Buch lesen: «Темноборец», Seite 13

Глава 23. Две капли в флакон

Как говорится, хорошо то, что хорошо кончается. Камиллу вовремя довезли до больничного отсека эльфийского гидрополиса. Промедли эльфы еще на час – она была бы мертва.

Обошлось. Глубокая колотая рана, значительные кровопотери, тяжелое состояние. Но все это утрачивает значение в сравнении с тем радостным фактом, что девушка выжила и медленно, но верно пойдет на поправку. Так пояснили медики.

С Алексиковым Андрей попрощался кивком. Говорить что-либо друг другу после случившегося казалось странным. Ну да, не уберег. Но ведь и отправлялся в путешествие, обещая оберегать эльфов от обитателей острова, а не от членов их же семьи. Отчасти, даже перевыполнил обещание. Защитил Вильгельма от отца. Если бы не Андрей, возможно, что Вилли был бы уже мертв.

Вильгельм, убийство которого сняло бы неприкосновенность со Скрижали Любви, выжил благодаря темноборцу. Представляете, в какой ярости будет Олег?

Кстати, где он? Переполненный чувством усталости, Андрей рухнул на кровать и уткнулся в подушку. Комната пустовала.

Олег направлялся в Атриум. Он ненавидел эльфийские вечерни, но призрачий компас сигнализировал о справедливости недавних слов Андрея насчет безвылазного прозябания в комнате. Словесная перепалка пошла Олегу на пользу.

Чтобы вы понимали, поясню: почувствовать призрачий компас – все равно, что ощутить позыв к мочеиспусканию. Только вместо мочевого пузыря задействована кора полушарий. Ты можешь сопротивляться и игнорировать, но в итоге запредельный уровень дискомфорта заставит тебя двинуться в заданном направлении. Словно расслабленный сфинктер, ноги сдадутся и понесут тебя туда, куда требует организм.

Олег смешался с эльфийской толпой и с разбега запрыгнул в бассейн. Разумеется, никто не заметил одного лишнего всплеска среди сотен других. «Красиво у вас тут, с этими мотыльками», – признал Тиглев, рассматривая потолок. Призрачий компас источал одобрительные сигналы, как журчащий от удовольствия насытившийся желудок.

Олег почувствовал толчок в спину и обернулся. Обремененный висящим пузом эльф пытался занять его место и решительно не понимал, что ему мешает. Призрак отодвинулся в сторону, не преминув наградить ошарашенно озирающегося эльфа ответным толчком.

Толстые эльфы – большая редкость. В их случае Арена заменяет естественный отбор. Но попался же индивид! Видимо, родился в рубашке, раз до сих пор жив со своими пропорциями.

Толстые или фигуристые – эльфы так и будут упорно пытаться наступить на Олега – просто потому, что его не видят. И после этого вы спрашиваете, почему призрак не хотел покидать комнату? «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку», как говорил поэт, существовавший в далекой параллельной реальности, пролегающий где-то за гранью не то, что Мидлплэта, но даже Даунклауда и Лоустэйра.

Олег подплыл к центру бассейна и запрыгнул на пустующие качели. Вот здесь точно никто не потревожит. Очевидно, что эта птичья жердочка предназначалась для Вильгельма, чей рост не позволял доставать ногами до дна. Но Вилли сейчас не до вечерен. Значит, можно занять его место.

Олег представил, как выглядел бы со стороны на качелях, если бы его можно было увидеть, и рассмеялся. Ну, точная канарейка, вцепившаяся когтями в сухую палку! Маленькая желтая птичка, балансирующая на своей жерди, установленной посреди клетки в увеселительных целях. Клоун с накладным красным носом. Смехотворное цирковое животное.

Олег продолжил бы мысленно одаривать себя оскорбительными эпитетами, если бы рядом с качелями не послышалось приветствие выступающего. Незнакомый эльф с удлиненными больше обычного ушами занял свое место по центру бассейна и, прокашлявшись, неуверенно заговорил:

– Здравствуйте, дорогие друзья. Меня зовут Тиня, и сегодня мы поговорим о начале Большого подводного переселения.

Тиня тщательно подбирал слова, делая паузы и пытаясь вспомнить вылетающие из головы куски заученной речи. Не то, чтобы он недостаточно репетировал или не придавал выступлению значения, а скорее, наоборот, не справлялся с волнением и забывал выученные на зубок предложения. Вы могли бы разбудить Тиню посреди ночи, и он выпалил бы свою речь на одном дыхании, но перед публикой Тиня терялся.

– Это событие, – собравшись с силами, заговорил эльф. – Во времена правления Аннато это событие назвали бы поворотным и торжествующим моментом истории эльфийского вида. Но пришедший к сегодняшней власти уважаемый господин Алексиков велел не рассказывать о нем иначе, как о позорнейшей и печальной странице нашего общего прошлого.

«Так вот в чем дело!» – еще больше развеселился Олег. Выходит, запинки эльфа вызваны еще и тем, что он не успел сформировать четкую политическую позицию. Поддерживал Аннато, исповедовал, как религию, его идеологию, а теперь во главе угла встал Алексиков. Поддерживать нового военачальника или дать ему пинка под зад? Вопрос остается открытым. Но если транслировать антиправительственные речи, то где гарантии поддержки широких масс, вроде бы удовлетворенных сохранением вида и спасением своих жизней?

– Впервые спустившись под воду, – продолжил Тиня. – Спустившись и оказавшись на дне морском, мы начали заниматься строительством. Любезно предоставленные темноборцами акваланги и батискафы… – Тиня запнулся, счел высказанную мысль несущественной и, оборвав ее, снова заговорил. – Общими усилиями мы закончили строительство гидрополиса за два года. Чтобы окончательно оборвать связи с сушей, мы утопили все корабли, направив их в Вечный шторм Бермудского треугольника. Однако наш нынешний генералиссимус, Алексиков настаивал на строительстве портала, обеспечивающего нас минимальными и резервными связями с внешним миром. Великий Аннато, да запомним мы его на веки вечные! Великий Аннато прислушался к господину Алексикову и согласился построить портал в недоступном для разумных существ месте – в пучине Великого шторма.

Так появился Первый портал, с немалыми усилиями установленный в центре бушующей бесконечной бури. Однако спустя годы, возникла необходимость в установлении торговых связей с вампирскими контрабандистами, и мы обнаружили, что не в силах подобраться к построенному нами Первому порталу. Как только шторм становился слабее, мы делали редкие вылазки, но это было весьма странным решением, не обеспечивающим стабильную поставку провизии из вампирских резерваций. К тому же, вампиры не готовы были рисковать своими жизнями ради торговых отношений с нами. Тогда мы оставили Первый портал на волю судеб и построили Второй портал, выводящий нас в порт Гетеборга. В настоящее время Второй портал разобран по приказу Аннато, да усладятся твари морские его священными останками! К Первому порталу не поднимались так долго, что его существование по сегодняшний день и работоспособность вызывают сомнения.

Итак, Первый и Второй порталы стали последними сооружениями, установленными в гидрополисе. Дальнейшая история эльфийской архитектуры связана в основном с приобретением собственной аутентичности и образованием нового культурного пласта. Внутреннее убранство гидрополиса заслуживает отдельного внимания. Каждый из нас обращал внимание на расписанные фресками потолки. Но замечал ли кто-нибудь…

Да, конечно, все замечали, но я, тем не менее, выскажусь, чтобы передать свое собственное восхищение задумками наших художников! Замечал ли кто-нибудь, что расположение и форма предметов и тел на фресках зашифровывает надписи, сделанные кириллицей или бинарным кодом? Например, коридор, ведущий к Атриуму, несет в себе следующие письмена: «Да упозорены будут эльфы, неправедно окропившие кровью Мидлплэт! Да тленны будут кочевники, чьи путешествия стирали поселки и города с лика Мидлплэта! Да покаются узурпаторы, попиравшие чужих дев и кроившие головы безоружных! Возврат к принципам и осознание позора – ключ к спасению внематериальных частиц». Если верить преданиям, сам Демиург возвелел великому Аннато украсить мнимое небо над нашими головами искупительными молитвами.

Но и картин, нарисованных на небесах, покажется мало, чтобы описать эльфийское искусство. После учреждения Ежегодных эльфийских турниров мы воссоздали под водой приблизительную копию Римского амфитеатра Флавиев, отдав дань памятникам культуры. Самоистребляемый эльфийский вид, несмотря на свою непригодность к существованию, тянулся и тянется к высоким культурным традициям. Если вам доведется заглянуть в самые отдаленные отсеки гидрополиса, вы сможете ознакомиться с музеем океанских глубоководных обитателей, где представлены как чучела, так и видеоинсталляции.

Храм эльфов, где находятся в анабиозе тысячи воинов прошлого, вымощен древней брусчаткой и держится на величественных резных колоннах, символизирующих Канат Жизни. Каждая колонна испещрена гравюрами и барельефами, содержащими описания жизни великих и опозоренных эльфийских военачальников. Не буду особо распространяться про храм, потому что каждый из вас видел его во всех подробностях. Скажу лишь, что подобные здания не имеют аналогов не только в гидрополисе, но и во всем Мидлплэте.

В основу современного эльфийского литературного творчества легли образцы, позаимствованные нами из вампирских резерваций. Зачастую это была любовная лирика, приправленная эмоциональными описаниями жажды крови. Наверное, тема кровавого настроения могла бы объединить вампиров и эльфов, разнобоко касающихся одной и той же проблемы. Если нам не нужна кровь для удовлетворения некоторых естественных потребностей, то природную кровожадность у нас, к сожалению, не отнять. Именно поэтому великий Аннато, да благословенны будут рыбы, обглодавшие его кости! Именно поэтому великий Аннато выдвинул гипотезу о том, что эльфы должны быть уничтожены, равно как колдуны, обладающие геном, ответственным за жестокость.

Неуверенный в себе Тиня, обожествлявший почившего Аннато, мог еще долго распинаться на тему искусства, изрядно приправленную идеологическим бредом. Олег устал его слушать. Он осторожно спрыгнул с качелей и поплыл к выходу.

Тиня обернулся, услышав всплеск. Вслед за ним навострили внимание зрители.

– Рыба, наверное, заплыла. Думаю, не опасная. Если опасная, то бегите, увидев расходящиеся по воде кровавые пятна! – неловко попытался пошутить Тиня и придурковато захихикал.

Олег быстро преодолел расстояние, отделявшее его от выхода, и вскарабкался вверх по веревочной лестнице. Призрачный компас позваниванием в ушах отметил, что Атриум не являлся конечной целью.

Что же тогда?

Ответ не заставил себя ждать. Мимо выжимающего прямо на пол рубашку Олега стрелой промчался Алексиков. Он шел быстро, но, скорее вследствие гнева, чем спешки – это читалось по выражению его лица. Олег надел выжатую рубашку и, оставляя за собой мокрые следы, последовал за генералиссимусом.

«Так-так-так. Вернулся с острова, исполненный ненавистью. Что-то пошло не так?» – стремглав пронеслось в голове у призрака. Самым простым способом это выяснить было вернуться в комнату и расспросить обо всем у Андрея. Но куда интереснее и полезнее с точки зрения успокоения компаса оказалась слежка.

Алексиков направлялся к эльфийскому храму. Охрана, выставленная у входа, громко его поприветствовала и поклонилась по самый пояс. «Вольно! И перестаньте соблюдать эти глупые ритуалы!» – сказал бы Алексиков в другой ситуации. Но сейчас он пронесся мимо охранников, будто не замечая их присутствия. Олег засеменил за генералиссимусом, давая охране понять, что мокрые следы остаются от Алексикова, а задавать вопросы последнему, когда тот не в настроении, – да не приведи Демиург!

Призрак вошел в эльфийский храм и увидел расхваливаемые Тиней колонны. Те же потолочные фрески, но в объемном виде. Действительно впечатляет. Не то, чтобы в мире подобного не было, но в таких масштабах могло и не быть.

Между колоннами располагались ящики, похожие на перевернутые горячим контуром к полу холодильники с открытыми дверцами. В каждом из нескольких тысяч таких холодильников лежали тела эльфов. Их побелевшие лица, не выражавшие никаких эмоций, выглядели устрашающе. Но Олег, будучи уже мертв, не боялся ни смерти, ни пробуждения агрессивных эльфов, а потому потрепал одного из них за нос. Вполне ожидаемо, реакции на прикосновение не последовало. Действие Скрижали Любви – это вам не сонливость, вызванная слабым снотворным.

Алексиков прошагал до конца зала, где располагалась Скрижаль Любви. Установленная на гипсовом постаменте дощечка, в точности повторяла своей формой контуры Скрижали Силы. Отличия состояли в надписи. На этот раз символы не были перечеркнуты золотыми нитями и объединяли в своем написании кириллицу и латиницу: «To love ближнего своего and впитывай в себя culture традиции diversity видов разумных существ. Не употребляй в love практиках изменяющих сознание веществ. Не унимай love побуждения и неси свет love партнеру в раскрытых hands. Не изменяй выбранному love партнеру втайне от оного, упивайся free love по взаимному согласованию. To love enemy своего. Украшай любовью искусство. Не дай проникнуть в твое сознание love дискриминации. Учти, что оная Скрижаль содержит в своей структуре куда больше love знаний, чем начертано на ее surface. Помни, что обратившись к Скрижали и отвергнув предложенные тебе love знания и love законы, ты обречешь love доску на отказ от общения с разумными существами и вечную silence».

Олег в который раз перечитал надпись на Скрижали Любви и подивился скудоумию эльфов. Черным по белому, точнее, резным по дереву написано: «Не изменяй. А если изменяешь, то не надо открывать этот факт для Скрижали. А иначе дощечка уйдет в отказняк». Но нет же. Камилле приспичило во всем сознаться перед ликом Демиурга. Или она надеялась, что сможет излить внематериальную частицу Скрижали, но при этом утаить сокровенные ее уголки?

Поверх текста на Скрижали Любви были вырисованы три сердечка: одно прошито через высверленные отверстия красными шерстяными нитями и два выжжены. Значит, текст все же зачеркнут, как и в Скрижали Силы, но подход к перечеркиванию на этот раз куда более изысканный. Да и надписи, в отличие от загадочных зашифрованных аббревиатур Скрижали Силы, вполне понятны – этакие руководства к действию, можно сказать, любовные заповеди.

К чему только слово «доска», написанное в конце текста? Как-то уж очень неучтиво Демиург относится к своему творения, сравнивая его с деревянным строительным материалом. Неужели творец успел разочароваться не только в созданных им разумных существах, но и в самом чувстве любви? В таком случае, «доска» – это очередная усмешка, брошенная вслед отказывающимся исполнять заповеди разумным существам. Остается надеяться, что значения слов и символов истолкованы неверно, и Демиург все же верит во все, о чем он вещает через свои три «доски».

Алексиков протянул руку к Скрижали и мгновенно отпрянул. Ладонь оттолкнулась от любовной доски, словно одноименный электрический заряд. На секунду Олегу показалось, что в воздухе промелькнула искра.

– Это ты даровала нам дитя апокалипсиса! – закричал Алекс, скривив гримасу злости и взмахнув указательным пальцем. – Ты позволила Аннато усыпить наших собратьев и принудить эльфов к уничтожению своего вида! Из-за тебя уже дважды чуть было не погибла моя возлюбленная! Ты, Скрижаль Любви! Ну, скажи мне, какая во всем этом любовь?

Алексиков внимал тишину. Наслаждавшаяся своей silence Скрижаль отказывалась с ним разговаривать. Генералиссимус клокотал злостью еще пару секунд, а затем проглотил обиду и упал на колени. На глазах у него наворачивались крупные слезы.

– Чего ты хочешь? – всхлипывая, спросил Алексиков. – Ты считаешь, что мальчик не должен был рождаться? Устроила бы выкидыш для Камиллы! Хочешь, чтобы я его убил, искупив свой грех кровью и болью? Я хотел возвращения эльфов на сушу. Я мечтал об отмене эльфийских турниров и сохранении своего вида. Теперь я плевал на сушу! Я хочу иметь нормальную семью! Хочу воспитывать с Камиллой сына! А он, видите-ли, хочет мне нож в спину. Скажи, что я делаю не так? Ты не позволяешь к себе прикасаться, но это не значит, что я не могу изливать перед тобой свою душу и просить о прощении. Я готов ради любви отказаться от воскрешения армии эльфов. Разве не это ты проповедуешь?

Алексиков окончил свой монолог и почувствовал себя дураком. Он стоял на коленях, изливая душу перед неодушевленным предметом. Если бы не многочисленные свидетельства чудотворного действия Скрижали Любви, диалог с ней действительно был бы одним из признаков слабоумия. Но Скрижаль выбрала silence. Хоть ты тресни – обет молчания этой дощечки нарушить не удается.

Алексиков поднялся с колен и направился к выходу, столь же спешно, как появился в храме. Олег неустанно следовал за ним. При виде Алексикова охранники, караулившие вход, замерли в исступлении. Кланяться или нет новоиспеченному генералиссимусу после проигнорированного им приветствия? Один из охранников поклонился, второй, замешкавшись, успел лишь кивнуть.

Алексикова не интересовали субординации. Скрижаль отказалась с ним говорить, но, тем не менее, он отыскал некоторые ответы. Его осенило: что если вопросы нужно задавать не словами, а действиями? Ведь реакцию обомлевшего собеседника, пусть даже негативную, можно вызвать простым щелчком по лбу.

Олег проследовал за Алексиковым в отсек генералиссимуса. Алекс вошел в собственные покои, распахнул потайной ящик бельевого шкафа и извлек из него несколько флаконов с буроватой жидкостью. Вильгельм прятал тайно употребляемые им ингибиторы роста, оставшиеся от Аннато, практически на виду у отца. Наверное, он хотел, чтобы их у него отобрали, как малолетний самоубийца, помышляющий о том, какими благами его утешат родители, после того, как вовремя вытащат из петли.

Другой флакон, переливающийся перламутром, Алексиков достал из выдвижного ящика письменного стола. Задумавшись на минуту и понурив взгляд, Алекс откупорил все стеклянные сосуды и добавил в флаконы Вильгельма по две-три перламутровых капли. Сверкнув редкими блестками на поверхности жидкости, перламутровые коллоиды растворились в ее объеме. Алексиков потряс флаконами, добиваясь перемешивания растворов, и, прищурившись, оценил их однородность.

Однородные. Даже опытный специалист-химик, не будучи предупрежден о подвохе, не заметил бы изменений состава, – не то, что двенадцатилетний мальчик. Удовлетворившись результатом, Алексиков вернул флаконы Вильгельма на место и сел за свой письменный стол.

– Предатели умирают вне очереди, – повторил Алекс произнесенные его сыном слова.

Олег с изумлением посмотрел на Алексикова и ухмыльнулся: «Надо же, как все просто!» Выходит, убийство Вильгельма свершится в ближайшие дни без участия Тиглева и Стопарина. Препятствия на пути к Скрижали устраняются сами собой.

Но что сподвигло Алексикова отравить своего сына? Может, и впрямь стоит отвлечься от слежки и поговорить с Андреем о событиях, произошедших на острове? Пожалуй, именно так, тем более, что призрачий компас теперь полностью удовлетворен.

Глава 24. Материнский love подвиг

После описанных из-за спины Олега сюжетных перипетий, внезапное недомогание Вильгельма, уложившее его на больничную койку, не вызовет у читателя ни малейшего удивления. В медицинский отсек Вилли доставили без сознания. Осушив свой привычный флакон, он грохнулся на пол и изошел пеной у рта. «К удивлению, скопытился не сразу», как прокомментировал его состояние Тиглев.

Алексиков изобразил заботливого родителя и сразу же вызвал медиков. Знает, что они уже не помогут. Зато сердобольный папаша окажется вне подозрений. В конечном итоге, можно будет списать все на действие угнетающих мозг ингибиторов роста.

«Умирает от неизвестной болезни. Делаем все, что в наших силах», – признается медик, и Алексиков, безупречно отыгрывая свою роль, орет на него, что есть мочи. Медработник понимающе кивает головой и опускает глаза. «Не вели казнить, вели миловать», – читается в его взгляде. «Хватит причитать! – повторяет Алексиков. – Делайте свою работу!» А работа медслужб в данном случае должна была заключаться в констатации смерти.

Однако мальчик не умер и на второй день пребывания в медицинском отсеке. Вместо смерти медики констатировали впадение в кому, из которой Вильгельму вряд ли удастся выкарабкаться. В ближайшие дни встанет вопрос об отключении его от аппаратов искусственного поддержания жизни. К тому времени Алексиков придумает достаточную аргументацию для Камиллы, чтобы она дала свое добровольное согласие. А дальше все, как по маслу: счастливая семейная жизнь, новые дети на замену безвременно и трагически почившему Вильгельму, Скрижаль Любви, простившая эльфам былые грехи, и многочисленная эльфийская армия.

Недуг Вильгельма стал тяжелым ударом для идущей на поправку Камиллы. Она сутками не отходила от его кровати, забывая о собственных ранах и не успевая вытирать текущие рекой слезы. Начавшее было розоветь лицо Камиллы, осунулось и побледнело. Казалось, что со слезами, вытекающими из покрасневших опухших глаз, выплескивались из ее жизни последние капли счастья.

Андрей навещал Вильгельма дважды в день: утром и вечером. Со слов Олега он понимал, что мальчику уже не помочь, но все же не мог его так легко отпустить. К детям всегда привязываешься больше, чем к взрослым. Поэтому их тяжелее терять.

В один из таких визитов Андрей столкнулся в палате с Камиллой. Она окинула его слезным взглядом и, покосив голову, неожиданно спросила:

– Я Вам могу доверять?

Андрей застенчиво пожал плечами. Он не умел отвечать на неожиданные вопросы. Несмотря на противоречивый ответ, Камилла обвила свои ладони вокруг его правой руки и заговорила:

– Мне все равно больше не к кому обратиться. Я вижу, что Вам не безразличен мой сын. Умоляю Вас: помогите!

– Но чем я могу помочь? – развел руками Андрей. – Я ведь даже не медик.

– Увы, медицина бессильна, – упадническим голосом произнесла Камилла. – Зато я знаю, что может помочь. Скрижаль Любви. Но я не в силах доковылять до эльфийского храма со своей раной.

– Насколько я знаю, Скрижаль с некоторых пор игнорирует все посылаемые к ней молитвы, – скептически воспринял ее слова темноборец.

– Это Вас не касается, – взъершилась Камилла, как кошка, поднявшая шерсть на собаку. – Моя просьба к Вам: послужить опорой и помочь добрести до храма, и Вы вправе мне отказать.

– Не вижу причин Вам отказывать, как и не вижу перспектив в предлагаемом Вами мероприятии. А почему Вы не попросите об этом куда более близкого человека, чем я?

– Думаю, Вы догадываетесь о моих подозрениях на его счет.

Вместо ответа Андрей подставил Камилле плечо. Ровно таким же образом помогал ему передвигаться Олег во время слепоты в галерее вампиров.

Прихрамывая и держась за израненный бок, Камилла упорно шла к храму. Боль сковывала ее движения, но она, стиснув зубы, продолжала идти. Марлевая повязка на ее боку постепенно пропитывалась кровью. Наверное, разошлись швы. Андрей несколько раз предлагал остановиться, но Камилла отрицательно качала головой. Сил отвечать вслух у нее уже не было.

– Стой! Кто идет? – охранник, на этот раз карауливший храм в одиночестве, проявлял нетипичную для себя бдительность.

– Узнал? – Камилла отодвинулась от Андрея, представая перед охранником в полный рост, не сутулясь и превозмогая боль.

– Узнал.

– Так я могу войти? – спросила Камилла, и уголков ее рта коснулась наигранная улыбка.

– Войди, конечно. Ты в курсе, что у тебя кровь? – охранник указал на повязку.

– Спасибо, не слепая. Кстати, где Мартин? Вы же вроде, как два неразлучника, вечно дежурили здесь вдвоем.

– Он погиб на последнем турнире. Замену пока не нашли. Вот и кукую один.

– Сочувствую, – сказала Камилла, и вновь оперлась на плечо Андрея. – Так мы пройдем?

– А темноборец с тобой?

– Да, как видишь, я не смогу без него дойти.

– Ну, хорошо, – кивком ответил охранник и отступил в сторону.

Камилла выжала из себя еще одну пластиковую улыбку и двинулась в сторону входа. Ноги эльфийки подкашивались, и Андрею приходилось целиком принимать на себя ее вес.

– Даже не поинтересуешься, кто его убил? – крикнул вслед удаляющимся фигурам охранник.

– И кто же? – болезненно повернувшись, безучастно спросила Камилла.

– Я.

Охранника мучала совесть. Ему нужно было выговориться. Камиллу он знал еще до ее изгнания, и лучших свободных ушей ему не могло и представиться. Но какое дело Камилле до чужой драмы, если она захлебывается в своей? Эльфийка отвернулась, ничего не ответив. Ее лицо поморщилось от боли, словно сморчок.

Камилла приблизилась к Скрижали, жестом приказала Андрею ее отпустить, и, постаравшись встать на колени, упала на четвереньки. Изогнутая обратным мостиком эльфийка подняла глаза на Скрижаль. Ее засаленные волосы казались надетым вкривь-вкось париком. Взгляд, пробивающийся через этот парик, застилающий неподстриженной челкой глаза, выражал глубокую меланхолию. В этом взгляде, плетущемся повителью, не читалось ничего, кроме единственной просьбы к Скрижали, за которую девушка готова была заплатить, сколь угодно высокую цену. Андрей никогда не видел ничего выразительнее этого взгляда.

С трудом перестав пялиться на Камиллу, темноборец рассмотрел Скрижаль и прочел, вырезанную на ней надпись. Билингвистический текст. Демиургу не чужд символизм. С момента сотворения Мидлплэта он пытался донести до разумных существ мысль о единении всего мира через любовь. В Мидлплэте мог бы существовать единый язык.

Впрочем, с момента образования ЕТЭГ таким языком стал русский, в то время как английские выражения знают одни только аристократы и темноборческие пижоны. Так что Демиург был близок к правдивому представлению будущего. Жаль только, что не любовь помогла объединиться всем видам разумных существ. Исходя из такой логики, билингвистической, а не англоязычной должна была быть Скрижаль Силы, а не Любви. Но ведь Демиург создавал идеализированную картину мира. Кто же знал, что разумные существа все испортят?

Камилла оперлась на локти и выдавила из себя, обращаясь к Скрижали:

– Я знаю, что провинилась, и готова искупить свою вину. Об одном лишь прошу: верни мне сына.

Андрей не слышал ответа, последовавшего от Скрижали, но ответ, очевидно, прозвучал в голове у Камиллы. Это читалось в ее взгляде, повитель из которого осыпалась засохшими нитевидными стеблями. Скрижаль ответила, и в глазах эльфийки загорался тоненький лучик надежды. Еще не яркий фонарь, повешенный на выходе из тоннеля, но уже вспыхнувшая лучина толщиной в спичку.

– Я готова отдать за него свою жизнь.

Последняя произнесенная Камиллой фраза послужила руководством к действию для Скрижали. Девушка захрипела и схватилась за горло. Она пыталась вдохнуть глоток воздуха, но дыхательные пути оказались закрыты. Камилла отчаянно сорвала с себя выданный в больничном отсеке халат и отбросила его в сторону. Ее тело пылало изнутри.

– Камилла! – позвал Андрей.

Девушка не откликнулась.

– Камилла!

Бессмысленно. Она пришла в эльфийский храм, чтобы принести себя в жертву. Она полна решимости, и препятствовать ей бесполезно.

Андрей смотрел на предсмертную маску Камиллы и дивился глупости призрачьего компаса Олега. Не стоило убивать Вильгельма. Достаточно было представить доказательства материнской любви, чтобы обосновать его право на жизнь.

Камилла корчилась еще пару минут, а затем повалилась на пол и скончалась. Андрей наклонился и с сожаление посмотрел на труп. Должно быть, Вильгельм сейчас поднимается со своей постели в совершенно бодром расположении духа и не понимает, что с ним произошло и почему вокруг него суетятся. Когда Алексиков узнает о его выздоровлении, он придет в бешенство. Но еще большую ярость вызовет в нем смерть Камиллы. Что ж, приходится выбирать, кому жить: матери или сыну. Камилла сделала выбор, уступив отпрыску место в мире.

Андрей отошел от Камиллы и протянул руку к Скрижали. Ничто не мешало к ней прикоснуться.

– Олег! – Андрей произнес имя призрака вслух, обращаясь к наросту своей внематериальной частицы.

Если можно вселиться в тело Олега или же находиться в двух телах одновременно, то наверняка существует возможность связаться со второй половиной себя удаленно. Андрею не доводилось осуществлять подобных опытов, но ситуация грозила выйти из-под контроля. Как только Алексиков узнает о случившемся в храме, под раздачу попадут все вокруг, в первую очередь темноборец. К тому же, лучшей возможности выкрасть Скрижаль Любви не представится.

– Олег! – повторил Стопарин и услышал в своей голове отклик:

– Что у тебя стряслось?

– Скрижаль у меня! – воодушевленно заговорил Андрей, на этот раз озвучивая слова мысленно. – Сможешь достать батискаф?

– Сейчас?

– Разумеется! Нам нужно как можно скорее делать отсюда ноги. У тебя минут тридцать, чтобы достать нам транспорт. Справишься?

– Думаю, у меня нет выбора, – ответил Олег и испарился из головы Андрея, оставив после себя лишь дымку, постепенно рассеявшуюся в сознании.

Темноборец спрятал Скрижаль за пазуху и направился к выходу. Покидать храм без Камиллы означало вступить в схватку с охранником, и Андрей был к ней готов. Выглянув за ворота, Стопарин нанес удар первым. Заехав охраннику по уху, Андрей ввел его в ступор, а затем резко ударил под дых. Охранник согнулся пополам и хотел было закричать, но его возглас оборвал удар рукояти пистолета в затылок.

Андрей затащил рухнувшее на пол тело в эльфийский храм, чтобы не оставлять его на виду, и побежал к центральному шлюзу гидрополиса. Оставалось надеяться, что Олег успеет угнать батискаф раньше, чем эльфы поймут, в чем дело.