Buch lesen: «Берегиня Чёрной Поляны», Seite 11

– Некки-Юхансон, Вы проводите меня к дедушке? – обратилась она к своему кавалеру. – Ему будет очень приятно услышать новости о Даринке из ваших уст.

Седой Некки с готовностью подал руку, и они, обошли зал по кругу, чтобы приблизится к нужному столу. Там уже разместились Влада с её кавалером, бледнолицым безносым Фо-а⁵². Справа от британца сидел грустный Анчибл, затем дедушка и какой-то высокий мужчина с рыжей пламенной шапкой волос. Это его Майя приняла за Жевжика.

– Некки-Юхансон! Какая радость Вас здесь встретить! Вы знакомы с сэром Пиау-ли и бароном Ниваши? – хозяин Чернушки широким жестом указал на своих соседей по столу. – Господа, позвольте представить Вам моего друга и родственника, министра иностранных дел Шведских Некки, господина Юхансона.

Кавалеры раскланялись. Некки отодвинул стул Майи, и она села, оказавшись точно напротив сестры за столом. Сквозь прозрачные струи фонтана было видно, что Влада скучает. Чопорный сэр Пиау-ли ковырял на тарелке ножом толстый блин, жирно смазанный чёрной икрой.

– Вы позволите поухаживать за Вашей дамой, господин министр? – рыжий черноглазый цыганский водяной наклонился к столу, и кольцо в его ухе качалось как серпик луны. Проворными руками он подхватил тарелку Майи и принялся накладывать в неё горкой блинчики с разной начинкой. Блинчики, блины, оладьи были всюду на этом столе. Православный мир провожал злую зиму Морену.

– Дедушка, нынче праздник? Прощёное воскресенье? – Майя подняла глаза от тарелок. – У нас дома тоже гулянье будет?

– Будет, конечно, мы открываем первый сруб возле мельницы. Василина Егоровна всех звала, так что, если хотите господа, всех прошу к нашему шалашу. За последних десять с лишним веков мы привыкли уж Лелю перед постом встречать, но на самом-то деле это рано. Здесь, на юге уж во всю сады цветут, а у нас ещё сугробы лежат. До весеннего равноденствия комам спать положено, так что блинчик за них лучше Вы съешьте господин Пиау-ли.

– Кто такие комы? – фо-а поднял на Дедушку Водяного глаза.

– Комы-то, духи наши лесные, медведи бурые. Всю зиму спят, а весной им, чтобы разговеться блинчик надобен, круглый и румяный как солнышко. С голодухи-то зимней медведь дюже злой, а полакомится блинами и раздобреет. Весь год потом будет и грибов, и ягод полно в лесу. Ну да мы не жадные и сейчас, по новым законам напечём, и по старым тоже. – Дед засмеялся и его огромный живот заколыхался, задрожал под столом. Рюмки и бокалы задребезжали, ударяясь друг о друга, из фонтанчика плеснула на стол вода. Майя придержала бокал.

– Вам налить вина, – предложил Некки-Юхансон.

– Лучше морса, – Майя задумчиво теребила угол салфетки. Через пару часов они будут дома, в Чернушке. Праздник Масленицы – это праздник солнца, его днём отмечают. Значит встретятся они с Базилем… – Что? Что Вы сказали? Я немножко замечталась.

– Вам не терпится попасть домой? – Некки хитро улыбался.

– Да, очень. Я скучала по дому безмерно. – Майя бросила на стол вилку, взяла сочный тёплый блин руками, надкусила его и довольно прищурилась.

– В гостях хорошо, а дома лучше?

– Вот именно, – отвечала с набитым ртом девушка, окончательно поправ все нормы этикета.

Шведский водяной засмеялся и тоже взял блин руками.

– Но ведь Вы не станете всю жизнь сидеть дома? – он макнул блин в сметану и надкусил. – Мир такой огромный и в нём столько всего интересного, мадмуазель Майя. Он потянет Вас за собой, вот увидите.

– Что такого должна увидеть моя сестрица? – К столу лёгкой ласточкой скользнула Ника. Она чмокнула в щёку деда и с сияющим лицом сообщила. – Познакомьтесь с моим Фоссегримом. Я просто без ума от его скрипки. Некки-Юхансон, в чём секрет, почему ваши юноши так прекрасно играют?

Золотоволосый скрипач поклонился собравшимся за столом. Водяной громко крякнул, и, сделав широкий жест, пригласил и его за стол. Ника уселась рядом с Владой, и они тут же зашептались. Дух водопада довольно неловко устроился рядом, Ника так и не отпустила его руку, словно боялась, что он сбежит. Наконец появился последний Анчибл. Он пришёл вместе с миленькой светлоголовой нимфой из числа приглашённых на бал дальних родственниц выпускниц. Оставался свободным один стул и Водяной Дедушка во все стороны закрутил головой.

– И куда же пропал наш Жевжик?

– Не волнуйся, дедушка, с ним всё в полном порядке, – Ника подмигнула подружкам. – Я познакомила его с ундиной Греттой. Он в полном восторге от её длинных кос и прекрасных очей.

– Ты отшила такого жениха? – брови деда поползли вверх. Гости за столом заулыбались, кто тишком, кто не смущаясь, лишь один британский дух сохранил по-прежнему задумчивое, отстранённое выражение лица. – Как могла ты так поступить, негодница?

– Очень просто, дедушка, я хочу быть рядом с милым и красивым парнем, а не с этим тонконогим старичком, сколько бы золота он тебе там не предлагал в качестве выкупа.

– Вот это здорово! – воскликнул Ниваши. – Это по-нашему! Предлагаю тост за любовь! Пригласи и меня на свою свадьбу, берегиня. Вот увидишь, не только шведы петь и играть умеют.

Гости подняли бокалы и сквозь их хрустальный звон долетели до них нежные, чуть слышные звуки рассветной песни. Бал закончился, наступал новый день, и пора было возвращаться домой. Один за другим пропадали из-за столов гости. Свечи гасли, и песня делалась всё громче и мощней. Водяной кивнул, попрощался с хозяйкой бала взглядом и отдал приказ отправляться.

– До свидания, господин Ниваши, ждём Вас в гости Некки-Юхансон, – Майя вытерла салфеткой пальцы и макнула их в струи фонтана.

– Приезжайте и вы к нам, – ещё услышала она в ответ и пропала в воронке портала.

Молодой тритон и дежурная классная дама вошли в бывшую спальню Чернушкинских берегинь. Завтра в эту комнату, возможно, заселят новых воспитанниц, а пожитки прежних нужно отправить по адресу Чёрная поляна, река Чернушка, омут Дедушки Водяного. Тритон поднял выше фонарь, осветил угол комнаты. Там над туалетным столиком в нише хранился небольшой запас свечей и огниво. Вскоре в комнате стало светло как днём. Все дорожные сумки и сундуки воспитанниц были собраны ещё с вечера, школьные учебники ровными стопками стояли на столах, школьная форма висела на плечиках. Берегини были уверены, что сдадут экзамен.

– Вот и хорошо, мы здесь быстро управимся. Отправляйся за грузчиками, пока я наведу перенос и проверю, не забыли ли что невзначай, – классная дама открыла по очереди все ящики стола, заглянула за шкаф и кровати. В нише с утварью передвинула чашки, тарелки выпускниц.

– Это всё нужно вымыть, – сказала она и нагнулась за стоящей внизу круглой корзинкой для хлеба. На дне кануна между прутьев застрял листик ладанника. Он был совсем сухой, дама пошарила глазами, ища мусорное ведро, а потом просто сунула его в огонь ближайшей свечи. Огонёк жадно принял подарок, ярко вспыхнул, лизнув пальцы женщины. От неожиданности она отпустила листок, и он алым пёрышком опустился на пол, догорел и рассыпался серым пеплом. Воспитательница лизнула ожёг, побросала в канун посуду и выставила её за дверь. В глубине коридора уже слышались шлёпающие шаги тритонов. Пора было открыть портал, и классная дама поспешила внести адрес в нужный для переноса заговор.

Пламя свечки качнулось, и в его глубине вспыхнули и исчезли две синих искры. Земляная Кошка приняла знак.

– Через месяц, в Чёрной Поляне, на дне реки Чернушка, в доме Дедушки Водяного сбудется желание его внучки. Слово моё крепко во веки веков, так тому и быть.

Часть 2

Глава 1

Реальность

С утра было ненастно. Ветер гнал по небу серые, тяжелые тучи, словно Морена и впрямь не собиралась сдаваться. Из-за этого отъезд из дома затянулся. Долго думали, гадали, как и на чём добираться. Санная прогулка, за которую так ратовала бабушка, с бубенцами и закличками, становилась невозможной. Уместиться все в одну машину не могли. Кроме того, ведь ещё и обратно нужно было добираться некоторым. Некоторые в моём лице и в лице бабушки проявляли смирение и готовность ехать в санях, подле чучела. Василина Егоровна наотрез отказывалась от такого варианта и старательно упихивала в багажник все, какие есть сумки и сумочки, чтобы освободить в салоне места побольше. Умещаться они там не желали. В итоге чемодан Гели переместился в сани, рядом угнездились корзины с вареньями и блинами, ну и чучело, само собой. Риту, бабушку и Лёшку с Никитой, как самых худеньких, назад усадили, а на первом сиденье, рядом с водителем устроилась Ангелина. Дед бросил в сани два тулупа, бабушка подсунула пуховый платок, и хоть я и понимал, что это всё не для меня, но без всякого стеснения устроился в этом уютном гнёздышке.

Песни и заклички, по понятным причинам, я в дороге не пел, хотя очень хотелось, но бубенчики всё же звали Лелю старательно. И Морена уступила. Часам к одиннадцати небо прояснилось, ветер стих, и въехали мы в Ольховку уже при ясной погоде. Люди поглядывали на нас из-за заборов и улыбались. Стайка мальчишек выскочила из проулка.

– Дед Егор! Дед Егор! Прокати нас.

– Прыгайте, – скомандовал Егор Гаврилович, придерживая Карлушу. Я забился поглубже в пространство между корзинами. Мальчишки громко смеялись и кричали как ополоумевшие от весны грачи. На околице дедушка высадил их, и мы покатили дальше.

Вот и мельничный луг. Шлагбаум был поднят, и сани с размаху влетели на середину строительной площадки. Я соскользнул у въезда и, хоронясь от бабушки, прошмыгнул к сторожке. Присев у двери огляделся. Машина Василины Егоровны припаркована, как всегда, рядом с гостевым домом. Пассажиры из неё уже выбрались. Рита с Гелей идут в сторону столярной мастерской следом за дедом Артемием. Тот, что-то им рассказывает, размахивая руками и подпрыгивая на ходу по своему обыкновению. Бабушка и Василина направляются к саням, возле которых уже скачет Кит. Алёша придерживает за уздцы, гладит Карлушу и о чём-то спрашивает деда. Видно, досадно ему, что чужие ребята в санях проехались, а их Никитой взрослые в машину затолкали.

Я принюхался. Откуда-то тянуло дымком. Что-то жарят огневики или самовар развели? Нет от самовара другой дух. Точно жарят. Шашлык. Я сглотнул слюну. Один раз я уже стряпню их пробовал. Вкусно, пальчики оближешь. Умеют, черти, с огнём управляться. Мясо сочное, нежное, с румяной корочкой. Я потёр морду лапой, отгоняя вкусный морок. Позже я туда наведаюсь, а пока надо на костровище поглядеть, а сначала в сторожку попасть, чтоб в Изнанку перекинуться. Кто б ещё дверь открыл. Я старательно закрутил головой, пытаясь отыскать кого-нибудь в помощники. Никого из дедовой артели рядом не наблюдалось. Что делать, пришлось свои когти ломать. Подцепил дверь за неплотно подогнанный уголок внизу и потянул. Не тут-то было. Потянул другой лапой. Когти соскользнули, оставляя на дереве глубокие свежие царапины, а дверь так и осталась на месте. Да, пора осваивать легкоступ. Без этого ну просто никуда.

– Ладно, спать можно и в другом месте лечь, главное, чтоб тепло было и уютно, – решил я и потрусил в сторону гостевого дома.

Внутри всё сильно изменилось. Мастерская джинов была свёрнута, во всём цокольном этаже мне не встретилось ни одной живой души, верней ни одного духа. Я сунул было нос в подвал, но водники уже открыли шлюз⁵³, и стылая вода Чернушки заполнила роскошные апартаменты Дедушки Водяного.

– Что ж, тем лучше. Здесь меня точно никто не тронет. – Я забрался в бойлерную и устроился на тёплых трубах, свернулся клубком и уснул.

Изнанка

«Вот она родная Чернушка. Вот он лес по берегам. Сестрицы, тётки, дядьки и бабушка. Бабушка Аксинья рада видеть нас больше всех, пожалуй». – Майя строчила мелким бисерным почерком в одной из своих школьных тетрадок. Чего это ей вздумалось писать, она и сама не понимала. Может школьная привычка сказалась. Берегиня зачистила перо, обмакнула в чернила и продолжила. – «Бабуля прижимала нас по очереди к своему большому животу и груди и причитала: «Ой, вы девоньки мои, ой вы мои родные, намучились поди у чужих людей. Как же исхудали-то, как осунулись…» Остальные все на платья наши заморские смотрели, на брошки диковинные, а она в глаза заглядывала, и всё гладила, гладила нас, как маленьких. А потом прогнала всех и велела нам отдыхать. До полудня выспаться, а там на праздник пойдём. На Анчуткином лугу у мельничной запруды дом нам выстроили новый, никто из водяниц ещё не видел его, так, что праздник проводов зимы в этот раз был особо ожидаем. Все вокруг только и твердили о том, как там красиво да нарядно всё, а я про своё думала. Будет там Базиль или нет? Будет, как не быть. Ему по должности положено. Что он скажет мне, обрадуется ли?»

Старшая водяница тихонько скрипнула дверью. Бабушка сама пришла будить своих любимых внучек. Водяница Аксинья принесла на круглом блюде пряники, оладьи и кувшин сбитня пряного.

– Ты чего не спишь, Майечка? – подслеповатые глаза бабушки встревожено блестели. – Болит чего?

– Нет, бабуля, – Майя отложила тетрадку. – Всё нормально. Выспалась уже. Влада с Никой тоже встали.

На самом деле берегини и не думали ложиться. Разве уснёшь после всего пережитого. Сначала шептались долго, потом багаж свой разбирать принялись. Ника с Владой и сейчас там, возле сундуков дорожных. Майя поднялась и помогла бабушке на стол накрыть.

– Никуша! Ладушка! Подойдите к нам, – позвала старая водяница.

Из-за двери в кладовую послышалась возня. Девчонки выскочили в спальню в туго перетянутых на талии на манер школьной формы домашних платьях. Хитро улыбаясь, они, расправив плечики и опустив глаза к полу, приблизились к столу и замерли в глубоком реверансе. Бабушка замахала на них руками, засмеялась и вдруг отвесила им не менее элегантный и чопорный поклон.

– Этот ваш дед думает, что политесу можно лишь за границей научиться, а зря. Мы ж ведь тоже в своё время по балам с ним поездили немало, – важно кивнула она восхищённым внучкам. – Подкрепитесь чуток и одевайтесь уже. Через час выходим. Дед велел вам быть при полном параде. Похвастаться хочет вашей учёностью.

Она ушла, и берегини принялись наряжаться. Уж за час-то они такую красоту наведут, это вам не пять минут после экзамена.

– Ну что ты со мной, голуба, споришь? Что ты споришь? – Артемий Петрович прыгал на месте перед Гелей. – Кто из нас живёт дольше, ты али я? Кто с дедами такой обряд проводил, ты али я?

– Во всех официальных источниках говорится, что при первом розжиге печи, в неё засыпали девять горстей зерна, от чего стенки покрывались глянцем, к которому впоследствии не приставал дым, – не сдавалась реставраторша.

– А я говорю, что двенадцать. Чтоб двенадцать месяцев в году хлеб в доме не переводился. Сыпь, сыпь не жалей, гореть будет веселей.

– Да чего вы препираетесь? – Рита поправила выбившуюся из причёски прядь перепачканной в муке рукой, – Сыпьте уже хоть сколько. Пора хлеб ставить, а вы свару устроили.

Ангелина и Артемий принялись поочерёдно бросать в печурку пригоршнями зерно.

– Гори, гори ясно, чтобы не погасло, чтобы в дом вошло тепло, зло по ветру унесло, куда ветер, туда дым, улетают хвори с ним, – пробормотал скороговоркой старик и захлопнул дверцу печурки. – Давай Рита, свои плюшки-ватрушки.

– Это каравай, Артемий Петрович.

– Ну, каравай, так каравай, – не стал придираться дед. Помог поставить в печь затейливо украшенный хлеб, и, пожелав удачи каравайницам, пошёл на двор. Здесь без него тоже было не обойтись никак.

За мельничными сараями, почти у берега Чернушки на утоптанном ровном участке Егор Гаврилович воткнул в землю чучело, понизу шест обложили хворостом и дровами. Лёшка с Никитой носились вокруг, швыряя в чучело и друг в друга снежками.

– Это вы чего, озорники, затеяли? – нахмурился Артемий. – Вот рассердится зима и не уйдёт.

Мальчишки притихли. Они впервые видели чудного старичка.

– Здравствуйте, Вы, наверное, дедушку ищете? Он к саням пошёл. За столиком складным, – Алёша отряхнул руки от снега. – А почему Морена рассердится? Раньше ведь всегда снежные бои устраивали?

– Так ведь не с ней же самой. Не буди лихо, пока спит тихо, – Артемий погрозил пальцем, и тряхнул ушами сбитой набекрень шапки. – А пестун ваш где? Мне он нужен.

– Кто? – не понял Лёшка.

– Кот ваш. Хранитель.

– Он в санях был с дедушкой. А потом пропал. Мы его здесь не видели, – ответил Никита. – А Вы тоже волшебник, как дедушка?

– Волшебник? Нет, ну какой я волшебник, я так человек старый, знающий.

– Ведун значит?

– Ну, может и ведун. Ладно, мне пора, коли встретите Кота, то скажите, что я искал, Артемий Заяц.

Мальчишки кивнули дружно и уставились вслед Артемию Зайцу, который скакал уже по тропинке куда-то к лесу.

– А ведь и, правда, надо бы Васю найти. Давай посмотрим, где он есть, – Лёшка смахнул налипший на шапке братишки снег и повернул к сараям.

– Не надо никуда ходить. Дедушка сказал здесь быть. Вася к нам сам придёт, – Кит ковырял ботинком сугроб. – Давай, лучше крепость слепим. А как он придёт, мы его оттуда забросаем. Весело будет.

– Ладно, давай, – Алёша нехотя вернулся. Пару минут они с братом спорили, где лучше крепость разместить и как строить. А потом закипела работа. Мягкий, подтаявший снег легко скатывался в большие комья. Ребята складывали их рядком, прихлопывали и притаптывали. Потом принялись за второй ряд. В этот момент их и застал Базиль.

– Эгей, я гляжу, вы тут оборону держать будете? – Ухмыляясь от уха до уха, кот направился к ним.

Раскрасневшийся от работы и свежего воздуха Кит возмутился.

– Ты чего это так рано пришёл? Мы ещё снарядов не запасли, и стена у нас низкая.

– Тебя дед смешной искал, Артемий Заяц, – Лёшка поправил шапку и принялся лепить новый снежный шар. – Он туда, к лесу пошёл.

Базиль глянул на недостроенную крепость, на опушку, в сторону которой махнул Лёшка и вздохнул. Крепость строить, понятное дело веселей, но раз Артемий искал…

– Я быстро, одна нога здесь, другая там. Узнаю, что надо и помогать вам приду.

– Не, мы сами справимся. Не спеши, – проводили его мальчишки и ещё усерднее принялись скатывать снег в большие комки. Отказались они и от помощи деда, который появился вскоре в сопровождении бабушки. Подкова снежного городка к этому времени уже смотрелась вполне внушительной, так что Егор Гаврилович от удивления аж языком зацокал. Он разложил поодаль от строительства стол и сказал бабушке.

– Ты гляди, Маша. Аккуратней. Как бы тут под обстрел не попасть.

– Да чего же тут глядеть, чай не насмерть биться будут.

Тут Мария Дмитриевна была не права. Когда Базиль вместе с Зайцем вернулись из леса минут через двадцать, из крепости их встретил мощный артиллерийский обстрел. Баба Маня, которая на стол накрывала, только руками всплеснула.

– Вы чего это охальники делаете?! На почтенного человека накинулись. Он вам что, дружок какой?

А невидимый дружок защитников крепости скакал вокруг Артемия Петровича, уворачиваясь от летящих в него снарядов и время от времени отправляя за стену встречный снежок. Дед Артемий после очередного довольно меткого попадания крякнул, засучил рукава и тоже вступил в бой. Теперь силы стали равны. А ещё через пару минут на шум выглянул из сарая конопатый вихрастый парень. Он заливисто свистнул и с истошным криком «Наших бьют!» бросился на помощь предводителю артели плотников. За ним примчались ещё человек пять. Забросали бы совсем Никиту с Лёшкой, если бы не бабушка. Мария Дмитриевна бросила свой самовар и блинчики и тоже встала за стену.

– Бабушка, ты – снайпер! – захлёбывался от восторга Кит, когда очередной снежок, выпущенный её рукой, попадал в цель.

Тем не менее, крепость сдалась, атакующие прорвались внутрь, сорвали знамя и принялись скакать и бесноваться вокруг Морены.

– Я смотрю у вас веселье в самом разгаре, – звонкий голос Василины, вернул всех к реальности. – У нас мясо почти готово, так что собирайте всех, Артемий Петрович, лакомиться будем.

Василина оглядела мальчишек, сунула руку за шиворот Лёшке, вытряхнула снег из рукавов Никиты и погнала их к машине переодевать. По дороге она грозила им всеми самыми страшными карами, на тот случай если они заболеют. Базиль шёл рядом и посмеивался.

– Ты чего хихикаешь? – напустилась на него Василина. – Тебе, что было велено делать? Следить за ними, а ты? Заболеют, ты что ли их лечить будешь?

Базиль отпрыгнул от замахнувшейся на него волшебницы.

– Да не заболеют они. Жива⁵⁴ не даст. Глянь-то, денёк какой, и впрямь весна в дверь стучится.

Кот остановился, не доходя до машины, и залюбовался покрытой льдом речкой, заснеженным крутым бережком на другой стороне. Ровными рядами сосен, поднимающимися за восстановленной плотиной. Красиво-то как. Он вдохнул полной грудью, словно сбросил с себя тревоги последних дней.

Василина вытащила из багажника сумку с тёплыми вещами мальчишек и повела их в сторожку. Из дверей цокольного этажа появился большой водяной чёрт. Этот Анчибл был в свите Дедушки Водяного недавно. Хозяин Донный испросил у Кота позволения принять в семью двух дальних родственников, и теперь они сопровождали его, то ли как телохранители, то ли как телоносители. Базиль опять заулыбался, замахал руками, выходите дескать, давно ждём. Анчибл кивнул и нырнул в дверь обратно.

Через пару минут водяные подняли Правителя Донного из проруби на реке. Не зря дед Егор чучело велел за мельницей ставить. Там с Крещения ещё во льду большая полынья прорезана была. Вот оттуда-то Дедушка Водяной и появлялся, коли нужда на стройку поглядеть, а сегодня и вся свита с ним поднялась.

Базиль хотел поторопить Василину Егоровну, но она уже и сама видела, что гостей встречать пора. Разложив вокруг обогревателя промокшую одежду мальчишек, она выставила их наружу и сама вышла следом. Из дверей сруба высунулась Рита.

– Василина Егоровна, гляньте, что у нас получилось, поманила девушка их.

– Ступайте к бабушке, пусть чаю вам нальёт, – велела мама строго Лёшке, – И без фокусов там больше. Я через минут пять буду. Поедим и хоровод водить станем, а потом сразу домой. Ясно.

– Ясно. Почему хорошее всегда так быстро заканчивается, – Кит взял Базиля за руку. – Всю неделю дома сидели. Хоть бы один денёк дала погулять.

– Ну, так ещё же гуляем, – неуверенно ответил Кот. – Шашлык сейчас есть будем, блины.

– Шашлык и блины. – Лёшка засмеялся. – Чего-то здесь не правильно. Какой шашлык на масленицу?

– Вкусный, – Базиль облизнулся. – Оно, конечно, не по правилам. Раз сырная неделя, то мясо нельзя, но уж очень вкусно. А вы если не любите или не хотите, не ешьте, мне отдавайте.

Но шашлык все ели. Огневики постарались, так барашка молодого пожарили, что и не оторваться. Блины тоже в дело пошли. Все их ели да нахваливали. Водяным отдельно подношение поставили. Егор Гаврилович сам всё справил и блинов горку, и сметаны, и варений разных на большой доске разложил. И мяса, жаренного на углях, не пожалел. Перекинул доску через прорубь и Чернушка, нет, нет, да и слизывала подношение. Лишь плошки на воде пустые плавать остались. Дед их специально деревянные брал, чтобы на дно не ушли, на что водяным чужая утварь у них своей вдоволь.

Базиль сдал внуков с рук на руки бабушке и пошёл к реке знакомцев искать. Вон в толпе духов мелькнул Анчутка мелкий, тот самый, что тогда с берега съезжал. А вон Бабушка-Водяница своими дочками командует. А вот и сам Водяной сидит, хвост в прорубь свесил, усы сметаной забелены.

– Подобру тебе, поздорову, Владыка Донный.

– И тебе не хворать, Хранитель.

– С праздничком, вас всех, с Прощённым Воскресением! – Базиль огляделся вокруг и, обращаясь ко всем сразу, сказал – Простите, коли чего сказал или сделал не так. Не держите зла, никого обидеть не хотел, но коли обидел невзначай, так простите.

– И ты нас, Хранитель, прости. Вставать не буду, тяжело, так что обниматься не будем. А вот выпить с тобой могу. – Водяной похлопал по бочонку, что лежал подле него.

– Спасибо, Дедушка Водяной, только я ведь не пью хмельного.

– А Вы, господин Хранитель, квасу сбитня отведайте. Вкусный, пряный, – водяница в чудном, заморском платье подавала ему на блюде кружку исходящего жарким паром, ароматного сбитня. Рядом лежали крошечные пирожки и плотвички жареные. Кот взял сбитень двумя руками, ощущая его жар всем своим существом, приложился к кружке и выпил одним махом. Оттёр усы и потянулся, чтобы трижды в щёки по традиции облобызать подавальщицу, и тут вдруг понял.

– Ника! Ника, это ты? Не узнал! Разбогатеешь.

– Твои слова, да Прави в уши! А то вот дедушка не верит в то, что я удачно замуж выйду. Говорит, что меня только нищий Фоссегрим в жёны и возьмёт, – Берегиня сунула блюдо в руки ближайшей водянице и сама бросилась обнимать и целовать Базиля. – А ты, братец названый, за зиму вымахал, в плечах раздался.

Берегиня кружилась вокруг него, отчего юбка её чудного платья раздувалась вокруг бедер колоколом, подчёркивая и без того тоненькую талию. А Базиль стоял, как дурак на неё пялился и улыбался.

– А со мной здороваться не будешь? – он получил довольно ощутимый тычок под рёбра, с другой стороны. Влада, такая же нездешняя в серебристом платье и белой шубке, взяла его под руку. – Мы скучали по тебе, Базиль, очень скучали.

– А уж я как скучал, Влада! Как вы изменились, совсем другие стали. Может, и не захотите теперь знаться со мной, – кот огляделся ещё раз. – А Майя, где?

– Здесь где-то. Она в белом вся, как невеста. – Влада засмеялась и убежала на берег. Там уже собирались в круг люди, чтоб хоровод водить, а за ними вторым кольцом духи выстраивались. Базиль выглядывал средь них девичью тоненькую фигурку в белом платье, но никак не мог разглядеть.

– Помнишь, Кот, разговор наш? – на опустевшем льду голос Водяного звучал тихо и отстранённо. Базиль поёжился. – Не суйся к Майе, не морочь ей голову. Год, другой и я её замуж отдам. Уж и женихи сыскались, пусть только сама выберет.

– Добро, коли так. Я мешать не буду, – Базиль, понурившись, побрёл к берегу. Что-то встречи с Водяным на него стали дурно влиять, загонять в депрессию какую-то. Он передёрнул плечами, стряхивая груз обид. Пусть себе Дедушка Водяной, что хочет говорит, а он, Базиль, вины за собой не знает. Майя ему всегда как подружка была, как сестрёнка. И голову он ей не морочил, и морочить не собирается. Как встретит, так сразу и объяснит всё.

Кот встал в круг и выбросил всё из головы. Хоровод шёл пока медленно. Костёр под чучелом Морены разгорался с ленцой. Духи огня не спешили покидать берег Чернушки и кружили между костром и людьми лишь еле заметными искорками. Василина Егоровна, Рита и Геля вынесли в круг каравай и ещё стопку горячих свежих блинов, завели закличку на три голоса:

У меня квашня по избе пошла,

Ну-да, ну-да, ну-да, ну-да, по избе пошла!

Ну-да, ну-да, ну-да, ну-да, по избе пошла! ⁵⁵

Хоровод качнулся вперёд, потянулся сомкнутыми руками к огню и тут же откатился назад, подхватив припев. Закличницы опять вступили первым голосом:

По избе пошла, до двери дошла.

И опять согласное движение хоровода.

Ну-да, ну-да, ну-да, ну-да, до двери дошла!

Ну-да, ну-да, ну-да, ну-да, до двери дошла!

Песня ширилась, лилась всё раздольнее, уверенней, звонче. Хоровод людской кружился всё быстрее, то смыкаясь руками почти у самого костра, то разбегаясь в стороны так, что еле сил хватало удержать друг друга за руки. И вот тут-то под руками их к костру проскакивали юркие водяные духи, братались с огненными, от чего воздух вокруг наполнялся жаром. Водяные разбегались обратно за круг людей, а в небо поднимались лёгкие прозрачные облачка пара.

– Беги с нами, Базиль! – подначивали Хранителя водяницы, – Беги, гони зиму прочь! И он бежал, подныривал под руками и бросался в самый жар костра. Огненные пери со смехом ловили его, целовали на лету и отпускали обратно. Сердце билось сильней и звенело от бурной весенней радости в ушах. Все печали и горести зимы сгорали в этом танце и песне. В очередной раз, когда духи рванулись в круг, Базиль выхватил из стопки Риты блин, надкусил и отдал огню. Пусть Морена тоже порадуется, пусть и ей блинок достанется.

Вы блины мои, блины, вы блиночки мои!

Ну-да, ну-да, ну-да, ну-да, вы блиночки мои!

Ну-да, ну-да, ну-да, ну-да, вы блиночки мои!

Хоровод распался, и Василина с девушками стали обходить всех по кругу, одаривая угощением. Все качали головами, нахваливали и блины, и каравай, и печь. Баба Маня взяла свой блин вроде как платочек, шагнула к костру, поклонилась уже пылающему чучелу Морены и запела.

А мы Масленицу провожали,

Часто, важко по ней все вздыхали.

Ой, ты, Масляница, воротися!

Ты до красного лета протянися!

А мы Масленицу провожали…

Хороводники подхватили запев и со всех сторон в костёр полетели записочки, наузы старые, просто тряпицы, ношенные вещи. У кого не было других даров, бросали в костёр недоеденные блины. Очистительный огонь принимал все подношения, освобождая людей и нелюдей, от печалей прошлых, даря надежду на будущее.

Ой, ты, Масленица,

Ты обманщица!

Обманула, провела,

Нагуляться не дала!

Огненные духи входили в костёр сами, то ли жертвовали себя, то ли сливались с родной стихией, наполняясь новой силой и мощью. Костёр гудел и трещал и огневики, почти не таясь, плясали в нём какой-то свой ритуальный танец. Базиль вынул свои подарки уходящей Зиме-Морене и брату и её Чернобогу. Бросил в костёр два колечка с белым и чёрным наузами. Прогоревший шест под чучелом подломился, и оно осело вниз, разбрасывая искры во все стороны. Сдались-таки боги, подчинились ходу времени.

Уходи, Зима, ко сну,

Присылай скорей Весну!

Прощай, Масленица!

– Эк, мальцы-удальцы, а кто сладит через костёр прыгнуть? – закричал по-молодецки звонко дед Артемий и вдруг сам почти без разбега сиганул через костёр. Артельщики следом за ним с посвистом и улюлюканьем принялись скакать через ещё высокое пламя.

Водяные духи постарше потянулись к Чернушке, молодёжь ещё стаяла группками вокруг. Русалки любовались удалью парней, подзадоривали слегка, но с собой в реку не звал никто. Базиль нашёл глазами Нику. Вот и Влада рядом с ней. А промеж подружками Майя. Маечка. Сердце дало сбой. Замерло, подпрыгнуло и зачастило, словно сбежать глупое хотело из груди. Базиль набрал побольше воздуха. Толкнулся посильней, беря разбег, и сиганул через костёр.

– Вася, Вася, я тоже так хочу! – рванулся к нему Никита. Мальчишка, охмелевший от веселья, совсем забыл о конспирации. Базиль присел на корточки, поймал его, зашептал на ухо.

– Тише, тише, Кит. Прыгнем, мы с тобой сейчас прыгнем, только ты не забывай, что здесь не одни волшебники собрались.

– Да, да, я знаю, – так же шёпотом ответил Никита, – Я видел, и русалок видел, и огненных, тоже девушек. Не знаю, как они зовутся.

– Пери. Они пери зовутся, – ответил опешивший от неожиданности Базиль.