Buch lesen: «Вопреки обыкновению», Seite 2

Мужчина совершенно упускал из виду, что способности Мирры намного превышали способности детей ее возраста, основами магии она овладевала довольно быстро и поэтому с некоторой ленцой, да и вообще, к драконьей истории с некоторых пор относилась с предвзятостью непосредственного участника. Например, девочку заинтересовал тот факт, что в Империи нет отдельного королевства, где крылатые жили бы отдельной популяцией. Собственно говоря, они селились везде, где покажется им достаточно уютно. А большие расстояния никогда не являлись для них проблемой.

Что человеческий облик был для драконов таким же родным, как и облик крылатой рептилии – тоже показалось Мирре довольно интересным. Хотя не было ни одной книги, где говорилось бы о том, в обличье кого происходит рождение маленького дракона и его взросление. Лазарь считал, что изначальный облик должен был хоть как-то подсказывать принадлежность к роду. Девочка относилась к этому утверждению скептически. Но вслух свои мысли не высказывала.

Кем была Клотта и чего она ждала от дочери – Мирра сообразила, когда, катаясь на качелях, нечаянно соскользнула с сиденья, но не зарылась носом в траву, а на несколько мгновений, вполне достаточных, чтобы избежать травмы, зависла в воздухе. При этом кожа на руках Мирры зачесалась и будто растрескалась, покрываясь мелкими чешуйками, подобными тем, на которые распалась мать, а лопатки вдруг увеличились в размерах. Изменения моментально исчезли, едва девочка оказалась на ногах, на некотором расстоянии от качелей. Она застыла, обдумывая случившееся, сопоставила все сведения, почерпнутые от Лазаря и из предложенных им книг, и сделала единственно-напрашивающийся вывод:

– Я – дракон? И моя мать не знала этого наверняка?

Точного ответа получить было не у кого, ибо матери не было уже шесть лет. А становиться предметом изучения для Лазаря не хотелось, он и так с Мирры пылинки сдувал, не на шутку прикипев к ней душой. Но, беря в расчет то, сколько литературы по вопросам драконоведения перелопатил ученый, постаралась все-таки выудить у него некоторые сведения.

– Лазарь, – как-то ощипывая птицу для обеда, завела издалека разговор девочка, – скажи, а могло ли быть так, чтобы драконица не знала точно, является ли ее ребенок драконом или нет?

– Дитя, – отозвался ученый, покрывая бисеринками букв листы собственной книги, – женщины любого клана – существа достаточно загадочные. Чтобы изучить их досконально, потребовалось бы ни одно столетие, и ни одно поколение. А пока труд был бы завершен до логического конца, его пришлось начинать писать заново, потому что более переменчивого существа – не существует.

Признаться, Мирра не поняла его ответа. Либо ее пожилой друг просто таким образом ушел от сложного ответа, либо просто не знал, что отвечать.

– Но, если предположить, что ребенок был рожден не от дракона? – не отставала она.

– Ну… – старик смешно нахмурил брови и подмигнул одним глазом. – История знает немало примеров, когда спасенная принцесса проливала горькие слезы по своему гонителю, рассказывала о зарождающихся обоюдных нежных чувствах. Однако, тебя ведь волнует совсем иной случай? Я, признаться, не слышал, чтобы драконицы воровали принцев, – он улыбался во весь рот.

– Я не о воровстве говорю, – девочка немного обиделась. – Человеческий мужчина мог быть отцом ребенка драконицы? Ведь не яйца же она откладывает?

– Нет, не яйца, – Лазарь впился несколько недоуменным взглядом в вопрошающую и покачал головой, а потом признался шепотом: – Я не знаю, если честно. Живых дракониц я встречал только на страницах книжек.

Мирра выпалила не задумываясь:

– А я?

Он спустил на нос очки и скептически оглядел девочку:

– Но при чем здесь ты?

– Да, конечно, совсем ни при чем, – она ловким движением выхватила из очага жаркое, а потом потушила огонь водой из кувшина.

Во все стороны полетели искры, кухня наполнилась паром, пришлось открывать окна. Пока Лазарь пытался вызвать небольшой сквознячок, Мирра незаметно утерла слезы, размазывая по лицу сажу. Девочке хотелось укусить Лазаря, заставить его посмотреть по-другому на свою хозяюшку. Но это ведь было бесполезно. Чудаковатый старик жил в своих научных трактатах, и забывал заданные Миррой вопросы, продолжая считать ее просто забавной малышкой, некогда предложившей приют бедному страннику.

Когда драконице едва минуло четырнадцать, ученый заболел. Глупо простыл, заснув над манускриптами в неотапливаемом помещении. Несколько дней магистр провалялся в жесткой горячке, и, когда Мирра, уже испробовав все подручные средства, попытавшись полечить Лазаря наложением рук и силой своих искр и убедившись, что это не действует, решилась сходить в ближайшее село за лекарем, позвал ее к себе и заставил сесть на кровать.

– Дитя, – молвил старик глухим шепотом, – поздно, время, отпущенное мне – закончилось. Я совершил много открытий. А самого главного – не успел. Ты – особенная девочка. Но секрет твоей необычности оказался за пределами моего понимания. Я бы не удивился, если бы ты оказалась кем-то другим, а не тем, кем кажешься… Когда-то давно у меня был замечательный предмет – магическое зерцало. Не подари я его по добросердечию одному своему ученику, который потом не оправдал моих надежд, мне бы удалось постичь твою природу в полной мере.

– Ты и без него знал меня лучше всех, Лазарь! Не оставляй меня! – она бережно взяла его за руку и поцеловала. – Мне не к кому обратиться. Никому в этом мире нет до меня дела.

– Я всегда подозревал, что в твоем рождении присутствовала какая-то тайна. Думаю, раскрыть ее может только твой отец, – по щеке Лазаря покатилась горячая слеза. – На пороге вечности дороги прошлого и будущего оказываются едиными. И на одной из них я вижу печального путника в сером плаще. Уже много лет он находится в поиске, он исходил сотни дорог, и обойдет еще столько, прежде чем достигнет твоего порога, – магистр коснулся пальцем перстня, висевшего на шее Мирры. – Это его вещь. Твой отец должен признать его. Мне кажется, ваша встреча близка. Не отвергай его, – старик сильно закашлялся. – А я… Не оставлю… Тебя…

С этими словами Лазарь умер. Мирра сначала принялась плакать, потом попыталась согреть своим дыханием его остывающие руки, но вдруг из ее горла вырвался мощный сгусток пламени, моментально превративший останки ученого и кровать, на которой он лежал, в дымящиеся головешки. Девочка поднесла было со страху ладони к лицу, но увидела лишь когтистые лапы, покрытые блестящей плотной чешуей. Мирра выскочила из комнаты и, непривычно громко топая по пустынным коридорам, помчалась в столовую, где висело на стене единственное зеркало. Увиденное поразило ее воображение. Несмотря на то, что осознание себя ею осталось прежним, ничего в отразившемся облике не напоминало ее былую. Она стала настоящим драконом: с мощными крыльями, лапами, хвостом. И, как девочка ни старалась, превратиться обратно не удавалось. Это немного испугало её. Мирра знала, как жить в облике человеческом, а что делать в этом? И не у кого оказалось теперь спросить. Девочка не могла вспомнить, происходило ли что-то аналогичное с матерью. Казалось, что она всегда была на виду, полностью владела собой. И, как некогда Мирра сказала Лазарю, Клотта Эраджаль никогда не представала перед ней в ином облике.

В некоторых книгах Лазаря говорилось, что перевоплощение происходит лишь во время грозы. Однако погода стояла необычайно тихая, небо сияло голубизной, а из легких облаков нельзя было выжать ни капли.

Другие авторы утверждали, что смену облика провоцирует опасность. Но Мирре ничего не угрожало, скорее она сама теперь представляла угрозу тем, что совершенно не управляла своими способностями.

Третьи, и в их числе был и Лазарь, считали, что обе сущности сменяются исключительно только по воле хозяина, не требуют особой подготовки или состояния духа. И эта теория так же не выдерживала проверки. Видимо, ни один из магистров, изучающих крылатое племя, сам не принадлежал к драконьему роду.

Мирра выбралась во двор, едва не снеся полстены. В помещении не хватало ни воздуха, ни места. Новые размеры доставляли сплошные неудобства и грозили перерасти в большую проблему. Если перевоплощения будут происходить бесконтрольно, надо будет избегать маленьких пространств, типа кладовки, расширять дверные проёмы и укреплять мебель.

А самое главное, сторониться людей. Конечно, случайных гостей в замке до сих пор не было, и это в, силу сложившихся обстоятельств, оказывалось огромным плюсом. Но мало ли где Мирру могла застать смена облика. Быть драконом оказалось пока довольно проблематично.

Девочка прислушалась к своим внутренним ощущениям. Невероятно обострился слух. Она могла точно сказать, где пищат голодные птенцы, где веселятся дети, и о чем ворчит жена пьяного сапожника, хотя все эти звуки были довольно далеко от замка. Какофония терзала уши и напрягала мозги. По дороге за лесом шагал путник, он едва поднимал ноги на камнях, значит либо устал, либо – стар. На рынке торговка весьма настойчиво зазывала покупателей на свой товар, значит на самом деле он не первой свежести, и надо побыстрее продать его. В поселении плакальщица завывала по чьему-то почившему мужу, а новоиспеченная вдова и несколько сыновей тем временем с пеной у рта делили причитающееся наследство. Мирра тряхнула головой, пытаясь хоть как-то справиться с непривычным ощущением. Теперь можно было с уверенностью сказать, что вблизи не наблюдается никого, кто мог нечаянно испугаться огромной рептилии, замершей среди развалин, потому что близкие звуки показались бы, наверное, чем-то громоподобным.

Девочка опасливо двинулась по двору. Теперь он казался едва ли не в пять раз меньше. Длинный хвост неприятно волочился по стертым камням, и новоявленная драконица немного приподняла его, что едва не стоило ей потере равновесия. Двигаться в новом теле – надо было учиться заново. Иной центр тяжести, большой рост делали из Мирры просто неуклюжую громадину, а не завидный предмет для изучения драконоведов.

Пес, почуявший хозяйку, выскочил было из конуры, а потом юркнул обратно, попискивая, будто несмышленый детеныш. Глаза Грома сверкали из-за укрытия виновато и неуверенно.

Рогатая волуша нудно и надрывно завыла. Из-под своего навеса она не могла видеть, в кого превратилась Мирра. Но, видимо, чувствовала непривычный запах.

– Тихо-тихо, – как можно ласковей рыкнула драконица, это была первая проба голоса.

Недаром все летописцы применяли такие выражения, как "гром среди ясного неба", "рокот тысячи падающих камней", "песня гор", "стон Мракнесущего". Только подобным образом казалось возможным описать эти звуки. Человеческие слова перекатывались по гортани, как песчинки, и тоже будто уменьшились по значимости. Девочка не могла с уверенность утверждать, но в ее голове вдруг пронесся ураганом какой-то древний язык, ломающий восприятие и смыслы. На нем, наверное, когда-то говорили великие крылатые между собой, еще на заре создания Империи. Мирре он знаком не был, она не смогла бы вычленить отдельных слов, перевести фразу, но сердце узнало его, вспомнило, как вспоминает вдруг взрослый колыбельную матери, спетую во младенчестве.

Все звуки затихли: Гром перестал скулить, волуша выть. Казалось, что даже случайные птицы замерли в своих гнездах, боясь ненароком привлечь к себе внимание. Чувство страха, испытываемое по отношению к ней, не понравилось девочке. Она привыкла, что ей доверяют. А тут, даже те, кто прожил с ней бок о бок несколько лет – не признали ее в этом кожистом пластинчатом теле!

Мирра вздохнула, и из ноздрей показался легкий дымок. Спалить по случайности свой привычный мирок совершенно не хотелось. Надо было уйти отсюда, только, как и куда? В этом теле не проберешься по зарослям сада. Разве что в небе сейчас достаточно места, чтобы вместить непокорную драконью сущность.

Как правильно взлетать драконица понятия не имела. В книгах как-то самой собой предполагалось, что все драконы умеют делать это изначально. Очередной миф, развеянный опытным путем. Пришлось вспомнить, как поднимаются с земли птицы, особенно немаленькие.

Девочка медленно развернула крылья. Они слегка зашуршали роговыми пластинками. Мышцы напряглись и поймали сильный порыв ветра. Сделав несколько быстрых шагов для разбега, Мирра криво и неуклюже поднялась в воздух, едва не зацепив собственную крышу. Первый же взмах крыльями едва не заставил уйти в штопор, но драконица нашла в себе силы не запаниковать, и выровнялась. Развернув крылья до боли, распласталась на потоке воздуха, молясь про себя Жизнеродящей, чтобы он не вынес ее куда-нибудь в тартарары. Сердце бешено отсчитывало мгновения под небесами. Глаза слезились от встречного ветра, мешая разглядеть хоть что-нибудь внизу. Ветер щекотал подмышки и задувал в уши. Не было ни восторга, ни удивления. Невероятная усталость и жуткий страх сковывали все тело. Мирра боялась, что в любой момент может рухнуть с этой высоты и превратиться в кожаный мешок с костями – то-то будет потеха для местной ребятни. Надо было как-то снижаться. Немного вытянувшись вперед и развернув крылья, драконица начала спуск, надеясь, что не окажется где-то в болоте, или посреди людной площади.

Жизнеродящая не подвела: девочка опустилась на поляну за собственным садом, только слегка отбив лапы и ободрав несколько чешуек. Зрение и звуки медленно возвращались. Неподалеку подвывала волуша, жалуясь на переполненное вымя. Захлебываясь, лаял пес. С пронзительным свистом носились в ветвях встревоженные птицы. Возвращение громоздкой рептилии, наверное, оказалось для всех мохнатых и пернатых обитателей окрестностей замка – не слишком приятным сюрпризом. Но больше идти драконице было некуда.

Новые впечатления не просто утомили Мирру, она жутко проголодалась. Однако, девочка не могла представить, как ей теперь готовить еду этими неловкими лапами с длинными когтями. Богатое воображение угодливо подсунуло картинку свежеосвежеванной тушки, еще истекающей теплой кровью, и она вызвала тошноту. Есть сырое мясо – это совсем край, лучше умереть от голода!

Драконица продралась сквозь заросли сада и распласталась в изнеможении на площади перед своим жилищем, заснув с недостойно бурчащим животом.

Проснулась девочка глубокой ночью. Прямо на нее смотрела с небес луна. Перемигивающиеся между собой звезды рисовали привычные созвездия. Было безветренно и тихо. Под боком пристроился верный пес. У самого носа на земле прихорашивалась… МЫШЬ!!!!

Мирра проворно вскочила на ноги. Грызун неторопливо умыл мордочку, особо не проявляя признаков беспокойства, а потом юркнул в норку. Пес мельком глянул на хозяйку и перелег поудобнее, вытянув вперед мощные лапы. Волуша дремала под навесом, так и не дождавшись, пока ее подоят. Ни одно из животных больше не выказывало страха. Что предполагало один из двух вариантов: либо они привыкли к весьма своеобразному виду своей хозяйки, либо она снова выглядит, как обычно.

Девочка внимательно оглядела себя. Ноги уже были, как ноги, а не как лапы, руки, как руки, между лопаток не топорщились крылья, кожа была достаточно гладкой, коса на ощупь немного растрепалась, но это и не мудрено, после сна прямо посреди собственного двора.

Стараясь больше не вспоминать более чем шокирующие впечатления от первого превращения, Мирра побрела в кухню, едва переставляя родные конечности. Все мышцы болели, как никогда прежде. Каждую кость внутри тела будто тянуло и выкручивало. В венах полыхал пожар. Горло саднило, голова казалась тяжелой бездонной бочкой. Живот сводило так, что его бурчание, наверное, звучало громче, чем рык дракона.

Добравшись до кухни, девочка отхватила ножом ломоть хлеба и, макая его в загустевший воловок, начала утолять голод. Простая пища показалась нектаром, дарованный Жизнеродящей. Силы потихоньку восстанавливались, и вместе с ними приходило осознание того, что больше ничего не будет как раньше, когда Мирра только догадывалась, что она не человек, но никогда не надеялась на подобный размах. Жаль, что нет ни матери, ни Лазаря, способных порадоваться, оценить, подсказать. Еще никогда прежде девочка не ощущала себя одновременно такой слабой и такой сильной одновременно.

Это было началом нового этапа в жизни драконицы.

2

Несмотря на усталость, Мирра прошла в основательно пропахшую гарью комнату, где некогда обитал Лазарь. Там испуганные огневики жались на нетронутых огнем участках и давали слабый свет. Горько оплакивая магистра, девочка аккуратно собрала пепел в изящный кувшин и плотно запечатала воском. Еще одна ниша в коридоре пополнилась печальным экспонатом, невольно заставляя задуматься о быстротечности бытия. Смерть уже дважды посетила этот замок, оба раза не оставив после себя тела, которое можно было бы опустить в землю, завернув в погребальный саван.

Окинув взглядом своеобразное миниатюрное кладбище, Мирра бессильно опустилась на колени. И мать, и Лазарь покинули этот мир неожиданно, оставив ее в переломный момент жизни, не успев завершить каких-то дел, не исполнив до конца свои мечты и чаяния. Мать ушла без напутствий, так и не убедившись до конца, что ее дочь – дракон, Лазарь обещал не оставлять и быть рядом, но его догадки относительно сущности девочки так же не нашли подтверждения при его жизни. Однако оба находились сейчас в дали недосягаемой. Они не знали друг друга. Были разными по сути. Но каждый вложил толику себя в Мирру. И встретившись в чертогах Мракнесущего, они наверняка найдут общие темы для разговора.

Девочка поднялась с пола и медленно побрела по коридору. В замке стояла тишина. Недавно заронившееся одиночество постепенно прорастало мощными корнями в душе. Хотелось поделиться хоть с кем-то своими мыслями. Впору было начать говорить вслух, но Мирра не решилась. Лучше торговка на базаре, или случайный прохожий на дороге. Но не звук собственно голоса, разбивающий на хрупкие хрустальные осколки надежду на нормальную жизнь и счастье.

В течение нескольких дней девочка пробовала поговорить с псом, волушей. Они косились на нее мягкими карими и голубыми глазами, были внимательными слушателями и немного облегчили боль. Но Мирре не хватило разумного отклика.

Девочка обратилась к двум хорошо сохранившимся портретам, висевшим на темных стенах. Она всегда считала, что это ее предки, хотя никогда не находила никакого фамильного сходства. На первом был изображен привлекательный мужчина. Его светлые волосы стягивал тонкий золотой обод, синие глаза смотрели уверенно и спокойно, на узких губах замерла улыбка, лицо казалось бы мягким, если бы не волевой и даже несколько грубоватый чисто выбритый подбородок с ямочкой. Одежда незнакомца казалась старомодной и изобиловала ненужными деталями роскоши. Впрочем, портрет был парадным, и, наверняка, в быту мужчина одевался совсем иначе. На второй картине художник запечатлел юную особу. Казалось, что ее наспех облачили в это пышное платье и тут же принялись рисовать. Нехватку времени выдавала несколько растрепанная прическа девушки: рыжие кудри были заплетены довольно небрежно. Но зеленые глаза неизвестной сияли неимоверным счастьем, на щечках кокетливо играли ямочки, а пухлые губы растягивались в широкую улыбку. Художнику надо было изрядно постараться, чтобы так точно передать характер этой непоседы. Почему-то Мирре казалось, что эта девушка была способна на безумные и неожиданные поступки, что она обладала веселым и взбалмошным нравом. Оба портрета писались примерно в одно время, и, похоже, одной рукой. Девочке нравилось думать, что, возможно мужчина и девушка – это ее какие-то прапрапрадедушка и прапрапрабабушка.

Мирра поговорила и с ними. Но они мало чем отличались от животных в плане ответных реплик: слушали душевные излияния отлично, а вот сами не могли выдавить из себя ни слова, да, и принесло бы это пользу?

Девочка вспомнила про книги. Молчаливые друзья. Уж они-то точно были полны советами и откровениями. Однако перелистав несколько рукописей, почувствовала лишь раздражение. В черных закорючках жила чья-то посторонняя мысль, автор мог быть молодым или старым, красивым или безобразным, умным или не очень. Но сердце Мирры оставалось глухим и безутешным. Империя с ее пятнадцатью королевствами интересовала девочку в данный момент меньше всего. Каждый из жителей – казался обособленной планетой, со своими чаяниями и надеждами, печалями и радостями. Ни одна из орбит не пересекалась с орбитой жизни юной драконицы. Всем было наплевать на потерянное существо, по той простой причине, что никто ее даже и не находил. Верное драконье братство – кануло к Мракнесущему или являлось всего лишь плодом романтического воображения, потому как не существовало страны, где драконы жили бы сообща, правили мудро и справедливо, делились вековым опытом и готовы были бы принять под свое крыло новую соплеменницу.

Дойдя в своих размышлениях до какой-то весьма жирной точки, Мирра почувствовала такую тоску, что впору, казалось, ринуться головой вниз с единственной уцелевшей башенки замка. И это – на шестнадцатом году жизни! Надо было избавляться от депрессивного настроя, и чем радикальнее, тем лучше. Как хорошо было в детстве – сядешь на качели, раскачаешься, и все беды разлетаются от бьющего в лицо ветра. Впрочем, ничто не мешает попробовать этот способ и сейчас.

Девочка выбежала в сад, вскочила с ногами на потемневшее от времени сиденье, и крепко ухватилась руками за веревки, надеясь, что они выдержат. Раскачавшись буквально в несколько приседаний, Мирра испытала полузабытое чувство восторга и легкости. Старые качели скрипели, будто неумело напевая давно забытую песню. Ветер играл длинной юбкой и захватывал дыхание. Раскинув пошире руки…

Мирра взлетела. Потоки воздуха холодили кончики ушей. Мышцы крыльев ритмично двигались, неся тело вперед по воздуху. Шея и позвоночник выпрямились в одну линию и стрелой поднимались ввысь, к облакам. Второй полет был так же похож на первый, как сырое тесто на тающий во рту пирог.

Драконица почувствовала, как ее охватывает ни с чем несравнимое чувство. Все-таки, она умеет летать. Просто надо было захотеть этого, отринуть от себя боязнь, и поверить, что это большое тело может стать невесомым и грациозным.

Летала девочка до темноты. Носилась между облаками черной стремительной молнией, изредка взмахивая крыльями и издавая крики радости и наслаждения. Когда солнце растаяло за горизонтом, решила вернуться на землю. Опустившись прямо на маленькую прогалину между деревьями, распугала сов в саду, и тут же неожиданно для себя, по одному своему желанию, приняла человеческий облик. Это тоже оказалось довольно легко. Как дышать. На ней оказалась та же одежда, что была до полета. И волосы остались заплетенными в косу.

Мирра села, обхватив колени руками. Сжалась в комочек и замерла в этой неудобной на первый взгляд позе. Несмотря на открытые глаза девочка совсем не воспринимала окружающий мир, чему весьма способствовала полная темнота. Небо застила плотная пелена, воздух словно замер каплей застывшего янтаря.

Впрочем, это только так казалось Мирре, невольно вспоминающей свои впечатления, прокручивающей внутри себя свои чувства. Потому что для всех остальных жителей этой части Империи звездочки подмигивали с неба, и луна светила прищуренным глазом. Рой насекомых бился вокруг в непонятной войне. Орали квакуши на лесном пруду. Грызуны мельтешили в густых зарослях. Жизнь кипела во всех своих проявлениях.

Какой-то тревожный крик вырвал Мирру из ее полусна. Драконья половина ее сущности ощерилась, а человеческая даже немного испугалась. Девочка мгновенно вскочила на ноги, озираясь по сторонам и прислушиваясь. Наконец, хлопанье крыльев, писк и клекот подсказали точное направление, где что-то произошло. Бросившись в ту сторону, Мирра едва не наступила на змею, поспешно уползающую под гнилую корягу. Схватив толстую палку, драконица принялась бить по земле, абсолютно не задумываясь, что та могла цапнуть, но время было упущено.

Гадина подчистую разорила совиное гнездо. Разбитые яйца лежали в гнезде мертвыми осколками, над ними, плача в пернатом горе, носилась мать-сова. Именно ее крики привлекли внимание девочки.

– Что же ты дом свой прямо на земле построила? И не укрыла ничем? – беззлобно пожурила Мирра.

Поворошив рукой, выбросила скорлупу, хотела уже уходить, но пальцы наткнулись на что-то чуть теплое, округлое, закатившееся под веточки и перья, которыми было выстелено дно гнезда. Осторожно достала яйцо и положила на середину, чтобы его увидела обезумевшая мать. Надежды, что птица опустится высиживать – было, конечно, мало, но девочка сделала все, что могла, в этом случае. Она отступила на несколько шагов и затаилась в кустах. Сова, сделав несколько кругов, опустилась вниз. Кричать птица перестала, покрутила круглой головой, словно присматриваясь, а потом присела на яйцо.

Мирра кивнула сама себе и неслышно ускользнула. Ночная трагедия едва не смазала яркие впечатления от полета. Если бы не нашлось это единственное уцелевшее яйцо, девочке вряд ли бы так хорошо. Но теперь на душе было легко и спокойно. Мирра надеялась, что все-таки спасла одну маленькую жизнь. И до конца сезона в ночном небе будет летать еще одна мышиная угроза. Что змея не вернется – можно было не сомневаться – эти твари не любили возвращаться на места своих проделок, особенно туда, где им угрожали.

До дома оставалось еще порядочное расстояние. Можно было обернуться драконом и добраться до своего замка за пару взмахов крыльями, но девочка предпочла прогуляться по тропинкам. Хищники ее не страшили, впрочем, как и недобрые люди: постоять за себя, в силу открывшихся способностей, она бы смогла. Усталость перебилась приятным осознанием совершенности доброго поступка. А происшествие с совой разбудило мысли о бренности сущего: как хрупка жизнь, как один случайный поступок может оказаться значимым, как все взаимосвязано в этом мире.

Пока Мирра, вся в своих мыслях, выбралась из леса на дорогу к замку, ее ноги и подол платья основательно промокли от росы. В воздухе заметно похолодало. Напитавшаяся влагой одежда совершенно не грела, заставив пожалеть об опрометчивом решении о прогулке. Девочка была не в курсе, могут ли драконы заболеть простудой, но в памяти еще было свежо фатальное завершение болезни Лазаря. Глупо стать горсткой переливающейся чешуи именно тогда, когда начинаются открываться прелести двойственного существования.

Оборачиваться драконом сейчас было слишком опасно, мало ли, кого можно встретить. Хотя, конечно, тот, кто бродит по ночам, по сути, не болтлив. Но мало ли. Мирра обхватила руками предплечья и зашагала быстрее. Стиснув зубы, мысленно ругала себя за беспечность.

Звезды и луна скрылись за плотными облаками, заморосил дождь. Дорога, ведущая вверх, постепенно становилась скользкой. Комья размокшей земли налипли на подошвы и не способствовали быстрому передвижению.

Наверное, еще немного и девочка рискнула бы обернуться драконом. Но на перепутье у большого камня кто-то дрожал и клацал зубами под тонким не по погоде и насквозь промокшим плащом. До Мирры доносились какие-то невнятные возгласы и всхлипы. Судя по ним, настроение у незнакомца было не очень. Видно, не одна девочка переоценила свои силы и возможности.

Она остановилась поодаль. Ворота были уже близко, уютный теплый очаг брезжил в сознании и манил. Но для того, чтобы погреться за стенами замка, надо было пройти мимо этого бродяги.

– Эй! – крикнула девочка, сделав голос пониже. – Ты кто?

– Флап, маг Новейшего Ордена Империи, – отозвался незнакомец тонким визгливым голосом и откинул плащ, открыв моложавое худое лицо с козлиной бородкой и бегающими маленькими глазками. – А ты?

– Я – Мирра, – она не стала опускаться до ненужных подробностей. – И что ты тут делаешь, Флап?

– Хотел бы дойти до города, но заблудился. А тут дождь, – маг приподнялся, оказавшись ростом едва ли выше девочки, а уж телосложением и подавно субтильнее. – Я на завтрашнюю ярмарку. Слышала, может?

– О тебе? Нет, – девочка удивилась его самомнению о своей персоне.

– О ярмарке, – замахал руками Флап, захихикав почти девичьим смешком. – Я-то кто? Так средней руки обыватель. Торгую заклинаниями, свитками, книжки вот есть, для развлечения барышень, – он дрожал, потирая ладони.

– Если ты маг, почему не можешь согреться? – задала провокационный на ее взгляд вопрос драконица.

Но горе-путешественник не растерялся, только махнул рукой и скорчил кривую мину.

– По-твоему, если ты маг, то твои способности безграничны? У нас тоже есть, так сказать, свой лимит.

Он проговорил это так безнадежно, что не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что его способностей явно маловато для того, чтобы соорудить вокруг себя уютный шалаш, развести огонь. Сама Мирра подобных чудес воочию не наблюдала, но читала про них в сказках. Впрочем, Лазарь однажды обмолвился, что нельзя сотворить ничего просто так, из воздуха, для этого надо, как минимум, иметь под руками замещающий предмет подходящего размера. А во что можно превратить дорожный камень? Прибитую дождем пыль? И что бы ни находилось в узелке путника, этого тоже, явно, было недостаточно для сотворения какого-то крупного волшебства.

Мирре почему-то стало жаль этого недотепу, выбравшего не то время, и не то место, чтобы обогатиться. Другая бы, наверное, испугалась, встреться ей на темной дороге кто-то непонятной наружности и таких же загадочных способностей, но не девочка-драконица.

– Я живу здесь неподалеку. Можешь переночевать у меня. Но предупреждаю, в случае чего, – она сделала красноречивую паузу, заметив скабрезную улыбку на физиономии Флапа, – могу и прибить.

– Да, забери меня Мракнесущий! – побожился вмиг ставший серьезным маг, и поскакал через лужицы вслед за девочкой.

Она не оглядывалась на неожиданного гостя, но его возгласы при появлении ворот казались какими-то чрезмерно бурными, излишний восторг надоедал и действовал на нервы. И это при том, что гротескные развалины еще не показались.

– Заткнись, а, – слово вырвалось как-то само собой, и прозвучало едва слышно, но на Флапа подействовало, теперь до слуха доносилось только шарканье ног и сопение.

Лишь при виде замка недотепа не смог удержаться и громко крякнул от восхищения. Мирра оглянулась на него и кивком показала на дверь.

Очутившись в прихожей, Флап принялся озираться и бестолково топтаться на одном месте. Он словно не решался пройти дальше.

– Что? – зевнув, поинтересовалась девочка. – Извини, особых удобств предложить не могу, что уж есть. Спать ляжешь на полу. Дам тебе тюфяк и одеяло, будет тепло и уютно.