Buch lesen: «Коробка для совести», Seite 2

Всё, как рассказывала Елена Александровна.

Он схватил ее за горло. Отволок в кусты и там, вдалеке от дороги и домов, сделал свое грязное дело. Его натуженное дыхание вырывалось через динамики наушников. Он несколько минут отлежался. Встал и рявкнул плачущей девочке:

– Заткнись и лежи тихо! А то нож в тебя всажу вместо него, – сказал он и схватил себя за пах.

А девочка уткнулась в траву и всхлипывала.

Послышались удаляющиеся шаги и тишина, которую изредка нарушал собачий лай, треск насекомых и астматическое дыхание маленькой Елены Александровны.

***

Еще в дороге Женька заметил, что Олег ведет себя не как обычно. Обычно он отключается, как только отъедут от светильника. Роняет голову на грудь или утыкается в стекло и спит, пока не приедут.

В этот раз Олег не сомкнул глаз. Протирал очки. Разглаживал волосы и, словно бы нарочно, делал музыку громче.

Они приехали к Женьке на квартиру. Поднялись.

Женька разделил две пачки банкнот пополам и протянул.

Олег стеснительно взял и спрятал глубоко в карман.

– Чай будешь? – спросил Женька, предоставляя еще один шанс на «высказаться».

– Кофе.

– Сделаем, – спокойно сказал Женька и побрел на кухню.

Олег разулся и долго не знал, куда приткнуть мятые туфли. Слишком они выбиваются на сверкающем мраморе. И в обувницу их не спрячешь. Еще испачкают.

– Ты чего там?

– Иду! – крикнул Олег и выставил туфли в линейку, пряча в тени.

– Сахар?

– Одну.

Олег принял горячую чашку. Обжегшись, поставил на стол, подул на руки и, потирая ладони, как бы невзначай спросил:

– Тебя это не тревожит?

– Что именно? – спокойно спросил Женька.

– Ну… то что эта, Елена Петровна…

– …Александровна.

– Да, Александровна, – поправился Олег. – Не тревожит, что она про нас знает?

– В смысле, про нас?

– Ну… когда мы ее посадили, она уже как будто была на этой процедуре. Это тебя не тревожит?

– А должно? – тем же холодным голосом спросил Женька.

– Вообще-то да, – серьезней продолжил Олег и посмотрел на друга. – Про нашу, так сказать, деятельность знает уже слишком много людей. И за нас скоро по-настоящему возьмутся. Не так, как сейчас, спустя рукава. А по-настоящему.

– Эх, Олег, Олег… – пренебрежительно сказал Женька, покачивая головой. – Вот сколько я работаю цензором, столько и слышу про это. Еще до тебя, когда я с Вадимом работал, он мне тоже самое говорил. Пойми ты, наконец, пока люди нуждаются, чтобы им подтерли воспоминания, цензорам работа всегда найдется.

– Да, но…

– Проституция и наркотики тоже запрещены и что? Нет их?

Олег отвернулся.

– Я тебе прямо сейчас, не вставая, вызову и одно, и другое. Сами приедут.

– Я понимаю… – мягко сопротивлялся Олег.

– А еще! – прервал Женька. – Недавно новость слышал. Какой-то там международный суд опять запретил использование светильников. Как частникам, так и всем государствам. Все подняли руки, одобрили. Подписали что-то там и разошлись. А я уверен, что на службе каждого государства есть светильники. Ты лучше меня это знаешь.

– Да, я знаю, – виновато начал Олег. – Просто страшно в тени быть. Где-то проколемся и все… срок и лишение имущества. А мне никак нельзя.

– Как будто мне можно, – улыбнулся Женька. – Мне, знаешь ли, тоже не хочется прощаться со всем этим, – он развел руками, показывая богатую отделку кухни, метражом больше, чем половина квартиры Олега. – Если бы я не знал этот рынок, я бы не проработал цензором почти десять лет.

– Хомут вон, тоже десять лет работал и что?

– Это другое! – оборвал Женька. – Хомут был дурак. Он за деньгами повелся и начал светить всех направо и налево. Человек две недели как из тюрьмы вышел, а Хомут твой взял и просветил его. А он пошел и сразу кокнул кого-то. На том Хомут и попался. Мы не такие. Мы чтим кодекс цензоров.

– Чтим? – Улыбнулся Олег и подозрительно поднял на Женьку глаза.

– Может, и не во всех местах, но в основном чтим и это главное. Так что не бойся… все у нас еще будет. Лучше скажи, как там, твои? – Женька взял стакан, потряс невидимые льдинки и сделал глоток жгучего виски.

– Так себе… – нехотя ответил Олег. – Вчера Ваньку из больницы забрали. Юлька на нервах из-за этого… Короче, как обычно.

– Хуже?

– Хуже. – С нажимом сказал Олег. – Больницы эти… всё сжирают. Есть одна хорошая, куда я хочу его пристроить, но там… Ай, ладно, – махнул он рукой.

– Много надо? – домыслил Женька.

– Ну… с моей зарплатой лет пятьдесят копить.

– А с подработкой? – хитро улыбнулся Женька.

– Лет на сорок девять меньше.

– Другое дело! – взбодрился он. – Буду искать больше клиентов. Если что, и сам помогу, чем смогу.

– Обидно получается, – продолжал Олег, не слыша друга. – Наука вон как вперед шагнула. Обливионы эти изобрели. В человеческой памяти копаемся, как в кармане, а чтоб пацана на ноги поставить – надо полмира продать. Он же за десять лет жизни нормальной не видел. Из одной больницы в другую.

– Вылечим! Выкрутимся! Ты у нас вон, какой башковитый… – Женька положил руку на плечо Олега. Сжал. – Светильник у себя на коленках собрать. Такое не каждому дано. Обязательно вылечим! А давай я тебе тоже плескану чутка. Как ты на это смотришь? М-м?

Олег сопротивлялся недолго.

– Умеешь ты уговаривать! Давай.

– За такси я заплачу. За это не парься.

С бутылками и наскоро разогретой едой переместились в гостиную.

– Слушай, если ты так боишься, что нас схватят. Давай я тебя просвечу! – спустя пару стаканов, сказал повеселевший Женька.

– Перефразируя слова Бендера, – занудно начал Олег. – Мне моя память дорога, как память. Так что не смей к ней прикасаться. Ведь… – Он отпил. Поморщился. – Ты мне льда что ли забыл добавить? – раскрыв как рыба рот, спросил Олег. – Хотя не… что-то там бьется по стакану. О чем я? Ах, да…. Удаляя память, мы лишаемся опыта. Такими темпами не жизнь, а какое-то аморфное существования будет. Я вообще не понимаю, как люди на такое решаются.

– Не нам их судить.

– Я их не сужу. – Бодро вставил Олег. – У каждого своя жизнь. И каждый ей распоряжается как хочет.

Время валилось к утру. Коллеги цензоры развалились на мягком вельветовом диване. Закинули ноги на журнальный столик.

Уставшие, они вяло ворочали языками. Как бы из полусна.

– Я все равно уйду из этого бизнеса. – Решительно сказал Олег, откинув голову на спинку дивана. – Вот наскребу, чтоб Ваньку вылечить и уйду. Деньги ведь не главное в жизни? Так? И я о том же… Мне по сути большего и не надо. Да, зарплата пока что не очень, но это поправимо. Это впереди.

– К конкурентам пойдешь?

– Не-е… зачем к ним. Я у себя аккуратненько грызу гранит науки. Знакомства нужные завожу. Глядишь, лет через пять-десять доберусь до нашего секретного отдела обливионов. Говорят, там такие бабки платят у-у-ууу…

– Только что сказал, что деньги не главное. – Засмеялся Женька, уличив друга.

– Не главное. Как говорится, богатые тоже плачут…

– …но намного реже, – вклинился Женька.

– Да ну тебя… все шутишь. Ну, шути-шути… а я буду и дальше гранит грызть. Вот придумаю что-нибудь дельное. Заявлюсь в тот отдел и как дам пачкой бумаги по столу. Нате, мол… держите и не передеритесь. Заберут меня туда с руками и ногами.

– А голову как ненужный элемент оставят. – Не унимался Женька.

Олег только осуждающе посмотрел.

– Ладно-ладно, – замахал руками Женька. – Я вообще-то тоже не планирую всю жизнь в цензорах ходить. Скопил я вроде бы достаточно. Состарюсь, уйду на покой и открою какой-нибудь бизнес маленький. Главное, чтоб он спокойный был. Без всякой нервотрепки. Хватит с меня уже.

– Это да… молодец. Одобряю. – Олег поерзал на диване. Уткнулся в угол. – Не понимаю, как ты можешь жить один. Скукотища ведь жуткая… я бы точно без семьи спился. Семья у человека должна быть на первом месте.

– А у тебя?

– Разумеется на первом. А на втором, знаешь, что?

– Деньги? – вяло предположил Женька и лениво ухмыльнулся.

– Опять ты за свое. На втором месте у меня наука. – Гордо заявил Олег. – Для меня она, как кислород. Оторви меня от познания и я задохнусь. Или того хуже, в петлю залезу. Я, честно говоря, не очень понимаю этот мир. В смысле людей в нем. Здесь столько всего интересного, непознанного, неисследованного. А большинство живут так, как будто уже всё изучили. Плевать им на открытие в биологии, физике, химии, медицине. А астрономия, это же вообще голову сносит. Стоит только задуматься, какие там расстояния. Какие просторы. Звезды, больше чем вся наша солнечная система. Это ведь такие масштабы. Даже я представить себе этого не могу. А ты все только о своих денежках думаешь. Да, они важны и нужны. Я не спорю. С ними оно как-то и живется легче. Но нельзя же всего себя им отдавать. Вот что для тебя еще важно, если не брать деньги? А-а… молчишь? То-то же… стыдно, наверное, самому себе признаться, что должны быть и другие интересы. А вот мне… – Олег бы еще долго развивал эту тему, если бы не крутой храп. Будто накрахмаленную простыню рвут над самым ухом.

Уронив голову на грудь, Женька спал.

Олег не стал будить. Только вынул стакан из руки. Подбил подушку. Повалил обмякшее тело на бок и накрыл пледом.

– За такси он заплатит, – улыбнулся он на выходе.

***

Женька редко бывал у Олега дома. Раза два, не больше. И все эти два раза стоял в дверях, не проходя вглубь квартиры. В этот раз он вынужден был снять обувь и прислониться к стенке, дожидаясь, пока Олег соберет Ваньку.

– Не забывай, что у нас сегодня еще работа, – кивнул Женька, указывая на часы.

– Помню! – отмахнулся Олег, пробегая мимо.

Из комнаты послышался то ли плач ребенка, то ли мартовский возглас кота.

– Не балуйся! – строго, но все же ласково прикрикнул Олег. – Давай, просовывай ручку. Давай-давай… вот, молодец. Сейчас оденемся и поедем с дядей Женей к маме. И бабушку сегодня увидишь. А теперь ножку. Давай…

Женька подпирал стенку. Смотрел на свою обувь и не понимал, зачем разулся. Ради приличия что ли?