Buch lesen: «Воля камня», Seite 6

Эйлинн моргнула несколько раз, пока глаза привыкали к свету, и вздрогнула – она стояла перед окном коморки для стражников, которую она видела в своём страшном сне. Облака немного разошлись, из-за них едва заметно пробивалось солнце. В другое время это порадовало бы Эйлинн как ещё один признак того, что скоро весна начнёт вступать в свои права, но сейчас она едва ли заметила это. Всё, увиденное в этом сне – не-сне, Эйлинн больше не знала, как это назвать, хаотично проносилось перед её внутренним взором, руки подрагивали, из глаз струились слёзы. Эйлинн забыла, где она находится, забыла, что здесь её могут увидеть и что находиться здесь молодой нуворе совсем не положено. Она просто дала волю чувствам. В её семье случилось трагедия, трагедия необъяснимая, но, что ещё хуже, что-то странное происходило и с ней самой, и она ни с кем не могла этим поделиться… Если бы она рассказала о случившемся родителям, те наверняка рассказали бы лекарю или, того хуже, вызвали бы лекаря из Остона. Лекарь наверняка сказал бы, что это был сон, что случившееся с бабушкой расшатало её нервы, порекомендовал бы отдохнуть, съездить к целебным источникам… Эйлинн не хотелось проходить через всё это: считаться больной, видеть скрываемое беспокойство на лицах родных каждый раз, когда они смотрят на неё… Кроме того, ей не верилось, что происшедшее – лишь следствие расшатавшихся нервов. Эйлинн была уверена, хоть и не могла объяснить почему, что всё, что она видела, находясь во «сне», произошло на самом деле – это страшное место с неестественными деревьями, в одном из которых она увидела бабушку, действительно существует в их замке, и страшная женщина с чёрными волосами, и неведомое сердце, чьё биение она так явно слышала…

Рыдая, Эйлинн не заметила, как позади неё открылась дверь, и незнакомец в доспехах стражника вошёл в комнату…

* * *

Уже расцвело, и даже скудные лучи солнца показались между облаков, когда Марох спустился в коморку, чтобы приготовить антас – горячее вино, смешанное с отваром травы анты и добавлением специй. Отвар анты согревал и обладал общеукрепляющими свойствами, и, в принципе, хватило бы и его одного, но какой воин будет пить пустой отвар, если только он не болен?

Открыв дверь, Марох на мгновение замер. В коморке перед окном стояла молодая нувора. Он сразу понял, что это она, хотя она стояла у окна, повернувшись к нему спиной. И как же она напоминала ему Ноллу… Плечи нуворы подрагивали, видимо, она плакала. Это можно было назвать удачей – когда ещё ему, простому стражнику, могла выпасть возможность поговорить с нуворой один на один? С другой стороны, ситуация была более, чем двусмысленной.

Марох осторожно притворил за собой дверь, чтобы не напугать нувору – старая, столько раз раздававшаяся от влаги и ссыхавшаяся от сухости дверь всё равно скрипнула, но нувора не услышала…

Марох сделал несколько шагов и остановился на почтительном расстоянии.

– Нувора, Вам плохо? – сказал он достаточно громко, чтобы она точно услышала.

Нувора вздрогнула, на несколько мгновений замерла и обернулась.

Её глаза и кончик носа покраснели, её губы всё ещё подрагивали, а на щеках блестели свежие дорожки от слёз. В глазах застыла растерянность.

– Простите, нувора, – Марох едва заметно поклонился, – что потревожил Вас. Я могу Вам помочь? Может быть, позвать Вашу горничную?

Нувора шумно вздохнула прежде, чем начала говорить.

– Н-нет, не нужно, я… я сейчас уйду… – и прежде, чем Марох успел что-то ответить, быстро добавила, – Прошу Вас, не говорите никому, что видели меня здесь.

В её словах не было присущей южным аристократкам заносчивости. Её брат всегда был вежлив, но вся его манера подчёркивала, что он – нувор, и он никому не позволил бы перейти эту черту.

– Не беспокойтесь, нувора, я никому не скажу.

Нувора кивнула – она ещё не вполне пришла в себя, и явно была смущена, но она не ушла в ту же секунду, значит, хоть немного доверяла ему.

– Может быть, открыть окно? Свежий воздух поможет Вам.

– Да, прошу Вас.

Нувора отошла от окна, и Марох принялся открывать его. Это окно не открывали с тех пор, как наступили холода, и сейчас рамы поддавались с трудом. Открывая окно, Марох почувствовал, что в одном месте недалеко от рамы камень был просто горячим. Он даже отдёрнул руку от неожиданности. Это было странно. На стене не было следов копоти – значит, к ней не прикасался огонь.

Наконец, рама поддалась, в лицо Мароху дохнуло сырым воздухом с реки.

Марох отошёл от окна, и нувора снова подошла к нему. Её губы едва заметно дрогнули в улыбке. Она медленно сделала глубокий вдох и так же медленно выдохнула. Поёжилась. Марох отвернулся, чтобы не смущать её, и как раз вовремя – потихоньку горевший в камине огонь взметнулся вверх, разом заполнив всё пространство камина и рискуя вырваться из него. Марох прикрыл камин щитом, пламя постепенно утихало.

– Должно быть, это порыв ветра из окна раздул огонь. Вы не испугались, нувора?

Марох заметил, что нувора побледнела.

– Нет, всё в порядке, я пойду. Спасибо Вам… – почти прошептала она, и вышла из коморки.

Но Марох был уверен, что нувора была напугана, и, ему казалось, испуг был слишком сильным для просто разгоревшегося от ветра пламени.

Пожелав ей удачного дня и поклонившись, Марох занялся приготовлением антаса, но его мысли продолжали вертеться вокруг небольшого происшествия. На улице не было ветрено, и вряд ли сырой ветер мог раздуть пламя, скорее, он бы задул его… И почему нувора плакала в этой коморке? Что привело её сюда? Он хотел это выяснить. Марох решил найти случай и поговорить с ней.

* * *

Эйлинн быстро шла по коридору. Она уже начинала приходить в себя, стоя у открытого окна, слушая журчание реки… Казалось, она неожиданно попала в трясину, и вот снова почувствовала почву под ногами. Страх отпускал, она вновь обретала самообладание, окружающий мир снова обретал краски, ей даже стало неловко перед стражником, который застал её в коморке. Казалось, ещё немного, и она могла бы забыть то, что увидела, как страшный сон… Хотя, конечно, это не был страшный сон, теперь у неё уже не осталось никаких сомнений, просто… так хотелось в это поверить… Как вдруг… сначала она почувствовала, что озябла, на ум пришла мысль о кресле перед камином, а потом… ей показалось, что где-то в отдалении она услышала песню, как будто знакомую… она прислушалась, кажется, попыталась повторить слова, хотя слова она не расслышала, а потом… огонь вспыхнул в камине и ей показалось, что кто-то произнёс её имя. Но это не был стражник – когда она оглянулась, он старался справиться с пламенем, и это не был мужской голос. Страх придал ей сил, и Эйлинн поспешила уйти, пока не произошло что-то ещё более необычное… А ведь с бабушкой такого не было, думала Эйлинн, уже оказавшись в своей комнате. Камин в её присутствии не разгорался ярче, а ведь она постоянно жаловалась на холод, и её всегда усаживали подле камина. Сама Эйлинн не жаловалась на холод, по крайней мере, ей не было холоднее, чем обычно в это время года. Значит, с ней происходит что-то другое, не то, что происходило с бабушкой…

К вечеру Эйлинн пришла в голову идея. Она решила найти и перечитать все книги, где описывались странные происшествия, случившиеся на самом деле. В книгах она надеялась найти какую-нибудь подсказку. Отобрав подходящие книги – Эйлинн любила такие истории, и книги эти перечитывала не раз – она вернулась в свою комнату, и стала перечитывать их, уютно устроившись в кресле у камина. Она попросила Алию принести ей настой из засушенных летних трав и ягод, и отпустила её. Ей хотелось остаться одной.

Внимание Эйлинн привлекла аптирская история; она уже читала её раньше. В этой истории молодая послушница Храма Ориса, древнего аптирского культа, ещё достаточно распространённого в то время, стала проявлять зачатки магических способностей. Божество Орис изображалось в виде красного дракона, готового выпустить из пасти пламя, а из его ноздрей выходит дым. Согласно их верованиям, Орис отодвинул первородный хаос своим пламенем, что позволило появиться тверди и жизни. Но хаос не дремлет, и Орис ведёт нескончаемую борьбу с Горией – подземным змеем, олицетворением первородного хаоса. Служители храма верили, что только зарождавшаяся тогда магия – новое оружие Гории, усиливающее хаос, и всеми силами старались убедить людей выступать против неё, а магов объявить адептами хаоса. Но они не преуспели. Будучи ярыми противниками магии, служительницы храма приговорили послушницу к суровой казни – заточили в каменной темнице, где она была обречена на долгую и мучительную смерть. Однако, когда через положенное время комнату открыли, тела там не обнаружили. Открыть комнату изнутри было невозможно, никаких следов взлома не было… Но служительницы храма были строги: не найдя другого объяснения, они принялись искать того, кто помог молодой послушнице бежать. В конце концов была казнена другая послушница: кто-то, якобы, видел её выходящей из общей спальни ночью. Скорее всего, кто-то просто воспользовался ситуацией, чтобы свести личные счёты. На этом история, вроде бы, закончилась, но через некоторое время в храме начали происходить странные вещи: служительницы храма, в основном, из тех, кто вершил суд, стали слышать голос: неведомый дух смеялся над ними, грозился раскрыть другим служительницам их тайны, и выполнял свои угрозы, некоторым не давал спать. Иногда дух замолкал на несколько дней или даже неделю, и тогда всем казалось, что наваждение прошло, все начинали истово молиться и благодарить Ориса за избавление, но потом всё возвращалось. Дух снова смеялся над служительницами, выбалтывал их секреты другим, а порой даже внушал им что-то, правда, чаще всего, ничего из рук вон выходящего. Одна из служительниц вылила на стол настоятельницы ведро помоев после того, как на должность, на которую она претендовала, назначили другую. После она рыдала и уверяла, что даже не помнит, как сделала это. Одной ей может быть, и не поверили бы, но вкупе со всем остальным, её рассказ звучал правдоподобно. Наконец, о странных происшествиях в нагетанском храме стало известно служителям верховного храма. Верховный храм направил своих служителей для выяснения. Будто смеясь над служительницами, дух замолк – днём не было ни одного происшествия. На исходе дня служительницы отправились спать в страхе – ведь если служители верховного храма не найдут подтверждения необъяснимых явлений, служительниц ждёт наказание – их либо признают лгуньями, либо одержимыми, что ещё хуже. Но ночью раздался крик. Старший служитель, направленный в нагетанский храм для выяснения, бежал из отведённой ему комнаты, требуя, чтобы все немедленно покинули храм. Служительницы повиновались. Оказалось, что, проснувшись ночью, он увидел у стены какой-то силуэт. Свечи уже догорели, в комнате было темно. Сначала он подумал, что это игра света на стене, но, присмотревшись, увидел, что это не так. Это был образ послушницы храма: образ, потому что её силуэт был прозрачен. Служитель вскочил с постели, и образ исчез, но этого было достаточно. Храм был объявлен пристанищем хаоса и сожжён. Служители Ориса верили в очистительную силу огня – оружия Ориса. Служительницы и послушницы были отправлены в другие храмы. Через несколько месяцев на развалины храма пришёл молодой маг Хирин. Случайно услышав об этой истории, он загорелся ей. Он верил, что у всех необычайных происшествий есть магическое объяснение, и хотел выяснить это. Оказавшись на развалинах храма, он быстро заметил, что камни реагируют так, как будто здесь присутствует магия. Вскоре он услышал голос. Это была Огина, та самая пропавшая послушница храма Ориса. Как впоследствии оказалось, её чётки содержали несколько небольших кусочков талмина – кристалла магии, упавшего с неба, и это помогло проявиться её магическим способностям. Огина рассказала, что, сидя взаперти в полной темноте, она перебирала чётки, и думала о том, что должен быть какой-то выход. В какой-то момент она как будто бы провалилась в сон, а, очнувшись, обнаружила, что может перемещаться сквозь стены, и её никто не замечает. Правда, выйти за пределы храма она не могла. Испробовав различные сочетания камней, Хирин почти наугад нашёл нужное, ведь жители южного полушария тогда ещё только осваивали магию, и Огина снова стала человеком из плоти и крови. Впоследствии она стала женой Хирина и одним из самых сильных магов южного полушария, но повторить опыт с превращением в призрак не смогла больше ни она, ни кто-либо другой. Маги юга постарались учесть все возможные факторы, сошедшиеся, когда Огина на какое-то время стала призраком: расположение звёзд, камни (их было немного), близость воды (храм располагался недалеко от моря), фазу луны, даже породу, из которой был построен храм, хоть никто и не мог обнаружить у неё никаких магических свойств, но никому это больше не удалось. «Происшествие в нагетанском храме» осталось загадкой. Непонятным осталось также и то, почему служитель верховного храма увидел Огину, пусть и длилось это недолго. Способностей к магии у него не было, были ли у него какие-то камни, выяснить не удалось.

Из всех историй, которые читала или слышала Эйлинн, эта больше всего напоминала ситуацию, сложившуюся в её семье. Но история с Огиной произошла в Аптире – государстве южного полушария, где была магия кристаллов, и в чётках Огины оказался талмин – магический кристалл, фрагмент огромного камня, когда-то упавшего с неба, основной компонент магии южного полушария. Но даже если предположить, что у бабушки был талмин, в северных землях он не действовал, как и магия вообще в её «южном» понимании. Чему, кстати, тоже никто из южных магов не мог найти объяснения, к радости нориша Нэрстана. В Нэрстане магия юга считалась злом, противным Богам. В Нурволлине к магии относились не столь однозначно: там в ход шли многие достижения науки; без сомнения, они не преминули бы попробовать и магию, если бы она работала в северном полушарии.

В северном полушарии, Нурволлине и Нэрстане, ходили легенды о ведунах и ведуньях – людях, отмеченных даром Ойну и Эйни. Согласно легендам, это были люди, которые могли обращаться к духам природы: говорить с ветром, водой, камнем, огнём. Известны также истории о людях, наделённых даром целительства и провидения.

Некоторые из тех, кого Ойну и Эйни отметили особым даром, оставили след в истории Нэрстана: целительница Салли помогла появиться на свет будущему норишу Керралу дар Воррингу, его мать при этом также выжила, хотя повитуха была уверена, что роженица умрёт, так и не разродившись. Впоследствии, нориш Керрал дар Ворринг выбил армию Ишхара из нуворита Сиддир, после чего с Ишхаром был подписан мирный договор. Целительница Нирта прославилась тем, что лечила раненых во время сражения в Тонширских горах, ещё когда шло объединение Нэрстана. Тяжёлое сражение было выиграно почти без потерь, ведь целительница помогла большинству, но сама она после сражения слегла, видимо, потратив все силы на помощь раненым, а, выздоровев, больше не могла лечить.

Ведунья Мерта, проживавшая в северном городе Итанире, вызвала грозу, когда в бедном квартале города, где стояли в основном деревянные строения, начался пожар.

Ведунья Нисса сопровождала войско нориша во время перехода через Керральские горы в ходе одной из междоусобных воин – это был тяжёлый ночной переход, но ни один воин не сорвался в пропасть. После этого Нисса проспала несколько дней, окружающие опасались за её жизнь, но, проснувшись, он была такой же, как обычно. Во время перехода она шла, ничего не замечая вокруг, и всё время тихо напевала незнакомый напев.

В Нэрстане и Нурволлине ведунов и ведуний уважали и чтили и бедный люд, и знать. На больших праздниках ведуны и ведуньи, даже те из них, кто был из простых людей, а таких было большинство, были почётными гостьями.

Все истории о ведунах и ведуньях северного полушария были старыми: хоть у них и не было конкретных дат, по расчётам автора, самые новые из них произошли не ранее 120 лет назад. Правда, в сборнике, который выбрала Эйлинн, автор собрал только истории, которым он смог найти историческое подтверждение. Тот факт, что в последние лет 120 о ведунах и ведуньях почти не слышали, многие считали доказательством того, что их никогда не существовало: врать про стародавние времена легко, ведь свидетелей не сталось; некоторые доказывали, что у так называемых историй о людях, отмеченных даром, может быть более простое объяснение: например, целительница Нирта могла быть просто талантливой лекарницей, которая заразилась чем-то, оказывая помощь раненым, и поэтому долго болела после сражения. Возможно также, что вид такого количества раненых, боли и ненависти оказал такое сильное впечатление на лекарницу, что заниматься лечением она больше не могла, а люди сочли это потерей дара.

По тону повествования Эйлинн чувствовала, что автор верит, что истории о людях с даром – не выдумка, и желает понять, почему о них больше не слышно.

В последней главе сборника автор описал некоторые истории о людях с даром, о которых он слышал лично, т. е., тех, которые произошли в наши дни. Автор сам предпринял расследование, но не нашёл доказательств.

Конечно, Эйлинн читала и другие книги, слышала и другие истории, порой более невероятные, а, порой, показывающие ведунов и ведуний совсем с другой стороны – пользующимися своим даром во зло. Эйлинн читала историю о женщине, которая подкараулила соперницу, когда та стояла на крутом берегу реки, и заставила берег разверзнуться под ней – несчастная упала в реку, и больше её никто не видел. Позднее, недалеко от этого места заметили пятно крови, которое долго не сходило, несмотря на нередкие в этой местности дожди. Сотворившая это женщина никогда до этого не проявляла дара. Эта история оказала сильное впечатление на Эйлинн. Описания были такими живыми, что она чувствовала мороз на коже, когда читала её. Ещё одна история была ещё страшнее и непонятнее – желая отомстить семье, отнявшей у её семьи часть земли по решению суда, которое та сочла несправедливым, ведунья наслала на их дочь проклятье – смотря на неё, люди не видели её, но видели себя, и приняв её за морок, в страхе бежали. Впоследствии, якобы слышали, что девушка ушла на юг, где эти чары не действовали. Такие истории противоречили распространённому мнению о ведунах и ведуньях – что их дар даётся им Ойну и Эйни, и они не могут использовать его для дел, противных воле Богов, поэтому были особенно интересны. Но авторы таких историй не приводили никаких доказательств их подлинности, а просто сообщали, что «слышал я такую историю».

Перечитывая истории, Эйлинн задумалась: что, если за этим стоит сестра бабушки? Её считают погибшей, но её тело не нашли. Вполне возможно, что она жива.

Эйлинн никогда не верилось, что сестра бабушки сбежала просто потому, что не хотела выходить замуж, а после того, что она увидела в своём «сне», она была в этом уверена. «Прости меня, Айгунн» – она слышала слова бабушки, а перед собой видела тот самый сиреневый камень, который бабушка просила Дитту бросить в реку в день её исчезновения, а перед этим какая-то девушка с тёмными волосами кричала «Ты будешь проклята» – что, если это бабушкины воспоминания, что, если это была Айгунн, ведь у неё, кажется, были тёмные волосы? Айгунн была за что-то зла на бабушку… если прибавить к этому то, что Эйлинн слышала от брата о Санилле… получается, что бабушка как-то очень плохо поступила с Айгунн. Учитывая, что дело произошло перед свадьбой, и после этого Айгунн отказалась от свадьбы… Вывод напрашивался сам собой. А если представить, что Айгунн жива и решила отомстить… Что, если опасность грозит им всем?

В какой-то степени, эти мысли помогли Эйлинн успокоиться – если опасность исходит откуда-то извне, с этим можно что-то сделать, для Эйлинн это было не так страшно, как если бы что-то было не так с ней самой.

Как жаль, что бабушка никогда не говорила о том, что произошло с её сестрой. А ведь сейчас так важно знать наверняка… А из тех, кто что-то знал, осталась только старая Санилла, о которой говорил Диртан. Эйлинн не знала, кто это такая, но это можно было выяснить у Алии. Другое дело, что Эйлинн не была близка со слугами, и вряд ли Санилла рискнула бы рассказывать молодой нуворе что-то, чего могли не одобрить её родители, ведь она служила им… Но рассказать могла не только она! Эйлинн вспомнилась её троюродная кузина Индира ун Геннес. В день, когда сестра бабушки пропала, семья Геннес была в замке Веллар – они приехали на свадьбу сына. Не может быть, чтобы они ничего не знали. Дедушка и бабушка могли просить не упоминать о том случае при них, но это не значит, что в доме Геннесов об этом никогда не говорили. Индира была моложе Эйлинн на два года; на взгляд Эйлинн, она слишком любила важничать, но сейчас это могло помочь. Индире наверняка будет приятно чувствовать, что именно она помогла приподнять завесу над давней тайной.

Было уже очень поздно, когда Эйлинн принялась за письмо. Обычно в это время она уже ложилась спать – так было до того, как бабушка пропала, теперь всё стало по-другому. С тех пор, как бабушка пропала, её не покидал страх. Она уже не просила Алию остаться с ней на ночь, по большей части, чтобы избежать ненужных вопросов, но каждый вечер, ложась спать, Эйлинн оставляла зажжёнными несколько свечей, и долго читала, даже если не могла сосредоточиться на чтении, пока усталость не брала своё.

Эйлинн начала письмо с расспросов о родственниках и о знакомых Индиры, о которых та так любила писать – пусть чувствует, что Эйлинн интересно всё, что она пишет, тем охотнее она ответит на её ненавязчивый вопрос. Эйлинн также рассказала Индире о последних новостях из Нурволлина – Диртан немного рассказывал о своей переписке с кузеном Нустром, сыном их тётки Элмни по линии матери. Хоть эти новости были и не того рода, какие любила слушать и рассказывать Индира, это всё-таки были новости. Вдруг, Индире пригодится. В конце Эйлинн написала, что она случайно слышала разговор служанок о том, что в молодости бабушка плохо поступила со своей старшей сестрой. Эйлинн писала, что в её семье не принято говорить о том происшествии, но ей всегда казалось, что бабушка что-то скрывала, а потом поинтересовалась, не слышала ли Индира что-нибудь о том случае от своих родственников. Почту отвозили в Стембриг раз в неделю (если только не было чего-то очень важного) по средам, т. е., завтра. Эйлинн была рада, что мысль о том, чтобы спросить у Индиры, пришла ей в голову так вовремя – письму не придётся долго дожидаться отправки. Ещё немного почитав, Эйлинн разделась и легла в постель. Написание письма и чтение историй помогли ей отвлечься, и, засыпая, она почти не чувствовала страха.