Buch lesen: «Любовь на производстве», Seite 6
Глава 26. Начало конца: первое предупреждение
Однажды мы с одной из коллег, Замирой, отправились в «кондитерку» – попытать счастье с шоколадным чизкейком. На худой конец были согласны и на белый. Однако день (вернее, это было уже утро, конец смены) оказался не рыбным, точнее, не «чизкейкным», и мы возвращались с пустыми руками.
Немного опишу Замиру. Мы с ней не то, чтобы дружили, но были в очень хороших отношениях. Это была миниатюрная девушка лет двадцати шести. Она была узбечкой, как и большинство работников нашего предприятия. В Петербург переехала с родителями и четырехлетней дочкой. Муж пока остался в Узбекистане. Иногда, на перерывах, девушка созванивались с супругом, и было видно, как сильно молодые люди любят друг друга и скучают. Замира закончила медицинский вуз у себя на Родине, и какое-то время работала там по специальности. Но переехав в Россию, не смогла найти подобную должность, поэтому, хотя бы на первое время, устроилась на завод. Она рассказывала, что иногда ходила на собеседования в медицинские учреждения, но пока тщетно.
У Замиры было очень красивое лицо: огромные карие глаза, особенно, когда она подводила их карандашом и тушью, горели как два черных оникса. Тогда девушка становилась похожа на египетскую царицу. И форму она носила не такую как все, а свою, медицинскую. Если наша спецовка висела на нас свободно как на вешалках, не сковывая движений, но и не подчеркивая никаких достоинств, то ее халат красиво облегал ее точеную миниатюрную фигурку. Но Алена Петровна почему-то сразу невзлюбила Замиру и постоянно, как и к Анжеле, в свое время, придиралась к ней, то и дело сваливая на нее вину за все подряд. Замира пыталась защищаться, но это было тщетное занятие. Через какое-то время, девушке даже пришлось перевестись в другой цех – так и не смогла сработаться с Аленой Петровной. Но это случилось намного позднее, а пока она терпела и продолжала работать.
И вот мы с Замирой возвращались из «кондитерки» и по пути встретили Антона, Валеру и Рахима. Мне показалось, что они какие-то хмурые. Молодые люди направлялись в кабинет начальников.
В тот день Надя и Ира были, видимо, «на сиропе», по крайней мере, в столовке из нашей компании сидела только я. Через минут пятнадцать парни тоже появились.
– Что случилось? – нетерпеливо спросила я у Антона.
– Валеру и Рахима уволили, а мне сделали строгий выговор и последнее предупреждение, – как ни в чем не бывало рассказывал Антон.
– А что вы натворили? – насторожилась я.
– Да, ерунда, в сущности. Мы пошли в курилку…
– Дак ты же не куришь? – перебила я Антона.
– Да, в смысле нет, не курю, но пошел с ребятами за компанию. И перед входом в курилку Валера и Рахим взяли меня на руки. Так и занесли туда. А в курилке… оказался Сергей.
Сергей был начальником смены. Был он долговязый, большеносый и очень занудный. Я ни разу не видела на его лице даже мало-мальского намека на улыбку. Мне кажется, что когда он женился и тогда не улыбался, и когда ему Дед Мороз дарил подарки на Новый год – тоже не улыбался. А, может быть, Дед Мороз не дарил ему подарки – и в этом все дело? В общем, был Сергей Николаевич очень строгий и очень-очень серьезный. Мне кажется даже хирурги перед операцией не такие серьезные. Поэтому простить парням, по сути мальчишкам, ТАКОЙ дерзости большой начальник не мог и донес на них Тамаре Владимировне, которая являлась самой большой фигурой (в фигуральном, конечно, смысле) на нашем заводе (за исключением гендиректора, который почти никогда там не появлялся).
Расскажу еще небольшую историю, связанную с Сергеем Николаевичем. Как-то раз нас отпустили на очередной десятиминутный перерыв. Жутко хотелось пить, но одноразовых стаканов, как назло, нигде не осталось (свой бокал в тот день я забыла дома). Тогда я зашла в «аквариум» и стащила у них пару стаканчиков – там-то они были всегда. И, чтобы успеть вовремя вернуться в цех, побежала в столовку. Через минуту появился Сергей Николаевич, подозвал меня и строго так сказал:
– это был последний раз, когда я видел, что ты тут бегаешь. Еще раз и уволю.
– Хорошо. Просто у вас стаканов в столовой нет, – вот что я сказала.
«Ну, увольнять по всякой ерунде вы мастера», – вот что я подумала.
В другой раз по коридором я старалась не бегать, зато очень быстро ходила. Хотя больше меня по этому поводу никто и не трогал.
Второй начальник смены был намного добрее. Звали его Никита Григорьевич. Был он круглый, как колобок – сразу видно, что работает на хлебозаводе. Нас он никогда не ругал, постоянно улыбался. Губы у него были пухлые, очерченные, красивые, как у женщины и всегда масляные, как будто он только что съел чебурек.
Но главнее всех, как я уже сказала, была Тамара Владимировна – интеллигентная блондинка средних лет. Она была очень воспитанная, всегда со всеми здоровалась, не обращая внимания на служебное положение человека и его должность. Что, впрочем, не мешало и ей увольнять людей при малейшей провинности. Ситуацию с ребятами Тамара Владимировна тоже не спустила на тормозах, вызвав их на ковер. В результате двое были уволены: Валера и Рахим. Антону повезло чуть больше. На этот раз. Рахим, мол, улыбался, когда начальница их отчитывала. А Валера, якобы, давно был «на карандаше». На Антона уже тоже собирался компромат из доносов бригадиршы Оксаны: припомнила она ему теперь и езду на рохле, и случайно уроненный кусок теста, и другие подобные мелочи, которые раньше, возможно, надеясь на взаимность, пропускала мимо глаз и ушей. Но пока молодой человек отделался легким испугом. Однако угроза во главе с Оксаной уже нависла над ним. Но это позднее. А пока ребята сидели в столовке и рассказывали мне все это.
– Да уж, история. И за такое увольняют? – спросила я.
– Как видишь, – констатировал мой друг.
– Блин, Антон, будь аккуратнее.
– Какой там, я ж раздолбай.
– Никакой ты не раздолбай, зачем на себя наговариваешь?
Прошло несколько дней как парней уволили, и как-то я спросила у Антона:
– жалко ребят, да? Скучаешь по ним?
– Да нет, с чего ты взяла? – равнодушно ответил молодой человек.
– Ну как, вы же общались, я думала должен скучать… Какой-то ты бессердечный, Антон Палыч.
– Наверное, Анастейша, так и есть.
Мне стало грустно. Значит и по мне, когда я уйду, не будет скучать…
Глава 27. Утро перед «закатом»
На место уволенных парней взяли Александра – мужчину в возрасте, который, как говорил Антон, всегда имел в загашнике историю – на любой случай жизни. И вот, после окончания очередной смены, мы сидели за столиком в столовой: Александр, Антон, Ира и я.
Пять минут назад всех отпустили по домам, и коллеги поплелись переодеваться. А мне, в последнее время, хотелось хотя бы на несколько минут задержаться, чтобы еще хоть чуть-чуть побыть с Антоном. А потом, как сумасшедшая, «залетала» в раздевалку – там уже все были одеты и направлялись к выходу. Входную дверь открывали всего на несколько минут, выпускали собравшихся, а потом снова закрывали до пяти утра. И, если ты не успевал выйти со всеми, то приходилось ждать еще час. И вот, забегая в раздевалку, я переодевалась за две минуты: штаны, кофты, носки снова летали в воздухе, как и в начале смены. Удивительно, что я всегда успевала. Думаю, все знали, что я засиживаюсь с Антоном, поэтому потом так тороплюсь, но Оксана злорадствовала: никогда не упускала случая, чтобы не подколоть и не ввернуть гаденькое словечко. Но я на нее по-прежнему старалась не обращать внимания.
В тот день я со всеми побежала в раздевалку. Почти переоделась и вдруг почувствовала, что не хочу уходить – хочу еще лишний час побыть с Антоном, а домой, поспать всегда успею. Переодевшись назад в форму, с дрожащими коленями, вышла в столовую. С дрожащими, потому что мне было страшно, что об этом подумает Антон. Но молодой человек, как обычно, не выказал никакого удивления – ну вернулась и вернулась – как будто я каждый раз так делаю… И все равно я была страшно рада, что осталась, и еще почти час мы сидели и болтали о всякой ерунде.
В следующую смену я снова задержалась с Антоном до конца, но на этот раз мы остались вдвоем. Часы показывали начало пятого, так что почти все разошлись по домам – лишь те, кто добирался на общественном транспорте, ждали открытия метро или начала работы автобусов. Мне не нужно было ничего ждать. Я, как уже упоминала, ходила пешком. А вот Антон ездил на метро – поэтому всегда дожидался пяти. С ним частенько оставалась и Ира, потому что она добиралась домой на автобусе, по крайней мере, до тех пор, пока у девушки не появился молодой человек, который начал заезжать за ней на машине.
И вот мы сидели с Антоном вдвоем, болтали о музыке. Музыкальные вкусы у нас совершенно не схожи, если не считать одного известного рэпера. Но я готова была слушать что угодно, лишь бы быть с парнем на одной волне. И тут Антон говорит:
– хочешь, сделаю для тебя экскурсию по тайным местам завода?
– Сейчас? – как дура спросила я.
– Ну да, почему нет?
– Нуу… потому что ты и так под колпаком у начальства. Не усугубляй.
– Как хочешь, – равнодушно сказал Антон.
Мы сидели напротив раздевалок. Вдруг из мужской (странно, конечно, если бы из женской) вышел Азамат. Тогда мы уже были с ним в контрах и даже здоровались через губу. Выходя, парень обвел нас с Антоном пристальным взглядом. Потом, кажется, мы и вовсе перестали здороваться. Но меня, естественно, это не волновало.
По поводу ревности, но на этот раз Антона, расскажу еще один забавный случай. Я была на фасовке, в другом конце завода. Подошел Захир и попросил у меня немного булочек. Мы иногда, в тайне от Алены Петровны, отдавали поломанные булки, если они кому-то были нужны.
– Хорошо, если будут – принесу, – ответила я.
Только собралась отнести моему приятелю булочки, как появился Антон Палыч. Я побежала к Захиру, отдала заначку, а Антон стоял и так странно смотрел на меня…
А потом за утренними посиделками сказал:
– я смотрю, хлебники к тебе неравнодушны?
– Ну да, есть такое, – не без гордости констатировала я.
– Почему им булочки носишь, а мне нет? Я буду ревновать, – на удивление серьезно сказал Антон.
«Я бы многое отдала, чтобы ты начал меня ревновать», – подумала я, понимая, что этого никогда не будет. А сегодняшний случай – другой вид ревности, связанной с «тараканами» Антона. Ему же всегда хотелось быть единственным и неповторимым, чтобы все внимание концентрировалось только на нем, тем более той, которая бегала за ним как собачонка, не замечая никого вокруг. Самое смешное, что я все понимала, но не могла и не хотела что-то менять. Мне нравилась моя, хоть и мучительная и невзаимная, но любовь. Или одержимость? Для меня было не важно. Подобного чувства я давно не испытывала, а, может быть, и вообще никогда не испытывала. Это было как амок. А Антон – мой наркотик.
Глава 28. Увольнение
Работу в тот день мы закончили рано: было около трех часов пополуночи. И тут как будто со мной приключилось дежавю: снова мы с Замирой возвращались из кондитерского цеха, снова проходили «аквариум» и встретили Антона. Я почувствовала что-то неладное.
Мы сидели в столовой, занимаясь, как обычно, всякой ерундой: кто в телефоне, кто чай пил, кто общался с коллегами. Я нервно ждала Антона. Когда он вошел, по выражению его лица ничего нельзя было определить, но я все-таки поняла, что что-то случилось. Спросила:
– Зачем ходил в «аквариум»?
– Рыбок покормить…
– Ну я серьезно, зачем?
– Подписал заявление по собственному желанию.
– Как? Почему?
– Предложили написать заявление с открытой датой. И, если что, при первом моем промахе, пустить бумагу в дело. Сказал, что не буду такое подписывать. Тогда «посоветовали» увольнение. Вот и вся история.
– Нееееет, Антон, ну нет!
– Не расстраивайся ты так, Анастейша, я ж не умираю – будем видеться.
– Нет, не будем, ты все врешь! Знаю я эту историю: сначала вы пишите друг другу каждый день, потом через день, потом раз в неделю, потом раз в месяц, а потом у вас появляются новые увлечения, друзья и подруги. Нееееет, почему все так несправедливо?..
Я была жутко раздосадована и расстроена. Молодой человек взял мою руку в свою. Перерыв заканчивался – мне нужно было идти «на сухари». Я встала. Антон все еще не отпускал мою руку, потом наши пальцы заскользили, удаляясь друг от друга, и был момент, когда они едва соприкасались, почти как на картине Микеланджело «Сотворение Адама». А потом я ушла… Антон крикнул вслед:
– мне еще две недели отрабатывать. Я еле удержалась, чтобы не разреветься.
Две недели, естественно, пролетели как два дня. Кроме того, в последние смены Оксана почему-то решила не допускать Антона к его основной работе на «пирогах», а отправляла на более тяжелую работу – в хлебный цех. А наша бригада, если вы помните, в той части завода «сиропила» булочки. И вот настал последний рабочий день Антона. «На сиропе» стояла: я, Ира и Замира. У Нади был больничный.
Я знала, что Антон должен прийти, но он никогда не приходил заранее (работа не была исключением), всегда – в последнюю минуту. И вот, почувствовала спиной, что приближается. Внутри у меня все затрепыхалось: так и не смогла привыкнуть к его появлениям. Повернулась: он шел своей фирменной походкой. Издалека заметила на нем майку, но не обычную рабочую, а с каким-то принтом. «Что там изображено? Он и целующая его девушка? Вот черт, это же, наверное, его девушка! Конечно, я – балда!» – такой диалог в это время ураганом пронесся у меня в голове.
Парень подошел ближе, улыбка до ушей, весело поприветствовал ребят из хлебного. Мы с девчонками находились чуть дальше. Тогда Антон подошел и к нам, поздоровался и я, наконец, увидела, что у него изображено на майке: целующая его девушка – это Оксана. Антон для прикола сделал печать на майке со своей «любимой» бригадиршой. Потом, кстати, я у него спрашивала про судьбу этой вещи, сказал, что пригодилась в качестве половой тряпки. «Фух, значит, не его девушка, – выдохнула я. – Кажется, жизнь налаживается…»
Но вот закончилась смена. Мне была пора уходить, а Антон оставался работать еще два часа. Я уже находилась в раздевалке, а так хотелось побежать в цех и обнять его на прощание. Но, как обычно, не могла себе этого позволить… «Ну вот и все», – подумала я. Как у Майкла Джексона: «ну вот и все».
Трудно описать мои чувства в первые рабочие дни без Антона. Пропал всякий стимул ходить на завод. Я тешила себя только одной надеждой: доработать до лета и уйти. Когда мы катали рулеты – с грустью смотрела на раскатку «пироговой» бригады. Там стояла либо Оксана, либо новенький, очень тощий паренек Олег. Смотрела и почему-то думала: «как в нем только душа держится?» У Олега, конечно, не было тех ловких, музыкальных, артистичных движений…
Когда заканчивали работу и мыли столы, очередной раз, сидя под ним – с тоской констатировала: «никогда мне больше не увидеть этих быстро вышагивающих бразильских носков». Когда меня отправляли на сборку – с безнадегой высматривала: «не идет ли молодой человек в рваной рубашке, чтобы помочь снять ящики и повеселить?» Но самое печальное было сидеть в столовой и знать, что этот удивительный парень не войдет вдруг и не присядет за наш стол, и не заговорит, и не рассмешит… Мое солнце закатилось.
Глава 29. Приступы ревности продолжаются
Когда уволили Антона, Нади не было на работе, она в тот момент находилась на больничном. И вот как это получилось.
В одну из смен мы были с ней «на сиропе». Пока ждали, когда испечется новая партия булок, пошли попить воды. Возвращались через хлебный цех. Надя шла по той стороне, где были расположены двери в расстойку. А они, надо заметить, очень мощные. В этот момент печник с обратной стороны, со всей своей богатырской дури, толкнул дверь ногой, чтобы выкатить вагонку. А та со всей силы ударила Надю по плечу. Слава Богу, девушка в этот момент отвернулась, и не задело голову. Врач диагностировал сильный ушиб, и пару недель Надя провела дома. Ну как дома? У нее хоть появилась небольшая возможность отоспаться и поработать на своей основной работе. А когда она вернулась, Антона уже уволили, что не помешало Наде быть отлично осведомленной о его делах. Я подумала тогда: «значит, они общаются…» И действительно, позже мои подозрения подтвердились.
Мы сидели в столовке: я, Надя и Ира. На столе лежал Надин телефон экраном вверх и вдруг начал звонить. Краем глаза я заметила, что звонок был от Антона. Потом Надя отходила, долго о чем-то с ним разговаривала. Еще я видела, что она без конца с кем-то переписывается. Не могу с полной уверенностью утверждать, что именно с Антоном, но, что-то мне подсказывало, что так и было. Снова у меня начались приступы ревности. Думала: «да что же такое? Нет его уже здесь, а я все равно ревную? Когда это кончится?»
Не хотела злиться на Надю. В общем-то, она не была ни в чем виновата и, если так можно выразиться, имела такие же права на внимание Антона, как и все мы, как и я, в частности, а может даже и большие, если учитывать продолжительность их знакомства. Но одно дело понимать, а другое – чувствовать. И из-за этих своих чувств я, подчас, грубила Наде, после чего не раз испытывала угрызения совести. Не знаю, понимала ли девушка в чем дело или нет. Но, если понимала, то делала вид, что ничего не происходит. И продолжала ко мне относиться хорошо, хотя, как ни странно, для меня это было еще более безжалостно, чем возможная злоба и агрессия. Так или иначе, холодок между нами все-таки пробежал.
Однажды, когда мы снова собрались вместе, Анжела шепотом спросила Надю:
– ты что его (Антона) к Любе ревнуешь?
На что Надя пренебрежительно ответила:
– к кому? Нет, конечно!
Как будто я пустое место и ко мне и ревновать-то даже нельзя. В общем, все как-то негласно сводили Надю с Антоном, хотя я и не понимала, зачем он ей нужен, если есть муж? Но и того она не бросала. Думаю, выражение «собака на сене» в тот момент подходило ей как нельзя лучше.
Я же тогда решила, что так просто не сдамся. Раньше я вела себя так, что некоторые барышни уводили нравившегося мне парня прямо из под носа. Но теперь цена для меня была слишком высока: я не готова была без боя отдать Антона ни Наде, ни кому-либо другому. При этом почему-то чувства самого Антона ни я, ни Надя особо не учитывали.
Глава 30. Новый этап: Юрка и Сергей
После увольнения Антона прошло уже несколько месяцев. В один из дней на работу к нам пришли устраиваться два молоденьких паренька. Звали их Юркой и Сергеем. Были они, как мы узнали позднее, неразлучными друзьями. Юрке было девятнадцать, Сергей – на год младше. Первый отчислился со второго курса, второму же было скучно учиться – перевелся на заочку. И вот Юрка захотел заработать себе на машину. Сергей же во всем поддерживал друга, даже говорил: «свою зарплату будешь откладывать на машину, а на мою – будем жить».
Получилось так, что Юрка попал к нам – в бригаду «булочек», а Сергей – в соседнюю бригаду «пирогов», там, где раньше работал Антон. Сначала я не обратила внимания на ребят, подумав: «что за мелюзгу понабрали?»
Юрка был невысокого роста, светлые глаза, русые волосы. Что было примечательно в его внешности – так это бакенбарды, как у Пушкина. На его юном лице они смотрелись как-то чужеродно. И позже, когда мы уже сдружились, я иногда над ним подтрунивала:
– что Юр, может тебе стихи начать писать? Бакенбарды, по крайней мере, у тебя уже есть.
Парень обладал добрым сердцем, мягким нравом и задорной, почти детской улыбкой. Алена Петровна, как обычно, была в своем репертуаре: сразу набросилась на новенького. Возможно, у нее был такой ритуал посвящения в работу, не знаю. Поэтому, главное было – пережить первые две недели, когда она придиралась к каждой мелочи и по всяким пустякам. Дальше, как правило, бригадирша свыкалась с человеком и оставляла его в покое, в разумных пределах, естественно.
Юрку каждый день она ставила на раскатку. Причем паренек Махмуд из соседней бригады слоеных булочек, научил его катать не по одному куску, как делали мы, девочки, а сразу по несколько. Поэтому работа пошла намного быстрее. Но Алене Петровне и этого было мало. Она то и дело кричала со своего места: «Юра, катай тесто, Юра, катай, Юра то, Юра это…» Стоило парню на секунду отвлечься, как бригадирша тут же его дергала со своим: «катай, катай, катай». А то кричала еще: «Юра, шевели колготками».
Удивительно, что Юрка на нее не обижался и даже видом никогда не показывал ничего подобного.
Была у него особенность речи – на букве «т» он немного заикался. С другими буквами все было в порядке, а на этой его речь пробуксовывала. Мы иногда в шутку прикалывались над ним, зная, что осталось три куска теста, кричали со своих столов:
– Юра, сколько там штук осталось?
–Т-т-т-риии, – наконец, выговаривал Юрка. Но и тогда не обижался на нас.
Несмотря на то, что парни очень дружили, схожего в них было также мало как у Тимона с Пумбой или как у Штепселя с Тарапунькой. Они были не похожи ни внешне, ни характерами.
Сергей был высок ростом и худощав. У него были красивые блестящие каштановые волосы, пухлые губы и большие зеленые глаза. Вообще он походил на большого ребенка и вел себя, порой, соответствующе. Иногда из-за какой-то, как нам казалось ерунды, Сергей мог обидеться и не разговаривать с нами или с другом несколько дней к ряду. Но чаще, все-таки, находился в своем привычном расположении духа: был рассудительным и сдержанным. При этом всегда готов был прийти на помощь, как и Юрка, впрочем, – в этом они были схожи. Парни почти каждый день угощали нас шоколадками, которые Сергей приносил для Юрки. В общем, у молодых людей были какие-то трогательные отношения. Поэтому, много позже, когда мы узнали, что Юрка начал встречаться с девушкой, мягко говоря, были немного удивлены. Обвели, обвели нас парни вокруг пальца.
И вот такой обновленной компанией: Ира, я, Надя, Юрка и Сергей, мы обычно сидели в столовке. С появлением ребят, на работе снова стало как-то сносно: мы постоянно шутили и старались, как могли, помогать друг другу.
Был канун моего дня рождения. Отмечать я его не собиралась, но девчонки: Ира и Надя, настаивали. Поэтому все-таки решили собраться компанией у меня дома. Ира по традиции придумала тему для нашей вечеринки: каждый должен был олицетворять какую-то страну, одеться соответствующим образом и поздравить именинницу, т.е. меня, на «своем» языке. Юра с Сергеем как обычно подготовились лучше всех – и с точки зрения нарядов, и с точки зрения, поздравлений. Девчонки как всегда немного профилонили. А Антон вообще не пришел. У него возникли какие-то срочные неотложные дела. Нам оставалось только связаться по видеосвязи. Антон, кстати, тоже подготовился, ему досталась Мексика: на нем была шляпа и наклеенные усы.
