Buch lesen: «Капитали$т. Часть 1. 1987», Seite 3
В общем, домой я пришел уставший, но все же полный впечатлениями. До сих пор в голове не укладывалось – я в другом времени. Было уже начало десятого, папенька уже отбыл на службу – похоже, ответственные работники работают и по субботам. А маменька, осведомившись о моем самочувствии и обрадовавшись тому, что ничего у меня не болит, предложила пойти завтракать. Я с удовольствием воспользовался предложением и последовал на кухню, но тут зазвонил телефон. Трубку сняла маменька.
– Алло! Да, Виктор. Да, дома… Сейчас позову… Одну минуту!
Ну вот. Меня к телефону. Какой-то Виктор. А ведь день неплохо начинался…
– Алло! – сказал я как можно более беззаботно.
– Здорово, Лёха, – ответил мне напряженный голос из трубки. – Вышел уже из больнички?
– Вышел, – сказал я. Между прочим, чистую правду.
– И чего думаешь делать? – Звонивший мне человек явно был чем-то озабочен. Еще бы понять, что он имел в виду…
Глава 5
– Разберемся, – сказал я уклончиво, надеясь, что мой собеседник хоть немного введет меня в курс дела. И он таки ввел. Даже больше – телефонная трубка просто взорвалась:
– Да ты что, гонишь, Лёха?! «Штуку» нужно было отдать еще в понедельник! А сегодня суббота уже! Они же нас на счетчик поставят! Они же…
– На счетчик? – переспросил я, собираясь с мыслями.
– А ты думал! Ты пока там в больничке валялся, ко мне уже два раза подходили!
– Кто подходил? – поинтересовался я мрачно. Похоже, Алёша Петров влип в какую-то историю. А разгребать мне. Что ж им спокойно-то не живется, номенклатурным деткам?!
– Кузя подходил! – нервно ответил мой собеседник. – И с ним еще двое, не знаю, как их там… Интересовался, за бабки, когда мы внесем.
– А ты чего сказал?
– А что я скажу?! Как есть, так и сказал. Ты на больничке, а бабки у тебя. И без тебя я решить не могу.
– А он?
– А что он?! Сказал, что хана нам, если бабки до конца недели не внесем! А уже суббота! Лёх, они не шутят же… Надо что-то думать.
– Послушай, – сказал я, стараясь говорить как можно спокойнее, – я вообще-то в больнице был, понимаешь?
– Угу. – Было мне ответом. Мой собеседник, похоже, большой эмпатией не отличался. Ни звука сочувствия к травмированному!
– Я вообще-то несколько дней без сознания валялся, – сказал я с напором.
– Угу. – Было мне ответом.
– Я, Вить, головой стукнулся сильно, – сказал я, подготавливая почву.
– Ну?! – ответил мой совершенно бесчувственный собеседник. Ни капли участия.
– И забыл некоторые обстоятельства. Как в том кино. «Джентльмены удачи». Тут – помню. А тут – не помню. Ты не мог бы мне напомнить обстоятельства нашего дела? Чего этому Кузе надо? А?
Мой собеседник надолго замолчал. Видимо, переваривал полученную информацию. А переварив, спросил:
– Ты чего, Лёха, правда сильно башкой стукнулся? – В голосе его звучало искреннее беспокойство. Но, по всей видимости, не за меня. – Тут, походу, не «Джентльмены удачи», Лёх. Тут «Кошмар на улице Вязов».
– Так я тебе о чем! Я в общих чертах помню, а вот в деталях – все как в тумане.
Собеседник опять надолго замолчал.
– Ладно, – сказал он задумчиво, – я за тобой зайду. Через полчаса где-то. Сходим прогуляемся.
– Жду! – сказал я и повесил трубку. Какая все же неудобная штука – проводные телефоны. А мобилок еще ждать и ждать…
– Как там Виктор? – поинтересовалась у меня маменька. Она смотрела какой-то классический концерт по телеку и пила кофе.
– В порядке, – соврал я. После нашего разговора Виктор явно был не в порядке. – Он за мной зайдет скоро. Мы прогуляемся.
– Только не допоздна. Тебе долго гулять пока вредно.
– Хорошо.
Через полчаса заявился Витя. Витя Пахомов. Мой одноклассник и, как выяснилось, лучший друг. И бизнес-партнер. И вообще – мы с первого класса вместе. Витёк был на вид вполне безобиден – классический очкарик-ботаник, средненького роста, с полагающейся по возрасту россыпью прыщей на лбу, одетый модно, но как-то неряшливо, так что самые модные шмотки на Витьке смотрелись как седло на корове. Но это на вид Витёк был безобидным ботаником. Жизнь показала, что хваткой мой друг обладал бульдожьей. Жил Витёк в соседнем доме – с родителями, какими-то торгово-общепитовскими деятелями и весьма состоятельными людьми. Витя Пахомов, или Пахом, как мы его называли, сам был прирожденным коммерсантом. Наверное, предками его были какие-то купцы или промышленники – родители пошли по их стопам, а Витёк, в свою очередь – по родительским. Преемственность поколений. Начинал Витя со школьной фарцовки – жвачка, кассеты, импортные сигареты и другие, очень нужные старшеклассникам из приличных семей мелочи. И все у него срасталось, все получалось очень лихо – достать, купить, продать и при этом не спалиться – воистину Витёк обладал торговым талантом просто выдающимся. И конечно же, в свою бурную деятельность он втянул и лучшего друга – Алёшу Петрова. То есть, меня. Судя по всему, не только по дружбе, но и из расчета – Витя всегда чего-то рассчитывал и выгадывал. Расчет был, впрочем, вполне верным – если Витя вдруг попадает в неприятности, связанные с коммерцией, то это один разговор, а если Витя попадает в неприятности на пару с сыном второго секретаря горкома – то это уже другой разговор. И во втором случае дело могут запросто спустить на тормозах – милиционеры не захотят ссориться с партией из-за мелочевки. Одним словом, придумано было неплохо, но реальность внесла свои коррективы. Что касается Алёши Петрова, то, насколько я понял, он особого рвения в коммерческих делах не выказывал, был больше «на подхвате» и хранил у себя часть заработанного.
О заработанном… Вначале это были десятки рублей. Затем – сотни. Неугомонный Витя все время стремился расширить деятельность. От кассет, жвачки и сигарет мы перешли в более серьезную лигу – к продаже маечек и кепочек «под фирму». В то время, когда я оказался в теле Алёши Петрова, мы уже во всю торговали джинсами и псевдо-американскими часами «Монтана». Впрочем, от мелочевки – жвачек с Дональдом Даком и сигарет – Витя Пахомов не отказывался. Беда пришла откуда не ждали – вовсе не со стороны милиции…
В общем, Витю встретили, когда он радостно шел с очередной закупки – с партией часов «Монтана». Его остановили. Коротко расспросили о том, кого он знает. Витя назвал несколько кличек пацанов из местной шпаны, которых время от времени снабжал сигаретами и на которых мог рассчитывать в таких ситуациях. На злоумышленников названные Витей клички никакого впечатления не произвели, от слова «совсем». Ему слегка насовали под ребра, отобрали часы «Монтана», оставшиеся деньги, сняли джинсы и кроссовки – взамен Витя получил «сменку» – какие-то чудовищные больничные кальсоны и тапочки. Кроме того, Вите категорически заявили, что он есть барыга – спекулянт, и по этой причине, чтобы спокойно ходить по улицам и не бояться, он должен внести порядочным пацанам в качестве штрафа еще «штуку». А если Витя этого не сделает, то будет плохо. На прощание Вите элегантным ударом пустили кровь из носу, а один из гангстеров, представившийся Кузей, показал нож. В общем, первые ростки рэкета пробивались сквозь асфальт плановой советской экономики. Ростки пока еще хилые – всякие Кузи с перочинными ножами. Пока они еще ничего не понимают, перспектив не видят, «крыши» не предлагают, стремятся урвать по возможности как можно больше. Это лет через пять они поумнеют, организуются, заберут все, до чего смогут дотянуться, станут кумирами и хозяевами жизни. А в благословенные восьмидесятые… Что-то такое вроде бы уже есть в Москве, Ленинграде, Днепропетровске. А у нас – пока еще Кузя с корешами. Не так страшно. Будем бодаться!
Удар был сильным. Витя, перетрусивший не на шутку, прошелся по своим знакомым из местной шпаны. Как и оказалось, никто из любителей импортных сигарет на халяву, с грозным Кузей и его корешами связываться не хотел. «Ну его к… Порезать могут», – мрачно заявил один из Витиных приятелей. А тут еще со мною случилась неприятность – с попаданием сначала под автомобиль «Москвич». А затем и в больницу.
– Я сначала думал, что это они тебя… машиной… – сказал мне Витя.
Мы тусили в парке, на улице было тепло, светило оптимистичное апрельское солнце, вокруг куча детворы по песочницам, на лавочках – пенсионеры с газетами и шахматами. Мир, безопасность и оптимизм. Но и в этом безмятежном мире есть свои скелеты в шкафах.
– Не, Витёк, – сказал я беззаботно, – не все так ужасно, не преувеличивай. Это меня какой-то дедок на «Москвиче» приложил.
– Так чего делать будем, Лёха? Эти нас в понедельник по любому после школы поймают. Надо или бабки собирать, или решать чего-то. У тебя там сколько осталось вообще?
– Осталось немного, – сказал я уклончиво. – Ты подожди с бабками. Давай обсудим. Ты чего узнал об этом Кузе?
– Поспрашал пацанов, – мрачно ответил Витя. – Коля Лось с пятого дома говорит, что у него ходка по малолетке за хулиганку. Ему лет восемнадцать, вроде. Сам с Рабочего, но тусит у нас – на Театралке, на Комсомольце, на дискаче в ДК. Пацаны говорят, что опасные – этот Кузя банду собрал, таких же обмороков, человек десять. Все время то лупят кого-то, то чего-то отбирают. И не закрывают их нихера, потому что у кого-то из них то ли батя в ментовке, то ли брат… Вот они и гуляют.
– Значит, к ментам идти – не вариант? – уточнил я.
– Ни в каком месте, – угрюмо сказал Витя. – Чего мы им скажем? Хулиганы ограбили, отобрали товар для перепродажи? Да меня за такое дома батя… Сам понимаешь, – Витя мрачно сплюнул на землю.
– У меня не лучше, – вздохнул я. – Сами подставимся, еще и родителей подставим. Нужно самим решать.
Витек мрачно молчал некоторое время – думал о делах наших скорбных.
– У тебя курить нет? – спросил он глядя, под ноги.
– Не курю, – машинально ответил я.
Витя устремил на меня долгий изучающий взгляд.
– Врачи, что ли, запретили?
– Ага, – сказал я, – врачи. И вообще – надоело. Вредная же привычка.
Снова изучающий и немного изумленный Витин взгляд.
– Слушай, Лёха… У тебя вообще, как? Голова не болит? Что-то я тебя не узнаю сегодня. Ты… не такой, какой-то! То ты память потерял. То курить бросил. Что за хрень, Лёх? Может расскажешь?
А ведь проницательный малый, подумал я одобрительно. Нет, Витя, рассказать я тебе ничего не могу, уж извини. Все равно не поверишь, даже если и услышишь.
– Понимаешь, – сказал я, стараясь выражаться как можно осторожнее, – меня этот дедок на «Москвиче» сбил. Ведь повезло, что инвалидом не остался. Или вообще не насмерть.
– Это да, – согласился Витёк.
– И вот я без сознания в больничке валялся, а потом в себя пришел… И подумал – может я как-то неправильно живу? Может чего-то изменить нужно. Сигареты эти.
– Спортом еще неплохо заняться, – сказал Витёк скучающим голосом.
– И спортом займусь, – сказал я с напором. – И тебе советую. А то к нам всякие Кузи лезут, а мы и отбиться не можем! Как малолетки какие…
– А бизнес? – спросил Витя с беспокойством. – Ты походу полностью на путь исправления встал? С бизнесом завяжешь? А чего? Давай. После школы в институт, а там – по комсомольской линии. Папа поможет… – Витя мрачно усмехнулся.
– Нет, Витёк, комсомол – тема глухая, во всяком случае – для нас с тобой. Бес-пер-спек-тив-на-я! – отчеканил я по слогам. – А вот бизнес – другое дело. Но делать нужно по уму. Чтобы без таких вот ситуаций.
– Твои предложения? – спросил Витя. Он был явно заинтригован.
– Давай рассматривать все варианты, – пожал плечами я. – Бабки отдавать – не вариант. Если каждому давать… Да у нас столько и нет. К ментам – не вариант. Сами отбиться мы не сможем. Не сможем же?
– Не сможем, – подтвердил Витя. – Они на прошлой неделе пацана в парке порезали.
– Ну вот. И под ножи подставляться мы тоже не хотим. Это все были очевидные варианты. Теперь давай рассматривать неочевидные. Есть у нас такие?
Друг мой Виктор снова надолго замолчал. Задумался над неочевидными вариантами.
– Вообще есть, – сказал он после долгого и сосредоточенного раздумья. – Я тут спрашивал у своих поставщиков… В общих чертах им обрисовал ситуацию. Так вот… они говорят, что Саша Щербатый может вопрос решить.
– Кто такой? – заинтересовался я.
– Ну как кто? Вообще, он у нас в городе главный… у этих, – Витя судорожно сглотнул, – у уголовников. Если он скажет, то никакой Кузя к нам на пушечный выстрел… У него то ли три, то ли четыре ходки, Кузя для него ничего не значит… Ему одно слово сказать – и все.
– Ну так елки-палки, – оживился я, – давай встретимся, переговорим с этим Щербатым! Твои поставщики рассказали, где его найти можно?
– Рассказали. Они каждый вечер в «Софии» гуляют. Там у них типа приемной.
«София» – наш центральный ресторан. Самый известный, старейший в городе, открыт чуть ли ни в шестидесятые, гремел в восьмидесятые и девяностые и даже каким-то непостижимым образом дотянул до моего времени. В конце десятых годов двадцать первого века там преимущественно собирались пожилые комсомольцы-бизнесмены, отставные милиционеры и бывшие гангстеры – вспомнить молодые годы, как гонялись друг за другом.
– Ну так нужно идти и договариваться! Хуже-то точно не будет!
– Как сказать, – возразил Витек. – Жулики – сам понимаешь. Народ ушлый. Могут так все вывернуть, что вообще не расплатимся. Но, походу, придется пробовать этот вариант. Только я в «Софию» не пойду. Там половина сотрудников – батины знакомые. Сразу ему стукнут, с кем общался. Придется тебе.
– Ага, – возмутился я, – а моего бати, значит, знакомые там не гуляют? Меня, значит, можно под танки?!
– Да не боись, – успокоил меня Витя. – Если твоего бати сотрудники в «Софии» и зависают, то Щербатого они по любому не знают. Ну сам подумай – где Щербатый, а где горком.
– Это да, – согласился я.
Действительно, в то время власть еще не срослась с откровенными уголовниками. Ничего, через пару-тройку лет все процессы ускорятся. Ведь Михаил Сергеевич объявил ускорение!
– Сделаем так, – сказал Витёк, в голове у которого, видимо, сложился план. Пойдем вместе. Только я сначала зайду. Там осмотрюсь – за каким столиком Щербатый сидит и вообще, по ситуации. Потом сразу выйду и тебе все обрисую. А потом уже пойдешь ты – на разговор. Нужно будет ему денег дать. Рублей двести-триста. Типа, с уважением, все дела. И рассказать про ситуацию. И подвести так, что по беспределу забрали товар, де еще и платить заставляют. Говорить вежливо. Если спросит – кто такие, то рассказать. Завтра воскресенье. Вот завтра вечером – самое лучшее, они по любому в «Софии» будут. Годится?
– Сделаем, – отозвался я, почувствовав даже некоторый азарт. Ситуация была непростой, но интересной! В той моей прошлой жизни все было намного скучнее. Сплошные будни и никакого адреналина. Хотя, здесь у меня впереди времена такие, что адреналина хватит жизней на десять, минимум! – А он меня не пошлет?
Витек пожал плечами.
– По идее, не должен. Если бы мы к ментам сначала пошли, тогда да. А так – пришли как полагается, чтобы нас рассудили по справедливости. А про Саню я слышал, что мужик он справедливый, явного беспредела не допустит.
– Тогда договорились, – сказал я. – Пообщаюсь с твоим Саней. Деваться все равно некуда.
Некоторое время мы сидели молча. Витёк чего-то думал, а я глазел по сторонам. Вот пионерский отряд при полном параде – белые рубашечки, фартучки, пилотки, красные галстуки – куда-то весело спешит во главе с вожатой. Вот мужики – наверное рабочие с вагоностроительного – сдвинули две лавочки и громко обсуждают чего-то. Может свои заводские дела, а может решения последнего партсъезда. А быстрее всего – матерят Горби за сухой закон. А вот идет представительный мужчина в пиджаке и при галстуке. На пиджаке – орденские планки. На вид ему около шестидесяти, и это так странно…Я привык, что ветераны – старенькие. И вообще, их почти не видно, очень мало осталось. А здесь – пожалуйста! Беззаботность, подумал я. Вокруг разлита беззаботность. И это какой-то парадокс, потому что забот у людей восемьдесят седьмого года – не счесть. От Афгана, который отнюдь не закончен и стабильно поставляет «груз 200» и до банального – купить покушать. Насколько я помню, в восемьдесят седьмом это тот еще квест. А люди все равно выглядят беззаботными. Кроме нас с Витьком, опередивших свое время по меньшей мере лет на десять. Суббота. Никто никуда не торопится. Все гуляют, общаются, смотрят друг на друга, а не в гаджеты… Другая планета!
– Слышь, Лёха, – отвлек меня от наблюдений Витёк, – ты вот что скажи. Я же вижу, что с тобой что-то не то. Что произошло, а? Может расскажешь?
А все же сообразительный у меня друг, снова удивился я. Рассказать-то мне есть что. Ой как много я могу рассказать человеку восьмидесятых, да такого, что отродясь не поверит. Реальность, она же круче всякой фантастики получилась… Тут другая проблема – как, зная вот это все, сдержаться и не рассказать? Не вывалить на кого-нибудь страшную правду о грядущем? А сдерживаться нужно. Потому что… зачем же неповинных людей травмировать?
– Может и расскажу, – сказал я. – Но точно не сегодня. Других дел хватает.
– И это не связано с той аварией?
Я задумался. Черт его знает – связано оно с аварией или нет!
– И да, и нет, – ответил я уклончиво.
– И ты теперь будешь т а к о й? – спросил Витек.
– Какой?
Витек пожал плечами:
– А я знаю?! Не такой, как раньше.
Вот это интересно.
– Не понимаю, – сказал я. – Объясни. Какой я был и какой стал?
– Какой-то взрослый, – сказал Витёк задумчиво. – Не знаю. Как будто за неделю лет на десять повзрослел. Или даже больше. Разговариваешь как взрослый.
– Сильно заметно? – спросил я с некоторым замешательством.
– Мне заметно, – сказал Витёк, – но мы же с тобой общаемся близко. С остальными в школе ты особо не сходился, они и не обратят внимания. Вообще. У нас ведь возраст такой. Переходный и трудный. Мы же чуть ли не каждую неделю меняемся, так что – все как полагается. В курилке заметят, что курить бросил…
– Скажу – врач запретил.
– Это да, – кивнул Витёк и вдруг подозрительно прищурился: – А скажи, Лёха, ты же помнишь, как мы мою последнюю днюху отметили? Помнишь?
– Ну помню, чего пристал? – недовольно сказал я.
– Нихрена ты не помнишь, – торжественно вынес вердикт Витёк. – На мою днюху ты с ангиной дома валялся. А Юльку Голубеву? Помнишь?
– Вить… – сказал я, твердо посмотрев ему в глаза. – Ты мне друг или нет?
– Ну друг… – нервно отозвался Витёк.
– Друг или нет?!
– Да друг, друг! Но ты мне друг, а ничего не объясняешь! Морозишься! У нас тут серьезная тема, а я не в курсе – то ли у тебя крыша поехала, то ли еще что…
– Не поехала у меня крыша. Доктора говорят, что здоров полностью. Но рассказать я тебе всего не могу. Пока не могу. А ты, если мне друг, то не лови меня на слове, а лучше помоги.
– Чем помочь-то?
– Я про школу почти ничего не помню, – сказал я со вздохом, – учителя, одноклассники – вот это все. В понедельник для меня – как первый раз в первый класс.
– Нормальный расклад, – выдохнул Витёк. – Ладно. Сейчас я тебе в общих чертах расскажу, что к чему. А в школе тоже постараемся разрулить. Но только и ты пообещай…
– Чего пообещать?
– Рассказать. – Витек смотрел на меня требовательно и с любопытством.
– Честное комсомольское, – сказал я торжественно. И перекрестился на памятник Щорсу. Витя тяжело вздохнул, покрутил пальцем у виска и начал рассказывать…
Глава 6
К ресторану «София» мы подтянулись в воскресенье, к шести вечера. При полном параде – никаких джинсов и кроссовок, костюмы, начищенные ботинки. Правда без галстуков. Встреча предстояла неофициальная.
– Аншлаг сегодня, – Витя кивнул на парковку перед рестораном, на которой стояли четыре автомобиля. Три «Жиги» и «Форд Скорпио». Я улыбнулся про себя.
– «Форд» видишь? Это Саши Щербатого, – со знанием дела сказал Витя. – Ты стой тут. А я внутрь – разведаю.
Витя исчез в дверях ресторана, а я остался снаружи. Был теплый апрельский вечер, прекрасное время, когда ничего не хочется делать, а хочется гулять, вдыхать весенние запахи, ни о чем не думать. На кой черт мне это все, подумал я лениво. «София» призывно светилась огнями. «На теплоходе музыка играет, а я одна стою на берегу. Машу рукой, а сердце замирает, и ничего поделать не могу!» – доносилось изнутри. Народ веселился перед началом новой трудовой недели…
Минут через десять из ресторана выскочил взволнованный Витёк.
– Короче, там они. Столик на втором этаже, в углу, возле пальмы. Но сам к ним не лезь! Подойдешь к бармену – он там типа секретаря, дашь ему чирик и скажешь, что по делу, к Саше. Он там отмаячит кому нужно и к тебе подойдут. Все понял?
– Понял, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал как можно уверенней.
– Давай, дуй! Ни пуха! Вот, дашь швейцару за впуск два рубля, больше не нужно!
– К черту!
Ресторан «София» встретил меня неласково.
– Местов нет, гражданин! – строго обратился ко мне швейцар с внешностью отставного полковника. И взгляд его был таким суровым и официальным, как будто переступив порог ресторана я совершил очень нехороший, порочащий всякого честного советского человека проступок.
– Мне местов не нужно, у меня встреча, – сказал я, протягивая швейцару две рублевых бумажки. Взгляд швейцара мгновенно потеплел, в нем появилось что-то отеческое, заботливое.
– Пр-р-ошу, молодой человек! – Двери передо мною гостеприимно распахнулись.
Мда… Могу сказать одно – советские рестораны сильно отличались от наших. В лучшую сторону или в худшую – вопрос спорный. Бесспорно одно – они были другими. Наши рестораторы из двадцать первого века напирают на куртуазность и интимность – полумрак, легкая тихая музыка, максимальная уединенность. В «Софии» все было с точностью до наоборот. Море света. Сизые облака табачного дыма поднимаются к люстрам а-ля-Версаль. Множество столиков – чуть ли ни вплотную друг к другу и множество людей – местов действительно не было, строгий швейцар не обманул.
«Ягода-малина нас к себе манила,
Ягода-малина летом в гости звала,
Как сверкали эти искры на рассвете,
Ах, какою сладкой малина была» – пела с эстрады облаченная в сверкающее серебром концертное платье певица. Перед эстрадой танцевали парочки, и я диву давался, как они не врезаются друг в друга в такой тесноте. И еще – был запах. Даже не запах, а настоящая атмосфера – смесь кулинарных, сигаретных и прочих сложноопределяемых запахов. Атмосфера порока, подумал я. Все-таки хорошо, что в мое время в кабаках нельзя курить. Ведь аллергику находиться здесь как-то вообще немыслимо…
Я поспешил на второй этаж, где обнаружил бар и засевшего в нем бармена. Бармен, облаченный в белоснежную рубашку и галстук-бабочку мужчина лет тридцати, с роскошными усами и ранними залысинами, имел озабоченный вид занятого важным делом человека, и обратил на меня внимание далеко не сразу. Только после того, как я засунул сложенную вчетверо десятирублевую бумажку под графин с каким-то соком.
– Что вы хотели, молодой человек?
– По делу. К Саше разговор есть, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал как можно тверже.
– М-м-м… – довольно неопределенно ответил мне бармен. – Я так понимаю, у вас, молодой человек, здесь встреча назначена?
– Встреча, – согласился я.
– А если встреча, – сказал бармен внушительно, – то посидите здесь. Может быть, ваш знакомый скоро придет. Подождите.
Я согласно кивнул. Еще я заметил, что десятка, которую я сунул под графин, каким-то непостижимым образом исчезла. Бармен завозился с посудой и, кажется, совсем забыл про меня. Я, тем временем осмотрелся по сторонам. На втором этаже было менее людно, Ванесса Паради пела из магнитофона легкомысленную песенку о таксисте Джо, который знает наизусть каждую улочку, каждый маленький бар и все темные уголки и не любит содовую… Здесь никто не танцевал, почти не было пьяных, столы не ломились от салатов и закусок, а присутствующие преимущественно общались за кофе.
– Чего хотел, щегол? – Хриплый прокуренный голос раздался сзади так внезапно, что я вздрогнул. Передо мною стоял парень, лет двадцати пяти – двадцати семи. Высокий, но не особенно крепкий на вид. Белая рубашка, короткая стрижка, бакенбарды, небольшие усики. Поза его была расслабленной (судя по запаху, парень был прилично выпивши), но взгляд – острый и сосредоточенный, абсолютно трезвый.
– К Саше, по делу, – оттарабанил я.
Парень усмехнулся.
– Так что хотел? Можешь мне сказать в общих чертах.
– Мне лично сказать нужно. И передать кое-что надо.
– Передать? – парень насторожился. – Ну давай мне, я передам.
Я задумался на секунду. Витёк никаких инструкций по этому поводу не давал. Впрочем, деваться было некуда. Из кармана пиджака я достал простой почтовый конверт с изображенными цветами и лозунгом. Лозунг гласил, что «Первое Мая – день международной солидарности трудящихся». Весьма иронично, подумал я. Трудящиеся солидаризируются друг с другом. А мелкие спекулянты – с уголовниками. Конверт я протянул парню. Тот осмотрел его, не заглядывая внутрь, хмыкнул и велел мне обождать. Дитер и Томас запели о кадиллаке Джеронимо, при виде которого у девчонок появляется грусть в глазах. В общем, парень ушел и унес конверт, в котором лежали три коричневые сторублевки. Куча денег, если вдуматься. Месячная зарплата квалифицированного рабочего.
Бармен поставил передо мною стакан с молочным коктейлем. Довольно вкусный. Я попивал коктейль, слушал «Модерн Толкинг» и думал о том, как скучно и спокойно мне жилось в моем времени. Но допить и додумать мне не дали.
– Молодой человек! – призывно произнес приятный женский голос. – Чего вы сидите один, скучаете? Не нужно скучать, пойдемте!
На этот раз передо мной стояла блондинка. Высокая и довольно приятная на вид. Если бы не явный переизбыток косметики, то, наверное, можно было бы назвать ее красивой. В восемьдесят седьмом умеренность в употреблении косметики явно была не в моде – или почти полное ее отсутствие, или боевая раскраска апачей, вышедших на тропу войны.
Блондинка улыбалась и манила меня. Я растерянно посмотрел на бармена. Тот коротко кивнул – можно, мол, все нормально. Что же, кажется, мои приключения продолжаются. Я последовал за блондинкой в небольшой закуток – наверное, самое тихое место во всем ресторане, там стояла бочка с пальмой, а за ней спрятался от посторонних глаз столик.
– Вот! – торжественно сказала блондинка. – Привела вам молодого человека! Знакомьтесь!
– Что же, будем знакомы, – сказал мне сидящий во главе стола мужчина. – Я – Саша. С Игорем ты уже общался, – он кивнул на парня, который унес конверт с деньгами. – Это – Андрей, – представительный мужчина кивнул на бритого налысо здоровяка в светлом костюме. А привела тебя к нам Ирина, прошу любить и жаловать!
– Очень приятно, – кивнул я. – Меня Алексей зовут.
– Алексей – Лёха, значит? – залихватски спросил меня бритый здоровяк. – Садись, Лёха, с нами! В ногах правды нет! Садись, чего ты? Поднимем за знакомство!
Я сел за свободный стул, мне тут же вручили рюмку, до половины наполненную коньяком.
– За знакомство! – провозгласила Ирина. Чокнувшись со всеми присутствующими, я отхлебнул коньяка. Крепкий, зараза! Я не большой любитель крепких напитков, да и вообще – к спиртному равнодушен. Но чего не сделаешь для бизнеса! Очень хотел не закашляться, но не получилось – коньяк обжег горло так, что выступили слезы, а горло свело непроизвольным спазмом. Мои собутыльники заулыбались.
– Ты, Алексей, закусывай, – Ирина придвинула поближе ко мне тарелку с каким-то салатом. Некоторое время я сосредоточенно жевал, пытаясь унять разгоревшийся в желудке коньячный пожар.
– Закусывать – закусывай, а все же – рассказывай, – назидательно сказал Саша. – По какому делу к нам?
Саша Щербатый меньше всего походил на уголовника. Скорее, его можно было принять за какого-нибудь доцента или ведущего инженера. Элегантный светлый костюм-тройка сидел на нем идеально. Черные волосы были зачесаны назад и смазаны каким-то гелем. Голос Саша практически никогда не повышал, говорил грамотно, фени и матерной лексики не употреблял, обладал мощной харизмой и умел расположить к себе почти любого собеседника, а насилия терпеть не мог, отдавая предпочтение дипломатии, в которой ему не было равных. В восемьдесят седьмом ему было около тридцати пяти.
– Мы с приятелем тут небольшой бизнес устроили, – осторожно начал я, – джинсы, маечки, кассеты. Понемногу зарабатываем…
– Ну, ясно, – перебил меня долговязый Игорь. – Спекули, короче. Ну рассказывай, чего случилось, не тяни кота за яйца.
– Есть такой Кузя, – сказал я. – С Рабочего. Лет восемнадцать-девятнадцать.
В этом месте Саша Щербатый и лысый Андрей переглянулись, и Андрей тихонько кивнул.
– В общем, этот Кузя у моего партнера часы отобрал. «Монтана». Тридцать штук. И денег еще – две сотни.
– Нормально, – усмехнулся Игорь.
– И мало того, – продолжил я, – подгрузил нас еще на «штуку». Если не принесем до завтра, то грозился порезать.
– В милицию не ходили? – быстро спросил Игорь.
– Нет. Мы сразу к вам.
– Это правильно. – Игорь улыбнулся. – Чего граждан начальников по пустякам отвлекать?
– Несчастный человек этот Кузя, – сказала Ирина, отхлебнув вина из бокала.
– Чего это? – спросил Игорь настороженно.
– Ну как же! Загреб столько часов… А ведь известно, что счастливые часов не наблюдают! – Ирина засмеялась громко и пьяно.
– Ну, хватит шутить над пареньком, – сказал наконец Саша. – И так сколько проблем ребята заработали. В какой школе учишься?
– В сорок пятой. Выпускной класс.
– А живешь где?
– На Ленина, – ответил я. – Пятнадцатый дом.
Саша молчал и смотрел на меня изучающе. Я чувствовал себя неловко – словно какой-то экзотический жук, попавший на стол к опытному энтомологу.
– Ладно, Алексей, – сказал он, подумав секунд пять. – Значит, если все так, как ты нам рассказал… Резать вас никто не будет. И «штуку» отдавать тоже не нужно. Это уже беспредел. И теперь с часами этими… как их…
– «Монтана», – подсказал я радостно.
– С часами что делать? Какие будут мнения у профсоюза? – Саша оглядел сидящих за столом. Профсоюз начал высказываться.
– На кой хер им тридцать штук котлов? – усмехнулся Игорь. – Барыжить, что ли, собрались? И вообще, от этого Кузи… как от свиньи! Визгу и вони много, а шерсти… Достал уже всех, чуть ли ни каждый день народ с предъявами идет. Вообще охренел, получать с малолеток! Ну не терпится тебе в зону – приди к ментам, скажи – так и так, закройте меня, на воле невмоготу…
– Ладно, – перебил его Саша и взглянул на лысого Андрея: – А ты что скажешь?
– Вообще, они работали – пожал плечами Андрей. – Они же скажут – что ж теперь, ничего ни у кого не отобрать, никого не побить… Они скажут – мы живем этой жизнью… – Я так понял, что Андрей косвенно заступался за Кузю.
