В стальном оттенке глаз твоих
Мне довелось тонуть внезапно.
Чудесный вечер безвозвратно
Отправил в сторону других.
На сто процентов мир притих
И подарил тем самым время
Началу новых отношений,
Где чувства – кардинальный штрих.
Третью ночь не спится,
На уме лишь дым.
Раненые птицы
Падают с вершин.
От избытка места
Кругом голова.
Третью ночь не спится
С горя от ума.
Яркая столица
Манит поскорей
Снова веселиться
В свете фонарей.
Ломаем головы о льды,
Плевать на тучи нам.
Не страшно видеть впереди
Глаза колючие.
Родные стены – это миф.
Мы в каждой плоскости
Найдем заоблачный тариф
Души и совести.
Ногам неведомы рубли,
Следам – усталости.
Все грабли сброшены с пути
В отрыве радости.
Обернувшись назад и увидев пустую дорогу,
Что пленила сознание хмурой безмолвной тоской,
Принимал этот путь и шагал словно в армии – в ногу
С бесконечной, казалось бы, серостью жизненной той.
Реже шаг, ниже чувство довольства и уже улыбка
В убиенной среде, где так много больших игроков.
Тем не менее, высоко нос, хоть в сознании дымка.
Мозг работает сутками с поиском новых основ.
Пробивает стратегия самые жесткие стены,
Что представить нельзя до того, как не врежешься сам.
Годы быстро летят и рождаются новые цели
У любителей доступа к самым заветным ключам.
Будто ломом пробиты чувства.
Одинок. Под дождем тоскую.
Загибаюсь на дне распутства,
Что сжимается зачастую.
Тяжело растолкать хороших
Мудозвонов. Глотаю мерзость.
На подходе чужие дрожжи, –
Оккупанты штурмуют местность.
Факты бьют по броне свирепо.
И балласт кораблю не нужен
В этом случае. Каждый метр
На порядок уже обрушен.
Трепетливо смотрю на звезды
Через ветви больших деревьев.
Говорить никогда не поздно,
Но молчание тянет время.
Нам пшеницы родное поле
Может стоить в разы дороже,
Чем пахать без вины в неволе
На ублюдские наглые рожи.
Тем не менее гостеприимны,
Тем не менее любим бахнуть.
Рассмотрю глубину картины
И опять начинаю плакать…
Носило по карте, как пыль.
Огромные души ранимы.
Попробуй теперь все смыль…
Чужие кругом вершины.
Очень тихо звучит мелодия,
За окном начинаются сумерки, –
Этот день не справляется с ночью.
Я юзаю любимые рубрики,
Но серьезно скучаю по дочери.
Силы эго теряют сознание.
Чужды стены, в которых трудности
Превышают пакет дарования
И простую нехватку мудрости,
И очаг моего возгорания.
По левую сторону слышно нытье
О жизни больного на голову волка.
Понты периодами колят иголкой
И пасть разливает слюны водоем.
По правую сторону следует борт
До самого края беднейших окраин.
Стереть тяжело утаенные грани
И хуже всего перемалывать спор.
Помню пик деревянного детства.
Помню улиц родных суету.
Помню тему одну по соседству,
А другую с забегом в поту.
Помню ветер сносил бесконечно.
Помню девушек целый набор.
Помню мало совсем человечных…
И негусто таких до сих пор.
Помню деда в округе ценили.
Помню трудно давался устав.
Помню поиск учебных извилин
Не желающих быть на устах.
Простыня глазам знакома,
Стены сложно узнаю.
Камень врезался в основу.
Я подавлен и гнию.
Вверх по ступенькам желаний,
Тропой скоротечного детства
Уверенно мы прошагали.
А есть ли нам место согреться
Вблизи образованной стали?
Сияние стали на деле
Готово принять восвояси.
Давненько я не был в борделе,
Ведь сердце свое перекрасил
В тона бесконечности лени.
От лени недолго до скуки,
А скука – ненужное время.
И стоит ли давность разлуки
Такого плохого творения?
Все это скорей прибаутки.
Все это в ушедшие силы
Заводит народ с деревеньки.
А кто-то, сверхточно строптивый,
Устал пересчитывать деньги
На уровне зрелой гориллы.