Buch lesen: "Убийство в санатории «Таёжный»", Seite 3
Тревожное утро
Они проснулись от громкого стука в дверь, обе взъерошенные и злые. Судя по часам на стене, после вчерашней дискотеки поспать удалось всего каких-то три с небольшим часа.
– Чего надо?
Елена набросила халат и босиком прошлёпала до двери.
– Милиция, откройте.
– Минутку.
Женщина ладошкой пригладила волосы и завязала пояс халата.
Дверь распахнулась.
– Работает следственная группа, просим вас помочь нам в качестве понятых.
– Хорошо, но прошу у вас буквально две минуты, хотя бы причесаться.
Борисова умоляюще посмотрела на молодого милиционера, совсем ещё мальчишку.
– Потом в номер люкс пройдите, пожалуйста, – спокойно ответил он и ушёл.
Лена кинулась к зеркалу наводить марафет.
– Ну, ты чего расселась? – зашипела она на подругу. – Давай, собирайся быстрее! Там у Марго что-то случилось – по ходу, обокрали её величество. Нас приглашают понятыми побыть.
– Блин, никто другой им не попался, что ли? – Галина нехотя притопала к зеркалу и взглянула на своё отражение. – Боже! Я такая не пойду!
– Пойдёшь, и рядом будешь стоять с умным лицом!
Спорить было бесполезно. Галина со вздохом надела свой любимый байковый халат.
Они осторожно прошли в соседний номер. Возле входа стояли любопытствующие из числа отдыхающих и персонала санатория, а внутри размеренно и без суеты работали люди в штатском.
В первой же комнате на краешке дивана сидела молодая женщина лет двадцати пяти. Тёмно-синее платье кроя «сафари» с белым воротничком и манжетами на коротких рукавах говорило о том, что она работает в этом санатории. Обслуживающий персонал, за исключением медиков и администраторов, одевался в похожую форменную одежду. Высокая укладка из обесцвеченных перекисью волос на голове горничной слегка растрепалась, заплаканные глаза и потёки туши на щеках делали её лицо похожим на маску Пьеро. Лицо бедняжки было настолько бледным, что казалось, ещё мгновение – и её вырвет прямо на светло-бежевый ковёр под ногами. Она изо всех сил старалась сдержать дрожь в руках и отводила глаза от входа в спальню. Рядом с горничной сидел тот самый милиционер, попросивший Елену о помощи, и что-то быстро записывал в специальном бланке.
Жиличка люкса лежала на полу возле огромной кровати, застеленной красивым гобеленовым покрывалом. «Королева Марго» была мертва. Настолько, насколько бездыханен был стул или сваленная возле него одежда, из которой соседка практически не вылезала в день своего приезда. Раскиданные по сторонам руки, багровое лицо, прикрытое тёмными волосами, пена кружев цвета спелой брусники, распахнувшаяся на животе, и голубая лента вокруг шеи. Клочок такой же ткани виднелся на ручке двери, ведущей в санузел. Криминалист несколько раз щёлкнул его фотоаппаратом, а затем аккуратно срезал скальпелем, чтобы сохранить узел. Елена, стоявшая всего в паре шагов, успела обратить внимание на полотенце, брошенное в углу комнаты. Некогда белое и пушистое, оно превратилось в грязную половую тряпку, как будто им вытирали испачканную обувь. Кроссовки и сапожки соседки между тем стояли в прихожей и были по виду вполне чистыми и сухими. Сейчас ноги женщины были обуты в мягкие домашние тапочки без задников, такого же глубокого красного цвета, как и одежда на ней.
Борисова осмотрелась по сторонам. На столике у окна – открытая бутылка вина, два пустых бокала и коробка шоколадных конфет «Ассорти». Почему же так першит в горле? Такое чувство, что в воздухе что-то распылили.
– Кого я вижу! – Неожиданно раздался за спиной приглушённый голос. – Какого, стесняюсь спросить, чёрта вы здесь делаете?
Оглянувшись, женщина лицом к лицу столкнулись с молодым мужчиной в штатском. Алексей Потапов, племянник старинного друга Елены. Более чем друга. Лёша, которого она знала ещё совсем пацаном и не видела много лет. Надо же, теперь он опер. Наверное, такой же хороший, как его дядя. Как Андрей…
– Спокойно, Алексей, не нужно паники. – Борисова постаралась взять себя в руки и тоже перешла на полушёпот. – Мы совершенно не при делах, ваш сотрудник пригласил нас с Галей. Кстати, познакомьтесь.
– Конечно, кто же ещё мог оказаться по соседству?
Опер лишь слегка кивнул Галине.
– Лёш, давай поругаемся чуть позже. – Борисова вытянула шею и посмотрела через плечо мужчины. – Что случилось-то?
– Судя по звонку в дежурную часть – самоубийство, – съехидничал Потапов.
Лена посмотрела на него долгим укоризненным взглядом. Алексей слегка смутился.
– Утром тело гражданки Нифонтовой Эльвиры Михайловны, тысяча девятьсот тридцать второго года рождения, заведующей филиалом торга, обнаружила горничная. Та самая, что сейчас пускает пузыри в прихожей. Она пришла разбудить постоялицу, а потом должна была позвонить в диспетчерскую таксопарка. У них это было договорено заранее. Дверь была открыта, но это её нисколько не смутило почему-то. Вошла и увидела, что разодетая в кружева дама сидит с удавкой на шее, другой конец которой привязан к ручке двери ванной комнаты. Это так, вкратце. А теперь пошли, пора работать.
– Я могу тебе про дверь кое-что сказать. – Лена не стала проходить в комнату дальше дверного пролёта, чтобы не мешать оперативникам. – «Королева Марго» двери почему-то не закрывала. Я обратила на это внимание.
– Интересно. – Алексей почесал переносицу. – А почему Марго? Её же Эльвирой звали.
– Мы окрестили, – отозвалась Галина, – знакомиться с нами дама не желала, нос воротила. Не того мы поля ягодки. Так и получила прозвище.
– Насчёт двери я тебе точно говорю, – не унималась Борисова. – Почему-то этот момент мне запомнился. Даже ночью, когда мы с танцев возвращались, тут темно было, а у неё дверь приоткрыта и телевизор работал. Верхний свет в этом корпусе не горел. И не надо ухмыляться! – Женщина перехватила взгляд собеседника. – Да, с танцев! Ничего ужасного в этом не вижу.
– Как нам поведало руководство, здесь, в этом крыле, отдыхают люди особые, и им очень не нравится, когда за ними присматривают без нужды. А вы разве не в курсе? Тоже ведь в категории, как говорят на загнивающем Западе, «ВИПов». То бишь «особо важных персон».
Потапов, скривив губы, оглядел давнюю знакомую с ног до головы.
– Чего? Какие мы с Галкой «ВИПы», – отмахнулась Лена. – И вообще… На мой взгляд, бедновато тут для таких людей, как Марго. Почему не Ялта, не Анапа, не Сочи, в конце концов? Обычный загородный санаторий маленького провинциального городка. Не понимаю…
– Почему же вы не в Анапе? – снова усмехнулся Алексей.
– Это ты у Михалыча нашего спроси, как так получилось, что лучшие люди коллектива не у морюшка ножки греют, а по сугробам за белками прыгают?
– И где ж вы так успешно трудитесь, лучшие люди коллектива? – полюбопытствовал Потапов.
– В РММ автобазы «Центральная», токаря мы. Универсалы, – в тон ему ответила Лена.
Алексей снова окинул женщину взглядом и отвернулся.
– Ладно, лирические отступления закончены. Теперь закрой рот и делай то, что положено, – молчи и подписывай бумажки. Умозаключения делать будут профессионалы, а не точильщики гаек и винтиков.
Слова неприятно резанули по сердцу, и к глазам сразу же подкатили предательские слёзы, но Лена смогла сдержаться. «Не обращай внимания. Потом, всё потом…»
Осмотр места происшествия между тем шёл полным ходом. Беспрестанно щёлкал фотоаппарат со вспышкой, люди переговаривались между собой. Борисова невольно прислушивалась к их разговору.
– Если б моя Маринка такой костюмчик приодела, я б её неделю из койки не выпускал, – заявил один из оперов, осматривая тело Эльвиры. – «Маде́ ин Италу́». Это где ж такое?
Он держал пальцами тряпочную бирку от кружевных панталончиков пеньюара, которая торчала в районе пупка убитой. На белой ткани ярко выделялся трёхцветный зелёно-бело-красный флаг Итальянской республики.
– Двойка тебе, Шишкин, по английскому языку. «Италу́», – рассмеялся другой, – Италия это, дружище, Италия. И стоит такое кружевное чудо у спекулянтов примерно пять твоих зарплат, ну, может, чуть поменьше. Если ты своей Маринке надумаешь такое купить, то экономить придётся жёстко – ни есть, ни пить, ни курить. И тогда уж сил на койку точно не останется.
– Записывай дальше, Сергеич: «Предварительно: удушение совершено при помощи пояса от болоньевого плаща-пальто или куртки голубого цвета. Данного предмета одежды в гардеробе погибшей не обнаружено. Судя по цвету ткани, пальто женское или подростковое…» Так, что ещё? Два ногтя на левой руке сломаны, на шее трупа с левой же стороны имеются характерные царапины. Возможно, погибшая нанесла их себе рефлекторно в процессе удушения…
– Да баба из-за мужика в петлю полезла, как пить дать, – громким шёпотом пробубнила полногрудая женщина в форменном платье-халате, таком же, как и у первой горничной, обнаружившей тело.
Стоявшая рядом с говоруньей бледная моложавая дама с модной причёской и стройными бёдрами в тесно облегающей юбке покачала головой:
– Пеньюар какой вызывающий! Красный, надо же! Разве приличная женщина наденет такое бельё? Хотя… Я не замечала, чтобы она вела себя как-то недостойно, приезжала-то часто к нам.
– И что? Она же женщина, из плоти и крови, ничто не чуждо, как говорится. Нарядилась, напудри́лась вся, ясное дело, что для хахаля старалась, а он, скорее всего, послал её куда подальше и не явился. Или приехал под покровом ночи и послал. Не девочка уже, в таком возрасте любовь – вещь серьёзная, – возразила вторая горничная.
– У нас каждый суслик – агроном, а в данном случае – гений сыска, – пресёк посторонние разговоры Потапов, – вот только выводы давайте отложим до того момента, как эксперты свой вердикт вынесут.
– Алексей, – тихо окликнула Борисова, – можно вопрос?
– Что?
Он не любил, когда его отвлекали. Да и прокурорский следователь наблюдает за работой группы, упустишь что-нибудь важное – голову оторвёт.
– Тут все поговаривают о самоубийстве. И на первый взгляд вроде бы так и есть. Мне просто интересно, что может заставить такую, как Марго… в смысле Эльвиру… что может заставить её залезть в петлю? Она красивая, явно не бедная, на хорошей должности… Меня пояс этот смущает. При этом Эльвира далеко не Дюймовочка, с такой не каждая женщина физически совладает, если решится на убийство.
– Как много вопросов и мало ответов. Что до убийства… Ну, преступницы тоже порой немелкие попадаются. Помнишь Таньку-«Паровоз», про которую дядя говорил? Там рука как кузнечный молот и нога сорок третьего размера.
Татьяна Грушко, прозванная «Паровозом», трудилась в котельной на одной из шахт. Как-то по зиме возвращалась она с работы, а идти надо было через пустырь. Темно, мороз, вдруг сзади кто-то с силой толкнул её в спину и навалился сверху. Женщина сразу поняла намерения нападавшего. Хотела было закричать, да от испуга голос пропал. Лежит она, уткнувшись носом в снег, и чувствует, как пыхтит и матерится над ней мужичок. Одета-то была в толстую фуфайку и такие же ватные штаны. Насильник, возжаждавший женского тела, всё никак не мог до него добраться.
Через пять минут пыл мужичка начал ослабевать, вот тут Татьяна и решилась на сопротивление. Она перевернулась на спину и увидела, что «орудие» преступления давно уже извлечено злодеем на свет божий и изрядно подмёрзло за время возни. Женщина закричала диким, прорезавшимся вдруг голосом и изо всех сил схватила мужичка за это самое «орудие». Дальше начинался анекдот.
– Представляете, открывается дверь в дежурной части, заходит внушительная такая бабенция и громогласно говорит: «Меня снасильничать хотели». «Кто?» – спрашиваем. «Он», – отвечает и выдёргивает из-за спины мужика. Тот стоит, поскуливает, но не дрыгается. Оказывается, держит она его за самое причинное место. Так и привела в милицию. Руку еле разжали, – со смехом рассказывал Андрей. – Потом выяснили, что у мужичка этого чуть не полтора десятка эпизодов, хорошо, что без трупов обошлось.
А Татьяне Грушко, говорят, грамоту дали за помощь в задержании опасного преступника и ценный подарок – хрустальную вазу. Правда, вручать награду отправили женщину, начальника инспекции по делам несовершеннолетних. Высокое начальство мужского пола присутствовать на торжестве не рискнуло.
– Танька душить бы не стала, треснула б в лоб, и прощай! Да и не была она преступницей, скорее уж добровольный помощник милиции, – невольно улыбнулась Елена, вспомнив эту историю.
– А ты тоже на место добровольного помощника метишь? – Алексей в упор посмотрел на неё. – Вот что я тебе скажу по старому нашему знакомству. Топай в свой «ВИПовский» номерок, отдыхай, набирайся сил и заступай на трудовую вахту. И не лезь, куда не просят. Тоже мне, юрист просроченный. Это тебе не две кнопки на панельке нажимать, тут думать надо. Головой. Впрочем, если бы ты умела это делать…
Не договорив, мужчина повернулся к ней спиной и направился к выходу из санатория.
За что он так? Давно ведь не виделись, и вот… Если бы был жив Андрей, этот малолетка никогда бы не посмел говорить с ней в подобном тоне! Андрей… Сколько лет прошло, сейчас уже его племянник примерно того же возраста, как и он тогда… А она, Елена, даже старше…
«Спи спокойно, родной. Земля тебе пухом…»
Тем временем присутствующие пытались напоить успокоительными каплями горничную, которая первой обнаружила Эльвиру. Та продолжала сидеть, неподвижно уставившись в одну точку.
– Выпейте лекарство, пожалуйста, – говорила какая-то женщина тихим, но настойчивым голосом, пытаясь вывести сотрудницу санатория из ступора и заодно повнимательнее рассмотреть её. – Вас как зовут?
– Катя. Спасибо. – Она осторожно отстранила предложенный стакан. – Я Эльвиру Михайловну шесть лет знаю. Она только в этом номере всегда останавливается, когда лечится у нас, а я её обслуживаю. Она не вредная и платит за услуги щедро. За три дня легко можно «четвертной» заработать. Мы договорились, что я разбужу её пораньше и вызову такси. У неё учёт предстоит, девушка с работы приезжала с документами. К телефону вызывали пару раз к стойке администратора. Она очень серьёзно к работе относилась, всегда такая деловая, собранная. И вот…
– А что за девушка? Вы запомнили её и видели, когда она ушла? – поинтересовалась стоявшая неподалёку Борисова. Она старалась говорить как можно тише, чтобы не привлечь внимание Потапова.
– Обыкновенная девушка, я не разглядывала её, в день заезда народу много. Просто слышала, как она говорила, к кому пришла. Бумаги в руках, куртка светлая. Это всё.
– Простите за назойливость, Катюша, но мы все заметили, что она не закрывала дверь в номер…
– Да, было такое. – Женщина сжала ладони и уставилась на сцепленные пальцы. Они были длинными и ухоженными. – Эльвира Михайловна боялась закрытых дверей. Кто-то говорил, что она даже дома в квартире дверь днём на цепочке держала. У неё, как это называется, в общем, боязнь замкнутого пространства. – Катя наконец поднялась. – Мне нужно идти. Хлопоты предстоят не самые приятные, но, кроме меня, ими заняться некому.
Путёвка выходного дня истекает в семь часов вечера, поэтому можно с чистой совестью нарушить правила внутреннего распорядка. Галина и Елена сидели за столиком в своём номере и попивали заранее припасённый и доставленный контрабандой к месту отдыха коньяк. В воздухе витал аромат лимонной цедры и шоколада. Терпкая жидкость в бутылке тёмного стекла приближалась к половине.
Борисова уже с полчаса мучилась перепадами настроения: она то злилась, громко сморкаясь в носовой платок, то предавалась воспоминаниям юности, когда была полна грандиозных планов и радовалась каждому новому дню.
– Представляешь, святой бороды клок, он посмел мне сказать, что я тупая, способна только кнопки на автомате нажимать! Как же мне, такой-то тупой, доверили профсоюзом руководить на полторы тысячи человек и вопросы правовые решать? То есть квартиру работяге выбить или трудовые споры разобрать просроченному юристу разрешается, а наводящие вопросы специально обученным профессионалам задавать – нет? Он меня как школьницу отчитывал на глазах у посторонних людей! Паразит! А я ему рефераты по обществоведению помогала писать, двоечнику.
– Успокойся. – Галина аккуратно плеснула подруге очередную порцию коньяка в чайную чашку. – Ты и без меня прекрасно знаешь, что боженька тебя ни мозгами, ни наблюдательностью не обидел. Вот только слишком близко к сердцу чужие слова принимаешь. Нельзя так, пора бы уж немного брони нарастить. Давай-ка, тяпнем ещё по одной и поговорим о чём-нибудь другом. Идёт он лесом, Потапов твой! За тебя, моя подруженька!
Беленькие толстостенные чашечки брякнули друг о друга. Наступила короткая пауза, во время которой раздавался шелест фольги и хруст надкусанных конфет.
– Что он знает обо мне? – выдохнув пары крепкого напитка, снова заговорила Елена. – Думает, что это легко – быть матерью-одиночкой без поддержки со стороны? Просто и без проблем мне деньги в руки идут или авторитет зарабатывается? Ты же всё обо мне знаешь, Галя, не дашь соврать.
– Вот что я тебе скажу, – прервала Галина очередной поток страданий своей подруги, – ты ни перед кем оправдываться не должна. Да и не за что. А вот утереть нос этому гонористому товарищу сыщику ты просто обязана! С твоими-то знаниями и жизненным опытом!
– Я не совсем поняла… Что ты мне предлагаешь? – вскинулась Борисова.
– Что тут непонятного? Я предлагаю тебе раскрыть это запутанное дело. Найти либо причину самоубийства Королевы Марго, либо её убийцу.
– Глупости. Зачем мне это? Да и возможностями такими, как милиция, я не располагаю.
Елена пыталась спорить, но подруга видела, как сдаются позиции. Любопытство брало верх.
– Не располагаешь. Но у тебя где-то на полочке пылится красный диплом, в котором крупными буквами написано «юрист». Так что знания, пусть базовые, имеются. Это первое. Второе – соображалка у тебя в полном порядке и глаз – алмаз, это любой подтвердит. И третье, самое главное, – Галина торжественно подняла наполненную коньяком чайную чашку, – у тебя есть я. И у нас всё получится!
– Последний аргумент самый сильный, – рассмеялась Елена.
Чашки в очередной раз со звоном стукнулись друг о друга.
– Ты ведь не веришь в то, что Эльвира сама лишила себя жизни. – Галина смотрела прямо в лицо подруге. – Почему?
– Не знаю, – Борисова в задумчивости постукивала ногтями по столу, – но что-то меня смутило в момент осмотра места происшествия. Наверное, сам антураж, картинка. Что-то в ней такое… постановочное, театральное. Не настоящее, в общем.
Щербинина откусила кусочек от шоколадной конфеты.
– Жаль, что наша Марго-Эльвира не отличалась общительностью.
– Да, ты права. Не помешало бы узнать о ней хоть чуточку побольше. И сделать это можно только в одном месте – на её работе. Нам туда соваться не стоит, рановато. Да и с милицией пересекаться не хочется, давать Потапову очередной повод позубоскалить.
– Кстати, а почему твой знакомый так тебя не любит? – поинтересовалась Галина. – Ты вместо него дело раскрыла или в суде лжесвидетельствовала?
– Это история старинная, рассказывать долго, да и не хочется мне сейчас всё это ворошить, – отмахнулась Лена. – Давай лучше подумаем, как нам незаметно совершить вылазку туда, где нас не ждут?
– Ксюша! – одновременно воскликнули женщины.
– У неё есть домашний телефон на съёмной квартире. Дай две копейки, пойду к автомату, не буду от дежурной звонить, нам лишние уши ни к чему. – Лена, покопавшись в сумке, извлекла на свет изрядно потрёпанную тетрадку в клеёнчатой обложке – одновременно телефонный справочник и книга по домоводству. – Завари-ка ещё чайку, Галюня. Нам сейчас понадобятся незатуманенные мозги!
Елена
Вечером, когда Мишка удрал с друзьями в кино, Лена достала с верхней полки книжного стеллажа толстый альбом в красном бархатном переплёте. Словно сомневаясь, она некоторое время подержала его в руках, а потом уселась на диван и принялась листать плотные картонные страницы. С выцветших от времени чёрно-белых фотографий на неё смотрели знакомые до боли лица: родители, совсем ещё юные, бабушка с дедом – такие серьёзные, в необычной одежде. Вот здесь родители уже постарше, совсем скоро папы не станет, и мама до конца своих дней останется верна его памяти. Одна будет поднимать четверых детей, а к ней, самой младшей, переедет после долгих уговоров, чтобы тихо закончить свои дни. Деревенские подруги – чумазые, с тонкими косичками, в простых ситцевых платьях в горошек… Где вы сейчас? Как сложилась ваша жизнь? А это она, Елена. Эту фотографию сделали для школьного стенда «Наши лучшие ученики». Фотограф приезжал из самого райцентра, долго приглаживал её непослушные светлые кудряшки, а потом оставил всё как есть. Серьёзные глаза, длинная шея и облако из кудрей на голове.
Здесь ей шестнадцать. Позади деревенская восьмилетка, и она собирается перебраться в райцентр, чтобы там закончить среднюю школу. Это очень важно, ведь девчонка намерена поступать в университет! Ни у кого из семьи больше не было подобных амбиций: старшая сестра с ранних лет работала на ферме в родном колхозе, братья освоили трактора и комбайны, и только Елене не сиделось на месте. А тут ещё деревенский киномеханик повадился привозить в клуб «кино про милиционеров». Сначала девочка просто увлеклась сюжетом, а потом уже стала делать робкие попытки разгадать тайну, взглянуть на неё глазами следователя. Так и был сделан выбор профессии. Решено, она станет юристом.
Школу Лена закончила с серебряной медалью, на реверсе которой по кругу было написано «За отличные успехи и примерное поведение». Дома её от души поздравили родные и проводили во взрослую жизнь, вручив 200 рублей – огромные для деревни деньги! И она не подвела. Поступила с первой попытки и погрузилась в тонкости и путаницу будущего дела всей жизни.
Проучившись три года, повзрослела и поняла, что с её характером и темпераментом лучше выбрать более чёткое направление, и поэтому, посоветовавшись с преподавателями, девушка перешла на гражданско-правовое отделение. Профиль предполагал огромный спектр применения молодого специалиста в профессии. Можно было остаться в области или вернуться в родные места, дело нашлось бы обязательно. На учебной практике Лена поработала помощником юриста на химическом заводе, посидела в юридической консультации, освоила работу секретаря судебного заседания, а на преддипломную однокурсница позвала её в свой город – совсем ещё юный в то время Междугорск. Там согласились помочь будущим юристам все местные нотариусы – целых двое.
– Поживёшь у нас, дом большой, у меня своя комната, разместимся, – уговаривала её Зойка Лаврова, смуглая, черноглазая девушка с длинной толстой косой. Она мечтала сделать себе короткую модную стрижку, но боялась прогневать таким поступком мать и поэтому научилась с ловкостью фокусника крутить у себя на голове высокий «вавилон». Многим девчонкам в общежитии эта идея пришлась по душе, и к Зойке на парикмахерские услуги начали выстраиваться целые очереди.
– Скучновато тебе будет бумажной работой заниматься, но и эту сторону нашей профессии ты тоже должна знать. Мало ли что, в жизни пригодится, – напутствовала её куратор группы, Ольга Витальевна, женщина, похожая чем-то на преподавательниц гимназии с картинок в учебниках: гладкая причёска – волосок к волоску, круглые очки в тонкой оправе и брошь под высоким воротником блузки. – Помни важные правила: на работу ты должна всегда являться вовремя, ни секунды опозданий. И никаких личных звонков от друзей и поклонников! Всё. Иди, как говорится, с богом!
Решили, что руководить практикой Лены будет Руденко Пелагея Прокладиевна.
– Отчество выучи, чтоб от зубов отлетало. Я много о ней узнала. Ей уже хорошо за шестьдесят, но ты на это не смотри. Говорят, с головой там полный порядок, да и молодёжь она любит, очень интересуется всем, что с нами связано, – тараторила Зойка в поезде, когда они ехали в Междугорск.
Себе же в наставники красотка наметила второго специалиста и категорически пресекала все попытки подруги «поменяться». Лишь позже Лена поняла, в чём тут дело: этим специалистом был мужчина, немного за сорок и, как оказалось, не связанный семейными узами. Зойка, невзирая на существенную разницу в возрасте, готовилась подстрелить своими чёрными глазами этого вполне аппетитного зайца.
– Тебе не стыдно? – пыталась взывать к её совести Лена. – Ты же комсомолка! Нужно о будущем думать, расти в профессии, обществу помогать. А ты решила загубить свою молодость рядом с каким-то старым гусем?
– Дурочка ты, Ленуська. – Зойка в ответ лишь хохотала. – Именно о своём будущем я сейчас и думаю. А старый, так что? Не в суп же его класть! Крепче любить будет молодую жену. По-твоему, если комсомолка, так должна непременно с гегемоном отношения строить? Вот ещё! С таким увальнем ни поговорить, ни потанцевать, да ещё вечно дым папиросный нюхать. Терпеть не могу, когда табачищем разит. Интеллигентный мужчина – совсем другое дело, вот увидишь! И фамилия какая, ты только вслушайся – Кошечкин!
На следующий день после приезда подруги пошли с направлениями на практику к своим наставникам. Первым на маршруте был как раз интеллигентный мужчина, мечта Зойкиной жизни.
Кабинет нотариуса Кошечкина располагался на первом этаже пятиэтажного кирпичного дома, совсем недавно построенного для проживания семей железнодорожников. Он и находился через дорогу от здания железнодорожного вокзала. В этом же доме соседствовали почтовое отделение, булочная и аптека.
На окрашенной синей, как и панели в подъезде, краской двери висела табличка «Нотариус Кошечкин В. И. Расписание работы…». Девушки постучали и, получив одобрительное «войдите», потянули за ручку. Дверь оказалось двойной, но даже сквозь это препятствие в нос посетительницам ударил ядрёный запах крепкого табака. Зойка сморщила нос, а Лена тихонько хихикнула.
Имя товарищ Кошечкин носил необыкновенное – Виленор, как оказалось, производное от фразы «Владимир Ильич Ленин – отец революции». Что ж поделать, на заре Советской власти порой и похлеще детей нарекали, достаточно вспомнить ту же Даздраперму, например. Сам мужчина, сидевший за потёртым массивным столом, был моложав, но рыхловат. Он носил очки, усы и лысину, а тёмно-синий пиджак с кожаными заплатками на локтях, казалось, жил отдельно от хозяина – настолько он не гармонировал с толстыми хомячьими щёчками и круглыми крабьими глазками. А вот голос у Виленора Ивановича был очень приятный – бархатистый, обволакивающий, с лёгкой хрипотцой курящего человека. Когда мужчина начинал говорить, его внешность сразу уходила на второй план.
Лена посидела с подругой ещё несколько минут, а потом попрощалась, сославшись на то, что её тоже ждут для прохождения практики. Кабинет её руководителя находился в самом центре активно застраивающегося Междугорска.
Пелагея Прокладиевна и в самом деле была женщиной весьма интересной. Статная, с ярко-голубыми глазами и подкрашенными губами, она казалась выше своего роста благодаря волосам, которые были выбелены гидроперитом и уложены пышным валиком. Дополняли портрет ухоженные руки с маникюром и белая блузка с воротником-бантом. Если бы кто-то сказал, что этой женщине недавно исполнилось шестьдесят семь, Лена ни за что бы не поверила, даже заметив сеть мелких морщинок на её лице.
– Здравствуйте, девушка. – Женщина протянула руку и крепко сжала ладонь практикантки. – Я очень рада, что в университете не забывают такую старую калошу, как я, и периодически дают мне возможность почувствовать себя нужной. Что ж вы стоите, как неродная? Проходите, присаживайтесь вот за этот стол, на период практики здесь будет ваше рабочее место.
Стол, за которым предстояло трудиться молодой помощнице, с добротной немецкой пишущей машинкой «Рейнметалл» в центре, был приставлен к такому же столу нотариуса буквой «Т», и в небольшом кабинете это было, пожалуй, оптимальным решением. Девушка огляделась по сторонам. Ничего особенного, обычное помещение. Белёные извёсткой стены с выделенными голубой краской панелями, круглый плафон под потолком, массивный телефонный аппарат – чёрный, с громким дребезжащим голосом, напоминающим вредного старикашку. Словно в противовес ему изысканной красотой выделялся письменный прибор на столе Пелагеи. Что-то подобное Лена видела в музее: тяжёлая мраморная подставка с выемкой для перьевой ручки, пара изящных чернильниц на ножках и такая штучка, похожая на печать, пресс-папье кажется. Впрочем, эти предметы явно были не для украшения интерьера, ими однозначно пользовались. Что здесь ещё интересного? На стене два портрета в деревянных рамах, на одном – Первый секретарь ЦК КПСС Хрущёв, а на другом – серьёзный, с пронзительным взглядом прищуренных глаз – вождь мирового пролетариата товарищ Ленин. По правую руку от нотариуса прижимается к стене массивный металлический сейф, с ним соседствуют четыре скрипящих деревянных стула со спинками. Слева – длинный стеллаж, заставленный папками, правовой литературой и газетными подшивками. За ним стараниями хозяйки кабинета образовался небольшой закуток, где пряталась печка-голландка. Пару лет назад ею точно пользовались по прямому назначению, но после строительства внутриквартальной котельной все квартиры перешли на центральное отопление. Надобность в печи отпала, однако её решено было не демонтировать, и теперь в нише, застеленной клеёнкой, прекрасно размещались чайник-кофейник с отбитой местами зелёной эмалью, электроплитка со спиралью и три гранёных стакана в ажурных подстаканниках. Чуть выше, на импровизированной полочке, стояли бакалейные товары – чай, сахар и картонная коробочка из-под желейного мармелада, в которой периодически появлялись то развесные конфеты, то домашнее печенье.
Руководителем Пелагея оказалась очень хорошим. У неё был исключительный порядок в архивной картотеке, хранившейся прямо в конторе, и во вновь поступавших документах тоже. Основной работой юристов было заверение копий документов, но порой приходилось иметь дело и с наследниками, и с исполнительными документами. От общественной работы специалистов тоже никто не освобождал: необходимо было выезжать в отдалённые сельсоветы и проводить там беседы с населением, различные семинары, доклады, инструктировать сельские администрации. За время практики Елена выезжала таким образом не меньше пяти раз.
За два месяца они уже неплохо узнали друг друга. Лена рассказала женщине о своей семье, жизни в маленькой деревушке и о мечте, которую она всеми силами стремится осуществить. Пелагея поделилась несколькими историями из своей нелёгкой жизни. Оказывается, она не всегда сидела за письменным столом. В войну женщина, будучи рядовым сотрудником НКВД, служила в специальном отряде милиции на Урале. Они выявляли диверсантов, дезертиров, помогали в охране общественного порядка, а также рыли окопы и поднимались в ружьё, если возникала такая необходимость.
