Buch lesen: «Метод Даниша. Часть 2», Seite 2
Глава 3
– У тебя такой красивый почерк, – искренне восхитилась Анастасия, заглядывая в его бумажный блокнот, подаренный перед сентябрем Всеволодом Ростиславовичем.
Это воспоминание было таким ярким, словно все произошло если не вчера, то несколько часов назад. Анастасия сидела рядом за партой в лекционной аудитории, ее светло-русые волосы золотило солнце – начало сентября пока еще радовало хорошей погодой.
– У меня почерк страшный, как война, – девушка улыбалась.
Мет отметил, что она пишет сразу в утеле.
Ее рука оказалась рядом с его, и Мету показалось, что от нее исходит тепло. Во всяком случае ему стало очень жарко. Почему-то захотелось прикоснуться к девичьей руке, погладить ее и ощутить, как она в ответ касается его пальцев.
Он посмотрел на Анастасию, и тут же, перехватив ее взгляд, смущенно опустил глаза. Он чувствовал, что она также на него смотрит, когда его взгляд был направлен в утел.
Несколько раз Мет пристально смотрел на ее губы. Они красивы, не накрашены, розовые сами по себе, слегка пересохшие. Очень хотелось увлажнить их, прикоснувшись своими губами и поцеловав.
Ткань блузки не давала возможности домыслить, что она скрывала. Зато позволяла видеть шею и ключицы. Мет подумал, что надо будет нарисовать Анастасию так, как она сидит сейчас. Прекрасно освещенная и такая милая. Чудесный цвет волос, коса, слегка растрепанная, заплетенная замысловато, не так, как у Машеньки, но очень похоже. Серебряный крестик перевернулся, закрутившись в цепочке. Мет поправил его, секундой позже поняв, как это странно выглядело со стороны.
– Прости, – он застенчиво отпрянул.
Анастасия смущенно улыбалась и смотрела в утел.
Мету казалось, что он еще долго ощущал на своих пальцах тепло ее кожи.
– Мучают ли вас эротические сны? Отчего же мучают? – вспомнился анекдот, рассказанный Всеволодом Ростиславовичем когда-то, кажется, еще когда они отдыхали на море в Крыму. Мучают, Всеволод Ростиславович, еще как. Потому что хочется всего этого в реальности.
Анастасия… «Я воскресла», – шепот его Машеньки во сне… Они похожи? Какой бы была она, Мария, если бы Даниша увидел ее, двадцатилетнюю?.. Губы… они были точно такие. И волосы. Волосы, в которых хотелось зарыться, целовать их, раздвигать пряди руками, чтобы добраться до ее шеи и поцеловать в ложбинку, ощутить губами нежную, как персик, кожу. Развести растрепанные пряди, прильнуть к девичей груди.
Как бы набраться смелости и предложить встретиться вне стен университета, не выглядя при этом идиотом. Мет видел, что так делали его однокурсники. Встречаются, влюбляются, и как же это все просто у них получается!
Сегодня, да, сегодня я ей предложу встретиться! Но… Анастасия заболела. Придется ждать. Это всего лишь несколько дней.
Мету казалось, что он словно очнулся от долгого сна: каким сладким и пьянящим оказалось бодрствование! Школьные годы чудесные, но над ним, словно дамоклов меч, висело обязательство получить стипендиальное место в престижном университете. Платное обучение они с мамой не потянут, даже если будут жить впроголодь. Мет краем сознания замечал, что в старших классах были поцелуи, перешептывания, объятия и даже больше – каждый год педсостав находил незадачливую парочку в каких-то неположенных местах, дальше следовали классные часы, разъяснительные беседы со стороны учителей. Хихиканье и даже громкий хохот старшеклассников. Но все это было словно в прошлой жизни. Теперь, когда стипендиальное место получено, когда можно не нервничать из-за возможной текущей неотличной оценки, можно, наконец, получить свое, такое желанное и давно ожидаемое счастье.
– Мефодий! – Мет с удивлением обнаружил себя недалеко от студии Любомира Станиславовича.
Ах да, пятница, нужно было прийти к куратору на личную беседу, затем просмотр фильма с группой. Что сегодня, интересно? В прошлый раз смотрели «Аварию, дочь мента». Любомир говорил, что это яркий пример так называемых «перестроечных» фильмов. Мету ничего не понравилось из того, что предложил посмотреть вне клуба Любомир. Но талант куратора рассказывать и показывать детали – потрясающий. После его комментариев и объяснений любой фильм смотрелся как минимум пристойно и даже интересно.
– Авария похожа на нашу Ангелину, – ответил Мет, когда куратор спросил его мнение.
– Верно подметил, – согласился Любомир. – Много агрессии из-за внутреннего неблагополучия. Яша говорит, что она тебя кадрит весьма настойчиво.
– Иногда бывает, – Мет пожал плечами.
Какая Ангелина! Сейчас она только мешает думать и мечтать об Анастасии.
– Тебе она, надеюсь, не нравится? – спросил Любомир.
– Кто? – растерялся Мет.
– Ангелина, – слегка удивлено ответил Любомир.
– Ангелина? Ах, нет, – мотнул головой Мет.
– Мефодий, ты здесь? – Мет вздрогнул, куратор слегка тряс его за плечо.
– Ты витаешь в своих мечтах, – по-доброму улыбнулся Любчик. Кто же придумал его называть этим дурацким именем. Конечно, Ангелина.
– Простите, задумался, – Мет слегка тряхнул головой, развеивая сладкие грезы.
– Ты влюбился, да? – понимающе спросил Любомир. – Я предупреждал, что скоро это начнется! Идем, занятия закончились, студенты ушли. Скоро придут наши. Как твои дела? – Любомир завел его в свое киношное царство, как шутливо называли студенты его студию.
– Все хорошо, Любомир Станиславович, – легко ответил Мет.
– Так я верно угадал, ты влюбился? – Любомир улыбался, но Мету на секунду показалось, что глаза куратора цепко смотрят в его лицо. И так знакомо.
– Нет, – растерялся Мет.
– Нет? – удивился Любомир. – Но выглядишь ты точно, как влюбленный.
– Я замечтался о своем.
– Понимаю, не хочешь говорить. Мет, я не просто так спрашиваю, потому что мне любопытно покопаться в романтичных историях студентов. Первая влюбленность, увлечение, первые невзгоды в любви и в отношениях – ох, сколько неприятностей из-за них бывает. Молодежь иногда рассуждает так, словно от этой страсти зависит все, и часто не ценят свою жизнь. Каждый год какой-нибудь несчастный пытается что-то сделать с собой…
– Что? – прервал его Мет.
– Да я все о суицидной статистике, чтоб ей, – ответил Любомир.
– За меня не волнуйтесь. Сейчас я очень хочу жить дальше, со мной все хорошо, – успокоил его Мефодий. – Кроме того, моя вера, скажем так, негативно относится к упомянутым вами поступкам.
– Какая вера? – искренне удивился Любомир.
– Как какая? Ах да, я забываю, что сейчас всякое бывает, – улыбнулся Мет, – я о православии.
– А ты что, верующий? – Любомир смотрел на него изумленно.
– Без фанатизма, как говорит добрый Всеволод Ростиславович, но в трудные минуты это меня поддерживает на плаву, – Мет вежливо улыбался. – А вы нет?
– Э, – Любомир неопределенно пожал плечами.
– Что сегодня смотрим, Любчик Станиславович? – в студию ввалилась Ангелина в сопровождении Яши.
– Любомир Станиславович, – поправил ее куратор.
– Я знаю, что это его бесит, – шепнула она Мету и беззвучно рассмеялась, пока Любомир повернулся к аппаратуре.
Очередная неделя сентября, это точно Мету врезалось в память, выдалась очень хлопотной, задания скапливались, как снежный ком. Мефодий честно пытался их записывать не только в электронный, но даже в бумажный блокнот, подаренный Всеволодом Ростиславовичем, и вычеркивать по мере исполнения. Но все же в пятницу он забыл сдать в деканат распечатку страницы электронного журнала за неделю под подпись и печать, как требовалось от старост. В том числе и потому, что его группа собралась на очередной просмотр старого фильма. Смотреть фильмы вместе с другими студентами в студии Любомира – пожалуй, это было сейчас самое интересное времяпровождение. С комментариями куратора фильм словно оживал, показывал свои тайны, новые уровни и детали, помогающие расшифровывать замысел режиссера.
Мефодию пришлось ехать в университет в субботу, хотя занятий в этот день не было. Коридоры его альма-матер были традиционно немноголюдны в полувыходной день, Мет быстро поднялся на третий этаж, зашел в деканат, подошел к молодой сотруднице, спросил, можно ли отдать распечатку и расписаться за нее.
– Да, – отмахнулась она, не отрываясь от экрана компьютера, – вложи туда, в папку, распишись в журнале.
– Марина, почему не готовы до сих пор отчеты о посещаемости! – услышал он строгий начальственный голос. – Я говорила, чтобы вы мне сдавали их в пятницу вечером! Я ушла с работы в семь, и где? Я не дождалась документов! Сколько можно говорить, что нужно все делать, как я требую – вовремя! И если я говорю сделать, то это нужно сделать, а не думать, что сойдет и так.
Мет вздрогнул: голос дамы показался ему суровым, властным.
– Простите, Милица Анатольевна, но еще не все сдали информацию, вот староста пришел с опозданием, – Марина указала на Мефодия.
– Почему нельзя все делать вовремя? –спросила декан, нависнув над расписывающимся Мефодием.
«Это же наша строгая декан Милица Анатольевна», – Мет вспомнил странное имя, услышанное еще 1 сентября на торжественном первом занятии, и выпрямился, чтобы извиниться.
Он был много наслышан о суровом нраве главы факультета. Судя по тону, с которым она обратилась к подчиненным, они пребывали под постоянным напряжением. Милицу Анатольевну боялись все. Девушки-секретари засуетились, забегали от шкафа к шкафу, начали перебирать и переносить папки, громко застучала клавиатура.
Мет повернулся к Милице и встретил ее суровый взгляд, который сменился изумленным.
– Простите, – пролепетал Мефодий, отчетность выпала из его рук и улетела куда-то под стол.
Анна Степановна смотрела на Данишу с легким интересом. Он молил небо, чтобы произошло чудо, и он исчез из ее спальни.
– Признаться, удивлена выбором государыни, – произнесла она, продолжая смотреть на юношу тем взглядом, который Данил наблюдал у отца при покупке крестьян на весенней ярмарке.
– Тощий он какой-то, Сергей Николаевич. Вовсе не Геркулес.
– Не тощий, а стройный, Анна Степановна! А красавец какой, государыню не проведешь, она сердцем видит достойного. Может, ей и без надобности Геркулес, а нужен Аполлон.
– А для службы годен хоть? – многозначительно уточнила Анна Степановна.
Мефодий дрожащими руками поднял листок и положил в папку.
– Ты кто? – декан остановила его за плечо.
Мет быстро выскочил из деканата. Он не помнил, как оказался на улице. Воздуха не хватало, словно кто-то волшебным образом убрал его из легких, и юноша судорожно начал рыться в рюкзаке. «Только бы не забыл», – отчаянно подумал он, ища ингалятор.
Анна Степановна подошла к нему положила руки на плечи и тихо, но строго проговорила:
– Государыня всякие нежности не любит. Поцелуешь ее для разугреву и дальше делай то, что природой предназначено.
Мет несколько раз сильно вдохнул лекарство. Голова сильно кружилась, он присел на лавку в университетском парке. И ему казалось, что прошла целая вечность, прежде чем дрожь в руках унялась настолько, что он смог достать утел и вызвать машину Всеволода Ростиславовича. Он разрешал пользоваться автомобилем при условии наличия свободных мест, как сам же и шутил. Мет не хотел злоупотреблять великодушием маминого мужа. Но сегодня все же решил воспользоваться добротой Всеволода, сел в подъехавший автомобиль, сказал адрес в сторону панели управления. В удобном кресле под мерное подрагивание машины он пришел в себя после встречи с деканом в реале.
Машина остановилась в неизвестном месте, Мет прежде не бывал в этой части города, успел подумать, наверное, произошла ошибка или компьютер неправильно воспринял указанный им адрес, как к машине подскочил Яша.
– А ты не обнаглел в конец, святой Макарий или как там тебя? – набросился на него.
– Мне твой отец разрешил, – принялся оправдываться Мет.
– Давай, вали отсюда, катайся на самокате! – Яша грубо оттолкнул Мета от машины. – Мне тачка нужна самому. Чтоб больше я тебя в ней не видел. Совсем берега попутал!
Мет подавил волну возмущения и быстро зашагал прочь искать остановку общественного транспорта. Не зря ему всегда казалась плохой идеей – пользоваться предметами роскоши и передвижения семьи Зубовых. Общественный транспорт – надежнее будет.
Мефодий пытался пошевелиться, но удалось только повернуть голову. Перед глазами мелькнули белые халаты медперсонала. Мет догадался, что он в больнице.
Глава 4
– Это обязательно. Доктор должен будет осмотреть тебя, чтобы убедиться, что ты здоров, не имеешь никаких хворей, в том числе и постыдных, – Даниша стоял перед дядей, опустив голову под тяжестью предстоящих обстоятельств.
– Ну? Отчего размяк, как красна девица? Доктор осмотрит тебя. Ты не знаешь, кто такой доктор? Тебя никогда не разоблачали перед лекарем? Что за вид, мой юный друг?
–
– Напомни свою фамилию? – Милица Анатольевна подошла к Мету, едва закончила очередное занятие.
– Волков, – едва слышно ответил Мет, смущенно убирая блокнот для записей и ручку в рюкзак.
– Громче говорите, молодой человек, – потребовала она.
– Мефодий Волков, – он встал за партой, но головы поднять не посмел.
– Ты победитель городской олимпиады по литературе, верно? – уточнила Милица Анатольевна.
– В прошлом учебном году, в школе, – ответил Мет, глядя в пол.
– Тогда будешь участвовать в литературном конкурсе начинающих писателей как представитель нашего факультета, жду твое эссе, список тем сейчас вышлю, выбирай любую, срок написания – три дня. В пятницу зайдешь ко мне с готовой работой. Принесешь с собой и распечатанный вариант, я почитаю, если нужны будут правки, сделаю их при тебе. Мне больше нравится работать с бумагой.
Мет удивленно посмотрел на нее – как-то внезапно, стремительно, прямолинейно.
– Не посрами честь факультета, нам нужно послать на конкурс достойные работы, – строго произнесла она. – Ко мне еще должен подойти Яков Зубов. Чуть не забыла, и Анастасия Стасик.
Мет не стал растягивать свои волнения и мучения на три дня, он написал эссе на тему «Память истории живет в каждом из нас» в этот же вечер.
На следующий день решился пойти сдать работу декану. Ее удалось перехватить возле кабинета только после второй пары.
– Ты уже написал? – обрадовалась она. – Молодец, проходи.
Кабинет был большой, роскошно обставленный, словно музейная комната: тяжелая портьера, перехваченная парчовой тканью; мягкие стулья, как будто взятые со страниц известной повести Ильфа и Петрова, шкафы с папками и книгами, дорогими бумажными и упакованными в подарочный формат электронными. Возле огромного стола, сделанного под старинный тяжелый дуб, стоял широкий диван из экокожи без единой царапинки и потертости, словно только вчера его доставили из мебельного магазина.
– Присядь, – Милица указала на диван, хотя возле ее стола были и стулья.
Мет аккуратно присел на краешек. Милица, проходя мимо него, взяла из рук распечатку, едва коснувшись пальцев юноши. Он вздрогнул от этого многозначительного прикосновения. Сердце часто забилось.
Декан села за стол и углубилась в чтение.
– Прекрасно пишешь, Мефодий. У Насти и Яши, конечно, послабее работы будут, особенно у Яши, – она оторвалась от листочка и посмотрела на Мета.
Он забыл дышать. Такой же взгляд был и у нее.
– Нижайше прошу прощения, но осмелюсь попросить вас, Ваше величество, исполнить мечту моего племянника, – поклонился Сергей Николаевич, и Даниша подумал, как у него это красиво получилось. Юноша ощущал свое тело деревянным и негнущимся от волнения.
– Племянник? Мечта? Это прелюбопытняйш, Сергей Николаевич, расскажи, – Екатерина позволила поцеловать свою руку и посмотрела на Данишу.
– В лице юного Ромео, хотел бы представить вам, Ваше Величество, племянника моего. Сабуров Данил Григорьич… жаждал вас лицезреть, государыня-матушка. Увидеть самую умную женщину из ныне живущих, – льстиво извивался Сергей Николаевич. – Это и была его самая заветная мечта.
Даниша не знал, что ему делать, кланяться ли, целовать ли ей руку, дядя так долго ему что-то твердил об этом, что сейчас, в решающий момент он растерялся и молча истуканом стоял и смотрел на императрицу. Ее взгляд в несколько мгновений оценил его стройную фигуру, миловидное лицо, дорогой костюм, Бог весть где раздобытый дядей за большие деньги.
Звуки праздника притихли, блестящие маски и вихрь танцев тоже. Даниша слышал только стук своего сердца. Он понял, что выполнил указания дяди. Мгновение, когда их взгляды встретились, стало решающим. Таким, каким хотел Сергей Николаевич. Такой же взгляд сейчас был у Милицы.
Мет ощутил, как его бросило в холодный пот. Сердце заколотилось в груди.
– Пожалуй, я бы поправила вот это предложение. Оно несколько сложно для первичного восприятия. Мы должны ощущать текст вкусным сразу, с первого слова. Тут нужно вчитываться, чтобы понять тонкости. А значит предложение не совершенно. Я бы исправила, – Милица что-то написала на листке, встала и подошла с ним к Мету.
Он тоже встал, обнаружив, что лишь слегка выше женщины. И ей будет очень удобно его целовать, когда она начнет это делать. Эта мысль ужасала.
– Ты пробовал себя в писательстве? – спросила Милица мягко, словно проворковала.
Мет помотал головой.
– Но ты взял курс «Литературное творчество», значит мечтаешь о писательской славе, – Милица слегка растянула губы в улыбке, Мету показалось, что они приближаются.
Он нагнулся, чтобы подобрать с пола свой рюкзак и увернуться то ли от реальности, то ли от видения.
– Я исправлю все, как вы советуете, – Мет поспешил к выходу.
– Жду тебя в пятницу, как договаривались, – многозначительно произнесла Милица Анатольевна ему вслед.
Спасительная мысль, как не идти на личную встречу с деканом, пришла к Мету вечером, после того, как он додумался спросить у Анастасии, как она поступила с сочинением. Настя отослала свой вариант текста в электронный профиль Милицы. Прекрасно! Мет отредактировал свое сочинение и последовал примеру Насти. Вот и все, теперь не нужно идти к Милице Анатольевне и вздрагивать от намеков, которые то ли мерещатся, то ли в самом деле исходят от нее.
– Я решила исправить еще кое-что. Зайди после занятий, – Милица неожиданно перехватила Мета в университетском коридоре на следующий день.
Мет неохотно поплелся к ее кабинету, когда закончились занятия.
– Хорошо, что зашел, – поприветствовала его Милица. – Сейчас я вернусь, обсудим.
Уже возле двери она обернулась и велела никуда не уходить, дождаться ее прихода.
Мет некоторое время просто сидел на диване. Стало скучно, он подошел к полке и стал смотреть, какие имеются книги. Одну бумажную рискнул аккуратно вытащить и полистать.
Очень хотелось есть. Мет посмотрел на браслет. Сахара поползли вниз. Он рассчитывал уже давно поужинать, не думал, что так задержится. Есть хотелось все сильнее и сильнее, сахара падали. Мет выглянул в коридор. Милицы не было.
Чувствовалась подступающая тошнота. Мет начал паниковать. Что делать? Не терять же сознание на ее дорогущем диване или еще лучше – мягком напольном покрытии!
Наконец-то вошла Милица. Мет увидел, что в руках она держит упакованную еду.
– Простите, пожалуйста, мне срочно нужно что-то съесть, очень упали сахара, мне плохо, – воскликнул Мет, забыв про неловкость и стеснение.
– Ох, у тебя же диабет, прости, вот я принесла еду! – засуетилась Милица.
Мет быстро разорвал первую попавшуюся под руку упаковку. Пицца. Очень вкусная и спасительная.
Милица захлопотала возле чайника.
– Нет, пожалуйста, мне просто воды, – попросил Мет.
– Ради Бога, извини, что я задержалась. Я не знала, что так бывает при твоей болезни, – Милица, похоже, в самом деле испугалась.
Некоторое время она наблюдала на юношей, быстро поедающим пиццу и смотрящим на браслет.
– Как получилось, что у тебя диабет в такой форме? Я читала, что это лечится.
– Лекарствами нет. Альтернатива стоит очень дорого, – ответил Мет, отпивая из протянутого стакана.
– Сколько? – уточнила Милица.
– Двести тысяч, – ответил Мет.
– Дорого, но собрать такую сумму реально. Я подумаю, как помочь тебе, – милостиво пообещала декан. – Давно это у тебя?
– Пятый год.
– Почему заболел, знаешь?
– Все началось внезапно, причина неизвестна, – Мефодий чувствовал себя крайне неловко и думал, как бы поскорее уйти, вежливо и безлико ответив на вопросы декана. Еще эти упавшие сахара, от которых неприятно дрожат руки.
– Все болезни от нервов, милый, – снисходительно произнесла Милица.
Мет доел пиццу, стало намного лучше. Снова посмотрел на браслет. Сахара поползли вверх, нормализовываясь.
Милица взяла его за руку, чтобы тоже посмотреть светящиеся на браслете показатели. Прикосновения ее были нежными, пальцы прошлись по коже так, что Мет забыл дышать.
– Как ты себя чувствуешь? – ласково спросила Милица, взяв его за руку и поглаживая ее.
– Мне лучше, я пойду, – пробормотал Мет, сожалея, что не умеет перемещаться в пространстве, словно волшебник. Сейчас ему хотелось мгновенно очутиться как минимум дома.
– Мы еще не внесли окончательные правки, – мурлыкнула Милица.
Ее рука продолжала гладить его кожу возле браслета.
– Твой поцелуй – это прелюдия, ты словно говоришь государыне о своем желании, целуешь страстно. Целоваться, поди, тоже не умеешь? И где тебя такого Сережа раздобыл?
Мет попытался встать.
Милица снова нежно погладила его по руке и слизнула остатки пиццы с его пальцев.
У Мета потемнело в глазах. Этого не может быть. Это происходит не с ним.
