Buch lesen: «Аптечка», Seite 8
Павел продолжал говорить с сыном, а Олеся смотрела на пустеющую вечернюю улицу. Она обязательно придумает, как устранить разногласия с Егором, сказала она сама себе.
Фильм второй
Олеся любила прилетать из Стокгольма ночным рейсом. Самолёт приземляется в половине третьего ночи, максимум полчаса на все формальности, еще полчаса до дома на машине, и в четыре утра она уже в своей постели. До полудня можно поспать, и потом впереди целый день. Вот и сегодня она прилетела после заседания Совета Директоров совместного предприятия, в этот раз проходившего в Швеции. Помимо заседания и его подготовки Олесе пришлось выступать с докладом на ежемесячном корпоративном собрании всего автоконцерна, в котором она работала. Конечно же, масса рабочих встреч и дел. Но теперь всё позади, она почти дома. Егор уже в Москве, и когда она проснётся, она поедет к нему. Они вместе проведут выходные. Наметившиеся между ними взаимонепонимания постепенно таяли. Перед вылетом самолёта Олеся говорила с Егором, который пообещал ей сюрприз. Олеся терялась в приятных догадках, желая и боясь того, о чем мечтала.
Олеся вышла в зал прилёта и направилась к Юрию Ивановичу, водителю представительства. Она открыла рот, чтобы с ним поздороваться, но не услышала собственного голоса. Лицо водителя постепенно затуманилось, и Олеся провалилась во тьму….
Телефон неистово вибрировал и надрывался мелодией из известного советского кинофильма, пытаясь разбудить своего хозяина. Егор нащупал аппарат на тумбочке, взял его и перевернулся на спину. Почти наугад скользнул рукой по экрану.
– Это Егор Доронин? – спросил из трубки незнакомый женский голос.
– Да, – Егор окончательно проснулся. Его сердце неприятно сжалось.
– Вас беспокоят из 32-й больницы. Отделение травматологии, дежурная медсестра Алёшина.
Егор подскочил в постели.
– Кем Вам приходится Русакова Олеся Анатольевна? – строго спросила Алёшина.
– Подруга… Жена гражданская, – после небольшой паузы проговорил Егор. – А где она? Почему Вы мне звоните?
– Потому что она попросила, – сказала медсестра. – Её доставили к нам ночью с травмой головы. Травма нетяжёлая, швы наложили, но сохраняется подозрение на сотрясение мозга. Поэтому пока она останется в стационаре.
– Когда я могу её навестить? – на автомате спросил Егор, плохо соображая, что происходит.
– Приемные часы у нас с 10 до 17. Адрес больницы знаете?
– Нет.
– Лобачевский переулок, дом пятнадцать. Седьмой этаж.
– Спасибо.
– Пожалуйста. До свидания, – строгая медсестра Алёшина отключилась.
Егор посмотрел на часы, которые показывали половину десятого. Несколько секунд он тупо сидел на кровати, пытаясь собрать мысли воедино. Затем резко вскочил и помчался в душ. Через двадцать минут Егор уже сидел за рулём машины и, чертыхаясь, боролся с навигатором, никак не желавшим находить адрес больницы.
Ещё не было одиннадцати, когда Егор поднялся на лифте на седьмой этаж современного здания. Он уже понимал, что ему делать. Надо в первую очередь поговорить с врачом. В длинном коридоре было пустынно, хотя была суббота и приёмные часы.
Егор подошёл к посту дежурной медсестры. Согласно табличке за ним собственной персоной восседала Алёшина Тамара Васильевна, которая, очевидно, и звонила Егору. Несмотря на строгий голос, внешность у неё была вполне располагающая.
– Доброе утро, – робко сказал Егор. – Вы мне звонили. Я к Русаковой.
– А, здравствуйте! – любезно ответила медсестра. – Она в семьсот двадцатой палате. В конце коридора. Только, кажется, она ещё спит.
– Могу ли я поговорить с врачом? – спросил Егор.
– Конечно. Вон его кабинет – Галущенко Глеб Евгеньевич.
Егор поблагодарил Тамару Васильевну и направился к кабинету врача. Дверь кабинета была приоткрыта. Егор хотел войти, но остановился. Изнутри слышался голос доктора, с кем-то говорившего по телефону. Егор присел на стул рядом и решил подождать. Егор не имел привычки слушать чужие разговоры, но, услышав первую фразу, уйти уже не смог.
– Ты не представляешь себе, Ромыч, кому я сегодня ночью зашивал голову, – радостно говорил доктор Галущенко. – Леське Русаковой. Кто бы мне двадцать пять лет назад это сказал!
После небольшой паузы он продолжил:
– Да ничего страшного. Неудачное падение в обморок в аэропорту в связи с сильнейшим переутомлением, отягощённым беременностью. Или, наоборот. К счастью, под ноги их корпоративному водителю. Он поймать её не успел, и она бровью прямо о мраморный пол. Кровищи море, хотя травма-то ерундовая. Мужик молодец, мгновенно сориентировался. Страховка у Леськи дорогая, все дела, он тут же позвонил, её к нам и доставили. Водитель с её вещами следом ехал. Я дежурю, Леську прямо ко мне на стол и привезли. Голову ей зашил с особым старанием и отправил в палату спать. Водитель только после этого уехал. Я хотел ей снотворного вколоть, но передумал – беременна всё-таки. Она и без снотворного прекрасно спит – доработалась, называется… На утреннем обходе зашёл, а она спит. Я аккуратно пульс проверил, всё нормально, не стал будить. Через полчасика ещё раз загляну.
Доктор на некоторое время замолчал, выслушивая вопрос виртуального Ромыча, затем снова заговорил:
– Не, меня не узнала. Так что радость встречи ей только предстоит. Она, по-моему, не очень поняла, что происходит. Всё повторяла: «Позвоните Егору! Пожалуйста, Егору позвоните». Девочки уже позвонили, обещал приехать, так что посмотрим, что там за Егор… Из-за леса, из-за гор.
Доктор Галущенко засмеялся. Ромыч, очевидно, задал следующий вопрос.
– Срок-то? Да совсем маленький. Четыре-пять недель. Леська, небось, и не знает даже. Всё о работе своей думает. Вот я её и обрадую.
После короткой паузы доктор продолжил:
– Боюсь её пока отпускать. Посмотрю, нет ли сотрясения мозга. Всё-таки, о мраморный пол с размаху головой шарахнулась… Но до свадьбы заживет, это точно.
Невидимый Ромыч снова что-то спросил, и Егор услышал ответ Галущенко:
– Не, Ром, по-моему, нет, хотя не знаю. Паспорт у неё с собой только заграничный, а там штамп не ставят. Кольца обручального на руке нет. Спрошу, когда проснётся. Хотя моя Оксанка говорила, что вроде не замужем. Был у неё давно серьезный долгий роман с каким-то парнем, чуть ли не из нашей школы. Но у них не срослось. Она, кажется, несколько лет потом переживала.
На этот раз пауза продлилась довольно долго, изредка прерываясь односложными междометиями. Затем в разговор снова вступил доктор Галущенко:
– Она как в седьмом классе Биссектрису с Планеты Оннеа сыграла, так, похоже, из роли и не вышла. Всё для других старается, а о себе совсем не думает.
Снова молчание, а потом голос доктора:
– Беатриса ее звали. Беатриса Кирайлань.
Услышав это имя, Егор вспомнил фильм, снятый по книге известного детского писателя-фантаста, который сам обожал в раннем подростковом возрасте. По фильму тогда сходили с ума все его ровесники. Главную героиню звали Беатриса Кирайлань. Одноклассники Егора тоже называли её Биссектрисой, поскольку только начали проходить геометрию. По сценарию фильма с Планеты Оннеа из Далёкой Галактики на Землю прилетела экспедиция для налаживания контактов с другой цивилизацией и для изучения человеческих эмоций. Полноправный член экспедиции девочка Беатриса попала в обычную школу, где совершила самый настоящий переворот. Отъявленные хулиганы и двоечники заинтересовались учёбой и перестали обижать малышей, девчонки-«воображалы» превратились в добрых наставниц своих более скромных подруг, за счёт которых поначалу самоутверждались. Учителя и ученики подружились и стали лучше понимать друг друга.
Вся школа потом горько рыдала, провожая Беатрису обратно на её планету. Фильм по праву можно было назвать блокбастером советского времени. Улицы и детские площадки просто вымирали, если по телевизору показывали «Экспедицию Капитана Баги». После выхода фильма девочки начали завязывать волосы в высокий «конский хвост» с аккуратно постриженной чёлкой, как у Беатрисы. Самым шиком считалось надеть водолазку в цветочек и джинсовый сарафанчик – Беатриса часто появлялась на экране именно в таком наряде.
Погрузившись в детские воспоминания, Егор какое-то время не слушал, что происходило в кабинете врача.
– Любовь Александровна? Необыкновенно прекрасна! – голос доктора Галущенко звучал почти над ухом Егора. – Мы с Оксаной недавно ходили на её спектакль. Просто бесподобна! Сходи тоже, не пожалеешь.
Немного помолчав, доктор снова заговорил:
– Щербинская. Леська же под её фамилией в кино снималась. Ага, и вместе с ней. Наверное, дедушка-академик не хотел свою фамилию в титрах видеть.
В голове Егора будто разорвалась бомба. Он до сих пор помнил имя юной актрисы, сыгравшей мечту мальчиков и кумира девочек его детства: Леся Щербинская. Одного из руководителей инопланетной экспедиции играла известная актриса Любовь Щербинская. Егор знал, что мама его Олеси, Олеси Русаковой, – актриса одного из московских театров. Со стыдом он подумал, что не помнил её имени и ни разу не сходил с Олесей на спектакль, а ведь она неоднократно его приглашала. Зато Егор помнил, что Олесин дедушка по линии отца был академиком, получившим Престижную Международную Премию.
Когда Егор и Олеся только познакомились, ему показалось, что когда-то давно видел её раньше. На его вопрос Олеся с игривой улыбкой ответила: «В кино». Егор тогда счёл это банальным женским кокетством. Он и представить себе не мог, что сбылась его детская мечта.
Увидев на экране Беатрису Кирайлань, Егор мгновенно влюбился в её огромные серые глаза, в которых было что-то инопланетно-беззащитное. Ему хотелось оберегать эту девочку или спасти её от какой-нибудь катастрофы. Иногда он замечал ту самую инопланетную беззащитность в глазах Олеси, и его чувства к ней, подогреваемые подсознательными воспоминаниями детства, разгорались сильнее. Когда с Олесей случилась настоящая беда, спасли её совсем другие люди: водитель с фирмы привез в больницу и до утра прождал, пока ей окажут помощь. Бывший одноклассник зашил рану и одним из первых узнал о её беременности…
– Это твой ребёнок, дебилище! – отчетливо услышал Егор. Он резко поднял голову, но рядом никого не было.
Взглянув на себя со стороны, Егор почувствовал отвращение. Он комфортно проспал всю ночь в тёплой постели, хотя мог бы встретить Олесю в аэропорту. Когда всё самое страшное оказалось позади – он просто приехал в больницу. И не привёз ни цветов, ни апельсинов…
Егор тупо уставился вниз. Он будто бы сам стукнулся головой о мраморный пол, благодаря чему мир его перевернулся. До сегодняшнего утра он концентрировался только на своих бесконечных служебных проблемах, возводя их в превосходную степень, и совсем мало интересовался делами Олеси. Все её проблемы он либо отметал, либо игнорировал. Порой он ехидно подсмеивался, потешался над её гиперответственностью и педантичностью. Обладая прекрасным чувством юмора, Олеся, безусловно, оценила бы приготовленный для неё на сегодня сюрприз – старый французский кинофильм «Зануда». Но, скорее всего, ей бы больше понравилось нечто совсем из другой области. Чего она, возможно, и ожидала. Ей, конечно, хватило бы такта и сдержанности скрыть свое разочарование. От осознания этого Егор стал сам себе ещё противнее.
«Какая же я свинья, – думал Егор. – Если бы мог, дал бы себе в бубен». Подняв голову, он уже принял все решения.
За дверью доктор Галущенко заканчивал разговор с невидимым Романом:
– Конечно, Ромыч, не вопрос. Обязательно, обязательно передам. И непременно от соседа по парте. Прямо сейчас пойду и проверю, как там моя любимая пациентка. Пока, давай.
Егор глубоко вдохнул и поднялся со стула. Сначала он поговорит с врачом Олеси. Наверное, ей надо будет ещё отдохнуть. А он тем временем успеет съездить в торговый центр, который видел по дороге, совсем рядом с больницей. Там точно есть и цветочный, и продуктовый магазин. И ювелирный, скорее всего, тоже.
Летние уроки
Посвящается творчеству голландских музыкантов: исполнителя и дирижера Артура Арнольда, а также пианиста и композитора Михила Борстлапа. История основана на реальных событиях.
1983 год, Гаага
– Мам, ну может, я все-таки не поеду? – жалобно просил Эрнст. – Обещаю, что не буду шататься по улицам с ребятами. Ты же знаешь – мне надо готовиться к конкурсу, для меня это так важно…
– Эрнст, дорогой, у нас с папой важная дата семейной жизни – тридцать лет вместе. И мы хотим отметить её с самыми близкими и любимыми людьми. И ты, и Йорис, и Марике – важная часть нашей совместной жизни. Самая замечательная ее часть. Как же мы будем праздновать без тебя?
Эрнст испытывал противоречивые чувства. Он понимал, что нужно быть на празднике по случаю годовщины родительской свадьбы. Тем более, что близких родственников, кроме друг друга, у них больше не было. Год назад умерла бабушка, мама их отца. Правда, оставались ещё дяди и тети, как по материнской, так и по отцовской линии – но они были разбросаны по всему миру. Многих Эрнст даже не знал толком в лицо.
В начале сентября Эрнсту предстоял международный конкурс молодых пианистов. Победа в нем открывала блестящие перспективы для его будущей музыкальной карьеры.
– Эрнст, я придумала! – воскликнула мама. – Мы найдем для тебя возможность заниматься во время отпуска прямо на месте!
– Где, мама? – удивился юноша.
– Милый, неужели ты думаешь, что на Лазурном берегу нет ни одного рояля? Предоставь это мне – я все устрою.
Эрика ван Рейден сама сомневалась, что сможет выполнить данное сыну обещание. Вечером она рассказала об этом мужу и попросила содействия его секретаря. Мауриц не пришел от этой просьбы в восторг, но согласился.
– Любишь ты потакать их капризам, – проворчал он. – Надеюсь, Моник не потратит на поиски целую вечность. Еще не хватало, чтобы пошли сплетни по министерству.
– Спасибо, дорогой! Я сама помогу Моник.
Мауриц ван Рейден был недавно назначен на должность Директора Департамента в Министерстве образования Нидерландов и очень щепетильно относился к профессиональным обязанностям. В государственных ведомствах нередко возникали скандалы по поводу использования чиновниками своего служебного положения, и поэтому Мауриц, будучи очень скромным по натуре человеком, боялся даже лишний раз попросить секретаря принести ему кофе. Эрика обрадовалась, что муж все же согласился. Она уже успела подружиться с секретаршей Маурица и надеялась на её поддержку.
Вопреки опасениям Эрики, Моник очень быстро выполнила её просьбу. У учителя музыки одной из школ Канн, где ван Рейдены планировали провести свой отпуск, в доме был рояль. К счастью, учитель разрешил Эрнсту ежедневно приезжать заниматься. Эрика удивилась, что он не попросил за это денег. Настаивать она, разумеется, не стала. Эрнсту предстояло каждый день ездить на велосипеде семь километров в одну сторону, но его это не пугало.
В день отъезда Эрика и Мауриц отправились на своей машине, а дети – на машине старшего брата Йориса. По дороге ребята менялись за рулём, поскольку путь был длинным. Эрнст тоже попробовал вести машину, но только на территории Голландии. Он совсем недавно получил права, поэтому брат пока не решался доверить ему руль в других странах. Въехав во Францию, Йорис и Марике начали предвкушать шикарные каникулы, мечтать вслух, как поедут в Монако и Ниццу, как с ветерком прокатятся по восхитительным горным дорогам Прованса и Кот Д'Азура.
– Эрнстик, а ты с нами поедешь? – весело спросила Марике. – Или все две недели проведешь за роялем?
– За каким еще роялем? – удивился Йорис.
– Нашему младшему брату взяли напрокат рояль. Разве ты не слышал? – Марике кокетливо поправила заколку в волосах.
– Эрнст, ты рехнулся? – Йорис на мгновение взглянул через зеркало заднего вида на насупившегося на заднем сидении младшего брата. – Ехать на Лазурный берег, чтобы долбить свои гаммы?
– Мне надо готовиться к конкурсу, – робко ответил Эрнст.
Йорис в голос расхохотался, захихикала и Марике, потешаясь над Эрнстом. Тот только молча стиснул зубы. Он ожидал нечто подобное, поэтому не сильно обиделся. Брат и сестра нередко подкалывали его, поначалу не воспринимая всерьёз его желание сделать карьеру в музыке. Йорис уже работал в головном офисе международного нефтегазового концерна в Гааге. Марике заканчивала юридический факультет в университете Амстердама и с осени начинала стажировку в одной из известнейших в стране юридических фирм. Они в детстве тоже занимались музыкой, но совсем неохотно. Несмотря на насмешки, и Йорис, и Марике гордились мастерством младшего брата и даже немного завидовали его усердию. Когда Эрнст ещё в младшей школе выиграл свой первый конкурс, брат и сестра хвастались его победой всем своим друзьям и знакомым, размахивая перед их носом местной газетой с заметкой о конкурсе и портретом Эрнста на первой полосе.
Наконец семейство ван Рейденов прибыло на снятую виллу. Родители и Марике уехали за продуктами, Йорис с банкой пива устроился у телевизора, а Эрнст собирался звонить мсье Бримону, который любезно согласился предоставить ему для занятий свой рояль. Перед уходом в магазин мама передала ему номер и велела договориться с хозяином рояля самостоятельно. Несколько раз отрепетировав вступительную фразу на французском языке, Эрнст наконец подошел к телефону и набрал номер. После нескольких длинных гудков ответил женский голос.
– Добрый день! Это дом Бримонов? – произнес Эрнст на французском языке, старательно подчеркивая носовые гласные, которых оказалось много в этом предложении.
– Да, Жюстин Бримон слушает! – ответила женщина на другом конце провода.
– Могу ли я поговорить с мсье Бримоном? – сказал Эрнст намного смелее. – Это Эрнст. Эрнст ван Рейден из Голландии. По поводу занятий на рояле.
– А, замечательно! – радостно воскликнула мадам Бримон. – Мужа сейчас нет дома, но он сказал, что Вы можете приехать завтра утром, часов в девять. Вам удобно?
– Конечно, спасибо большое! Завтра в 9 буду. До свидания, мадам Бримон.
– До завтра! – Жюстин не запомнила сложного для нее голландского имени, но дала себе слово уточнить у мужа, когда тот вернётся.
На следующее утро Эрнст вместе с мамой поехали к Бримонам на машине. Велосипед Эрнста лежал в багажнике, поскольку обратно он должен был вернуться сам.
Пьер Бримон оказался весьма симпатичным и приветливым. Взглянув на его жену Жюстин, Эрика восхитилась, как следят за собой французские женщины. Хозяйка дома была заметно старше Эрики. Выглядела она великолепно – ухоженные руки, волосы уложены игривыми локонами, а главное – платье и босоножки, открывавшие роскошный ярко-красный педикюр на её красивых загорелых ногах.
«Пожалуй, я тоже куплю себе платье, – подумала Эрика. – Прямо сейчас поеду в магазин. А ещё сделаю маникюр и педикюр! У нас же годовщина свадьбы!».
Эрика оставила сына на попечение супругов Бримон, а сама отправилась претворять в жизнь свой собственный план.
Пьер Бримон проводил Эрнста в комнату, где стоял рояль. Немного смущаясь, Эрнст подошёл к инструменту.
– Можно? – робко спросил он у хозяина. Не совсем совершенный французский только усиливал смущение молодого человека, но мсье Бримон деликатно не замечал этого.
– Конечно, попробуйте! – ободряюще воскликнул он. – Если нужно – я вызову настройщика.
Эрнст открыл крышку рояля, затем сел на вращающийся стульчик рядом. Ему пришлось немного приподнять сидение, чтобы выставить стульчик под свой высокий даже для рослых голландцев рост. Мсье Бримон стоял рядом. Эрнст придвинулся к клавишам и сыграл гаммы сначала правой, потом левой рукой. Ему понравился звук рояля. Эрнст повернулся к хозяину и сказал:
– Кажется, настройщик не нужен. Благодарю Вас!
– Bon17 , – сказал г-н Бримон. – Не буду Вам мешать. Если Вам что-то понадобится, мы в саду.
– Спасибо! – ответил Эрнст.
Пьер ушёл, а Эрнст достал из рюкзака свои ноты и положил их на пюпитр. Затем поставил рядом метроном, который, в принципе, был уже ему и не нужен, но Эрнст всегда держал его наготове.
Прошёл примерно час. Пьер Бримон тихо приблизился к окну комнаты со стороны сада, чтобы послушать игру Эрнста. Пьер замер от восхищения. Он не ожидал услышать столь блестящее и оригинальное исполнение. Пьер, конечно, узнал произведение, которое играл Эрнст, но впервые понял, что с классикой так можно импровизировать.
«Да, современное обучение музыке ушло далеко вперёд, – подумал Пьер. – В наше время себе такого не позволяли, играли строго по нотам».
«Надо будет и мне попробовать», – продолжал размышлять учитель. Сзади неслышно подошла Жюстин и тронула его за плечо. Пьер вздрогнул от неожиданности, а потом взял жену под руку и отвёл в сторону.
– Этот голландский малыш – гений, – прошептал Пьер. – Он далеко пойдёт.
– Ничего себе малыш – почти два метра роста, – шёпотом засмеялась Жюстин.
В течение двух недель каждое утро Эрнст приезжал к Бримонам и полдня играл на рояле. Пьер и Жюстин полюбили этого деликатного юношу и очень сожалели, что его каникулы скоро закончатся. В последний день они оставили его обедать, Эрнст с удовольствием согласился, а после обеда они с Пьером сыграли в четыре руки.
Эрнсту тоже было жалко, что столь оригинальные каникулы закончились, но дома его ждал ответственный конкурс.
2002 год, Канн
Пьер Бримон открыл дверь на звонок. На пороге стоял курьер в форме шикарного отеля на побережье.
– Мсье Бримон? – спросил курьер.
– Да, это я.
– Вам просили передать, – невозмутимо произнес курьер и вручил конверт.
– Кто просил? – удивился Пьер.
– Один из наших постояльцев, – так же невозмутимо ответил молодой человек.
– Спасибо, – сказал Пьер. Ему так и не пришло в голову, кому из гостей шикарного отеля мог понадобиться местный учитель музыки на пенсии.
Пьер открыл конверт. В нем лежали билеты на завтрашний концерт Амстердамского филармонического оркестра, который приехал в город всего на два дня. Завтра с ним выступал Эрнст ван Рейден. Пьер узнал это имя. К билетам прилагалась записка:
«Уважаемые мадам и мсье Бримон! Имею честь пригласить Вас на свой концерт. Надеюсь, Вы найдёте возможность его посетить. Буду рад увидеть Вас и после концерта, пожалуйста, заходите ко мне за кулисы. Вас проводит мой помощник Йерун Сталленберг, его номер +31 652 435 0708. Искренне Ваш, Эрнст ван Рейден».
Сердце Пьера дрогнуло. Он вспомнил «голландского малыша» почти двухметрового роста, который двадцать лет назад готовился к конкурсу на его рояле, когда проводил в этих местах отпуск с родителями. Потом от него каждый год приходили открытки на Рождество и на Пасху. Пьер улыбнулся. Он еще тогда разглядел талант мальчика и сейчас искренне обрадовался, что Эрнст добился успеха.
– Жюстин! – крикнул Пьер в глубину дома. – Жюстин, готовь свои бриллианты! Мы завтра идём на концерт во Дворец фестивалей.
– Куда-куда? – Жюстин вышла из кухни, вытирая мокрые руки.
– Во Дворец фестивалей, – ответил Пьер. – Помнишь того «голландского малыша», который почти двадцать лет назад занимался на нашем рояле?
– Конечно, помню. Он потом присылал нам трогательные открытки на праздники, – сказала Жюстин.
– Завтра «малыш» выступает во Дворце фестивалей в сопровождении Амстердамского филармонического оркестра.
– О-ля-ля! – только и смогла восхищённо выдохнуть Жюстин после небольшой паузы.
Следующим вечером Пьер и Жюстин Бримон сидели в первом ряду зала Дворца фестивалей. Они чувствовали себя немного неуютно рядом с первыми лицами города, которые с удивлением поглядывали на них. Конечно, все знали старого учителя Бримона – он выучил не одно поколение детей и несколько раз избирался в городской совет. Последние выборы Бримон проиграл, что его расстроило, но он достойно принял свое поражение. Его более счастливый оппонент с очередной супругой восседал неподалеку от Бримонов, время от времени кидая на Пьера торжествующие взгляды.
Наконец в зале погас свет и на сцену вышли музыканты оркестра. Зазвучали аплодисменты, и на сцене появился Эрнст ван Рейден. На нем был стильный белый костюм, в тон стоявшему на сцене белому роялю, и тёмная рубашка. От робкого интеллигентного юноши, две недели ежедневно приезжавшего к Бримонам на велосипеде, остались только высоченный рост и роскошные волосы, которые по-прежнему были чуть длиннее классической мужской стрижки. Черты его возмужавшего лица, его движения излучали почти демонический магнетизм, гипнотически притягивали, не позволяя думать ни о чём другом. «Наверное, он успел разбить немало сердец», – с улыбкой подумала Жюстин и взглянула на мужа. Он ответил на её взгляд с заметной гордостью в глазах.
Эрнст поклонился публике и сел за рояль. Он взял первые аккорды, и зал сразу же затаил дыхание. Эрнст играл бесподобно. Его руки скульптурной формы легко порхали над клавишами. Сам Эрнст был полностью погружен в исполнение, явно получая от этого колоссальное удовольствие. Его роскошные волосы красиво взлетали вокруг головы, все тело двигалось в такт музыке.
Первое отделение концерта пролетело на одном дыхании. Казалось, зрители вздохнули с сожалением, когда наступило время антракта. В ожидании следующего отделения концерта Бримоны вышли на улицу полюбоваться морем, а, может быть, чтобы избавить себя от необходимости общаться с теми, с кем общаться не хотелось.
Началось второе отделение, в котором Эрнст решил сам объявлять исполняемые произведения. Его французский существенно улучшился за прошедшие 20 лет, независимо друг от друга отметили про себя и Пьер, и Жюстин. Он шутил с публикой, пытаясь вовлекать их в процесс концерта. Ближе к концу Эрнст сказал:
– Дамы и господа! Я несказанно счастлив, что снова играю на рояле в этом великолепном месте. С Вашим городом у меня связаны особые прекрасные воспоминания. В моё заключительное школьное лето родители праздновали здесь тридцатилетие совместной жизни. Естественно, я не мог с ними не поехать. Но мне нужно было готовиться к ответственному международному конкурсу молодых исполнителей. Как Вы понимаете, привезти с собой рояль было невозможно.
Он сделал паузу, пережидая пока стихнет прокатившийся по залу легкий смех, а потом продолжил:
– Но рояль нашёлся здесь недалеко. В доме учителя музыки мсье Бримона.
Весь местный бомонд удивленно ахнул и взглянул в сторону Пьера и Жюстин.
– Мсье Бримон, я надеюсь, Вы в зале? – спросил Эрнст.
Жюстин в знак поддержки пожала руку мужа и чуть потянула его вверх. Пьер глубоко вздохнул и встал, кивая головой. Увидев его, Эрнст сказал:
– Дамы и господа, я считаю мсье Пьера Бримона частью своего успеха. После занятий на его рояле я выиграл конкурс и поступил в консерваторию. Дорогой мсье Бримон, дорогая мадам Бримон, следующее произведение я исполняю специально для Вас, в знак благодарности за Ваше участие в моей судьбе. Кто знает, чего бы я добился, если бы не Ваша доброта и любезность.
«Вы добились бы многого, мой мальчик, – подумал про себя растроганный Пьер, – благодаря Вашему таланту и трудолюбию».
