Сверкнул клинок, вновь кровью напоён.

Красив и ровен, танец граней безупречен.

Закатным солнцем полон небосклон.

Таков цвет стали настоящий! И он вечен!

Алекс А.

Войны часто начинаются из-за женщин, но как

часто они заканчиваются благодаря им?

ПРЕДИСЛОВИЕ

Месть… Сладкая, словно мед. Пьянящая, как выдержанное дамийское красное. Прекрасная, как рассвет в горах после долгой холодной ночи, когда появившийся над вершинами край солнца обещает тепло. Это прекрасное и опьяняющее чувство, чувство мести заструилось по ее жилам, вызывая желание дышать, жить и, конечно же, мстить. Она давно не испытывала такого всепоглощающего огненного чувства, которое искрится и заставляет идти вперед и что-то делать. Как же было приятно наблюдать за беспомощностью своих врагов, как приятно было осознавать, что все, кто причинил ей вред, даже в мыслях, даже не осознавая того, теперь ответят перед ней, в полной мере. Она не хотела останавливаться. Она только начала. Только сделала первый шаг. Они могли молить о пощаде, но она не подарит им такой милости. Никогда и ни за что.

– Госпожа, – голос слуги вырвал ее из мстительных мечтаний, когда она уже мысленно убивала своих главных обидчиков, сомкнув пальцы на их горле.

– Госпожа?! – взвизгнула женщина, отвесив рабу оплеуху. – Как ты смеешь?! Как ты смеешь говорить такое?! Обращайся ко мне как положено!

– Но… – мужчина, одетый в безликие, грубые серые одеяния, сжался в комок, прижимая ладонь к щеке.

– Обращайся ко мне, как положено, раб, – теперь она буквально рычала, как рычат разъяренные львицы перед броском на соперницу, прежде чем вцепиться той в глотку зубами и почувствовать языком теплую, сладкую кровь. – Ты меня слышал?!

– Пожалуйста… – мужчина весь сжался в комок, словно пытаясь стать как можно меньше, исчезнуть из поля зрения разъяренной хозяйки. – Не надо…

Он понимал, что сильно рискует сейчас, когда хозяйка в такой ярости. Он понимал, что его упрямство может стоить жизни: его хозяйка пребывала в отвратительном настроении с тех самых пор, как оказалась здесь. Ее обычная самоуверенная наглость и высокомерие, к которым они уже начали привыкать, сменялись приступами неконтролируемого гнева, который обрушивался на всех вокруг. Рабы и свободная прислуга боялись лишний раз подходить к хозяйке, опасаясь оказаться привязанными к столбу для порок и расстаться с жизнью под ударами ее кнута. Она сама наблюдала за тем, как живых людей палачи превращают в кусок кровавого мяса, лишь кровожадно облизывая губы. Она сама бралась за кнут и с силой направляла его змеевище в спины наказываемых по ее прихоти. Она с особым чувством смотрела на то, как кнут рвет кожу, как кровь веером разлетается в разные стороны. Иногда она с каким-то особым вожделением облизывала губы, наслаждаясь происходящим. Никто не мог сказать, что случилось с ней, и в какой момент она превратилась в монстра, для которого запах и вид крови, а также мучений человека, стал чем-то пьянящим, как выдержанное вино. Здесь мало, кто помнил, какой она была раньше, до того, как оказалась здесь.

Раб все это понимал, сжимаясь в комок, в ожидании неотвратимого наказания за неповиновение. Об этом говорил убийственно-холодный взгляд хозяйки. Никто не знал, когда глупая самолюбивая девчонка обратилась в это чудовище, но пожинали это преображение все. От ее отца, совершившего много ошибок до самого последнего раба, который выгребал отхожие места свободной прислуги. Мужчина понимал, что ему грозит. Он осознавал, что жить ему оставалось недолго, но он не мог сделать того, что требовала эта женщина. Он не мог пойти против богов, как того требовала она. Наказание от богов его страшило куда больше, чем кнут в руках смертной. Он не мог…

– Обращайся ко мне, как положено! – вновь взвизгнула женщина, выхватывая палку из рук ближайшего воина и со всей силы ударяя раба. – Ты меня понял?! Обращайся, как положено!

Тот сжался еще больше, прикусив губу, во рту разлился сладковатый вкус крови. Полированное дерево с размаха врезалось в его тело, заставив его выгнуться от пронзившей боли. У сирдана была очень плотная древесина, мало отличающаяся от стали, и поэтому каждый удар, наносимый хозяйкой, причинял рабу страшную боль и мог стать последним. Всякий раз он слышал, как трещат кости, как рвутся мышцы. Казалось, что тело взрывается тысячами иголок, заставляя мужчину вжиматься в камень.

– Как положено! Слышишь меня? Я заставлю тебя выполнять мои приказы! Я заставлю тебя уважать меня! Это обращение! Оно мое по праву! Это мой титул! Я его заслужила! Называй, как положено! – шипела женщина, то и дело срываясь на крик и визг, каждое ее слово сопровождалось сильным ударом сирдановой палки.

Сначала открытые участки тела раба покрылись красными пятнами от полопавшихся под кожей сосудов, а затем лопнула и сама кожа. Брызнула кровь. Ее красные капли заляпали и дорогое шелковое бледно-голубое платье женщины, и лицо. Она облизнулась, размазывая по щекам пахнущую металлом жидкость. На ее лице заиграла довольная, умиротворенная улыбка. Она растерла каплю крови между пальцами, принюхалась, а потом облизнула их.

– Бросьте его собакам. Пусть хорошо позавтракают, – бросила женщина, отворачиваясь от жертвы своего безудержного гнева.

Двое воинов ее отца подхватили раба под руки, и потащили было прочь, но женщина знаком остановила их. Она протянула руку и сжала подбородок раба тонкими, похожими на когти, пальцами, и заставила его поднять на нее взгляд. Мужчина с трудом разлепил веки и посмотрел в перекошенное гримасой удовлетворенной ярости лицо.

– Или ты готов исполнить мой приказ? – ее голос звучал одновременно угрожающе, торжествующе и издевательски. – И обратиться ко мне, как полагается.

– Не могу, госпожа, – едва слышно пробормотал тот в ответ. – Я не могу пойти против богов

– Исполни, и я тебя помилую на этот раз, – она словно издевалась над ним, и мужчина это понимал.

Раб отрицательно покачал головой, закрывая глаза, отдаваясь всепоглощающему чувству боли.

– Ты сам выбрал свою судьбу. Я давала тебе шанс. Убрать отсюда эту падаль.

Женщина брезгливо отдернула подол платья, освобождая дорогу для воинов и уносимого ими бедолаги. Она потеряла к нему интерес, обратив свой взор на выстраивавшиеся в походный порядок лохосы, что направлялись к мятежному городу Ириду, который не признавал власти своей герцогини и своей императрицы. Скоро, очень скоро все ее обидчики умоются собственной кровью, как этот несчастный, глупый раб. Она не подарит свою милость никому из них. Ни единой живой душе. Месть сладка. А она слишком долго ждала, когда сможет отомстить всем им. Всем до единого. За каждый косой взгляд, который они посмели бросить в ее сторону. Женщина облизнула губы, ощутив на языке вкус крови. Он показался ей слаще меда.

Часть пятая. Затаившееся пламя

Глава первая

Третий месяц лета милтар. Тридцать седьмой день месяца.

144 год от рождения империи

Чем дальше уезжали они от небольшого форта императорской гвардии, затерянного среди лесов северо-запада Мирэй, и приближались к столице империи, тем больше становилось пыли. Казалось, что она висит в воздухе и не оседает на дорогу. Пыль заполняла все вокруг, через ее взвесь с трудом пробивались лучи дневного светила, она проникала в возок даже сквозь плотно задернутые занавеси, даже через смоченные водой платки. Жаркая погода заставляла их платки быстро высыхать, что лишало людей этой ненадежной защиты. Эмрия арэ Вариар, вдовствующая императрица Мирэй, молила богов о дожде, который прибил бы вездесущую пыль, спасая их от необходимости держать платки у лиц, дышать сквозь надушенную сиреневой водой ткань, надеясь, что влага не испарится столь быстро. Но молитвы не помогали. Пыль, казалось, проникала всюду, даже сквозь мокрую ткань, заставляя пассажиров кашлять и буквально задыхаться от удушающего свербления в горле, когда казалось, что кто-то огромный и опасный царапает горло изнутри, пытаясь выбраться наружу. В такие моменты Эмрия приказывала вознице остановиться.

Она и сопровождавшая ее служанка буквально вываливались из возка, не дожидаясь, пока он полностью остановится. Но и это не спасало от пыли, которую поднимали колеса крестьянских телег, скрипевших по тракту мимо застывшего возка. Люди погоняли мохнатых лошадок или волов, запряженных в телеги, бросая возмущенные взгляды на остановившийся на тракте возок с запыленным гербом на дверце и всадников, в которых легко можно было узнать императорских гвардейцев. Их фиолетовые плащи буквально горели в лучах полуденного солнца, пробившихся сквозь пылевое облако, повисшее над трактом, словно бросая вызов небесам, богам и любым врагам империи Мирэй, а главным образом врагам ее правителей.

– Встали тут посередь дороги, понимаешь… – Эмрия обернулась на скрипучий старческий голос. – Не проехать теперь…

– Простите нас, добрый человек, – улыбнулась она в ответ на эти слова, стараясь сдержать кашель. – Мы скоро снова двинемся в путь.

– Да, чавой там ужо. Стойте на здоровья. Я ж ить не гоню вас. Стойте, чавой ужо там, – старик, сидевший на облучке телеги, груженной толстыми бревнами, махнул рукой. – Отдохну хоть, а то носишься и носишься, носишься и носишься… Сесть и о смерти подумать некогда.

Его серая в гречку лошадка, казалось, была столь же стара, как и сам дед-возница. Она с большим энтузиазмом восприняла остановку, согнула заднюю ногу и отвесила нижнюю губу. Дедок же в свою очередь достал булку серого хлеба и принялся ее есть, то и дело отламывая маленькие кусочки от нее и отдавая своему напарнику. Молоденький вихрастый парнишка рассеянно брал эти кусочки хлеба, все его внимание было сосредоточенно на том, чего он никогда не видел в своей короткой жизни. Паренек внимательно рассматривал гвардейцев, восхищенно скользя взглядом по их добротным доспехам, отражавшим скудный солнечный свет. Он с каким-то особым вожделением посмотрел на их шелковые шарфы и плащи глубокого фиолетового оттенка.

– Чего зенки выпучил, балбес? – старик с размаху отвесил парнишке оплеуху.

– За что? – потирая ушибленное ухо взвыл тот.

– Нечего глазеть на них. Все равно тебе не бывать в их рядах. Сейчас поедуть, и мы тоже. Часто они шастать стали. То в Ирид промчались толпой, теперь от в столицу едуть. Зачем едуть, не понятно. Шастають и шастають.

– Говорят, Воста собирает армию, дед. Трон хочет. Не знаю, правда, кому.

– Этот охальник? Ничегошеньки у него не выйдеть. Он же дурак, возомнивший себя анператором, и сыновья у него такие же, и дочка евойная. Дурная кровь, глупыя люди. А теперь жизни простым людям совсем не дають. Оружием бряцають, скарб грабють. Жаль, анпиратору не до того.

– Так деньги творят чудеса, дед, – усмехнулся парнишка. – Потому они их и забирают.

– Да что там эти деньги? Куски металла бездушные. И еще неведомо, есть ли они у него? Что-то не верю я в енти сказки о сказочном богатстве этого дурака, – отмахнулся старик. – Много баяли о том, что у него горы золотыя, но что-то я не видал ентих гор. И будь они у него, сидел бы он в норе какой-то, трепеща от страха? От, то-то и оно. А, скажи мне, сколько к нему прибежало с анпиратором воевать? А нисколько. Все, кто был предан ему, аки пес до того, як его анпиратор погнал из столицы поганой метлой, те и остались на евойной стороне. Нет у него тех денег. Нетути. Только байки это, чтобы честной люд обманывать.

– Ладно, дед, не будем об этом. Никуда я не собираюсь? – хмыкнул парнишка.

– Почему? – вклинилась в их разговор Эмрия, справившаяся, наконец, с приступом кашля.

– О чем вы, милэй? – опустив голову и глядя на нее из-под ресниц, спросил парень.

– Почему ты никуда не поедешь? – улыбнулась в ответ женщина. – Я могу взять тебя с собой и рекомендовать в императорскую гвардию.

Парнишка вскинул голову, его взгляд загорелся интересом и одновременно недоверием. Он не мог поверить, неужели заветная мечта может вот так вот исполниться. Эта красивая женщина, облаченная в добротный и явно дорогой дорожный наряд, удобный и мягкий, казалась существом из другого мира. Солнце мягко окутывало ее фигуру, путалось в волосах, высекая из них золотые искры, превращая их в расплавленное бледное золото, которое перекликалось с ярким золотом ее украшений. Она улыбнулась и сердце парнишки пропустило два удара.

– Но… я не могу оставить деда без подмоги, – с особой горечью в голосе сокрушенно ответил он. – Что он будет без меня делать?

– Чавой эт ты такое говоришь? Принимай предложение прекрасной милэй. Такая удача дважды не случается, дурень. Видать боги тебя приласкали. А я… Я как-нибудь справлюсь. Чай не глупый мальчишка, который не знает ничегошеньки про жизнь-то… Давай! Соглашайся, паря.

– Но, дед, – воскликнул тот в ответ.

– Не переживай о своем дедушке, мальчик, – улыбнулась Эмрия. – У него все будет хорошо, я тебе обещаю. Как тебя зовут?

– Гиньер, милэй, – поклонился он Эмрии.

– Ты знаешь, кто я?

– Нет, милэй. Я не знаю, – Гиньер покачал головой.

– Что ж, когда прибудем в Арис, ты это узнаешь. А пока, можешь проститься со своим дедом, ненадолго, потом у тебя будет возможность купитььему домик поближе к столице и избавить от столь тяжкой жизни, если ты не будешь спускать все свое жалованье на бордельных девок и выпивку.

– Нет, что вы, милэй, – он густо покраснел, вызвав дружный смех у гвардейцев.

– Не мне тебя воспитывать, – снисходительно улыбнулась Эмрия. – Но я надеюсь на твое благоразумие, Гиньер.

– Конечно, милэй.

Женщина улыбнулась. Она подняла руку ладонью вверх и в нее лег увесистый кошель, который передала ей служанка. Эмрия взвесила его на ладони и протянула старику, который удивленно наблюдал за этими манипуляциями.

– Считай это особыми средствами, которые доплачивают семьям гвардейцев, – она с улыбкой бросила кошель старику. – Купи себе лошадь покрепче.

– Дык, сколько ж этих денег то? – воскликнул тот, поймав тяжелый мешочек.

– Тебе хватит на несколько месяцев безбедной жизни, пока мальчик обустроится в столице, – улыбнулась Эмрия. – А ты, парень перебирайся на возок, можешь сесть рядом с возницей. Мы уже уезжаем?

– Я уже готов, – с особым рвением заявил Гиньер, едва не скатившись с телеги под дружный хохот гвардейцев.

Мужчины понимали, что в сложившейся ситуации вдовствующая императрица права, сейчас важен каждый, кто будет верен императорской короне вне зависимости от того, что будет происходить в империи. Как только парень сел на облучок рядом с возницей, Эмрия шагнула к старику. Ее взгляд буквально впился в подернутые дымкой старческие глаза.

– Скажи, старик, ты же знаешь, кто я? – понизив голос спросила она.

– Конечно, ваше величество. Кто ж не знает, кто вы такая? – старик улыбнулся, продемонстрировав два сохранившихся зуба. – Наверное, только дурак как-нить.

– Расскажи мне, что ты там говорил своему внуку про Восту. Все без утайки. Сам понимаешь, что в империи неспокойно.

– А чавой там говорить? Его люди по всей империи расползлись, аки тараканы какие по кухне у нерадивой хозяйки. Ищуть тех, кому все равно, кто их хозяин и что за золотишко он им платит. Говорять, что Воста где-то под Иридом окопался. И чуть ли не с герцогиней тамошней у него любовь. Но туть я брехать не буду, точно не знаю.

– Спасибо тебе, старик. Я твоего внука не обижу. Если он у тебя смышленый, может и в офицеры выбьется.

– Я это знаю, ваше величество. Потому и отпустил его с вами. Он хоть парень и неглупый, но дурак-дураком по жизни оть.

Эмрия рассмеялась словам старика, возвращаясь к возку. Но стоило только дверце закрыться за ее спиной, как улыбка сползла с ее лица. Вдовствующая императрица задумчиво уставилась на свои руки, пытаясь понять, что задумал старый змей Дарьенал Воста, в руках которого было сосредоточено слишком много власти. Похоже лишение его должности Главы Имперского совета ни к чему не привело. Он исправно использовал щупальца, которые раскинул по всей империи, благодаря слепому доверию Маглора. Эмрии это не нравилось. Совершенно не нравилось. Но что она сейчас могла сделать? Ей необходимо было добраться до Ариса, чтобы уже совместно с нынешним Главой Имперского совета Лоэналем Аминирах Виратом попытаться разобраться с тем, что происходит в стане противников ее сына. У Маэля не должно быть проблем здесь, в империи, когда он пытается спасти ее от внешних завоевателей, посмевших переступить ее границы с оружием в руках. Эмрия понимала, что чем слабее Мирэй, тем наглее будут ее враги. Ей оставалось только одно, потратить несколько дней своей долгой жизни на возможность ускорить прибытие их в столицу империи. Сейчас им предстояла гонка со временем.

– Лейтенант, – позвала она командира сопровождавших ее гвардейцев. – Прикажите своим людям сойти с основного тракта. Следуйте по второстепенной дороге.

– Слушаюсь, – кивнул тот в ответ.

Он не понял, зачем вдовствующей императрице потребовалось сворачивать с тракта. Малые дороги были опасны, поскольку кишели разбойничьими шайками, что чувствовали себя как дома в раздираемой войной стране, в которой зрел мятеж. Казалось, что эти головорезы оседлали каждую развилку дороги, каждую низко-висящую над дорогой ветку в поисках своих жертв. Они нападали из каждой тени, которую отбрасывали деревья. Будь его воля, он никогда бы не покинул охраняемый стражниками тракт. Но выбора не было. Лейтенант императорской гвардии вздохнул, но исполнил приказ вдовствующей императрицы. Он подал отряду знак и повернул на ближайшем перекрестке на едва заметную тропинку, которая убегала в темную густую чащу леса. Дорога была узкой и запущенной, по ней явно давно не ездили, и даже не использовали стражники для быстрого перемещения в случае заторов на трактах. Об этом буквально кричали молодые зеленые побеги, что пересекали дорогу. Лес постепенно захватывал отвоеванное у него ранее человеком пространство. Возвращал свою власть. Возок со скрипом покатился по тропе, цепляясь за ветви крышей и стенками. Низкие ветви громко застучали по колесам. Его заметно подбрасывало на оплетавших тропу корнях, отчего пассажиры то и дело валились друг на друга.

Они все дальше углублялись в лес, к вящему неудовольствию лейтенанта гвардии и его людей, которые озирались по сторонам, опасаясь внезапного нападения разбойников. Пусть фиолетовые плащи гвардейцев и могли отпугнуть любителей легкой кровавой наживы, которые обычно пахали землю, но рассчитывать на это было глупо. Среди зеленых ветвей могли оказаться и те, кому блеск золота в волосах вдовствующей императрицы застил бы взгляд, проявляя все самые низменные желания, лишая чувства самосохранения, свойственного каждому живому существу. К тому же, разбойники могли рассчитывать на то, что их куда больше, чем гвардейцев, а значит они могут задавить их живой силой. Гвардейцы этого опасались. Потому их лица были напряжены, а руки лежали на рукоятях мечей в ожидании нападения.

Эмрия не знала о трудностях гвардейцев, все ее мысли занимала необходимость не упасть меж сидений и не разбить о них лицо. Она старалась усидеть на скамье, когда возок особенно сильно подпрыгивал, переваливаясь через корни и побеги. Вдовствующая императрица всегда знала силу природы, которой не требовалось и года, чтобы вернуть в свои владения с трудом отвоеванное людьми. Возок бросало из стороны в сторону, пока они ехал по этой медленно исчезавшей в зелени тропе. В какой-то момент возок пошел ровно, словно кто-то заботливо расчистил тропу, чтобы телеги могли без проблем ехать дальше. Скорее всего в ловушку. Но Эмрия не беспокоилась об этом, она верила в умения сопровождавших ее гвардейцев. Мысли вдовствующей императрицы занимало другое. Если кто-то осмелится напасть на них, даже проигнорировав сияние фиолетовых плащей на всадниках, сопровождающих возок, гвардейцы легко отбили бы эту атаку, даже не сбив дыхание.

Полутьма, царившая под сенью деревьев, чьи кроны переплетались, создавая монолитный зеленый потолок над головами людей, сменилась ярким солнечным светом, который пробился даже через плотные занавеси, закрывающие окна возка. Это подсказало Эмрии, что они выбрались на поляну или прогалину, а значит достигли нужного места для задуманного ею. Императрица выглянула из окошка, подозвала к себе ближайшего гвардейца и приказала немного сбросить темп движения. Тот кивнул и помчался в голову их небольшой кавалькады, чтобы передать приказ своему командиру. Эмрия нырнула обратно в возок. Ей требовалось сосредоточиться. Она обратилась внутрь себя, стараясь нащупать магическую силу, заполнявшую мир вокруг, прикоснуться к ней, призвать ее себе на службу, направить ее туда, куда ей было нужно. Кончики пальцев вдовствующей императрицы засветились, наливаясь голубоватым светом все ярче. Свет постепенно превращался в пламя. Эмрия дождалась пока магия не начала буквально жечь ей пальцы и только после этого она позволила себе выпустить сплетенное заклинание на свободу.

Перед кавалькадой, состоящей из всадников и двух возков, замерцал, сгустившись, воздух. Он стал похож на вычурный кристалл, сквозь который легко проскакали первые всадники, не успевшие сдержать лошадей, следом за ними в казалось. острейшие твердые грани въехал и возок вдовствующей императрицы, не замедлив хода ни на мгновение. Через мгновение они оказались там, где им предстояло оказаться еще нескоро. Смена ландшафта вызвала удивленный возглас парнишки, сидящего на козлах. Густой, почти непроходимый лес сменился широкой рекой, по зеркальной поверхности которой скользили золотые солнечные лучи, рассыпаясь искрами, вспыхивая и затухая. Ветер доносил аромат тысяч цветов, смешанный с запахом свежескошенной травы, лежащий на лугах, наполняя все вокруг желанием жить. Вдалеке в жарком мареве высился огромный город, буквально обнимающий реку. Он казался удивительным драгоценным камнем, сверкавшим на солнце разноцветными гранями. И в то же время в душе Эмрии разлилось удивительное чувство, знакомое любому путнику, который возвращается домой и видит родные стены.

– Арис?! – раздался удивленный возглас командира сопровождавших императрицу гвардейцев. – Зачем вы воспользовались магией?

– Пришлось, – улыбнулась в ответ Эмрия.

В этой улыбке была какая-то вина. Словно вдовствующая императрица ощущала свою ответственность за это мгновенное путешествие на многие лиги, которые отняли бы у них почти месяц. Ей пришлось открыть портал, потратив несколько месяцев своей, пусть долгой, но все же не бесконечной жизни. Но услышанное ею на тракте взволновало Эмрию и требовало немедленных решений. Она поспешила в столицу, чтобы предупредить сына и найти хоть какую-то управу на Дарьенала Восту, который и без того принес слишком много бед Мирэй. Зная упрямство Маэля, она не верила, что сможет убедить его. Она пыталась убедить себя, что все ее усилия не пропадут даром, и потерянные несколько месяцев жизни стоили того. Впрочем, в любом случае ее поступок стоил того, чтобы его совершить, так считала Эмрия. И ничто не смогло бы убедить ее в обратном.

Гвардейцы хоть и удивились, но все же прекрасно осознавали возможности магии, они прекрасно знали и о том, что ее величество вдовствующая императрица Эмрия арэ Вариар была потомком могущественных эльфийских семей, которые владели магией и не чурались ее использовать. Об этом знали все в империи, как и за ее пределами. Именно потому удивление быстро прошло. Впрочем, даже удивление не помешало им четко исполнять свои обязанности. Кавалькада императрицы-матери быстро захватила тракт и направилась к распахнутым широко открытым воротам Ариса, едва не распихивая тяжелые и неповоротливые караваны торговцев, спешивших въехать в столицу империи до заката, когда гостеприимно распахнутые ворота закроют на ночь. Эмрия увидела, что Арис выглядит не так, как на она его помнила. Яркая и жизнерадостная столица империи казалась какой-то поблекшей, какой-то серой, словно кто-то набросил на нее полупрозрачную вуаль, скрывая великолепие и блеск имперской столицы, которые сопровождали ее с момента основания.

Городские стражники, охранявшие Синие ворота, удивленно воззрились на два в сопровождении императорских гвардейцев. Это было странно. Никто не предупреждал о прибытии в город полуилы гвардии, и никто не сообщал о том, что они будут кого-то сопровождать. Кого-то важного настолько, что гвардейцы будут жестоко расчищать ему дорогу. Тем не менее, никто из стражников не рискнул остановить кавалькаду императорской гвардии, не желая получить выговор, а еще не дай боги, и вычета из жалованья за такое рвение. Более того, стражники понимала, что никому не пришло бы в голову маскироваться под владельцев фиолетовых плащей, ведь ношение гвардейских регалий без права на таковое каралось смертью. Жестокой смертью. Если приговоренный умудрялся дожить до подъема на эшафот. Законы империи были суровы, и никто не решался столь открыто нарушать их. Тем более, никто в здравом уме не приехал бы в гвардейских атрибутах в столицу империи, где располагался их штаб и хранились списки всех гвардейцев императора. Велик был шанс встретиться с гвардейским офицером, который распознал бы самозванца.

Лейтенант Уйнэс ам Сагир Ситэй уверенно вел свой отряд вперед и казалось ничто не остановит его в стремлении добраться до императорского дворца как можно скорее. Он никогда не бывал в столице, всю свою жизнь проведя в форте Мларис, но он прекрасно знал, куда ему следует ехать. Потому он ни разу не задержался ни на одном перекрестке. Горожане провожали кавалькаду взглядами, прикрываясь козырьками ладоней от ярких солнечных лучей, светивших прямо в глаза. В какой-то момент люди подумали, что тайно вернулся в столицу их император, и тогда по улицам пролетел шепоток, окрашенный в цвета внезапной паники, которая пробежала по людям. Они почему-то поверили, что Маэль проиграл войну с Тарэнтой и вернулся в столицу, и им следует готовиться к очередной осаде, либо бежать прочь от столицы, пока не поздно. Затем, пусть и нескоро, все же приходило осознание того, что император уезжал из столицы верхом и вряд ли вернулся бы в наглухо закрытом возке, даже если бы за ним гнались все демоны подземного мира, которым правит Ул. Да и побег Маэля с поля боя был бы невозможен. Такой поступок не в характере императора. Да и командовал отрядом всадников не Элер ан Кьель да Скалэй, нынешний командующий императорской гвардией. Уж, кто-кто, а Элер точно не оставил бы императора, даже умерев, он вернулся бы бесплотным призраком, чтобы защитить повелителя от убийц. Осознавая это, жители столицы империи Мирэй постепенно успокоились и начали строить предположения, кто же едет в том возке, чьи шторы наглухо задернуты, а путь ему расчищает полуила императорской гвардии под командованием лейтенанта. О том говорили регалии, вышитые золотом на шарфе из фиолетового шелка.

Гвардейцы не терзались тем, что думали об их появлении жители Ариса, их это попусту не тревожило. Они старательно не обращали внимания и на те отряды городской стражи, что выходили из боковых улиц и выстраивались на тротуарах, отсекая толпу от едущих широкой рысью всадников, не позволяя горожанам упасть под копыта лошадей. Это было большое событие для Ариса за долгое время, с тех самых пор, как император Маэль выдал свою сестру принцессу Ланду арэ Вариар замуж, и после того, как он торжественным маршем покинул город, уводя с собой большую часть гвардии и почти все лохосы, оставив на охране столицы два лохоса: пехотный и кавалерийский. С тех пор столица пребывала в своеобразной полудреме, забыв уже о том, что такое шумные и блистательные процессии. Дети с восторгом проносились вдоль улицы, едва не бросаясь под копыта лошадей, заставляя матерей в ужасе хвататься за сердца, девушки лучезарно улыбались и махали руками гвардейцам.

– Осторожнее! – крикнул Уйнэс, когда особенно шустрый мальчишка едва не попал под колеса первого возка.

Если бы не реакция возницы – быть беде! Но лошади встали почти мгновенно, заржали, заволновавшись. Эмрия едва не упала на пол между деревянных лавок. Потирая ушибленный бок, она посмотрела на зашторенное окно и приняла решение. Вдовствующая императрица распахнула дверцу и спрыгнула на землю, поспешив к виновнику переполоха. Тот со страхом смотрел на огромных животных, что замерли над ним, отфыркиваясь и храпя.

– Ее величество… – выдохнула толпа столичных жителей, следившая во все глаза за происходящим на улице.

Они давно не видели свою императрицу, ведь предыдущий император сослал свою супругу, обвинив в смерти младшего сына. Пусть никто в Мирэй не верил в ее виновность, но их мнение в этом вопросе не играло никакой роли. Император Маэль смог реабилитировать мать, лишь возложив себе на голову императорскую корону. Но тем не менее больше года ее величество Эмрию не видели в столице империи, столичные жители даже соскучились по своей правительнице. Ее появление стало большой неожиданностью и своеобразным чудом для мирэйцев. Те, кто сомневался в спасении империи от навалившихся на нее бед, теперь поверили в то, что все будет хорошо, что Мирэй победит любых врагов, что они переживут любые неприятности. Даже конец этого мира.

– Ваше величество, – взревела толпа. – Да продлятся ваши дни вечно!

И в следующий миг люди разразились радостными приветственными криками. Перепуганный мальчишка, что чуть не погиб под копытами лошадей, теперь счастливо улыбался, прижимаясь к юбкам матери и с интересом вглядываясь в прекрасную золотоволосую даму, что вышла из возка ему на помощь. Она казалась ему чем-то неведомым, или даже богиней. Потому что кем еще могла быть эта невероятно красивая женщина со столь добрыми глазами.

– Ваше величество! – радостно ревела толпа. – Ваше величество!

Эмрия, несколько опешившая в первые мгновения всеобщего ликования, теперь лучезарно улыбалась подданным своего сына, буквально купаясь в их любви и обожании. Это было забытое, но такое приятное чувство, казалось, что эмоции людей мягким золотым светом окутывают их, делаясь осязаемыми.

– Спасибо, друзья, за вашу любовь, – улыбнулась императрица, заглядывая в сияющие глаза мальчишки, что испуганно жался к матери. – За вашу веру в меня. Я вам искренне благодарна.

Эта красивая золотоволосая женщина, которую так обожали все вокруг, казалась ему недосягаемой и в то же время такой близкой и теплой, как объятия матери. Мальчик прижимался к материнской юбке, уже позабыв о том, что буквально мгновение назад он находился на грани смерти.