Buch lesen: «По следам Софии», Seite 2
– Милорд… – Демьян поднялся, и Ланез побледнел еще сильнее. Но тот подошел к господину, опустился на колени прямо перед ним и, склонив голову, начал свою тихую речь. – Милорд, я понимаю вашу обеспокоенность, но все же… прошу выслушать. Нам нужна свежая кровь в ряды, и, возможно, стоит освободить часть заключенных. Я даже не думаю о Черном Орле, но люди, служившие королеве, были ей преданы…
– И как ты смеешь, Демьян? – Грезор не поскупился отвесить приличную оплеуху военному советнику. – Они предали нас в первую очередь! Они обманывали нас, манили наших родных неведомыми странами и чудесами неземными, и теперь что? Они лишили нас семей, Демьян! И поэтому мы лишили замок лживой королевы! – Грезор поднялся и теперь скалой возвышался над юношей. – И как ты можешь закрывать глаза на такое? Насколько я знаю, твою семью постигла та же участь…
– Я знаю, милорд. – Демьян схватился за пылающую щеку, но продолжал стоять на своем. – Но сейчас тяжелые времена для замка, и…
– Я понял, – вдруг Грезор легко отмахнулся. – Займи свое место, Демьян. Твои слова не лишены смысла, я признаю, но… это риск для нас! Наши силы слабы, нас мало, чтобы бороться еще и внутри замка. Однако, – он зашагал по залу, – я готов дать шанс пленным воинам Черного Орла, почему нет?
Он ускорил шаг и стал мерить комнату зигзагами. Молодые советники вновь переглянулись, Ланез кивнул Демьяну в знак одобрения, но тот лишь закусил губу и покачал головой – не к тому выводу, вероятно, должен был прийти Грезор, и Ланез лишь пожал плечами.
– Ланез! – Грезор встал напротив мага. – Среди заключенных из твоего замка могут быть маги?
– Они умерли, милорд. – Парень так и не решался взглянуть ему в глаза. – Диар, кроме своей жизни, унес в могилы жизни еще двоих учеников. Но у заключенных могут быть артефакты, и если бы вы позволили…
– Я еще ничего не позволил, глупый ты мальчишка! Я приму решение и оповещу вас обоих, как только буду готов. А сейчас… прошу всех вон!
Два советника, как один, вскочили со своих мест, но, несмотря на заметную бледность и учащающуюся дрожь в теле, к выходу не спешили.
– Что-то еще, господа? – Грезор не скрывал гнева. Последнее слово, будто вынырнуло из самых глубин его злости.
– Д-да, милорд… простите, милорд. – Теперь Ланез опустился на колени. – Сегодня мы получили вот это. – Он достал из-за пазухи свиток и протянул господину. На пергаменте виднелась зеленая печать, но теперь она была сломана. Послание уже вскрывалось, и Грезор, неумело скрывая подступающую панику, скрестил руки на груди:
– Что это, Ланез?
– Милорд, это послание из Наллароса. Они ждут оплаты дани от нас. Уже дважды Изабелла игнорировала их требования, и теперь они просят настойчиво…
С лица Грезора пропала всякая тень ухмылки, и он почти прошептал:
– А иначе… что?
Ланез позволил себе подняться и прямо посмотреть на господина:
– Милорд, а иначе… война.
* * *
Вместе с ночью на деревню опустились причудливые тени. Где-то на далеких улицах виднелись одинокие огни, но в их свете потоки пепла казались мерцающими звездами. Такими близкими и такими лживыми звездами.
Анна нашлась возле Ивы. Обнаружив открытый люк в подвале дома, Ларс долго не думал: несмотря на тьму и отсутствие улиц как таковых, ноги сами вывели его к этому месту. К их месту.
Ива росла на самой окраине, почти на границе с лесом, и в былое время именно она стала спасением для двух потерянных душ. Как ни странно, но пожар пощадил ее. Даже сейчас, в позднюю осеннюю пору, ее листва, насколько мог видеть Ларс, еще не окрасилась в желтый.
Здесь до сих пор был колодец, а рядом – простенькая скамейка, безмолвно охранявшая прошлое обоих, но Анна опустилась на землю. Она наклонилась спиной на широкий ствол, закрыла глаза и казалась неподвижной. Ларс опустился рядом.
– Почему ты не сказал мне? – она промолвила сразу, но не повернула головы.
– Боже… Анна, только не думай об этом сейчас, – он выдохнул. Над ними в воздухе плыла белая пелена пепла. Она растворялась во тьме ночи, скрывая небо, и казалось, что они накрыты одеялом. Что теперь, наконец, они были в безопасности. – Все, что происходило тогда, все наши решения… тогда они казались верными, но мы не знали замыслы родителей. Мы не узнаем до конца, что произошло на самом деле, но и сейчас не время рассуждать прошлое наших отцов.
– Мы вернулись сюда, Ларс! И если я имею право говорить об этом, то это самое подходящее место!
– Я понимаю. – Он опустил голову, но она продолжала восклицать:
– Я должна быть мертва, понимаешь? Я никогда не должна была становиться воином, не убивать и не бороться за жизнь! Я должна была найти какую-то магическую палку и умереть! И всем от этого было бы лучше! – Она посмотрела на Ларса. – И только из-за тебя я живая, только из-за тебя ты враг мне, только из-за тебя я не верю тебе! Как это сложно, проклятье!
Теперь она не сводила с него глаз, будто ожидая ответа. А он… впервые видел в ней отчаяние. Она растерялась, вероятно, потерпела главное поражение в жизни, и не знала, что теперь правда. Она могла и вовсе не говорить с ним, она могла уйти и больше уже никогда не встретиться ему на пути, но осталась, и, значит, он не вправе подвести ее доверие.
– Пусть так. Я покинул тебя и всю жизнь корил себя за трусость, но сейчас вдруг понял, что это было самым правильным решением. Покинув тебя, я спас тебе жизнь.
– Все стало еще запутанней. Мне проще было считать тебя врагом, а теперь… я не знаю, – она понизила голос и опустила глаза.
– Мы идем дальше, ведь так? – Ларс позволил себе улыбнуться. – Это место вернуло нас в прошлое, но мы не будем останавливаться. Нам нужен лишь ночлег.
Анна покачала головой:
– Я не хочу в дом. Я не могу быть там, понимаешь?
– Мы стали другими, а там… наше прошлое.
– Почему он не сгорел, как все остальные? Даже деревня изменилась, кроме дома. От чего я убегала, к тому же вернулась сейчас.
– Деревня не изменилась, Анна. Ее просто нет.
– Тензе что-то говорил об этом?
– Да, он сказал, что сюда приходили захватчики восемь лет назад. Они были беспощадны, крушили все на пути, грабили дома, а потом сжигали. Он поставил купол, наложил заклинание, и это спасло ему жизнь. Вот только дым с тех пор так и не развеялся.
– Магия… опять. – Девушка поморщилась.
– Только в твоем доме, Анна. Думаю, что это Тензе колдует, создавая видимость недавнего пожара.
– Все-таки он унаследовал дар…
– Но не было никакого посоха, ведь так?
– Да, не было. – Девушка вздохнула. – Отец и вправду бредил. Да и ты, как я поняла, даже не пытался искать его.
– Я хотел только уйти. Уйти куда угодно! Я объявить войну всему миру был готов тогда! Но… ушел и попал к Вилорму. – Ларс усмехнулся. Вот только какая-то грустная у него вышла усмешка.
– И за это я должна сказать спасибо. Вдруг только поэтому я жива? – Теперь она глядела на него прямо. Она испугалась, открыла другую сторону прошлого, ждала поддержки, и Ларс вдруг стал единственным, кто мог ответить на ее сомнение.
– Вдруг твой отец был прав, ты имеешь в виду? Это вряд ли.
Ни один звук не смел нарушать тишину, среди которой были только двое… но кто они друг другу? Друзья детства? Враги? Любовники? Герои? Как никогда, теперь это стало неважно. Они вернулись, и какой бы ни был разрушенный и равнодушный, но это был дом. И если он вновь сплетал их судьбы в одну, то Ларс мог быть ему лишь благодарен.
– Я знал, что ты не уйдешь…
Наверное, она услышала, что хотела. Хотела, чтобы Ларс прочитал ее боль, и он не отводил взгляд. И ее глаза в ответ беззвучно кричали: «Не обмани! Будь мне опорой! Будь, наконец, рядом!», и Ларс принимал ее слабость. Он будет с ней, станет щитом для той, которая бросается в атаку не глядя. Ее ведет цель, и ничто еще до сих пор не сумело подкосить ее твердую поступь. И дальше они пойдут рядом.
– Я кое-что не успела тогда. – Анна приблизилась и сама сжала его руку. – Здесь, на этом месте, когда ты уходил…
– Ты не должна, – Ларс проговорил так же тихо. – Я знаю, что это место причиняет тебе боль, но завтра мы уйдем, и все станет по-другому.
– Нет, должна… решить это здесь. Я должна отпустить… тебя.
Она неловко повернулась на месте и оказалась напротив. Пепел оседал на ее волосах и на фоне ночного неба будто светился. Но еще ярче светились ее глаза.
Ларс потянул на себя ее руку, но ее губы оказались быстрее. Анна поцеловала мягко, по-девчачьи робко и немного наивно, будто ожидая ответа от мальчишки, который ей нравился потому, что был старше.
Но он не был старше. Всю жизнь он был таким же, а теперь… она была другой? Только что ее губы безмолвно промолвили «нет», но Ларс знал, как ответить.
Теперь он притянул ее всю, прижимая к себе всем телом, подаваясь вперед и тревожа в волосах пепельные снежинки. Его губы коснулись ее шеи, Анна запрокинула голову, открываясь поцелуям. Они уже не подростки, они взрослые люди, которым не нужно позволение родителей на чувства. Они оставят эту страсть здесь, у Ивы, вместе с прошлым, к которому уже точно не вернутся никогда.
Глава 2
Анна перевернулась в кровати. Комнату наполнял дневной свет, ночь как будто и не заявлялась в эти края, а утро успокаивало безмятежностью.
Отсутствие лесных звуков ударило по ушам, как и отсутствие жизни, но одно дыхание она все же смогла уловить. Ларс посапывал на тюфяке рядом, и Анна, резко одернув взгляд, вновь легла прямо.
Нет, она не жалела. Все, что происходило ночью, нужно им обоим. Рассудить былое, снять напряжение после долгой дороги, стать… ближе. Что бы то ни было, но она должна оставить прошлое здесь. Ларс – вот прошлое, и вчера на нем она поставила точку.
Мягкая перина манила вновь погрузиться в сон, и, уставшая от долгой дороги, девушка была не прочь поддаться искушению. Но только не здесь.
Любые мысли в этом доме перерастали в тревогу, любой предмет напоминал о детстве, а нахождение в одних стенах с братом и вовсе гнало всякий сон. А с Ларсом?
Так или иначе она думала о нем. Ждала его реакции, в надежде, что он примет ее. Впрочем, вчерашний порыв он мог расценить как угодно.
Анна села. Пора уходить. Сегодня их путь продолжится, но в каких местах теперь им предстоит очутиться? Ларс ведет ее: что бы ни говорил, но он спас ее в горах, и потому они связаны. Куда бы он ни направился, она пойдет рядом.
Но самое странное, что, кажется, она сама хотела этого – быть рядом. И подставить плечо в бою, если потребуется.
Она на цыпочках направилась к двери, лишь бы Ларс не застал ее спросонья, но вдруг обернулась. Все-таки он спас ее не только в горах. Вероятно, она задолжала ему жизнь еще десять лет назад, сразу после того, как покинула деревню, но перед глазами до сих пор возникало его неподвижное тело с копьем под сердцем.
Отпустив видения, девушка опустилась рядом с Ларсом на колени. Спит. Лишь ровное дыхание нарушает тишину мертвой деревни. Анна осторожно коснулась его плеча, по телу рассыпались мурашки. Что бы она ни думала, он всегда был. На протяжении долгих десяти лет менялись люди, жизни, мнения, и среди мнимой важности событий она не замечала лишь Ларса.
Он не изменился. Те же волосы, глаза, правильные черты лица. Серьезность и чрезмерное великодушие еще в юности отличали его от задиристых сверстников. И чем она ему приглянулась? Странная затворница, обходившая стороной шумные компании деревенских ребятишек. Чужая.
Но Ларс всегда был добр. Он… защищал.
И вот он перед ней. И хочется рассматривать его спящего, безо всякого стеснения и чрезмерной осторожности от того, что он может проснуться. В его присутствии Анна никогда не чувствовала себя неловко.
И прошедшие десять лет будто ничего не изменили.
Не смея нарушать его сон, девушка поспешила покинуть дом. Новый день не предвещал ничего нового, но встретиться с братом внутри Анне хотелось меньше всего.
Дверь поддалась легкому толчку, и, прежде чем она смогла открыть глаза от слепящего солнца, нос уловил сладкий цвет сирени и свежесть утренней травы под дуновениями ненавязчивого ветра. Вдали слышались радостные крики птиц и где-то совсем рядом – умиротворяющее мурлыканье кошки.
Едва переступив порог дома, Анна оказалась в цветущем саду. Здесь росла не только сирень: яблони сбросили свой урожай и, освободившись от груза, вновь цвели и созывали мохнатых шмелей благоуханием. В небольшом озерце чуть поодаль отражалось ясное небо, и солнце, играя золотом, щедро награждало озябшую землю теплыми лучами.
Что это? Откуда? Где разруха и пепел? Почему здесь гуляет весна? Анна обернулась, но картинка не пропала. Все, что она видела, казалось настоящим. Она задержала дыхание, словно боясь дышать фальшивым воздухом, но звучно выдохнула, стоило из-за ближайшего кустарника показаться Тензе:
– Ну, как тебе? Нравится? – Улыбка так и расплывалась по его лицу. – Всю ночь для вас старался. Ставлю сотню золотых, давным-давно вы такой красоты не видели!
Анна огляделась еще раз. Даже в детстве, когда деревня жила полной жизнью, она не помнила настолько ярких красок. Неестественная зелень бросалась в глаза, кроны деревьев были исключительно правильной формы… к горлу вдруг медленно подступил ком:
– И… как? Нравится жить в обмане?
В груди что-то сжалось, и другие слова застряли, так и не сумев вырваться. Бежать… прямо сейчас, не глядя, только не видеть этой красивой, искусно сплетенной лжи.
– Я никого не обманываю, кроме себя, Анна. А видеть прекрасные пейзажи мне куда приятней, нежели пепелище.
– Зачем ты остался? Ты можешь идти куда угодно.
– Здесь безопасно, кто рискнет заглянуть сюда? Вы не в счет, разумеется. И здесь Источник. – Тензе с особым удовольствием вдохнул цветущий воздух. – Разве это не прекрасно? Ты не чувствуешь?
– Нет. – Анна поморщилась. Принимать и тем более участвовать в безумии брата хотелось меньше всего, и она отошла. Безмятежность манила, но поддаться обману она не имела ни малейшего права. Она решила уйти тотчас, но ее что-то остановило.
Дыхание перехватило.Уже почти забытое жжение напомнило о себе под лопаткой, и боль горячей волной вдруг сковала тело. Анна застыла, не в силах двинуться, но из оцепенения ее вывел кот. Он неспешно проскользил между ее ног и, цепляясь хвостом за щиколотки, поднял рыжую морду и бросил пронзительный взгляд на девушку.
Колющая боль проскользила ниже по спине, и Анна сделала еще шаг назад.
– Мяу! – Кот уселся напротив и глядел огромными глазами.
– О, мистер Красс! – Тензе оживился, его лицо теперь выражало умиление. – Иди сюда, у меня для тебя лакомство.
Кот со всей прыти ринулся к хозяину, и оба увлеклись воображаемой игрой. Анна потянулась к лопатке. Не успела она коснуться плеча, ее рука по чьей-то воле опустилась вдоль тела, а уши уловили знакомый шепот:
– Смени одежду. – Ларс дыханием коснулся ее уха и, отпуская руку, встал рядом.
– С добрым утром, Ларс…
Теперь она явно ощутила горячую струйку, стекающую по лопатке, и множественные уколы вдруг осыпали спину. Перебарывая боль, она подняла глаза на мужчину.
– Нам следует уйти, – он говорил серьезно.
– Дай мне пять минут.
К полудню Анна и Ларс собрались в дорогу. Тензе все же проявил чудеса гостеприимства и накрыл праздничный стол. Разговор не задался, и, едва отобедав, путники уже были готовы покинуть дом. Они собрались у калитки, Анна носком сапога тормошила черную землю, Ларс взгромождал походную сумку на плечи.
– Ну-с, сестренка, Ларс… рад, что заглянули.
– Только не натвори глупостей.
– Не поверю, что ты за меня переживаешь, Анна, но, уверяю тебя, видимся мы не в последний раз. – Он широко улыбнулся, обнажая ровные зубы.
– Надеюсь, ты ошибаешься. – Анна не глянула на брата и первая вышла на дорогу.
– Рад был увидеться. – Мужчины обменялись рукопожатиями.
– Приглядывай за ней. – Тензе хитро подмигнул Ларсу и, когда тот присоединился к девушке, закрыл калитку.
За пределами дома все было, как и вчера. Разруха, пепел и мертвая тишина вокруг. Отсюда нужно было уносить ноги, идти куда угодно, лишь бы не остаться. Сейчас их двое, и решать, куда держать путь, предстояло только им. Они оказались одни в пустом мире, и, значит, весьма неплохо было бы наполнить его содержимым.
Воины задержались на дороге напротив дома, не решаясь вновь начать свой путь. Еще слышался голос Тензе и ответное мяуканье кота, но вскоре и эти звуки затихли. Теперь только их присутствие тревожило замершую деревню.
Анна молчала, но первая сделала шаг, и Ларс поспешил присоединиться. Если они и могли здесь найти что-то важное, пожалуй, встреча с Тензе стала настоящим открытием для обоих. Но Анна хотела бежать.
Она не заметила, как ускорилась, уводя Ларса из места их прошлого. Она неслась по прежде живым улочкам, и лики прошлого возникали перед ней. Они другие, они не с ними, у них другая жизнь, и в этом нет ее вины, нет вины Ларса. Они уйдут, не потревожат более покой умерших, они не вернутся сюда никогда.
Ларс не говорил ни слова, но, оказавшись за пределами деревни, все же одернул ее.
– Анна, стой…
Их вновь окружал лес, и лес дышал, говорил с ветром и ронял озябшие листья на скользкую тропу. Вероятно, здесь прошел дождь… настоящий дождь.
Девушка остановилась и, закрыв глаза, сделала глубокий вдох. Она пропитывалась непостижимой мощью природы, и, собирая осколки потерянных сил, готовилась жить снова. Жить, и, значит, продолжать бороться.
– Куда мы пойдем? – Безо всякого стеснения Анна глянула на Ларса.
– Куда бы ты хотела? Теперь у нас нет цели.
– Теперь ты впереди, Ларс. Веди, и я пойду за тобой.
Ларс тоже вздохнул. Воздух осенней свежестью разливался внутри. Лес дышал, хотя, как и в деревне, на его окраине никого не обитало.
– У меня незаконченное дело, Анна… но я не хочу тебя впутывать.
– Ты про Мирсул?
Ларс посмотрел на нее в ответ и, помедлив, продолжил:
– Я должен…
– Не объясняй. Я понимаю. – Анна отмахнулась. – Мы пойдем в Мирсул.
Ларс приблизился, но девушка лишь осмотрелась, выискивая верное направление. Сориентироваться здесь не составило труда, несмотря на то, что ее нога не ступала в эти края уже более десяти лет. Мужчина глядел на нее, словно в ожидании продолжения разговора, но Анна не могла ждать. Вопреки своим убеждениям, что теперь Ларс ее ведет, она первая сорвалась с места и понеслась в забытый до сих пор лес, и Ларс поспешил следом.
Тогда, в первый раз, когда она оказалась здесь, от дома ее уносила повозка. Она неторопливо продвигалась по Главной Дороге и через пару дней уже оказалась в городе. Дорога здесь полностью оправдывала свое название. По ней продвигались торговые караваны, ее патрулировали лучшие служители Мирсула, здесь не происходило убийств и ограблений, а любого, кто замыслил бы разбой, прямиком вели бы к лорду Уркулосу. И вряд ли хоть кому-либо он даровал бы помилование.
Так было десять назад, и вряд ли что-то изменилось за это время. Дисциплина и порядок всегда оставались сильными сторонами правления Уркулоса. Поэтому дорога до города слыла (и являлась такой поистине) самой безопасной.
Зачастую встречались люди. Они общались на разные темы, улыбались и, находясь в пути, наслаждались новым местом. Патрульные желали приятной дороги и провожали добрым словом. Они несли верную службу лорду, для них великой наградой было находиться здесь, и их действия всегда отличались слаженностью.
И потому, еще издали завидев людей на дороге, девушка нырнула в заросли. Кто она теперь для мирных жителей Мирсула? Убийца? Мятежница? Враг…
Она не могла быть простой дикаркой из леса, не могла быть даже амазонкой. Для города это не статус. Но жители помнили ее, обязаны до сих пор помнить. Кто они такие, что посмели забыть ее? Она оставила свой след в городе, но с тех пор она не стала другой. И теперь она возвращается.
Пусть не по своей воле, но, вероятно, волею судеб, что равнозначно воле Ларса, она вновь окажется там. И что-то подсказывало, что ее пребывание вновь не останется незамеченным.
Кровь пульсировала в венах, Анна набирала ход, не замечая сбившееся дыхание. Она идет, и она должна быть готова к встрече с возможными врагами из прошлого, но отступать она не будет. Никогда.
И вдруг снова Ларс:
– Анна, стой… мы не торопимся! Куда ты полетела?
Вынырнув из потока воспоминаний, девушка остановилась. Над ней нависало темное небо, на землю готовились опуститься сумерки. Сквозь просветы между деревьями она видела группу людей, вероятно, охмеленных выпивкой или чарующим вечером. Они громко смеялись, разговор шел бурный. Позади них желтыми огнями освещалась таверна. Она принимала любых гостей на дороге, и эти весельчаки, конечно, оказались в их числе.
Люди. Совсем рядом. Везде. Она придет в город, где будет целая толпа таких же. Они все безжалостным потоком хлынут на нее и будут гнать, гнать из города, а потом…
– Анна? – Ларс повторился и теперь остановился рядом. Неспешно девушка перевела взгляд с тропы на мужчину, но заметив вопрос в его взгляде, опустила глаза на землю. Она снова ведет его в свое прошлое… но теперь туда, где не было его.
– Мы можем зайти, если хочешь. – Ларс кивнул в сторону таверны, но Анна лишь замотала головой:
– В глушь, Ларс… я хочу в глушь. Там люди…
Ларс нахмурился и тоже всмотрелся в пьяную компанию. На первый взгляд, обычные люди, вряд ли он мог кого-то знать, и потому пожал плечами:
– Ты с ними знакома?
Анна не стала объяснять. Она прошла дальше вглубь леса и остановилась за густыми кустарниками. Она огляделась по сторонам и, не найдя никого постороннего, бросила на землю свою сумку.
– Наш ночлег будет здесь.
Но Ларс не торопился соглашаться. Он подошел к девушке и только сказал:
– Объясни…
– Нечего здесь объяснять, Ларс. Мы можем идти и ночью, так что, если желаешь, можем продолжить.
– Думаю, ты учла, что наш ночлег будет без костра. Мы можем провести в тепле эту ночь и взять у хозяина таверны лошадей. Это наш шанс выспаться и добраться до города к завтрашнему вечеру.
– Как ты правильно заметил, – голос Анны стал тихим, – мы не торопимся.
– Это неразумно, – Ларс тоже понизил голос. – У нас есть возможность упростить путь.
– Я дождусь тебя здесь. – Анна села. – Иди. Завтра мы поскачем на лошадях.
Ларс запрокинул голову и прошелся перед ней туда-обратно. Пусть она обещала сопровождать его, но идти к людям, самой… Да, в Мирсуле ей придется столкнуться с толпами, быть одной из всех, но на пути к нему она должна остаться собой.
– Если тебя беспокоит клеймо…
– Нет.
– Ладно. – Ларс уселся рядом. – Я хочу, чтобы мы пошли в тепло, слышишь? Пошли вместе, и завтра продолжили путь на лошадях.
– Я знаю! И знаю, что должна повиноваться тебе, но это невозможно! Невозможно сейчас прийти внутрь и просто заплатить за комнату! Нас схватят обоих, и в Мирсул мы попадем только в кандалах!
Анна воскликнула, но Ларс вдруг заговорил еще тише:
– Что произошло, Анна?
– Ларс, не спрашивай, прошу тебя, – она заговорила тише. – Давай просто уйдем… вместе.
Мужчина медлил. Он не сводил глаз с девушки, внимательно рассматривал ее, и она не прятала лица, ожидая реакции, но Ларс усмехнулся:
– В кандалах, говоришь? Давай сюда свои руки.
Анна недоуменно посмотрела, и Ларс пояснил, доставая веревку:
– Отныне ты моя пленница.
* * *
В окнах замка сегодня отражался не только рассвет. Языки пламени, взвиваясь, достигали второго этажа, и казалось, будто замок пылал. Сгорая, он ронял блики, словно слезы, на мокрую землю, орошенную дождем, и вспыхивал в ответ новому огненному порыву.
Весь народ сегодня выстроился на внутреннем дворе, но из всех собравшихся среди пламенного потока лишь одно сердце уже превратилось в пепелище. Обугленное, оно замирало в груди при каждом новом порыве ветра, гоняющего пламя, и черствело с каждым новым всхлипом плакальщиц.
Вилорм не дышал. С того самого дня, как разведчики нашли Гурия, он потерял счет времени. Если он мог допустить в своей жизни главный промах, он уже произошел. И его собственная жизнь теперь текла унылой рекой, в безразличных буднях, в ожидании смертного приговора. И этот день наступил сегодня.
Погребальный костер пылал с неистовой силой. Наверное, таким пылким мог стать нрав мальчишки в зрелости, но теперь он не сможет дать совета юноше, не сможет влепить подзатыльник, не сможет воспитать мужчину. Он виноват, только он… играя в героя-спасителя, он не заметил, как потерял сына.
– Милорд? – Сефер появился где-то сбоку, но Вилорм не слышал его слов. Какая разница? Он теперь нищий, он во главе замка, но кто пойдет за оборванцем? Нет, это не с ним, это все дурной сон, вот только слезы почему-то настоящие…
Давя ком в горле, Вилорм упал на колени. Он не скрывал своего горя, он кричал и рвал волосы, упиваясь слезами. Никто не вправе винить его! Никто не вправе упрекать его! И пусть все видят скорбь своего правителя! И все, что он не сделал – лишь его ошибка, но никто никогда не будет знать об этом. Если теперь его участь – это нести на плечах груз потери, он понесет его с поднятой головой. Но только не сейчас, только не сегодня. Сегодня он в последний раз един со своим сыном. Он в последний раз един с Оррсан.
– Прости меня, моя любовь, – стоя на коленях, глотая собственные слезы, он еле шептал. – Я не смог уберечь тебя, я не смог уберечь его, но теперь вы вместе. Я боролся за вас, а теперь я один. Если я должен был спасти мир, то зачем? Вы ушли, и теперь мне незачем жить… что я буду делать? Кто я такой?
Он разразился рыданиями. Хватаясь за лицо, Вилорм размазывал слезы. Он не видел никого перед собой, лишь одно большое рыжее пятно расплывалось перед глазами, и в нем таял его сын.
– Милорд, прошу вас, подайте руку, я помогу вам. – Сефер вновь возник где-то рядом, но тот лишь рявкнул:
– Уйди, Сефер! Не сейчас! Я в хмельном дурмане, я пустой, как выкуренная трубка! Видит Смертник все мои просчеты, это дух его гневается! Наш подвал пуст, и теперь он будет забирать у меня всех, кого я люблю!
– Простите, милорд, я оставлю вас…
– Да, Сефер, ступай. Но знай, что я еще буду бороться! Буду мстить за смерть Гурия, помни мои слова! А сейчас дай старику утешиться слезами! Где плакальщицы? Почему я слышу лишь собственный рев? Я мужчина, я воин, в конце концов! И я страдаю, слышите меня? – Отмахнувшись от Сефера, он поднялся и принялся греметь, перекрикивая горячий треск огромного костра во внутреннем дворе. – Слышите? Конечно, слышите! Так смотрите на мои слезы, узрите мою скорбь! И будьте со мной в этом великом горе! Я ваш правитель, я поведу вас на бой! Мы отомстим, мы вместе отомстим за моего мальчика…
Он закашлялся, голос его охрип, и Вилорм вновь упал на колени. Огонь кружил голову, дым сковывал легкие, и рыдания вновь выливались из его груди. Вот только бы набраться сил, вот только бы восстать из числа мертвых, вот только бы жить за сына…
Наверное, весь замок собрался посмотреть на похоронную процессию. Лица и фигуры расплывались в дыме, вздохи и плач терялись в треске костра, и, конечно, у каждого были причины присутствовать здесь. Кто-то любопытно озирался на пламя, кто-то глядел на правителя, убитого горем, вероятно, кто-то и правда разделял его скорбь. Если даже приближенные собрались отдельным кругом и, изредка поглядывая на него, о чем-то перешептывались.
Да, он сам не желал никого видеть возле себя, но слишком уж часто озирался Силант через плечо, и Пульхий отводил глаза, и Сефер зло глядел на разведчика. Замышляют что-то? Или высмотрел кого Силант сквозь толпу растекшихся силуэтов? Неважно… все, к чему он стремился, теперь сгорало в этом погребальном костре.
Он уязвим, его власть подкосилась, и наверняка среди его подданных нашлись бы смельчаки, способные выступить против. Однажды он уже поддался, промахнулся в расчетах, и если бы не Силант, неизвестно, как долго он бы смог оставаться на престоле после восстания Ларса.
Больше он такого не допустит. Нет. Он стал мудрее, сильнее, и должен с честью принимать удары судьбы. Тем более, что он умел это как никто другой.
– Ну-ну, Сефер, не скалься, – до Вилорма донеслись голоса подданных, и он подошел ближе. – Ты только посмотри на Вилорма, он горя вынести не может! И каково же знать, Силант, что все это по твоей милости? – Сефер почти рычал на разведчика, таким рассерженным его Вилорм не видел, наверно, никогда. Вмиг мужчина изменился в лице. Если за его спиной и вправду плетутся интриги, он должен знать о них в первую очередь!
– Ты уверен, Сефер? – Пульхий выражал беспокойство, хмурясь.
– Да-да, Сефер! Что ты несешь? – Силант приблизился к воину. – Всем известно, что в смерти Гурия виновен лишь Ларс, и господин, я уверен, не оставит это просто так.
– Ты можешь говорить что угодно, и даже это может быть правдой, но зачем мальчишка пошел в горы? Кто его надоумил убежать из замка?
– О, ты его недооцениваешь, милый мой! Ты вспомни себя в его годы! Разве не хотелось тебе познать неизвестное? Увидеть новое? Доказать родителям, что ты уже не просто мальчишка!
– Однако я все еще жив! – Сефер рыкнул, и мужчины застыли, пронзая друг друга свирепыми взглядами.
– Да ну, бросьте вы браниться! – Пульхий встал между ними и по очереди поглядел на каждого. – У нас горе, и, не знаю, как вы, а я желаю разделить его со своим господином!
– Спасибо, Пульхий. – Теперь Вилорм показался и встал рядом с мужчинами. Все трое разом опустились на колени перед ним и склонили головы. – Я слышал ваш разговор. Это занимательно, но почему, худосочная задница Смертника, я узнаю это лишь потому, что подслушиваю вас, как жалкий юнец дамские беседы?
– Прошу простить, милорд, – Сефер принялся оправдываться, не поднимая головы. – Сегодня траур, и мы не хотели вас тревожить…
– Это касается моего сына, дурная ваша башка! И любые сведения о нем должны, в первую очередь, быть переданы мне!
– Конечно, милорд…
– А ты, Силант? Что скажешь? Зачем ты отправил моего сына на смерть? Зачем ты показал ему тропу в обход склепа?
Силант поднял голову, в его глазах не читалось ни капли сожаления:
– О, милорд, я долго могу говорить об этом. Не желаете переместиться в более подходящее место?
Ну, конечно, Силант, ты будешь юлить. В этом и заключается вся служба и весь твой долг перед замком. И не найдется никого, кто бы упрекнул тебя огрехой. И сейчас, конечно, не время и не место вести разговоры. Разговоры о сыне, которого больше нет.
– Мы поговорим. – Вилорм кивнул. Его пыл спал, и голову вновь начинали заполнять раздумья. Обо всем, что было, о свершениях и ответственных за поступки, о будущем.
Мужчина больше не глянул на подданных. В центре площади рухнули обугленные головешки. Они еще были охвачены пламенем, но огонь постепенно тух. Скоро все закончится, и у Вилорма не останется права на слабость. Он вновь возглавит армию и пойдет в бой. Слишком много потерь пришлось понести ему со времен захвата замка Изабеллы, и теперь настает время возвращения былой славы. И теперь он не проиграет.
