Привычней были друг для друга.
Её коснулся я руки.
И звуки стали далеки.
«Валюша, отвори-ка дверь.
Глеб, как тебе теперь?»
«Да, норм. Вот навалилось сразу,
Что и не выплыть водолазу».
Тем временем моя сестрёнка,
Расправив на столе скатёрку
Стала раскладывать игру.
Повернув голову к окну,
Наташа мне давала отдохнуть.
Змейка косы едва касалась плеч -
Хозяйку их от сглаза уберечь.
Её спокойствие передалось и мне.
В нём растворился, как в забытом сне.
Её глазами видел озеро седое
В туманной дымке, в тростнике – каноэ,
К каштану прислонённое весло.
Взгляд назад – и вот он я,
Иду, куда ведёт меня,
Соседка странная моя –
Наташа.
«Цель наша –
На том берегу,
Тебе добраться помогу,
А дальше – сам,
Пойдёшь по дядиным следам.
(Тростнику:)
Здравствуй, тростник,
Наш проводник
До берега другого»!
(Глебу:)
«Прошу тебя,
Не говори ни слова!
Здесь – царство моего закона.
А ты смотри, запоминай, что слышишь,
Потом в блокноте записном опишешь».
(Тростнику:)
«Нас дядя ждёт,
Он попросил, чтоб ты
Его к нам пропустил.
Я поручаюсь за мальчишку.
Дай в путь нам своего сынишку.
Как только из тумана нас выведет каноэ,
Я ветру за него замолвлю слово.
Вернётся он назад течением свободным
И род прославит свой поступком благородным».
Тростник шептал, тростник качался –
И вместе с нами оказался
В каноэ смелый рулевой -
Тростник-малютка удалой.
Теперь, когда нас стало трое,
Берег оставило каноэ.
Туман и ветер заключили договор:
До середины вод скрыть озера простор.
Туда и вёл каноэ проводник,
Наследник берега и ила ученик.
Мне показалось, что в тумане
Мы были не одни.
Бобры скользили рядом с нами,
Отсчитывая дни.
Их спинки серебром сверкали
Озёрных сонных вод,
Над ними бабочки кружили
Весенний хоровод.
Вода была ещё холодной
И вязь свою плела
Под плотным пологом густого
Тумана полотна.
Льда не осталось.
Он ушёл, оставив до зимы
Их отношения с водой свободными.
Туман редел, бобры уплыли.
Мы к середине выходили
И озера, и дня.
Наташа посмотрела на меня.
И улыбнулась улыбкою сестры,
Словно припасены
Уже подарки были,
И друг за другом выходили
Феи.
«Вас дольше я держать не смею», -
Она сказала тростнику.
И ветру протянув руку,
Расправила ладонь.
И я почувствовал, какая
Разлилась гармония.
Он пальцы ласково её перебирал,
Словно посланья считывал сигнал.
Вдруг подхватил тростник,
Его поднял на миг,
На воду бережно спустил
И в путь обратный отпустил.
Наташа села, подняла весло.
Каноэ дальше мягко понесло.
Разголубило небо воду,
И я почувствовал свободу
Её движений озорных
И сладость мыслей молодых.
Слетали капли с лопастей весла,
Пронзала искрами их светлая весна.
На каждой лопасти всё те же два бобра,
Как на запястье, цвета серебра.
Я змейкою косы её узнал -
Страх совпадений меня больше не держал.
С бобрами будто чувствовал теперь единство,
Отцовства гордость, счастье материнства,
Любовь сестры и помощь брата.
И мыслей этою объята
Была Наташа.
Каноэ наше
Меж тем достигло берега другого.
«Ты помнишь, я тебя просила
Слово, пока плывём мы, сохранить.
Теперь ты можешь подарить
Его мне музыки звучанье.
С тобою дальше я пойду лишь как воспоминанье.
На берег не могу ступить.
Я дяде поручу хранить
Свет твоего дыханья.
Теперь послушай. Ты узнаешь,
Когда блокнот перелистаешь,
Что за реальностью одной,
Стоят незримые порой
Миры.
Их судьбы переплетены,
В спирали объединены календарём
И проявляют свою сущность день за днём.
«Поймём мы или не поймём,
Придём мы или не придём,
Бредём мы или не бредём,
Прядём мы или не прядём», -
Тут раздалось из-за бугра,
И мы увидели бобра.
«А вот и дядя, наконец!
Всё так же юн,
Всё так же стар»!