Buch lesen: «Гнездо змеи», Seite 5
Родители – простые люди: отец – железнодорожник, мать – пекарь на хлебозаводе. Никто из них не стал авторитетом для сына, нуждавшегося в проводнике. Вадим не видел на кого равняться, с кого брать пример. Его не покидало чувство собственной значимости и превосходства. Он родился и живёт не там, где должен.
В раннем детстве он помнил, как однажды зимним вечером в дом вошли незнакомые люди – статные, хорошо одетые. От них пахло снегом и шубами. Вадиму казалось, они приехали на санях.
«Белые люди пожаловали…» – ворчал отец.
Мигала огнями новогодняя ёлка. Вадим стоял в кругу остроносых с чёрными бровями лиц, как у отца. Лица улыбались, дарили подарки, что-то спрашивали. «Сочельник и Рождество» – говорили гости. Вадим не хотел расставаться с ними. Он хотел, чтобы его посадили в сани и увезли.
Они уехали без него. Загадочный, волнительный запах праздника и шуб улетучился.
После них остались конфеты, игрушки, но главное – большой белый медведь.
В тёмном окне отражались светлячками лампочки-гирлянды. Вадиму хотелось плакать. И чем больше радовался отъезду гостей отец, тем больше хотелось плакать. Именно тем вечером Вадим остро ощутил неприязнь к нему, даже ненависть.
От отца всегда исходила угроза. Когда его не было дома, Вадим свободно бегал, играл. Как только отец появлялся – всё омрачалось. Спиной Вадим чувствовал строгий взгляд, зажимаясь, играл тише, сидя в уголке.
«Ну что ты, как зверёныш, зыркаешь глазёнками. Земцевская порода… Ну, посмейся, похохочи!» – Отец дышал куревом и больно щекотал.
Вадим уворачивался и спрыгивал с его колен. Подбегая к «Мишке», хватал, тужась, огромного медведя и разворачиваясь к отцу, прикрывался им как щитом.
«Кончай, баловаться!» – прикрикивал отец.
В один из дней Мишка исчез.
Отец сказал, что он убежал на север к своим собратьям – белым медведям…
За столом на кухне Вадим всё посматривал в расписное в зимних узорах окно и мечтал: «Скорей бы они приехали опять…»
«А что такое сочельник? А Рождество – это кто-то родился?» – спрашивал Вадим отца. «Не забивай голову ерундой. А праздник только один – Новый год! Запомни!» «Почему он их не любит?» – задумывался Вадим и больше вопросов не задавал.
Повзрослев, он спросил у матери: «А где наши родственники? Почему не приезжают?» «Сынок, отец про Земцевых говорит – гордецы. Если не хотят о нас ничего знать, зачем же навязываться?» «Гордецы…» Вадиму было неприятно, что мать согласна с отцом.
Земцев умер рано, и с четырнадцати лет Вадима воспитывала мать. Отца Вадим забыл быстро, как забывают людей, к которым меньше всего привязаны.
Константин Земцев стремился вырастить из сына подобие себя. Мечтал о том, как Вадим пойдёт по его стопам и будет работать на железной дороге. Вадим сопротивлялся. Он не выносил «баек о железке», от запаха мазута мутило.
Отчуждение сына било по самолюбию. Земцев силой пытался заставить Вадима уважать своё дело. В бессильной ярости он запрещал сыну гулять, запирал на замок в кладовке его старенькие коньки, увлечения Вадима подвергались осмеянию. Земцева раздражали все эти марочки, значки, книжки, модели парусников в комнате сына. Однажды, будучи пьяным, он скормил аквариумных рыбок Вадима коту.
Когда ночью отец попал под колёса дупкара, Вадим испытал облегчение. Оно пришло не сразу. Сначала были страх и жалость, усиленные теми «мероприятиями», которые сопровождают смерть и похороны. Позже, облегчение вытеснило и жалость, и тёплые чувства к умершему.
С уходом отца в доме стало светлей.
Вдвоём с матерью им жилось тяжелее, но спокойнее.
Последняя четверть в одиннадцатом классе тянулась бесконечно. Вадим каждое утро отрывал лист календаря. «Скорей бы!» Большой город звал.
Заранее Вадим составил список вещей необходимых на первое время. Сборы – дело серьёзное. Огромная спортивная сумка и походный рюкзак водворились в углу комнаты с зимы и ждали дня отъезда.
Распрощавшись с надоевшей школой, из дома Вадим уезжал с лёгким сердцем.
Сидя в вагоне, из окна он со снисхождением посматривал на станцию, где родился и вырос, на людей, стоящих на перроне. Провожающие. В их жизни ничего не изменится. Всё будет, как и прежде – беспросветные будни и однообразие. Считай, жизнь кончена. У него же наоборот – самое начало!
Но что такое? Солнце исчезло, и закрапал дождь. По праздничному настроению тень пробежала и всё испортила. Сквозь капли на стекле Вадим смотрел на мать, одиноко стоявшую на перроне. Надежда пыталась улыбнуться. Вадим махнул ей рукой, чтобы не стояла под дождём и шла. В стареньком плаще и нелепом платке она казалась такой жалкой и старше своих лет. У Вадима защемило сердце.
Поезд загрохотал.
В окне всё поплыло назад. В прошлое.
Глава 12
– Кофеёк, Мил Викторовна? – спросила буфетчица при появлении Ваур.
–Да. Сделай как себе, Валюша.
– Само собой, Мил Викторовна, – засуетилась грудастая Валюша.
– И пирожное.
– «Чаровницу»? две, три?
– Одну.
– Ой, свеженькая такая «Чаровница». Только что из кулинарии принесли. – Нахваливая выпечку, Валюша с интересом посматривала на стоящую перед ней, «как зомби» Ваур.
– Одну. Я же сказала.
Уловив металлические нотки в голосе администратора, Валюша проворно достала с витрины одно пирожное.
– Приятного аппетита, – пожелала она, поставив на поднос кофе и тарелочку с «Чаровницей».
– Под пирожное следует класть салфетку, – сказала Ваур, толкнув слегка пальцем поднос.
– Сейчас… сейчас. – Валюша кинулась к лежащим стопочкой салфеткам.
Но Ваур, не дожидаясь, взяла поднос и направилась к выходу.
Буфетчица посмотрела ей в след: «Странная она сегодня … как с приветом».
Расположившись в своём кабинете, Людмила Викторовна и не заметила, как проглотила пирожное и выпила кофе. Она смотрела с удивлением на пустую тарелку, а пригубив пустую чашку, удивилась вдвойне – когда это она успела всё выпить и съесть?
Ваур долго сидела в полной тишине и всё глядела на дверь. Ей мерещилось, что вот-вот дверь распахнётся…
После того звонка, когда она объявилась спустя столько лет, каждый день одно мучительное ожидание. Скоро начнёт дёргать за верёвочки, как клоуна и никуда не денешься – будешь подпрыгивать и улыбаться. Ваур коснулась шеи, намотала на палец цепочку. «Ещё этот Вадим. Зачем она его прислала?»
Дверь кабинета теперь запиралась. Замки и засовы! Разве они остановят…
За дверью послышались шаги, смех, разговоры. Мимо прошли официанты.
Ваур отодвинула поднос в сторону и достала из тумбочки бутылку коньяка и рюмку. Блюдце с порезанными дольками лимона, как всегда, стояло на столе. Наполнив рюмку, выпила залпом, вздрогнув, зажмурила левый глаз. Закусив лимоном, вновь зажмурилась и налила вторую.
Раздался стук. Резкий! Людмила Викторовна встрепенулась и затравлено посмотрела на дверь:
– Войдите.
Кто-то попытался войти. Дверная ручка задёргалась.
– Сейчас… иду, – Ваур не узнала свой голос – он хрипел. Она с трудом встала. Ноги не слушались. Они прямо-таки одеревенели. Неужели не пускают? Может не надо идти? Нечаянно смахнула рюмку со стола.
– Мила Викторовна?! Всё в порядке? – В дверь стучали.
Ваур же смотрела на разбитую рюмку.
Опомнившись, ногой запихнула стекло под стол, убрала бутылку. Посмотрелась в зеркало: «пьяная рожа». Поправив причёску, повернула ключ.
– Мил Викторовна, в гостиницу заехали туристы! Сейчас к нам придут! – затараторила официантка. – Делегация из тридцати человек! В зале-то банкет! Где садить-то будем? Может на антресолях?
Ваур слышала и не слышала. Она с трудом приходила в себя и всё засовывала за ухо упрямый локон. Действительность начинала прорисовываться. Перед ней – всего лишь официантка. Людмила Викторовна выпрямилась, качнула головой. Лицо приобрело обычное надменное выражение.
– Совсем уже ополоумели! Тридцать человек на антресоли пихать! – Царственный жест рукой: – Ступай в зал. Я сейчас приду.
***
Люда Ваур пришла ученицей в ресторан «Огни», спустя год, как Марго овдовела.
– Ты сегодня не едешь? – спросила Марго у Люды, когда официанты после смены собирались разъезжаться по домам.
– Да я пешком.
– Пешком? – удивилась Марго. Ваур жила на другом берегу города.
– Ну да. Загляну к знакомому.
– К знакомому? – Марго не переставала удивляться своей ученице – простушка, недавно из деревни и уже имеет приятеля, живущего в центре.
– Он живёт здесь недалеко. Бабушку у него в больницу положили.
– И вы решили воспользоваться моментом. – Неприятно усмехнулась Марго.
– Да нет, – вспыхнула Люда, – просто утром хотим к ней в больницу сходить. Я заодно печенье испеку.
– Как мило, теперь путь к сердцу мужчины лежит через желудок его бабушки. Оригинально.
– Совсем нет. Ты не так всё поняла…
– Да мне всё равно. – Накинув плащ, Марго удалилась.
На следующий день, утром Марго, как всегда, задержалась. Она никогда не приезжала в ресторан вовремя. Да и зачем, когда столы сервировали за неё другие. Сейчас этим занималась ученица-стажёрка Люда Ваур.
В этот раз опоздала и ученица.
– Маргарита, уже одиннадцать, а твои столы не готовы, – заметил, проходя мимо, администратор зала.
– Вижу!
«Она что, совсем охренела?» – подумала Марго о Ваур и с раздражением взялась за работу.
Администратор окинул взглядом зал и подозвал одного из учеников ей в помощь.
– В чём дело? – накинулась Марго, на прибежавшую и запыхавшуюся Ваур.
– Марго, прости! В этой больнице пока дождались обхода…
–Чтоб это было в первый и последний раз!
– Да, да! Я сейчас всё доделаю.
– Быстрей давай, скоро открытие. – Марго бросила на поднос нож, который натирала и ушла переодеваться.
Явившись к открытию зала, она проверила сервировку – всё готово. «Какая она всё-таки расторопная. Сразу видно – из деревни».
Люда Ваур стояла в форме, готовая принимать заказы. Невысокая широколицая, пшеничного цвета волосы аккуратным пробором уходили за уши. Щёки полные, румяные.
Марго ухмыльнулась: «Интересно, как она влезает в форму?» В слух же сказала: – Что, платье впритык? Ничего, побегаешь по залу похудеешь.
Чёрное форменное платье с белым воротником и манжетами, плотно облегало стройную фигуру Марго. Рыжие волосы собраны в хвост, тёмные глаза на бледном лице блестели.
С самого первого дня, как появилась в ресторане, Люда не спускала с наставницы восхищённых глаз. Ей льстило, что она ученица у Клоповой. Из десяти официантов в смене – Марго самая главная, и даже администратор терялся на её фоне.
Среди учеников Люда сразу возвысилась. Тень «звезды» падала и на неё.
Как ученица, замечания Люда получала только от Марго. Меж тем других учеников постоянно шпыняли все кому не лень и администратор, и официанты, и даже работники кухни.
– Пошли обедать! – скомандовала Марго.
За столом она спросила:
– Как там бабуся? Слопала печенье?
Люда покраснела.
– Не знаю, наверное. Она у него строгая.
– Старая карга пусть радуется, что ей вообще печенье стряпают. Вот народ!
– Ты не представляешь, Марго, какая у них огромная кухня и вообще, какая большая квартира! – сказала с восхищением Люда, решив сменить тему про печенье. – Я в таких квартирах ни разу не была.
– Так уж и огромная?
– Огромная пятикомнатная! Плюс кухня и коридор как отдельные комнаты.
–Где ж такие квартиры?
– В высотке на Советской.
Марго подняла на ученицу чёрные глаза. На улице Советской возвышалась знаменитая элитная сталинка.
– В высотке на Советской? Ничего себе! Твой дружок сын генерала или министра?
– Внук… генерала. – Люда расплылась в счастливой улыбке. – Его бабка генеральская вдова. Вот они и живут вдвоём в таких хоромах.
– Скажите пожалуйста… А родители?
– Про родителей там тёмная история. Отец лётчик вроде разбился, когда Коле года три было, а мать спилась и умерла после этого.
– Какая трагедия. И ни сестёр, ни братьев?
– Никого. Он вообще один. Какие-то дальние родственники живут в Севастополе, а так у него только бабушка.
– Как интересно…
– Вот, бабушка у него заболела.
– Да сдалась тебе эта старуха. Или ты у неё уже любимая невестка?
– Да нет, мы всего месяц как знакомы.
– Для любви самый раз… Хотя для генеральши такая невестка, как ты, знаешь ли, не предел мечтаний.
Люда опять покраснела.
– Да ладно, без обид, – ухмыльнулась Марго. – Я ведь так, по-дружески, предупреждаю, а то нафантазируешь себе свадебный кортеж. Да он, наверное, военный – твой внук генерала?
– Совсем нет. Он пианист.
– Да ты что?
– И работает, знаешь где?
– Где?
– В ресторане «Встреча».
– Лабух что ли?
– Ну, типа того. Бабка Колю замучила. Ест поедом и каждый день – внук генерала и лабух в ресторане. Они из-за этого часто ругаются. Она у него вредная.
– Слушай, подожди – это вот тот светленький мальчик за роялем и есть твой Коля?
– Ну да. – Люда Ваур смотрела на собеседницу широко открытыми светлыми глазами.
Глава 13
Николай вошёл в гостиную и засмотрелся. Каждую осень, как себя помнил, он всегда любовался рыжей красавицей за окном. Берёзу, как рассказывала бабушка, посадили родители, когда Николая и в помине не было. Отца он не помнил, маму смутно. Всё что от них осталось – это дерево. Живое напоминание о прошлом.
Николай вышел на балкон, золотые листья, обдуваемые ветерком, приветливо зашуршали. Он протянул руку, взял жёлтую ветку и прижал к лицу. Ритуал. Запах осени – самый лучший.
***
Он давно наблюдал за ней. В полупустом зале ресторана она одиноко сидела рядом со сценой. Печальная незнакомка. Хотя почему незнакомка? Николай видел её и раньше в переполненном людьми зале. Музыка, танцы, смех – всё смешалось в праздничном вертепе, и она в центре танцующего круга. Звезда вечера. Для неё заказывали музыку, её имя произносили со сцены. А как она танцевала. Стройная и гибкая, в коротеньком платьице с огненными распущенными волосами. Николай вздохнул. При воспоминании о том дне внутри всё зажглось.
Сегодня – всё по-другому. Тоскливый вечер сентября, и она совсем иная. Тихая, загадочная. У Николая затеплилась надежда. Ведь никто не мог помешать приблизиться к ней, такой недоступной и желанной. Он играл для неё самое любимое, то, что не входило в репертуар. Несколько раз они встретились глазами. Она была в маленьком чёрном платье, рыжие волосы спадали на плечи. «Какие волосы! Они должны пахнуть осенью, жёлтыми листьями».
Наконец он осмелился и подсел к ней за столик.
– Скучаете?
– Благодаря вам, уже нет.
– Я рад. Что вам ещё сыграть?
– Сыграйте, что вам по душе. У вас так хорошо получается.
Вблизи она оказалась другой. Готовая сжечь глазами, она улыбалась. Николай робел и всё же смотрел в чёрные зеркала глаз.
– Вы Маргарита, – сказал он вдруг, – я вас знаю.
– Неужели? Не думала, что я такая знаменитость. – Она откинула волосы.
Ладони Николая похолодели.
– Да, вы такая…
– А вы – Николай, музыкант ресторана «Встреча». – Марго прищурилась. – Вот видите, я вас тоже знаю.
– Точно!
– Выходит, мы с вами оба знаменитости?
– Выходит, что да.
Они рассмеялись, как старые знакомые.
Марго положила руки на стол, постукивая красными ноготками по белоснежной скатерти.
– Вы тоже играете? – спросил Николай. – Какие музыкальные пальцы. – Не зная почему, он разволновался, придвинулся ближе.
– Совсем нет. Я больше танцую.
– Танцуете? Где?
Он не отрывал взгляд от алых пятен, мелькавших на белой скатерти. Они то появлялись, то исчезали. За ними невозможно уследить. Николай пытался считать, но напрасно. В глазах двоилось. А лепестки алых роз всё прибывали. И вот их стало так много, что ими усеян весь стол. Красное на белом. Неужели это возможно? Лепестки роз на снегу. Николай протянул руку…
– Мне кажется пора… – донеслось откуда-то из далека.
Николай поднял глаза.
– Мне пора,– сказала Марго.
Он сморгнул, огляделся: как долго он сидит здесь? Зал опустел. Ушли музыканты. А перед ним белая скатерть и рыжеволосая красавица.
– Ах, да, конечно. Я вас провожу, – он поспешно встал из-за стола, всё ещё пребывая в замешательстве.
Из ресторана они вышли последними.
В вечернем воздухе пахло дождём. На крыльце он не удержался и прижался к ней.
– Будем гулять? – спросила она.
– Да… – он коснулся губами рыжих волос.
Они шли по проспекту и не заметили, как уже держались за руки.
Стал накрапывать дождик. Марго подняла воротник плаща, огляделась по сторонам.
– Пойдём ко мне, – предложил Николай, – я живу рядом.
Смеясь, они добежали до его дома. Заскочили в лифт.
– Ещё немного и мы бы совсем вымокли, – сказала Марго. На лице и волосах её блестели капли дождя.
Николай сдерживался из последних сил от поцелуя.
В прихожей она спросила:
– Ты живёшь один?
– С бабушкой, но сейчас она в больнице.
– Что-то серьёзное?
– Сердце. На днях выписывается.
– Значит, ты один и совсем без присмотра?
– Видимо, да. – Он улыбнулся в ответ.
– А тут можно заблудиться! – сказала с восторгом Марго, осматривая квартиру.
– Мой дедушка был генералом.
Николаю всё не верилось, что она с ним. Мог ли он об этом мечтать. Он ходил за ней по пятам. Ему всё время казалось – она исчезнет.
– Сварить кофе? Или, может чай?
– Ни то и ни другое. – Марго вплотную подошла к нему, коснулась пальцем его подбородка.
Открытая дверь комнаты. И он, утонувший, запутавшийся в золоте её волос. Наваждение не отпускало. Она дрожала в его руках. А дождь хлестал в окна. Истерзанная ветром берёза, билась, пытаясь дотянуться до стёкол.
Ночью она проснулась. Лежала, уставившись в черноту перед собой, затем легонько скинула руку, обнимавшую её, приподнялась. Посмотрела на того, кто лежал рядом. Он сладко сопел… этот мальчик. Отрешённая, поднялась. Накинула его халат и вышла на балкон. Тишина. От берёзы, что росла рядом, тянуло влагой. Капля за каплей с листьев скатывался дождь. Где-то вдалеке, за домами, гудел ночной город.
Когда Николай позвал, вернулась. Легла. Он порывисто целовал. Марго чуть не засмеялась, стало щекотно. Он был так умилителен и настойчив, что она сдалась.
Утром не могла вырваться из его объятий.
– Пусти, мне и правда пора.
Они барахтались в кровати. Николай всякий раз ослаблял хватку, и как только Марго собиралась покинуть постель, тут же тянул назад, целуя то плечо, то грудь, то лодыжку.
– Теперь – ты моя пленница! Я заточу тебя здесь навеки!
– Заточишь в этих генеральских хоромах?
– Да, в этих хоромах!
– Какие, однако, громкие заявления, – Марго, наконец, вырвалась.
– Побудь ещё. – Он наблюдал за тем, как она расчёсывала волосы у зеркала. – Когда мы увидимся?
– Если хочешь, мы можем не расставаться.
– Конечно хочу!
– Правда? – Она приподняла волосы, обнажив шею.
– Правда. – Он подошёл сзади и обнял. – Не уходи.
Расписались они через пару дней. В таком деле и с таким женихом главное – быстрота реакции и нужные люди, Марго, как никто, это знала – всё опробовалось ещё на Васеньке.
Галина Михайловна Стручкова была тем нужным человеком. Директор городского загса частенько наведывалась в «Огни». В ресторан её водили и угощали благодарные молодожёны. Обслуживались Стручкова и компания всегда и только у Риточки.
Марго обожала бурные застолья Стручковой. Эти клиенты никогда не скупились и не смотрели в счета.
Большая раскрасневшаяся Галин Михална, раскинув в танце руки-вёсла, всё топталась возле сцены. Она голосила, подпевая музыкантам. «Ритуля, как же я тебя люблю! Ну, давай выпьем! Давай станцуем!» И счастливая, пьяная Галин Михална хватала проходившую мимо Ритулю и кружила в танце.
Дело с женитьбой на генеральском внуке разрешилось быстро и, главное, незаметно для окружающих.
***
– Как это расписались? Когда? – Мария Фёдоровна Кондрашова чуть не задохнулась от такой новости.
– Сегодня, бабушка, – ответил Николай, виновато улыбаясь.
Они стояли счастливые с букетом цветов и тортом. Николай не спускал глаз с молодой жены.
– Сегодня? – старуха затрясла головой от возмущения и вперилась в Марго. – Ты что беременна?
– Нет.
– А что за спешка-то? А понимаю, – старуха осклабилась, – что, решила урвать кусок?
Злобные глазки Марии Фёдоровны не сидели на месте, а бегали. Марго посмотрела на Николая, затем перевела взгляд на старуху, а та маленькая и тщедушная наступала.
– Что, решила женить на себе молоденького мальчика с квартиркой? Вы что из меня дуру делаете? – Она взмахнула лапкой воробья, грозя. – Со мной такие фокусы не пройдут! Смотрите на неё, невеста выискалась! Расфрантилась! Видали мы таких! До тебя тут одна бегала – толстомордая, пироги всё стряпала. Проститутки!
– Мария Фёдоровна, попрошу не оскорблять! – попытался вмешаться Николай.
– Ещё чего! – кинулась старуха и на него. – Ты что дурак? Тебя сейчас облапошат, а ты и рад лапшой питаться!
– Прекрати! – Николай покраснел от стыда за бабку и свою беспомощность перед ней.
Старуха лишь отмахнулась.
– А ты и не мечтай! – ткнула она пальцем в Марго. – Пока я жива – квартиры тебе не видать! Вертихвостка!
Бросив букет, Марго со слезами выбежала из квартиры.
Николай за ней.
Глава 14
Люда Ваур до последнего момента не знала, что происходит.
Когда узнала правду, не могла до конца поверить. Вихрем налетели события и разговоры последних дней. Какая же она дура! Как она могла всё рассказать, преподнести Колю на блюдечке и главное кому, этой стерве! Да она никогда его не полюбит. Ей нужны от него только квартира и обстановка! Ваур хотела кричать. Всё объяснить, чтобы он понял – это не любовь, а ловушка. Николай стоял перед ней хрупкий и трогательный. Люда понимала, что он ничего не услышит и не поймёт. Он ослеплён, и она лишняя. Вдруг стала лишней.
Самое тяжёлое Ваур ждало на работе – в ресторане приходилось быть рядом с ней.
– Ты его хоть любишь?
– Кто, я? – Марго невозмутимо смотрела.
– Да, ты!
– Конечно. Разве такого можно не любить?
Люда оцепенела, что можно на такое ответить. Перед ней стояла худая, высокая в чёрном форменном платье с белым воротником Марго: волосы зачёсаны назад и уложены в шишку на затылке, от чего голова на длинной шее, с прижатыми аккуратными ушами казалась маленькой, змеиной.
– Гадина… – прошептала Ваур.
– Кто?
– Кого ты можешь любить кроме себя и денег?!
– Какая ты догадливая, а с виду и не подумаешь, – пригвоздила Марго её взглядом.
Это объяснение происходило в огромном зале ресторана, когда схлынул наплыв посетителей, и официанты убирали и заново сервировал столы.
Люда почувствовала слабость во всём теле и бессмысленность этого разговора. Её противник – неуязвим. Как школьница она стояла перед той, которая отняла у неё жениха, и не было сил ни нападать, ни защищаться.
– Хватит истерить. – Марго огляделась по сторонам. – Интересно, как бы ты предъявила Кондрашовым своего ребёнка? – Она ухмыльнулась. – Трёхлетнего мальчика, которого ты оставила в деревне у матери … скинула с рук. Ты думала это скрыть? Начать жизнь с белого листа? Какая наивность. Запомни – я всегда и всё знаю. – Марго взяла с серванта полный поднос фужеров и впихнула Ваур в руки. – Займись- ка лучше делом, невеста!
И Люда пошла с подносом. Стекло дребезжало, руки тряслись.
Она запнулась от толчка в спину. Грохот падающих на пол фужеров, заставил всех в зале посмотреть в её сторону. Люда обернулась. Марго стояла возле серванта с вытаращенными и страшными глазами.
***
Пока генеральша Кондрашова бесновалась, пожить решили молодые у Марго.
Оказавшись одна в пустой квартире, старуха приуныла – всегда рядом была живая душа, а тут… Внук наведывался каждый день, но это всё не то. Марии Фёдоровне требовался уход, как она не хорохорилась, но старческие болезни брали своё.
Николай уговаривал бабушку принять в дом жену, та вызвалась ухаживать за больной, но старуха оставалась непреклонной. Марго могла появляться в генеральской квартире лишь на короткое время, пока Мария Фёдоровна отдыхала в своей комнате.
Завидев невестку, старуха тряслась в гневе, содрогая воздух упрёками и ругательствами. Тщедушная и слабая, размахивая куриными кулачками, она еле двигалась, но всё же шла на Марго, выдворяя её из квартиры:
– Проходимка! Не видать тебе моей квартиры как собственных ушей!
Казалось, Николай переживал больше по этому неприятию жены, чем сама Марго. Она лишь улыбалась и гладила его по щеке прохладной рукой. «Всё образуется, любимый». Она не произнесла ни одного неприятного слова в сторону Марии Фёдоровны. Не устроила ни мужу, ни старухе ни одной сцены. Она терпеливо всё сносила. Как же любил её Николай тогда!
Сиделку всё же нанять пришлось. Молодые продолжали жить отдельно, и Николай навещал бабушку.
Изредка и тайно в квартиру на Советской наведывалась Марго.
Однажды, случайным образом у Марии Фёдоровны пропал ночной чепец. Великое происшествие!
Мария Фёдоровна не замедлила допросить и отчитать сиделку и внука. Перерыли весь дом – чепчик пропал бесследно.
– Моль его что ли сожрала? – визжала старуха.
Николай даже не мог купить бабушке новый – такой шить только на заказ.
Уставшая от волнений, злясь на ротозейство сиделки и внука, Мария Фёдоровна никого не хотела видеть.
Попросившую об отгуле сиделку тотчас отпустили. « Неумёха, неряха, ворона!» – чуть не крикнула Мария Фёдоровна женщине вслед. Она подумывала уволить её и взять другую. «Надо бы подобрать кандидатку».
Оставшись одна Мария Фёдоровна, приняв капли, уснула.
Проснулась уже ночью. Она лежала на подушке и смотрела на открытую дверь.
Странно, дверь спальни всегда закрывалась, особенно на ночь. «Кто открыл?» Только сейчас до Марии Фёдоровны дошло – в квартире она совсем одна: внука нет, сиделка придёт только утром. Она натянула к лицу одеяло. Лежала, вжавшись в подушку, не смея шелохнуться. Крикни и голос разнесётся пугающим эхом. И зачем она отпустила сиделку?
В комнате сумрак от пробивавшихся сквозь шторы уличных огней, но там, в чёрном проёме двери стояла кромешная тьма. Чёрным гробом виделся старухе дверной проём. Как затравленное животное она, не отрываясь, смотрела туда, откуда вдруг началось движение.
Старческое сердце затрепыхалось – по воздуху из коридора в комнату вплывало светлое облако.
Чепчик! Он плыл, приближаясь к кровати, а за ним из сумрака в комнате вырастала фигура. В паническом ужасе старуха открыла рот, но закричать не успела. Она застыла с открытым ртом и стеклянными от испуга глазами, вцепившись намертво в одеяло.
***
Похороны генеральши Кондрашовой проходили торжественно. Лицо покойницы предусмотрительно было прикрыто чёрной вуалью.
Люда Ваур не смотрела на гроб из страха перед покойниками. Она наблюдала за молодыми. Марго – вся в чёрном. Николай с поникшей головой стоял рядом, от него прежнего ничего не осталось. Люда с болью в сердце заметила, как он изменился – взгляд потускнел, он стал тенью той, которая им завладела. Власть Марго над ним была безгранична.
Люда расплакалась и ушла с похорон.
Она шла по улице, вытирая слезы. Узнав о смерти Марии Фёдоровны, она одна не поверила в сердечный приступ. Ходили слухи, что перед смертью старуха сильно испугалась. Недаром лицо прикрыли вуалью. Чего же она испугалась? Или кого?
Чем больше Люда думала об этом деле, тем страшнее ей становилось. Она чувствовала, что Николай в опасности. Но как предотвратить беду? Люда не понимала, чем можно помочь – ведь Николай, да и она сама столкнулись с чем-то страшным, необъяснимым…
Ваур давно заметила, что в «Огнях» происходили странные вещи. И все эти странности исходили от одного человека – Марго.
Её давно хотели выдвинуть в администраторы и не раз предлагали. Люда сама это слышала, но Марго каждый раз отнекивалась, ссылаясь на то, что ей нравится больше обслуживать, чем руководить.
Всем бросалось в глаза – как никому в ресторане везло именно ей – «королеве Огней», как Марго называли. Клиенты всегда оставались довольными, хотя сама «королева» мало кого обслуживала. Всю основную работу за неё выполняли ученики и другие официанты.
Бывали дни, когда Марго и вовсе не появлялась в зале, только в редких случаях, когда попадались «вредные» гости.
Она выбирала одного из компании, который впоследствии и рассчитывался, и общалась только с ним. Марго всегда добивалась, чтобы клиент хотя бы на короткое время поговорил с ней стоя. Она подходила как можно ближе и, не отрываясь, смотрела ему в глаза. Со стороны это выглядело как зомбирование. В шумном зале никто не замечал, как навытяжку один из клиентов стоял перед официанткой и отдавал деньги.
Замечала всё Люда Ваур.
Бросились ей в глаза и сложные взаимоотношения официантов.
Бывали случаи, когда кто-то из новеньких позволял себе огрызнуться или не исполнить поручение королевы, и тогда всё – жди неприятностей. Ваур уж это предвидела. И правда, в течение дня у обидчика или не рассчитывались клиенты, устраивая скандал, или он разбивал посуду, или с подноса в зале, на глазах у всех мог выпасть с тарелки цыплёнок табака… Да разное могло случиться. Обычные ресторанные неприятности и видны не каждому.
Ваур подметила, что не только она одна всё видела. Бывалые официанты, проработавшие с Марго не один год, вели себя с ней дружелюбно и почтительно. Авторитет Марго в ресторане был незыблем. Лучшие заказы, столики и денежные клиенты – всё для неё. Весь ресторан «Огни», как единое целое, служил своей королеве.
Глава 15
После похорон генеральши Марго, осмотрев теперь уже свои владения, решила затеять ремонт. Ей не терпелось поменять обои и выкинуть старую рухлядь. Обнимая и целуя мужа, она убедила его в том, что новую жизнь надо начинать с ремонта.
Николай и не заметил, как забыл о бабушке. Похороны стёрлись из памяти, вместе с образом умершей. Николаю не давали опомниться. Не давали горевать, каждая минута была занята любимой. Он не мог насытиться любовью. Недели, месяцы слились в один счастливый день.
Полночный час или раннее утро. Она сверху и рыжие волосы касаются его лица. Запах осени и листьев в комнате, когда за окнами идёт снег. Он крепко держит в руках своё счастье, возбуждаясь, гладит персиковую кожу…. Это как сладостный сон, когда засыпаешь, всякий раз надеешься, что он приснится вновь.
В то счастливое время Марго порхала по огромной квартире. Неужели она здесь хозяйка?! Молодой муж подхватывал на руки. Марго смотрела в его влюблённые глаза и ловила себя на мысли – что до полновластной хозяйки генеральских хором ещё далеко.
Она сняла со стены Марию Фёдоровну, повесила портрет Серафима, и сразу приблизилась к цели. Смотря в серые глаза, восклицала: «Ведь это настоящий дворец, посмотри!» Серафим одобрительно улыбался.
Выйдя замуж, Марго не собиралась менять прежний образ жизни: сценарий, как и с Васенькой – встречи с любовниками и ни в чём себе не отказывать. С Клоповым всё это легко совмещалось – Васенька был старше и всегда при деле, дома случайный гость, и те мгновения любви, что она дарила ему были крайне редки.
С Николаем всё иначе. Молодой муж спешил домой и требовал больше нежностей и ласк. Не застав жену дома, шёл поздно вечером и ждал у ресторана.
