошептала на ухо, – теперь я уверена. До конца.

Молодой человек пробубнил что-то невнятное сквозь сон и сгрёб девушку в объятия. Так она и уснула.

Эпизод 18. Опыт

– И каково это? Понравилось?

Пират стояла в дверях своей каюты и издевательски улыбалась мужчине в кресле. Мужчина сосредоточенно читал книгу, сидя к женщине спиной и пребывая в полном спокойствии. Он не шелохнулся при появлении этой грубой крикливой особы, хотя она всегда создавала очень много шума. Женщина прошла в Гостиную, обошла кресло и встала перед немцем нахально разглядывая его с ног до головы.

– Ну, конечно, понравилось, что за глупости я спрашиваю? Ты та-а-ак гро-о-омко стона-а-ал! – она неприятно засмеялась гаркающим смехом.

Нужной реакции вновь не последовало. Женщина хмыкнула, недовольно сведя брови. Она подошла вплотную к мужчине, склонилась над ним и томно вполголоса проговорила, смакую каждое слово.

– Тебе очень понравилось, да, Макс? Ты ведь потерял сознание от оргазма…

Учёный едва заметно вздрогнул, непроизвольно сжав пальцы на книге. Женщина победно улыбнулась, продолжая нависать. Макс поднял на неё холодные серые глаза. Его угловатое бледное лицо всё ещё сохраняло каменное спокойствие. Он попытался набрать воздуха в лёгкие, чтоб ответить хамке, и вдруг выдал прерывистое нервное дыхание. Лилиан ещё шире улыбнулась.

– Ты просто грохнулся на пол без сознания, – продолжала она сладко язвить, – с таким блаженным лицом. Это надо было видеть. А я видела. Ты дёргался от спазмов, закатывал глаза, истошно стонал не своим голосом, царапал пол ногтями у-у-у…

Нахалка коснулась пухлыми губами кончика его носа и прошлась пальцами по ровно зачёсанным назад волосам. Макс неотрывно смотрел ей в глаза, слегка, но всё же вздрагивая от прикосновений. Затем он снова опустил взгляд в книгу и негромко сипло ответил:

– Я не помню. Я очнулся в капсуле.

– Скажи спасибо нашим иноземцам. Еле дотащили тебя с руганью, говорят, ты немерено тяжёлый для своего телосложения, – без интереса протараторила она и вновь продолжила сверлить Учёного взглядом.